Ближний Восток: от нашествия коронавируса к эпидемии дезинтеграции?

Недавнее провозглашение автономии на юге Йемена и декларирование Халифой Хафтаром собственного единовластия в Ливии в очередной раз заострили внимание мирового сообщества на феномене сепаратизма. Феномен этот уже укоренился в международной повестке: достаточно вспомнить эпопеи Шотландии, Каталонии, Фландрии, Южного Тироля. В Европе эти вопросы обсуждаются и решаются в основном в правовом поле, хотя и не без рецидивов беспорядков, а для Азии и Африки правовое поле раз за разом оказывается недостаточно просторным.

Еще в начале девяностых годов прошлого столетия Бернард Льюис, авторитетный эксперт по исламской цивилизации, предсказал дезинтеграцию ряда государств Большого Ближнего Востока. Позже, в 2006-м, в Armed Forces Journal была опубликована подготовленная американским военным экспертом Ральфом Петерсом «будущая» карта региона. Отставной подполковник спрогнозировал тогда раздел Ирака на курдское, суннитское и шиитское государства и образование еще ряда стран на части территорий сегодняшних Турции, Ирана и Саудовской Аравии.

Центробежные процессы в регионе действительно усилились под влиянием т.н. «арабской весны», во многом спровоцированной извне. Где-то это привело к падению политических режимов, где-то к их трансформации, а вспыхнувшее в Сирии, Ливии, Ираке и Йемене вооруженное противостояние продолжается до сих пор, и нет гарантий, что границы этих государств не изменятся в обозримом будущем.

Високосный 2020 год начался с коронавирусного потрясения, за которым последовал обвал цен на углеводороды. По мнению ВОЗ, здравоохранение развивающихся стран не способно самостоятельно справиться с пандемией в силу нехватки медучреждений, оборудования, медперсонала и даже элементарных средств защиты. Если развитые государства выделили на борьбу с распространением болезни огромные средства, то бедные страны, подавляющая часть населения которых ведет каждодневную борьбу за выживание, не могут позволить себе введение долгосрочного карантина и не имеют достаточных средств для оказания помощи своим гражданам. К тому же, никому не известна реальная картина распространения инфекции в развивающихся странах. Так что социально-политические последствия пандемии для них могут оказаться катастрофическими.

Обвал цен на нефть ударил по экономике не только нефтедобывающих стран, резко снизив поступления в бюджет, но и усугубил ситуацию в тех странах, которые во многом сводят концы с концами за счет переводов своих рабочих из-за границы и помощи от богатых нефтью и газом соседей.

При этом в регионе хватает и старых проблем.

Современный Йемен, представляющий собой конгломерат различных племен и племенных союзов, образован в 1990 году путем объединения Севера и Юга (а точнее - аннексии северянами южных районов страны). По формулировке ООН, страна и до коронавируса и нефтяного коллапса переживала настоящую «гуманитарную катастрофу».

Уже через четыре года после объединения на юге была провозглашена т.н. Демократическая Республика Йемен, просуществовавшая, правда, всего пару месяцев. А в 2014 году начался продолжающийся по сю пору вооруженный конфликт между северянами - шиитской группировкой «Ансар Аллах» - и центральным правительством. В марте 2015 года к борьбе с шиитами, которых поддержал Иран, подключилась международная суннитская коалиция во главе с Саудовской Аравией. К тому же, с 2007 года центральному правительству противостоит еще одна сепаратистская структура, теперь уже на юге, - т.н. «Южный переходный совет», недавно объявивший автономию подконтрольных ему территорий. 

В такой обстановке губернаторы ряда провинций, в том числе наиболее экономически развитых, перестают делать отчисления в госбюджет, и даже официально принимают у себя иностранных послов и зарубежные военные делегации.

Ирак характеризуется значительным этноконфессиональным разнообразием. Почти две трети населения – это арабы-шииты, в большинстве своем симпатизирующие Ирану в силу того, что в течение долгого правления баасистов (членов Партии арабского социалистического возрождения – ПАСВ, или Баас) арабы-шииты были «не совсем полноценными» гражданами страны. Во время вторжения в Ирак международной коалиции в 2003 году многие шиитские организации стали союзниками англо-американских войск. В период последующей оккупации Ирака реальная власть на шиитском юге страны фактически перешла к местной администрации. Багдадское правительство и сегодня далеко не полностью контролирует южные мухафазы. 

Курды, компактно проживающие на севере и северо-востоке Ирака, в 60-е годы прошлого века развернули вооруженную борьбу за независимость. Жестокое, с широким применением химического оружия, подавление национального движдения в 1987—1989 годах для очень многих курдов сделало неприемлимым проживание в «одном доме» с арабами. Пусть даже после «Бури в пустыне» Иракский Курдистан и получил астатус автономии. Вторжение войск западной коалиции позволило курдам не только создать региональное правительство, но и, вытесняя арабское население, занять ряд нефтеносных районов, по мнению курдских вождей, отнятых у них режимом Саддама Хусейна.

Попытка окончательной легитимизации курдской государственности - референдум о независимости – провалилась, несмотря на то, что «за» высказалось подавляющее большинство проголосовавших. На тот момент независимый Курдистан не устроил бы ни Иран и Турцию (в качестве дурного примера для курдов, проживающих в этих странах), ни США, посчитавших, что курдское государство в Ираке повлечет за собой появление проиранского шиитского образования на юге, включающего стратегически важный и нефтеносный район Басры.

Сегодня арабы-сунниты опасаются (справедливо или нет – другой вопрос) того, что окончательный вывод американских войск из Ирака сделает их беззащитными и перед курдами на севере, и перед шиитами на юге, оставив один на один с Ираном, последняя война Ирака с которым длилась с 1980 по 1988 годы.

Не менее пеструю в этнокультурном плане картину являет собой Сирия. Более 70% сирийцев - это арабы-сунниты, около 15% - шииты, к которым относят и алавитов, чья принадлежность к исламу остается для многих дискуссионной. Преимущественно из алавитов со времен обретения независимости в 1946 году рекрутируется большая часть офицерского корпуса и государственной бюрократии. Такое положение вещей всегда вызывало недовольство суннитского большинства, что уже в наши дни проявилось, в частности, в поддержке вооруженной оппозиции со стороны немалой части суннитского населения.

В 1920 году Франция разделила вверенную ей Лигой Наций подмандатную территорию на Ближнем Востоке на четыре зоны: Большой Ливан, Государство алавитов, Государство Алеппо и Государство Дамаска. В следующем году к ним добавились Государство друзов и Александреттский санджак, перед Второй мировой войной отошедший к Турции. Впрочем, вскоре Франция свернула эксперимент по этноконфессиональному разделению региона. С 1963 года Сирией правит алавитский клан Асадов, опирающийся на Партию арабского социалистического возрождения.

«Арабская весна» чуть было не привела к краху сирийской государственности, выжившей лишь благодаря политической и военной помощи России и Ирана.

Крупнейшее национальное меньшинство Сирии — курды — проживает на северо-востоке страны и составляет порядка 10-12% населения. Пройдя через десятилетия дискриминации (до недавнего времени курды даже не имели сирийского гражданства), больших и малых восстаний, курдские политики, воспользовавшись хаосом гражданской войны, создали фактически независимые от Дамаска региональные органы власти. Затем, в рамках поддержки западной антиигиловской (ИГИЛ, ИГ, Исламское государство – террористическая структура, запрещенная в РФ) коалиции и, скорее всего, по рекомендации американских инструкторов, курдские отряды, как и иракские пешмерга, оккупировали ряд традиционно арабских нефтеносных территорий.

Сейчас сирийские курды находятся под патронажем США, которые не собираются никому отдавать контроль ни над территорией, ни над местной администрацией и ополчением, ни над нефтепромыслами.

Заметной этнической группой страны являются сирийские туркмены (туркоманы), которых старательно опекает Турция.

Для христиан (около 6% населения) и друзов (около 3% населения) Сирии угроза со стороны исламистов-суннитов граничит с геноцидом, что обеспечиваете безоговорочную поддержку центральной власти со стороны этих общин.

Территория современной Ливии состоит из трех исторических провинций - Триполитании (на западе), Киренаики (на востоке) и Феццана (на юге), - объединенных Италией только в 1934 году. Население страны относительно однородно, подавляющее большинство составляют арабы, на юго-западе также проживают берберы, на юге - туареги, на юго-востоке — тубу. Значительное место в политической и социальной жизни страны занимает родоплеменная организация общества.

На протяжении 42 лет страной правил Муаммар Каддафи, свергнутый и убитый в 2011 году. Ливия практически распалась, прошла через длительный период войны всех против всех, и на сегодня в стране друг другу противостоят две главные политические силы – Ливийская национальная армия (ЛНА) Халифы Хафтара, базирующаяся на востоке страны, и Правительство национального согласия (ПНС) Фаиза Сарраджа в Триполи. Противники опираются на самые разные социальные группы, в том числе и исламистов, и линия разлома в Ливии проходит по политическому, а не по национальному или религиозому признаку.

Впрочем, ряд экспертов отмечает «значительный потенциал для появления новых центров силы».[i]

Многолетние усилия внешних акторов (прежде всего, европейсктх стран и России) по запуску переговорного процесса результата пока не принесли - Халифа Хафтар не так давно заявил о переходе власти в стране к вооруженным силам (т.е. к нему лично). Столь же непримиримую позицию заняло ПНС, отказавшись от предложенного ЛНА перемирия на период священного месяца рамазан.

Гипотетическая дезинтеграция этих четырех стран, превратись она в реальность, приведет прежде всего к новому витку деградации политической ситуации в регионе и к росту насилия.

При распаде Йемена Иран получит сателлита в лице шиитского севера страны, но сложная логистика вряд ли позволит оказать ему действенную помощь. Эр-Рияд не потерпит шиитской государственности на «своем» полуострове, и военное подавление хуситского движения будет длиться долго, т.к. низкая боеспособность саудовско армии сомнений не вызывает. И Север, и Юг Йемена по примеру Джибути начнут торговать участками под иностранные военные базы (запасы нефти истощаются, на экспорте рыбы долго не проживешь, а больше Йемен ничем особо и не торгует), что вполне может привести к эскалации напряженности в стратегическом районе Баб-эль-Мандебского пролива.

В Ираке начавшиеся после вывода основных вооруженных сил англо-американской коалиции в 2011 году межконфессиональные столкновения и социальные протесты, как минимум, не утихают. Курды пока держат паузу, но 92% голосов, отданных на референдуме 2017 года за независимость, свидетельствуют о том, что их дрейф от Ирака рано или поздно возобновится. Распад страны на три части теоритически был бы выгоден Ирану – южным муфахазам, граничащим с Саудовской Аравией, придется перейти под его контроль. Суннитский центр страны окажется зажатым между Ираном, шиитским югом, Сирией под алавитским правлением и курдами, таящими на арабских сограждан многие обиды. В такой ситуации суннитам придется становиться чьим-то клиентом – США (если американцы, несмотря на все заявления Трампа, останутся в регионе - почему-то кажется, что останутся), Саудовской Аравии или России. Дальнейшее развитие событий в Междуречье будет зависеть от этого выбора.

В Сирии центробежные процессы определяются сегодня внешними игроками: – американцы поддерживают курдов, турки – туркоманов и приграничных арабов-суннитов, иранцы – единоверцев-шиитов, саудовцы – арабские суннитские племена востока страны. Наиболее явный кандидат на отделение – курды, которые, расширив подконтрольную территорию на северо-востоке Сирии, фактически сомкнулись с полунезависимым Иракским Курдистаном. Пока их политические вожди не ладят друг с другом, но отношения могут и измениться, если это будет выгодно Вашингтону, патронирующему и тех, и других.

Ливия чем дальше, тем больше превращается в арену проксивойны, которую ОАЭ, Саудовская Аравия и Египет ведут против Турции и Катара. Накал страстей, замешанных на многолетнем взаимоистреблении, зашкаливает, делая перспективу урегулирования почти призрачной. По сути, в стране идет борьба за нефть и контроль над потоками беженцев, которыми, как показывают события последних лет, можно довольно успешно «торговать» с Европой.

Очень многие эксперты предупреждают: любое изменение границ в регионе способно не только вызвать цепную реакцию, но и привести к реанимации «исламистского интернационала» под тем или иным названием. При этом США, по формулировке индийского политолога Брахма Челлани, никак не избавятся от привычки вмешиваться в дела «хронически нестабильного Ближнего Востока». А их политика снова и снова оказывается «потрясающе контрпродуктивной».[ii] Трудно отказать ему в правоте.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs