Журнал Международная жизнь - Арктика

Фото: Global look

Пандемия COVID-19 стала глобальным экономическим вызовом: была приостановлена работа фабрик и заводов, введены ограничения на международное авиасообщение и закрыты морские порты. Тем не менее, все это положительно сказалось на состоянии окружающей среды и изменение климата: выбросы парниковых газов снизилась, реки стали чище и качество воздуха улучшилось. Однако наблюдать эти благоприятные последствия нам осталось недолго, потому что пандемии закончится и все вернется на круги своя, а промышленные предприятия могут начать работать еще быстрее, чтобы нагнать упущенное.

На сегодняшний момент, очевидно, что глобальное потепление является одним из самых серьезных вызовов современности. Пока мы не сильно это замечаем, но в полярных районах ситуация усугубляется и Арктика страдает больше всех. По данным научных исследований, среднегодовые показатели потепления в регионе по-прежнему вдвое выше среднемировых. В последние годы температура воздуха в нижнем слое атмосферы стабильно превышает показатели любого года, начиная с 1900 года. О состоянии арктического региона, новых вызовах и угрозах нам рассказали климатолог, директор программы «Климат и энергетика» Всемирного Фонда дикой природы (WWF) Алексей Кокорин и руководитель программы по экологической ответственности бизнеса WWF России Алексей Книжников.

Международная жизнь: Объясните человеку, который никогда не задумывался над проблемой глобального потепления. Почему то, что происходит в Арктике, повлияет и на его жизнь?

Алексей Кокорин: Последние десятилетия Арктика теплеет в 4 раза быстрее, чем весь земной шар. И дело тут не только в заносе теплой воды из Атлантики, но и как минимум в двух обратных связях, которые легко объяснить на пальцах. Первое: когда становится теплее, лед начинает быстрее таять, в итоге у нас образуется большое количество открытой воды. В то время как белый лед или снег отражают 50-80% коротковолновой солнечной радиации, открытая вода поглощает 93%, нагревается сама и нагревает нижние слои арктического воздуха. Следовательно, лед тает еще стремительнее, появляется еще больше теплой воды, температура увеличивается.

Вторая связь также очень проста: больше теплой воды – больше испарений – больше облаков. Облака приводят к тому, что ночи становятся менее холодными, стало быть, суточная температура повышается. Вот всего пара наглядных примеров, которые объясняют, почему Арктика теплеет быстрее и как это влияет на климат всей планеты.

Глобальное потепление, вызванное усилением парникового эффекта, приводит к тому, что между умеренными широтами и Севером увеличивается обмен воздушными массами. Это означает, что на 45° широте, вряд ли больше, гораздо чаще происходит вторжение воздуха из арктического региона. Россия сюда практически полностью попадает. Для Арктики этот воздух, как правило, теплый, но для нас он очень холодный. И, наоборот, с Юга происходит вторжение жаркого воздуха на 50-60° широты, где проживает большинство россиян, а также жители Северной Америки и Европы.

Международная жизнь: Почему Арктика вызывает такой большой интерес с точки зрения климата и почему температурные изменения в регионе принято изучать отдельно?

Алексей Кокорин: Для начала необходимо отметить, что в прошлом веке климат вообще изучался меньше. В частности, в 1980-х годах в Москве находилось всего 5 метеостанций, что уж говорить об Арктике. Представьте себе, еще 20 лет назад не было твердого доказательства того, что доминирующим фактором роста концентрации углекислого газа и метана в атмосфере является сжигание ископаемого топлива. Можно сказать, что раньше мы многого не знали, а теперь знаем и увереннее продвигаемся вперед. Отдельно стоит сказать, что в современном мире выделяется значительно больше средств на науку, в том числе и на климатические исследования.

Почему климат Арктики надо изучать отдельно: На самом, деле нельзя утверждать, что только арктический регион изучается как то обособленно. Американские и японские ученые индивидуально исследуют тропические циклоны, а китайские и индийские специалисты сосредоточены на муссонах, так как это главные природные бедствия для их стран. На нашу долю, ровно, как и на долю северных стран, выпала Арктика. Как я уже говорил, арктический регион теплеет наиболее интенсивно и, смотря на то, как меняются арктические экосистемы, мы можем получить ответ на вопрос, как будут происходить изменения параметров и для других территорий. Другого объяснения нет.

Международная жизнь: В настоящее время Арктика вызывает наибольший интерес как регион, который имеет значительные рыбные ресурсы, позволяет сократить путь из Азии в Европу и обладает огромными запасами энергоносителей. На данный момент на арктическом шельфе находятся большие запасы нефти (16% мировых запасов) и газа (30%). Однако добыча, переработка и сжигание черного золота приводят к выбросу в атмосферу большого количества углекислого газа и метана. Что на ваш взгляд должно делать международное сообщество, чтобы бороться с этой проблемой и обеспечить экологическую устойчивость в регионе?

Алексей Книжников: Цифры, которыми мы располагаем, сегодня являются достаточно прогнозными. Необходимо понимать, что себестоимость безопасной добычи нефти на шельфе настолько высока, что если при 100 долларах за баррель качать ее было невыгодно, то при нынешних ценах это просто утопия. Нет никаких предпосылок того, что в ближайшие 15-20 лет в российской Арктике появятся какие-то новые проекты по добыче нефти на шельфе. Во-первых, как я уже сказал, это беспрецедентно дорого, а во-вторых, в этом просто нет необходимости: у нас такие колоссальные запасы черного золота на суше, что нам нет нужды идти на шельф.

Что касается экологической устойчивости региона. Мы видим, как в мире нарастает проекты по энерготрансформации. В любом случае сначала уголь, а затем нефть в горизонте нескольких десятилетий будут сокращаться в спросе – следовательно, сократиться добыча и урон окружающей среде. Единственное топливо, которое может выжить после 2050 года – природный газ.

На мой взгляд, внимание к арктическим углеводородам лежит в плоскости геополитики. С каждым годом арктические государства стремятся все сильнее укрепить свои позиции в полярном регионе, а такие страны как Китай, Индия, Япония и Южная Корея всеми силами пытаются усилить свое присутствие там.

Международная жизнь: В июне 2019 года Россия начала бурить скважины на Пайяхе – возможно, самом большом месторождении нефти в Арктике. В том же году норвежское Министерство нефтяной промышленности и энергетики выдало лицензии на добычу нефти на шельфе Баренцева моря 13 компаниям. Это примеры государств, пользующихся правом суверенитета. Реализуя это право, разрешая использование своей территории, они наносят трансграничный ущерб друг другу и всему миру. Кто же все-таки больше ответственен за выбросы и как регулировать этот вопрос?

Алексей Книжников: С экологической точки зрения эта тема стоит остро. То, что Норвегия приняла решение развивать шельфовые проекты в таком количестве, может привести к серьезным, я бы даже сказал – опасным последствиям. Дело в том, что разведочное бурение нередко влечет за собой аварийные разливы нефти.

Для нас, как страны, имеющие свой сектор в Баренцевом море, важно понять, как будут вестись работы и насколько меры безопасности будут соблюдены. Несложно понять, что если норвежский участок Баренцева моря будет загрязнен, то течение запросто перенесет разлив на нашу территорию. А это уже не только проблемы экологического характера, но и серьезный экономический эффект: в российской акватории активно развивается рыболовство.

Вся проблема заключается в том, что отношения между арктическими государствами недостаточно урегулированы. В Европе существует Конвенция об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте (ЭСПО), которую Россия не ратифицировала, поэтому мы не можем использовать ее для отстаивания своих интересов. На мой взгляд, арктические государства должны интенсивнее развивать двусторонние соглашения в том числе, чтобы следить за ситуацией с изменение климата и экологической устойчивостью.

Международная жизнь: Чтобы остановить потепление, нужно значительно сократить количество парниковых газов. Однако в нынешних условиях быстро перестроить мировую экономику не получится, особенно, когда после пандемии все страны попытаются нагнать упущенный экономический рост. Поэтому уже сейчас ученые со всего мира ищут технологические способы борьбы с изменением климата. Например, на пространстве ЕС предлагают снизить количество углекислого газа, создав новые лесные массивы. В других проектах предлагается фильтровать выбросы и консервировать углекислый газ в отработанных шахтах, но для этого на каждом предприятии нужны специальные улавливающие установки, которые потребляют слишком много энергии. На ваш взгляд это реально сделать в Арктике?

Алексей Кокорин: Выбросы в регионе, несмотря на его экономическое развитие достаточно маленькие, поэтому сейчас речь идет о том, что мы может сделать для такой классической охраны природы. Например, урегулировать вопрос с морскими перевозками (ожидается, что к 2050 году объем выбросов сажи увеличится в 5 раз по сравнению с показателями 2004 года – прим. автора). Если коммерческие суда постепенно переходят на более экологически чистые виды топлива, то круизные суда откликаются на эту проблему менее охотно. Большинство судов класса «люкс» работают на тяжелом топливе. Мы предлагаем перевести арктическое судоходство на сжиженный газ, тем самым сократить выбросы черного углерода. Отечественным и зарубежным экологам очень нравится эта идея, потому что сжиженный газ не может загрязнить окружающую среду.

Международная жизнь: Недавно Международная морская организация ввела запрет на использование тяжелого топлива курсирующими в Арктике судами, начиная с 2024 года. Однако это решение отнюдь не идеально: до 2029 года государства могут делать исключение для судов во внутренних водах (Россия вплоть до 2029 года распространяет это исключение на суда, курсирующие по Северному морскому пути). Получается, что в течение ближайшего десятилетия тяжелое топливо будет активно использоваться. Если не решать эту проблему, к чему это может привести? Возможно ли, что в ближайшие несколько лет появятся суда с нулевым выбросом?

Алексей Кокорин: Тут важен один момент: в любом случае наступит время, когда корабли перестанут использовать тяжелое топливо, но на что они перейдут? Вопрос про «нулевой» выброс является очень непростым. Тут стоит отталкиваться от того, что же считать за ноль. Безусловно, когда судно будет работать на атомной энергетике, загрязнять окружающую среду оно не будет. Но куда деть все те выбросы, которые появились пока строили реактор и прочее.

Что касается больших судов применительно к арктическому региону, как я и говорил, они должны перейти на сжиженный газ. Это совершенно реально сделать в ближайшие годы.

Международная жизнь: Сейчас ученые создают компьютерные модели климата, что бы понять каким он будет к концу XXIвека. Есть множество вариантов развития событий: от самого позитивного, когда мировое сообщество объединится для сохранения окружающей среды, до почти катастрофического, когда экономика нацелена только на производство. В лучшем случае температура увеличится еще на 1 градус, в худшем – на 4. Какой прогноз на ваш взгляд более реальный?

Алексей Кокорин: Всего в мире существует примерно 30 глобальных климатических моделей, а уже в них вкладываются множество региональных прогнозов. Крайне важно все время сравнивать свой прогноз с другими. Из этого получается некое объективное мнение. В эти модели закладывается несколько сценариев. На данный момент мы имеем два крайних сценария: позитивный и негативный. Первый из них подразумевает повышение температуры к 2100-му году всего на 1,5 °C от доиндустриального уровня. По всей видимости, придерживаться его нам уже не удастся. Потому что если уже сейчас мы имеем 1,1°C (каждое десятилетие прибавляется по 0,2 °C), то уже к 2040 году мы получим 1,5 °C, а то и больше.

Второй, крайний, сценарий предполагает повышение общей температуры Земли на 4-5 °C. У меня есть надежда, что все-таки такой «негативный» прогноз, будет рассматриваться только как предупреждение, чтобы человечество понимало, что допустить такого никак нельзя. Объясню, как это работает. Когда WWF строит планы по адаптации или по созданию национальных парков и заповедников, мы ориентируемся как раз на худший прогноз, чтобы иметь возможность действовать с запасом. И если предположить, что мы попадем в сценарий, когда планета нагреется еще на 4-5 градусов, то у нас все равно будет нормально.

Есть также промежуточные сценарии, которые грубо говоря, дают от 2,5°C до 3,5°C от доиндустриального уровня. Если сложить текущие «зеленые» планы всех стран мира, а такой подсчет уже делал UNEP (Программа ООН по окружающей среде), то получается, что до 2050 года глобальные выбросы еще немного увеличатся, а потом резко пойдут вниз. Это достаточно надежный прогноз, при таких условиях потепление к 2100 году достигнет 3-3,5 градусов от доиндустириального уровня. Это гораздо лучше, чем сценарий 4-5°C, но все же для Арктики это не очень хорошо, поэтому мировому сообществу необходимо срочно скорректировать свои планы и попытаться удержать 2-2,5°C. В прошлом году Еврокомиссия выдвинула «зеленый пакет», на мой взгляд, действительно сильную стратегию. Если аналогично поступят все крупнейшие страны удержать потепление не выше 2,5 градуса к 2100 году – реально. Но при этом необходимо учитывать уже существующие 1,1°C (то есть за 80 лет температура должны повысится всего на 0,9°C).

Международная жизнь: Расскажите о деятельности WWFв Арктике. Что уже сделано в рамках программы «Климат и энергетика»?

Алексей Кокорин: На 90% деятельность фонда сосредоточена на охране экосистемы. Наши основные объекты – это белый медведь, морж, тюлень и северный олень. С климатической точки зрения те проекты, которые мы реализуем в Арктике, направлены на адаптацию животных к климату, причем не только к нынешнему, но и будущему. Как я уже говорил, в своей работе мы используем прогнозы, в рамках которых рассматриваются неблагоприятные ситуации. Их делает Пулковская астрономическая обсерватория в Санкт-Петербурге. Там специалисты способны рассчитать, каким будет арктический климат в 30-е 50-е годы и сколько раз за десятилетие, к примеру, весна на Таймыре будет на 10 градусов теплее, чем в конце ХХ века.

Почему это важно? Если температура будет подниматься выше среднего, то реки вскроются достаточно рано. И когда оленьи стада подойдут к ним с новорожденными оленятами, малыши просто не смогут прейти через ледяную воду и погибнут. Соответственно если это произойдет один или два раза за десятилетие – терпимо: популяция восстановится. Однако если это будет происходить через год, случится настоящая трагедия: олени могут просто исчезнуть. Немедленно решить эту проблему мы не можем, но обладая данными, мы способны понять и повлиять на нее (к примеру, «исправить» пути миграции). Вот так просто можно объяснить связь климата и животной популяции.

Другой пример. Теперь, когда весной лед начал быстрее уходить к Северному полюсу, большая часть белых медведей не успевает сориентироваться и уйти за тюленями. Соответственно, отрезанные от своей основной пищи большим количество воды (белый медведь не способен проплыть такое большое расстояние – прим. автора), у них появляется альтернатива пойти в ближайший поселок «поохотится» на съедобные отходы, а то и на людей. Вот еще одна важная проблема, которая имеет явный климатический сигнал – уход льда.

Международная жизнь: Почему российские города называют жемчужинами Арктики? Готово ли государство вкладывать деньги, чтобы появились новые города или антропогенный фактор может оказать катастрофическую нагрузку на регион, и он рискует остаться без людей? Можно ли сказать, что с потеплением арктические города станут более привлекательными для жизни?

Алексей Книжников: Пройдут столетия, прежде чем мы увидим значительные эффекты глобального потепления для арктических городов. Мы не должны предполагать, что в ближайшие десятилетия появится возможность высаживать яблоневые сады в полярном регионе и жить без снега.

На мой взгляд, жить в Арктике сейчас даже сложнее, чем раньше за счет таких вот резких скачков температуры.

Алексей Кокорин: Недавно вышла совместная работа отечественных медиков и климатологами, в которой говорится, что температурно-обусловленная смертность в ХХI веке снизится, но в тоже время повышение температуры позволит проникать инфекциям с Юга, что несет большие риски.

Алексей Книжников: Российские арктические города, действительно отличаются от американских или канадских. Во-первых, своей численностью. Для сравнения один из самых крупных городов в зарубежной Арктике – Фэрбанкс (США) насчитывает примерно 50 тысяч человек населения, в то время как в Мурманске проживает примерно 298 тысячи человек, а в Норильске – 170 тысяч. Во-вторых, строились они при СССР в эпоху вынужденной индустриализации. Сейчас, российские города в Арктике, конечно, и экономически, и социально вызывают много вопросов. Содержание этих городов очень затратное, а с точки зрения здоровья населения – точно не лучший вариант всю жизнь провести там. Я думаю, что тренд на будущее – вахтовый подход.

Например, на Ямале сейчас реализуются уникальные проекты, взять хотя бы нефтегазоконденсатное месторождение Бованенково. Однако никто не строит там новых городов, вместо них вахтовые поселки (в зависимости от сезона численность населения колеблется в пределах 2-6 тысяч человек).

При этом надо понимать, что есть другой слой наших граждан – коренные малочисленные народы Севера. Они жили, живут и будут жить в Арктике. На мой взгляд, они своей историей показали, что жизнь в тундре в какой-то степени, является более стабильной, чем в городах.

Международная жизнь: А что насчет экологического туризма, как вы относитесь к подобному явлению? В начале года Московский физико-технический институт презентовал проект «Снежинка» – станцию, полностью работающую на безуглеродной энергетике. Она будет расположена недалеко от фактории «Земля надежды», в которой уже много лет проживает коренной народ – ненцы. Организаторы планируют предоставить доступ к станции не только международному ученому сообществу, но и активно развивать экотуризм. Так ли это хорошо как рассказывают или такой вид туризма может негативно сказаться на окружающей среде и жизни коренного народа Севера?

Алексей Книжников: У проекта определенно есть будущее. То, что он базируются на водороде как на энергоносителе – крайне перспективное направление.

Совсем другое дело, что экологический туризм, у нас в Арктике, только зарождается: у нас нет четко выработанных стандартов и рекомендаций к нему. К примеру, у нас есть остров Вайгач, где можно посмотреть моржей в их естественной среде обитания. Это уникальные животные, которые только с виду кажутся неповоротливыми и суровыми, а на самом деле очень милые и изящные создания, понаблюдать за ними хотят, поверьте, многие. Добраться до острова можно только на специальных вертолетах, которые летают из Нарьян-Мара или на моторных лодках. А, это как известно достаточно шумный и заметный транспорт. Чтобы не распугивать моржей на лежбище, наш фонд ввел специальные стандарты посещения острова, а также установил информационные стенды, которые рассказывают об этом виде и его поведении, о том, как максимально безопасно можно наблюдать за моржами и дают практические советы по съемке.

Другой пример, остров Врангеля – «родильный дом» белых медведей. Именно здесь ежегодно залегает в берлоги большая часть беременных самок Чукотско-Аляскинской популяции. Добраться до Северного полюса можно на наших атомных ледоколах – очень выгодный бизнес. Туда хотят попасть многие люди, поэтому вводятся ограничения и очередность. Соответственно, вы можете записаться и попасть туда только в следующем году. Вот это и есть разумный баланс между развитием туризма и сохранением окружающей среды: необходимо думать в первую очередь о природе, а не гнаться исключительно за прибылью. Экологический туризм – это хорошо, но он должен осуществляться по качественным стандартам. Пример Аляски и Исландии показывает, что на туризме страна может очень хорошо зарабатывать. К примеру, туризм Исландии дает около 30 % ВВП. А, поскольку Россия не первая страна, которая осваивает и реализует экологический туризм в больших масштабах, нам остается только перенять этот опыт и адаптировать его для себя.

Международная жизнь: Не могу не спросить вас об экологической катастрофе в Норильске. Как вы оцениваете масштабы трагедии, сколько понадобится времени на устранение ее последствий. Что WWF делает для стабилизации ситуации в регионе?

Алексей Книжников: К счастью, самого худшего сценария от этого разлива с точки зрения воздействий и последствий удалось избежать. Ряд факторов так сложился, что большую часть дизельного топлива удалось задержать в реке Амбарная. Тем самым мы предотвратили распространение нефтепродукта по другим водным объектам и не дали достигнуть Карского моря. Поверьте, мы могли бы наблюдать и более трагические последствия.

Нужно понимать, что это локальное происшествие: под воздействием оказались две реки, общей протяженностью около 40 километров, но при этом эти реки уже были в очень плохом состоянии за счет предыдущих загрязнений. Можно даже сказать, что там уже была зона экологического бедствия. А этот разлив просто добавил последствия уже к деградировавшей природной среде.

Ликвидация последствий займет много времени, помимо компонентов разлива, там хватает других загрязнений. Чтобы перейти к восстановлению этих природных объектов – реки и озера – нужно добиться, чтобы не только таких разливов, как сейчас, не повторялось, но и не происходили бы другие промышленные сбросы.

Сейчас все говорят про разлив дизельного топлива, но никто не говорит, что 28 июня с другого завода «Норникеля» произошел сброс загрязненных вод (это конечно не дизель, но они точно не добавили пользы этим озерам). Пока комбинат не пересмотрит свое отношение к сбросам, мы не можем говорить о восстановлении экосистем.

На сегодняшний день наша организация активно участвует в урегулировании ситуации: мы написали письмо в адрес президента ПАО «ГМК "Норильский никель» Владимира Потанина с требованиями и рекомендациями по восстановлению экологически устойчивой ситуации в регионе.

Международная жизнь: А что все-таки будет, если Арктика растает? Это вообще реально?

Алексей Кокорин: Это, безусловно, не вопрос XXI века. Но если никак не экологические решать проблемы, это может случиться в XXII веке. Что касается нашего столетия – зимой Арктика всегда будет со льдом.

Количество льда будет очень сильно меняться год от года: то очень мало, то вполне много (с 1979 года объем ледяного покрова зимой сократился на 75% – прим. автора). Что еще можно сказать: наиболее известные виды животных – белый медведь, морж, северный олень, тюлень, – не окажутся в такой ситуации, что не смогут выжить. Например, уже сейчас белые медведи в Канаде начали рыть берлоги в земле, как бурые, то есть они могут адаптироваться, но мы должны им помочь. Где-то убрать браконьерство, где то приучить медведей «не соваться» в поселки: как только началась весна – быстро в воду и за тюленями! Арктика не погибнет, но наших усилий понадобится много!

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs