Ценовая война на рынке углеводородов – геополитический контекст

Крах сделки ОПЕК+ в сочетании с падением спроса на фоне разрастающейся глобальной пандемией коронавируса, вызвали тектонические потрясения на мировых рынках углеводородного сырья. Одновременно, вновь усилились атаки на проект газопровода «Северный Поток-2».

Спрос на нефть в мире начал снижаться еще до того, как в Вене в начале марта стартовали переговоры о возможности продления ОПЕК+. Главными причинами стали разрастающаяся эпидемия коронавируса и теплая зима. В ходе переговоров в столице Австрии, Эр-Рияд выступил с «ультимативным требованием» радикального снижения добычи, которое было неприемлемо для целого ряда стран-поставщиков из-за угрозы дальнейшей потери доли рынка. При этом обвинения саудовских и западных политиков и СМИ, называющих Москву инициатором разрыва ОПЕК+ несостоятельны. Картельные соглашения по самой своей природе со временем теряют привлекательность, поскольку «каждому отдельному участнику выгоднее обмануть другого». Еще одним существенным недостатком соглашения ОПЕК+ всегда являлось отсутствие среди его подписантов нефтяников США. В результате, сокращения добычи странами ОПЕК+ лишь еще больше увеличивали рыночную долю американских производителей.

В ответ на фиаско ОПЕК+, Саудовская Аравия (КСА) заявила о намерении «наводнить рынок» за счет увеличения добычи на 25%. Эр-Рияд начал ценовую войну, рассчитывая «вернуть утраченную долю рынка». КСА снизило цены предложения на нефть с поставкой в апреле на 5-8 долларов за баррель, пытаясь тем самым оказать давление и на Россию, «и на других производителей, не входящих в состав ОПЕК, включая США». Ряд стран Персидского залива также заявили о повышении добычи. В результате, к концу марта, цены на нефть достигли минимальной отметки за 18 лет, составив для российской марки Urals[i], менее 15 долларов за баррель. В случае эскалации ценовой войны, прогнозы сулят падение цены Urals вплоть до 5-8 долларов.

Наблюдатели по-разному оценивают мотивы Эр-Рияда. От сугубо тактических – «заставить Москву вернуться за стол переговоров», до долгосрочных, нацеленных на передел всего мирового рынка углеводородов, включая дестабилизацию нефтяной отрасли стран-конкурентов, в первую очередь, России и США. Речь может идти даже о попытках подрыва общественно-политической стабильности в государствах, экономика которых существенно зависит от экспорта углеводородов.

Среди козырей саудитов называют в первую очередь наименьшую среди ведущих поставщиков себестоимость добычи, крупнейшие резервы нефти, а также существенные, более 0.5 трлн. долларов госрезервы и неограниченные возможности иностранных заимствований. В то же время, замечают эксперты, «экономика Саудовской Аравии погрязла в долгах»[ii]. Для сохранения бездефицитного бюджета, Эр-Рияду нужна цена не менее 80 долларов за баррель. Как полагают эксперты МВФ, даже возвращения цен «до уровня 50-55 долларов за баррель» для КСА будет недостаточно. И к 2024 году может возникнуть угроза кризиса платежного баланса и отказа от привязки риала к доллару[iii]. Между тем, 27 марта The Wall-Street Journal сообщила о массовых отказах покупателей в Европе и Северной Америке от новых партий саудовской нефти, поскольку «ее уже негде хранить».

Драматическое снижение цен на нефть серьезно ударило по нефтяному бизнесу в США. Резко усилились опасения массовых банкротств в американской сланцевой нефтедобыче. Традиционные поставщики готовятся существенно сократить инвестиции и поставки.

«Сланцевый бум» позволил Америке к 2018 году обойти Саудовскую Аравию и Россию и стать крупнейшим производителем нефти в мире. И если раньше дешевая нефть всегда шла на пользу американской экономике, то теперь ситуация существенно изменилась. В условиях пандемии коронавируса, деньги, сэкономленные потребителями на бензине, едва ли существенно подстегнут спрос в других секторах экономики. Кроме этого, тяжелый урон будет нанесен сектору сланцевой нефтедобычи, от которого зависит целый ряд штатов Америки. Порог безубыточности для компаний, добывающих сланцевую нефть, по данным The Economist, варьируется от 23 до 75 долларов за баррель, в зависимости от нефтеносного бассейна. Ценовой обвал грозит массовыми увольнениями – прямо в год президентских выборов.

Между тем, сланцевые нефтедобытчики уже испытывали нарастающие трудности еще до начала нынешней ценовой войны. Многие компании показывали в бухгалтерских балансах последних лет одни лишь убытки. Инвесторы отворачивались от сланцевого сектора, получить новые займы, либо рефинансировать имеющиеся большинству компаний было практически невозможно. Теперь ситуация на нефтяном рынке развивается столь драматично, что для многих сланцевых добытчиков «наилучшим» исходом может оказаться лишь поглощение их бизнеса более крупными игроками.

Столь же сильно обвал нефтяных цен бьет по геополитическим планам руководства США. По мере снижения зависимости от импорта нефти, в Вашингтоне росла уверенность в том, что теперь США смогут с помощью санкций добиться полного прекращения экспорта нефти из Венесуэлы и Ирана, не опасаясь, при этом, неконтролируемой дестабилизации на мировом рынке. Ряд экспертов в России также высказывают опасения, что рост производственных и экспортных мощностей в сфере СПГ и сланцевой нефти, по стандартной теперь уже схеме подтолкнет Вашингтон «к ужесточению санкций» и против российской нефтегазовой отрасли.

Летом 2017 года президент Трамп провозгласил планы добиться доминирующего положения США на мировом газовом рынке. Тогда же увидела свет энергетическая стратегия, в которой Америка «называет Россию конкурентом», и заявления о том, что «российские проекты по диверсификации маршрутов поставок в Европу противоречат политике США». Следствием подобных политических установок является «целенаправленная работа… против Северного Потока-2 (СП-2)» и других российских проектов по строительству новых газопроводов в Европу[iv].

По итогам 2017 года США - впервые за 60 лет, начали экспортировать больше газа, чем ввозить. Рост сланцевой добычи позволил США произвести к концу 2017 года 733 млрд. кубометров – больше всех в мире, включая Россию[v]. Тем не менее, до недавнего времени, одним из важнейших ограничений для расширения американского газового экспорта являлась зависимость США от импорта нефти. Нефть на внутреннем американском рынке в несколько раз дороже газа - в пересчете на энергетический эквивалент. Чтобы увеличить поставки своего «дешевого» газа, США – для компенсации недостающих объемов углеводородов на внутреннем рынке, пришлось бы наращивать импорт «дорогой» нефти.

Другим сдерживающим фактором является конкуренция со стороны России. Американский СПГ заведомо дороже российского трубопроводного газа. В результате, в 2017 году газовые поставки из США в Европу составили не более 3 млрд. куб. м. газа. Между тем, потребление газа в Европе в прошлом году достигло 500 млрд. куб. м[vi]. В попытке переломить тенденцию, в том же 2017-м конгресс США проголосовал за пакет санкций, которые создали «угрозу строительству любого нового газопровода» в Европе с российским участием. В целом, предполагалось пустить в ход санкционное оружие против Москвы к моменту выхода на полную мощность новых производств СПГ в США – к 2020-2022 годам. 21 декабря 2019 года США ввели санкции против компаний, занимающихся прокладкой СП-2, после чего иностранные подрядчики проекта приостановили работы.

Нельзя исключить, что если и когда ЕС посчитает американский СПГ достаточной по объему альтернативой российскому газу, Брюссель может вернуться к теме ограничений на поставки газа из России в Европу. Политическая воля «доплатить за энергетическую безопасность» также всё еще сохраняется в ряде стран Европы. Другой вариант развития событий – попытка США навязать Москве ценовую войну,обеспечить демпинг на европейском направлении. В этом случае, Северный Поток-2 окажется не только под политическим, но и под непосредственным финансовым давлением. Но здесь трудно себе представить, каким образом власти США могли бы убедить своих энергетиков осуществлять поставки в Европу себе в убыток?

Вместе с тем, долгосрочная стратегия США, по мнению ряда российских аналитиков, может заключаться не в борьбе за рынок газа, но за его трансформацию по аналогии с нынешним нефтяным. Если бы удалось блокировать максимальное число существующих и строящихся газопроводов, то львиная доля газа в мире пошла бы морскими путями в виде СПГ. Это поможет «отвязать» цены на газ от нефти и трансформировать международный газовый рынок в единый, глобальный и спотовый[vii], сделки на котором носят скоротечный характер и для минимизации издержек и рисков заключаются в долларах США. Т.е. главная цель шумихи вокруг «сланцевой революции» и «захвата мирового рынка газа» - сохранение привязки мирового рынка углеводородов к доллару США[viii].

Ценовая война, объявленная Саудовской Аравией, может поставить крест на подобных планах. О том, в каком трудном положении прямо сейчас оказались Соединенные Штаты, свидетельствуют последние заявления, звучащие из Вашингтона. По сообщениям американских СМИ, 26 марта Госсекретарь США призвал Саудовскую Аравию «положить конец ценовой войне с Россией»[ix]. Сланцевые производители Техаса обратились к властями штата «рассмотреть возможность сокращения нефтедобычи… из-за падения спроса»[x]. 30 марта, по инициативе Белого дома, состоялся телефонный разговор Владимира Путина и Дональда Трампа. Стороны условились «о российско-американских консультациях» «по текущему состоянию мирового рынка нефти» «по линии министров энергетики»[xi]. Рынки восприняли новость с некоторой надеждой на возможность заключения комплексного соглашения о регулировании добычи нефти между Москвой, Вашингтоном и Эр-Риядом.

Европа, в случае, продолжающейся блокировки проекта «Северный поток - 2», рискует вновь оказаться в заложниках геополитических устремлений Вашингтона, с его заявлениями о намерении заполонить рынок своим СПГ. Однако тогда под вопросом окажется экономическое лидерство Германии, и, следовательно, перспективы сохранения курса на укрепления единства ЕС. Наконец, если после всех нынешних катаклизмов Евросоюз сохранит намерения бороться за реальную энергетическую независимость, ему придется решать вопрос о том, как сократить долю международной сырьевой торговли в долларах. Напомним, что еще в сентябре 2018 года тогдашний глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер назвал «абсурдной» нынешнюю ситуацию, когда ЕС оплачивает в долларах 80% своего импорта энергоресурсов, который оценивается в 300 млрд. евро в год. И это при том, что лишь 2% энергетического импорта Европы поступает из США.

По нефтяному рынку циркулируют слухи о возможности закулисных договоренностей между США и Саудовской Аравии, которые будут направлены именно против Москвы. В то же время, отмечает The Financial Times, «крупнейшие нефтяные компании России имеют все шансы выдержать падение нефтяных цен в предстоящие два года с учетом тех преимуществ, которыми они обладают над зарубежными конкурентами». К примеру, российские нефтяники останутся с прибылью даже при цене барреля в 15 долларов.

Примечательно, что способность российского ТЭК эффективно противостоять колебаниям цен является в значительной мере результатом западных санкций. К примеру, «большая часть затрат и задолженности» у нефтяных компаний России номинирована в рублях. При этом, курс рубля – свободный, «плавающий», в то время как валюты КСА и ОАЭ жестко привязаны к доллару. Снижение рубля ведет к росту экспортной выручки. Налоговая система РФ гибко реагирует на падение цен на нефть. Наконец, «нефтедобывающие компании страны за последние годы создали большие валютные резервы»[xii].

Позиции РФ на газовом рынке Европы также остаются сильными. Несмотря на нарастающий год от года политический и санкционный прессинг, а также вызванное конъюнктурой снижение контрактных цен, Москва стабильно удерживает треть европейского рынка. Руководство РФ, а также компании «Газпром» неоднократно подчеркивали свою приверженность завершению прокладки «Северного Потока – 2». Энергетическая стратегия России до 2035 года предусматривает ускоренное развитие новых проектов в секторе СПГ, где ожидается прирост мировой торговли до 70% к 2040 году.

Таким образом, текущую конъюнктуру мирового рынка углеводородов определяют три ключевых фактора: ценовая война, глобальная эпидемия коронавируса и, как результат, избыток предложения нефти. Кроме того, ситуация в мировой экономике угрожает побить печальные «рекорды» падения, имевшие место в ходе кризиса 2008-2009 годов. По оценкам китайского агентства «Синьхуа», мир в целом уже «находится в режиме выживания». В таких условиях, перед каждой из крупнейших стран-поставщиков встает дилемма: биться за наращивание доли рынка и надеяться на крах конкурентов, или попытаться вернуться к координации усилий для стабилизации цен. Как представляется, борьба на истощение - последнее, что сейчас нужно мировому сообществу. Поэтому Москва выступает за диалог и возвращение к конструктивному взаимодействию, в основе которого лежит тщательный анализ долгосрочных последствий принимаемых решений.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs