Азиатско-Тихоокеанский регион на пороге Нового года: перспективы России

Фото: breeze.ru.

В 2020 году мир столкнулся с пандемией новой коронавирусной инфекции, на фоне которой обострились давно назревшие системные проблемы и угрозы международной и региональной безопасности. Изменения глобального масштаба затронули и Азиатско-Тихоокеанский регион. В основном на ситуацию повлияли такие факторы, как общее ухудшение стратегической обстановки и падение темпов экономического роста, успехи одних стран региона в борьбе с COVID-19 на фоне взрывного роста заболеваемости в других, нарастание американо-китайского противостояния и углубление противоречий между Китаем и Индией, подписание соглашения о Всестороннем региональном экономическом партнерстве. Итогам уходящего года был посвящен круглый стол Российского совета по международным делам (РСМД), проведенный в дистанционном режиме.

Программный директор РСМД Иван Тимофеев отметил, что год выдался для Азиатско-Тихоокеанского региона сложным и очень интересным. Одним из важнейших факторов, определяющих его нынешнее положение, стал американо-китайский конфликт и связанное с ним санкционное противостояние. Казалось бы, санкции – это всего лишь инструмент, представляющий собой не цель, а следствие достижения определенных результатов. Однако одновременно их можно воспринимать как индикатор каких-то более крупных изменений как для стран, так и для бизнес-сообществ.

Несмотря на то, что в теории COVID-19 должен был способствовать объединению государств и наций – на самом деле произошло прямо противоположное. Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Антониу Гутерриш еще в начале марта призывал снизить торговые ограничения и санкции, найдя в этом вопросе полную поддержку с российской стороны. Однако другими странами этот призыв был проигнорирован. В США республиканцы и действующий президент Дональд Трамп использовали новый коронавирус как повод для дополнительного давления на Китай. Конгресс США принял целый ряд «гневных» резолюций, которые предполагали введение санкций против Пекина, якобы скрывавшего пандемию и осуществлявшего цензуру по этому вопросу. «Идеологический подъем был очень сильным. Правда, несмотря на весь шум, ни одна санкционная инициатива в Конгрессе не прошла. Судебные иски также подвисли, и не вполне понятно, что с ними будет дальше», – заметил эксперт.

Иван Тимофеев также считает, что антикитайскую политику Соединенных Штатов не стоит связывать исключительно с фигурой Трампа. Политика сдерживания Китая начала формироваться ещё до него, просто при нем стали говорить об этом гораздо громче и принимать соответствующие меры. Число санкционных мер, примененных к КНР, сравнялось с Ираном и Россией. К примеру, продолжалась атака на Huawei, торговые ограничения, включая запрет на экспорт полупроводников, произведенных в зарубежных странах по американским технологиям. Наконец, исполнительными указами Дональд Трамп запретил на территории США функционирование WeChat и TikTok. «Большая редкость, когда отдельной компанией занимаются так пристально на президентском уровне. По-видимому, этот шаг должен войти в анналы истории. Правда, суды США в Калифорнии и Пенсильвании приостановили действие этих указов», – подчеркнул программный директор РСМД.

Отдельная статья антикитайских рестрикций – список так называемых «китайских коммунистических военных компаний». Спектр подобных структур очень широк – от Huawei до двигателестроения. Еще в 1999 году Пентагон обязывался постоянно пополнять его, но в течение длительного времени этого фактически не делалось. Зато в 2020 году список обновлялся 3 раза. К апрелю 2020 года Министерство торговли США разработало правовой механизм экспортного контроля по Китаю, России и Венесуэле, и сейчас его применяет. Параллельно создан новый санкционный лист, куда все эти компании вносятся и теперь для того, что с ними взаимодействовать, необходима экспортная лицензия.

Эксперт напомнил, что для введения санкций использовались и другие поводы: уйгурский вопрос в Синцзяне, протесты в Гонконге. Но и здесь США не стали слишком «переигрывать»: согласно заключению Минфина, которое тот обязался дать Конгрессу по вопросу о целесообразности санкций против китайских финансовых компаний, ни один институт КНР туда не подпадает.

Парадигма китайской санкционной политики также меняется. Ранее она была менее формализованной и более реактивной. Сейчас, по словам Ивана Тимофеева, она становится более продуманной, а в элите растет понимание того, что противостояние с Вашингтоном – это надолго, и что с уходом Д. Трампа из Белого дома оно не кончится. «1 декабря 2020 года вступил в действие новый закон, в котором основным игроком выступает Министерство коммерции КНР. Пока вряд ли можно говорить, что китайские санкции по размаху сопоставимы с американскими, но у Китая есть свой рычаг – огромный рынок, потеря которого для его партнеров достаточно болезненна», – пояснил эксперт.

Заведующий Сектором международных военно-политических и военно-экономических проблем Центра комплексных европейских и международных исследований (ЦКЕМИ) НИУ ВШЭ, ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, член РСМД Василий Кашин считает, что 2020 год стал годом качественного перехода, когда масштабы санкционной войны, ведущейся Вашингтоном против Пекина, превысили масштабы ограничений, вводимых против Москвы. Это заставляет КНР корректировать собственные планы развития и предпринимать определенные ответные действия. «Если говорить о действиях Китая против США, то можно лишь отметить создание механизма и принятие первых ответных шагов. Но мы видим и развертывание санкционного давления на Австралию. Это второй случай в китайской практике, когда такая кампания экономического давления разворачивается против страны-члена двадцатки, при этом предыдущий эпизод – кампания давления на Южную Корею в 2016-2017 годах в связи с размещением на территории этой страны комплексов противоракетной обороны THAAD в целом оказалась для КНР успешной. Она заставила Сеул пойти на ряд односторонних уступок, сохраняющихся до сих пор. Среди них – не становиться частью глобальной сети ПРО США, не вступать в тройственный союз с Японией и США и не разворачивать новые батареи противоракетной обороны. В 2021 году наступит ключевое время, когда мы увидим уже полноценное разворачивание долгосрочных стратегий и борьбы», – отметил В.Кашин.

Ученый напомнил, что сами китайцы не связывали с уходом Трампа каких-либо ожиданий на нормализацию отношений с США. Сам тренд на конфликт между Вашингтоном и Пекином был задан еще в период президентства Барака Обамы, а президент-республиканец только обострил некоторые направления американской политики. Новый хозяин Белого дома Джозеф Байден уже сейчас дает понять в своих высказываниях, что будет продолжать жесткую линию в отношении КНР. Этому способствует и то, что он подвергается нападкам со стороны республиканцев как слабый в отношении Пекина лидер. Кроме того, в прессе появлялись обвинения сына Байдена, касающиеся его бизнеса в Китае. «Ситуация отчасти похожа на ту, что у Трампа была в отношении России. Но важно то, что Соединенные Штаты получат профессиональное, работоспособное правительство, способное действовать в рамках долгосрочной стратегии. Неизвестно, насколько длительным и глубоким будет политический кризис в США, но господствует ожидание, что американское правительство стабилизируется», – считает эксперт.

В настоящее время под ударами санкций находятся компании практически всех отраслей экономики КНР. Но главным адресатом является, прежде всего, электронная промышленность, которая играет ключевую роль в стратегическом развитии страны и продолжает быть критически зависимой от поставок импортных комплектующих и оборудования для выпуска микросхем. Преодолеть эту зависимость быстро невозможно, но в то же время Китай реализует лихорадочную и крайне значительную по масштабам, с инвестициями, выходящими далеко за пределы 100 млрд. долларов, программу импортозамещения в микроэлектронике, которая находится под личным контролем высшего руководства страны. Конечная цель этой кампании – выйти на определенный уровень самообеспечения компонентами гражданской электронной продукции. Это придаст устойчивость китайским национальным чемпионам и компаниям, которые экспортируют эту продукцию в глобальном масштабе. В то же время обрыв связей с научными центрами Соединенных Штатов и отчасти других союзных им стран заставляет Китай искать новые формы, методы и партнеров. Что, по мнению В. Кашина, хорошо для России. «Мы видели как в последние годы на фоне растущего давления, китайские компании уделяли значительное внимание развитию связей с российскими техническими университетами. По-видимому, эта тенденция будет развиваться и в дальнейшем», – подчеркнул он.

Одновременно Пекин пытается снизить эффективность давления США за счет многовекторной дипломатии, попыток подорвать политику выстраивания политики «единого антикитайского фронта». Возможно, решающая битва в этом отношении происходит прямо сейчас. Речь идет о мучительно завершающейся фазе переговоров Китая и Европейского союза по всеобъемлющему соглашению об инвестициях. У Пекина в настоящее время есть отдельное соглашение с 25 членами ЕС. Новое соглашение с Евросоюзом должно вывести эти отношения на принципиально иной уровень. Правда, в последнее время стараниями США переговоры несколько замедлились.

Аналогичное давление, направленное на стремление заставить их свернуть отношения с Китаем, испытывают и страны Ближнего Востока. Одновременно, как отмечает Кашин, Пекин начинает бить в ответ. В качестве своеобразного удобного объекта выступает Австралия. Против Канберры уже введены традиционные китайские меры, которые обозначаются не как санкции, а как антидемпинговые пошлины, меры санитарного характера, а зачастую вообще не объявляются, принимая облик усложнения таможенных процедур на границе в отношении скоропортящихся товаров, а иногда – негласных запретов компаниям покупать австралийское сырье, например, хлопок для нужд текстильной промышленности. В отличие от Южной Кореи, Австралия сталкивается с широким спектром требований (около 15), касающихся в целом ее поведения к китайским инвесторам, СМИ и прокитайским структурам.

Триггером для введения ограничений стала позиция Канберры по COVID-19, но она стала лишь первым поводом для тотального давления, которое раньше рассматривалось как непродуктивное. Такое поведение может стать начальной позицией для торга. Такая кампания может продолжаться долго. В случае с Южной Кореей она длилась более года, пока Пекин не добился своего. «Такое упорство очень важно для России как в долгосрочном, так и в краткосрочном плане: Австралия выступает прямым конкурентом России по целому спектру сырьевого экспорта. В среднесрочной перспективе для нас важна сама санкционная компания, а в долгосрочной – подрыв доверия между нашим ключевым конкурентом на китайском рынке, и Пекином. К этому добавляются разногласия между КНР и Канадой, а также Новой Зеландией», – пояснил В.Кашин. Для стран Юго-Восточной Азии проблема выбора центра развития может встать несколько позже. Все они осознают, что им необходимо сохранять максимальную независимость, но рано или поздно они будут сталкиваться с двойным давлением, и здесь могут возникнуть дополнительные возможности для России как независимого игрока, который, несмотря на практически открытый конфликт с США, не втягивается в споры с Китая с его соседями.

«Пандемия коронавируса нарушила нормальное течение дипломатической жизни. В 2020 году готовилось новое российско-китайское соглашение о военном сотрудничестве, но так и не было подписано. Возможно, это произойдет в 2021 году. Встанет вопрос о продлении и усовершенствовании нашего договора о стратегическом сотрудничестве с КНР. К концу следующего года, когда окончательно станет ясна позиция нового президента США, мы определимся и с новыми форматами взаимодействия с Пекином», – заключил В.Кашин.

Руководитель программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Московского центра Карнеги Александр Габуев отметил, что Китай входит во вкус использования санкционного давления против стран, с которыми отношения до недавнего времени у него были довольно ровными. Подобная позиция на перспективу 20-30 лет не может не заставить задуматься и о своей диверсификации контактов в регионе. «Внешняя политика – отражение внутренней, а в ней запрос на эту решимость сохраняется. Кто знает, может быть когда-то этот тон дойдет и до нас», – считает он.

Уходящий год стал важным для Пекина и в вопросе формирования своих амбиций в области «зеленой» энергетики и экономики. Если в краткосрочной перспективе сохраняются хорошие перспективы для НОВАТЭК, Газпрома и других поставщиков газа, то в среднесрочной перспективе на это стоило бы также обратить пристальное внимание: увеличение доли возобновляемых источников и атомных технологий могут, как предполагает А. Габуев, поставить Москву в более уязвимую позицию.

Также, по его словам, заслуживает внимания и позиция Китая в отношении многосторонних торговых соглашений. «Мы видели, как Пекин вошел в переговоры по Всестороннему региональному экономическому партнерству (ВРЭП), многие требования которого дублируют другие зоны экономического партнерства и не слишком усложняют режим, но в целом этот процесс будет продолжаться. Очень важно и то, что Китай, как заявил Си Цзинпин, стремится вступить в Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Некоторые представители элиты КНР (Минфин, Центробанк) рассматривают этот шаг как драйвер для структурных реформ, подобно тем, которые произошли накануне и после вступления в ВТО при премьер-министре Чжу Жунцзи в 2001 году. Не менее важен тот факт, что при Байдене США вряд ли смогут вернуться в ТТП, поскольку за четыре года произошло много ранее незапланированных изменений. Сейчас против членства в этом объединении выступает весь электорат Трампа, профсоюзы и левая часть Демократической партии. В свою очередь, очень важно, что вся торговля несырьевыми товарами будет контролироваться соглашениями, где нас нет. Нам необходимо внимательно изучать эти торговые практики с точки зрения собственных интересов», – отметил А. Габуев.

Сообщение доцента кафедры востоковедения, научного сотрудника Центра комплексного китаеведения и региональных проектов МГИМО (У) МИД России Анны Киреевой было посвящено итогам 2020 года для Японии. По мнению эксперт, на Страну восходящего солнца серьезное влияние оказало нарушение цепочек добавленной стоимости в результате пандемии коронавируса, что привело к значительным финансовым вливаниям в экономику страны. «Из-за снижения спроса на японскую продукцию происходил процесс возвращения производства на территорию страны. Решению данной проблемы могло бы способствовать стимулирование внутреннего спроса и дальнейшее проникновение на рынок Китая, в том числе с помощью договоренностей в рамках ВРЭП», – пояснила А. Киреева.

Кроме того, она отметила, что важным событием как для самой Японии, так и для региона в целом стала смена администрации. После длительного премьерства Синдзо Абэ его пост занял Ёсихидэ Суга. Что позволило Токио сохранить крепкие связи с США, одновременно отказываясь от планов по размещению на территории страны элементов американской ПРО. «Япония сохранила интерес к концепции Индо-Тихоокеанского региона, а также заявила о готовности к дальнейшему сотрудничеству с Россией. На корейском направлении и в курильском вопросе никаких изменений не произошло», – констатировала востоковед. По мнению эксперта, в ближайшем будущем Токио будет держать курс на либерализацию торговли, включая укрепление связей Японии с Индией, Австралией, странами АСЕАН и Европейским союзом. Кроме того, Токио продолжит попытки вовлечения Пекина в многостороннее сотрудничество на равных условиях.

Сложным был уходящий год и для Индии. Как отметил старший научный сотрудник ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Алексей Куприянов, для Дели было важно не только поддерживать устойчивое положение в стране, но и взаимодействовать со странами Южной Азии, традиционно входящими в зону индийских интересов, а напряженные отношения с Китаем все больше подталкивали Индию к сотрудничеству с США, Японией и Австралией в рамках четырехстороннего диалога по безопасности. В своем выступлении эксперт не исключил в ближайшем будущем усиление конфронтации между Дели и Пекином и призвал Москву к «осторожной и выверенной политике» со своими партнерами в регионе.

Доцент кафедры востоковедения, ведущий эксперт Центра АСЕАН МГИМО (У) МИД России Екатерина Колдунова  сообщила, что для АСЕАН уходящий год завершился под председательством Вьетнама, но качественных изменений во взаимодействии он не принес. Напротив, в 2020 году, по ее словам, было слишком много «не». Например, не состоялось подписание соглашения о стратегическом партнерстве России и Индонезии. Были отложены запланированный ранее визит на высшем уровне президента этой страны Джоко Видодо в Российскую Федерацию и поставки российских многоцелевых сверхманевренных истребителей Су-35. По оценкам экспертов, санкции Запада выступают главной причиной осторожной позиции стран региона в отношениях с Россией. Москва всегда поддерживала главенствующую роль АСЕАН в Юго-Восточной Азии. «Остается надеяться, что в 2021 году, который станет двадцать пятым юбилейным для установления Диалогового партнерства России с Ассоциацией, страны смогут активизировать сотрудничество перспективных направлениях взаимодействия, от медицины до новых технологий», – заключила Е.Колдунова.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs