Распутье или тупик: грозит ли Германии и Европе триумф безволия?

В конце ноября, канцлер Германии Ангела Меркель выступила с рядом довольно противоречивых заявлений. 26 ноября Германия совместно с Францией выпустили краткий концептуальный документ, описывающий своего рода «дорожную карту» реформирования Евросоюза. Предполагается, что этот план будет в течение следующих двух лет обсуждать «Конференция о будущем Европы», задача которой состоит в подготовке предложений и стратегии «структурных реформ», которые должны сделать ЕС «более единым и суверенным». Еще недавно аналитики интерпретировали подобную тональность в европейских документах как готовность ведущих стран Европы к будущему если не без НАТО, то помимо него. К тому же, в начале ноября президент Франции Эммануэль Макрон заявил о «смерти мозга» НАТО и призвал Европу провести переоценку внешней политики, включая отношения с Россией. Однако 27 ноября Меркель в Бундестаге заявила, что ЕС не сможет защитить себя без НАТО и должен работать на сохранение альянса. Немецкий лидер известна своим политическим прагматизмом. Но хватит ли его, чтобы найти общий знаменатель для усиливающихся противоречий относительно будущего Евросоюза?

Напомним, что именно Меркель – по итогам майского саммита НАТО 2017, первого с участием Трампа, заявила о том, что Европа больше не может полагаться на Америку. И в дальнейшем Меркель не раз выступала одним из главных выразителей опасений европейцев относительно того, что, после окончания холодной войны, геополитические интересы США в Европе заключаются в подрыве её глобальной конкурентоспособности. Многие представители европейской и даже американской фракций атлантического истеблишмента даже заговорили о возможности выдвинуть немецкую канцлерин в качестве альтернативного впавшей в изоляционизм Америке лидера всей западной цивилизации. В ответ, именно Германия стала главной мишенью гневных нападок Вашингтона, заявлявшего, что Берлин практически саботирует решение НАТО об увеличении военных расходов к 2024 году до 2% ВВП, чем подает дурной пример другим странам ЕС.

Вместе с тем, Меркель также всегда хорошо понимала неспособность Германии единолично играть ведущую роль на международной арене. В результате для Берлина безусловным политическим приоритетом остается именно продолжение европейской интеграции. И до недавнего времени не возникало сомнений в том, что в основе стратегии Берлина лежит линия на усиление глобальной роли ЕС. Между тем, нынешняя ситуация такова, что без участия США НАТО практически теряет боеспособность. То есть Европа практически полностью зависит от Америки в вопросах безопасности, что, в свою очередь, объективно препятствует усилению самостоятельности ЕС даже в делах континента, не говоря уже о мировых. Последние полтора-два года задача усиления «суверенитета Европы» занимала одну из первых строчек в повестке лидеров Евросоюза. И Берлин выступал одним из главных апологетов «самостоятельной и сильной Европы». В том числе в вопросах безопасности и обороны – именно Германия в тандеме с Францией предложили год назад создать полноценную армию ЕС.

Теперь же Меркель «произнесла страстную речь в защиту НАТО» и подчеркнула, «что сегодня НАТО важнее, чем когда бы то ни было после окончания холодной войны».[i] Разумеется, демонстративное возвращение канцлера Германии к риторике трансатлантического единства может носить и тактический характер. Американский конгресс продолжает угрожать завершению стратегически важного для ФРГ газопровода «Северный поток – 2» новыми санкциями. 3-4 декабря в пригороде Лондона пройдет саммит НАТО: официально он посвящен празднованию 70-летия организации, однако многие западные комментаторы предрекают встрече лидеров альянса «напряженный» характер. В первую очередь, из-за Дональда Трампа, известного своей критической позицией по отношению к военному блоку, и, особенно, многим его европейским участникам. При всем том, во влиятельном американском издании Foreign Affairs не исключают, что Трампа могут отрешить от должности уже до конца года[ii]. В таком контексте, публичная поддержка НАТО выглядит как подтверждение приверженности традиционным стратегическим узам Европы и Америки, всё еще популярным среди истеблишмента в Вашингтоне. Наконец, дополнительная демонстрация твердости может быть еще одним тактическим ходом Берлина в преддверии встречи «Нормандской четверки» 9 декабря в Париже.

Вместе с тем, всё более противоречивая позиция Меркель по поводу отношений Европы и НАТО может быть обусловлена и стратегическими причинами. Во-первых, в Германии усиливается общая неопределенность. К началу осени немецкая экономика едва избежала рецессии и сейчас демонстрирует рост на уровне статистической погрешности – 0,1 процента в 3-м квартале. Экономический бум последних лет, скорее всего, подошел к концу. Во-вторых, Германия продолжает «топтаться» между объективной потребностью в более «основательной» военной политикой[iii] - чтобы ее «воспринимали всерьез», как в Европе, так и в мире - и весомыми опасениями, что резкие односторонние меры в вопросе наращивания военной мощи способны лишь подлить масла в огонь страхов перед возрождением «немецкого диктата». В этих условиях, Меркель не отвергает прямо идею Макрона, настаивающего, что «европейцам необходимо вернуть свой "военный суверенитет"». Канцлер демонстрирует то ли двойственность, то ли нерешительность: буквально на днях она пообещала всё-таки увеличить военные расходы ФРГ до пресловутых двух процентов ВВП, на которых так настаивает Трамп. Но лишь «к началу 2030-х годов» - то есть уже явно за пределами своей легислатуры.

В третьих, всё более туманны внутриполитические перспективы ФРГ. Партия Меркель теряет голоса на местных выборах. В том числе, в пользу «крайне правой» «Альтернативы для Германии». Среди членов ХДС, включая значительную часть ее руководства, растет глухое недовольство Меркель, которой ставят в вину утрату идеологического «лица» партии, что приводит к потере популярности среди немецких избирателей. Предстоит борьба за лидерство как в ХДС, так и на немецком политическом «Олимпе». Наконец, СМИ пишут про «внешнеполитический паралич» Германии. И это в тот момент, когда внешнеполитические вызовы обостряются на всех направлениях. Когда «Германия больше не может уклоняться от защиты собственных интересов», отмечает Die Zeit. Таким образом, «ожидания смены власти» внутри страны совпадают с «внешнеполитическим переходным периодом, в котором разваливается порядок, ориентированный на Америку, и не предвидится новый». По мнению критически настроенных наблюдателей, ситуация «двойного политического перехода» привела Меркель в оцепенение – она «больше не может и, очевидно, не хочет проявлять инициативу»[iv].

Политический «ступор» Берлина неизбежно негативно отражается и на Евросоюзе, никакие реформы которого без поддержки Германии попросту невозможны. Усугубляет ситуацию неотвратимое «возвращение геополитики» в повестку ЕС. Звучат опасения, что Брекзит приведет к потере Евросоюзом «стратегического веса». Недавно новая глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила, что Европе необходимо научиться говорить на «языке силы», и назвала состав своей Еврокомиссии «геополитическим». Как представляется, на деле для ЕС потенциально наиболее дестабилизирующим фактором может оказаться скорее вопрос сохранения «политического единства». Новой Еврокомиссии еще только предстоит показать, в какой мере она способна противодействовать как атакам со стороны «популистов» в ряде государств-членов, так и общей тенденции к фрагментации Сообщества. Совсем недавно Макрон подтвердил опасения скептиков в ЕС относительно своих претензий на верховенство в сообществе – практически единолично заблокировав переговоры о начале нового этапа расширения. Чем вызвал глубокую озабоченность у немецких политиков. В таких условиях, вопрос о распределении ролей как в «европейском тандеме», так и в ЕС в целом может легко повиснуть в воздухе.

В середине ноября, британский The Economist обрисовал два, наиболее вероятных, по мнению редакции, сценария будущего Евросоюза.

Первый: умеренно позитивный, предполагает, что ЕС «со скрипом» удастся трансформироваться в «многоуровневую структуру», в рамках которой государства-члены и их неформальные коалиции будут взаимодействовать, подобно планетам, вращающимся по разным орбитам, тем сильнее, чем глубже пересекаются их взаимные интересы в конкретной области. Для разных задач, внутри Евросоюза сформируются различные «коалиции заинтересованных стран», «коалиции по желанию». К примеру, в военной сфере ведущую роль могут взять на себя Франция и Италия, которые «дополнят НАТО» собственными военными миссиями на ближних рубежах ЕС. К 2030-м годам структура ЕС приобретет более «практичный» характер, с фрагментированными общими интересами. Не имея возможности идти в ногу с Америкой и Китаем в военной и технологической гонке, Европа, тем не менее, займет место удобного для всех посредника между ними.

Второй сценарий - более негативный: упадок ЕС будет носить более выраженный характер. Хроническая слабость экономики отодвинет на второй план долгосрочные геополитические и интеграционные амбиции. Договоренности между членами приобретут краткосрочный и тематически ограниченный характер, поскольку каждый будет ставить во главу угла собственные интересы. Внешние вызовы и угрозы приведут к росту изоляционистских настроений и отчужденности между государствами. Распада ЕС к 2030-м не произойдет. Однако всё более разобщенное Сообщество будет неуклонно терять международную конкурентоспособность, а уровень жизни и численность населения будут снижаться, резюмирует The Economist. Как представляется, общим в обоих сценариях является фактор разделения Европы относительно тех интересов, «которые необходимо защищать, а также стратегии и средств, которые нужно использовать», в нарастании трудностей в достижении «согласия по поводу цели, к которой следует стремиться»[v].

Наглядными примером кризиса целей и интересов являются отношения Европы с Россией. Даже в НАТО «кроме Польши и стран Балтии, другие члены не видят признаков того, что Москва планирует наступление»[vi], считают некоторые эксперты. И вовсе не Москва стала инициатором ликвидации Договора РСМД, основным бенефициаром которого на протяжении десятилетий являются именно европейцы. В преддверии саммита НАТО британские СМИ предлагали альянсу «наводить мосты» с крупнейшим восточным соседом[vii]. Парадоксальным образом, торгово-экономическое объединение, каковым в первую очередь является Евросоюз, остается приверженцем «логики холодной войны». Тот факт, что «ситуация сложнее», всё лучше понимают в Париже. Что касается Берлина, то там, похоже, предлагают Европе «помучиться» над надуманной, и потому трудноразрешимой дилеммой. Что же важнее для Евросоюза - избежать «подрыва НАТО»? Притом что поворот Америки к Азии начался уже до Трампа и в долгосрочной перспективе «представляется необратимым»[viii]. Либо сохранить себя в качестве субъекта мировой политики? Прямо сейчас, в Берлине видят лишь угрозу того, что как активность Германии, так и ее пассивность, потенциально могут привести к одинаково неблагоприятным результатам, по меньшей мере, для общеевропейского проекта. И предпочитают не слышать тех, кто выступает за расширение общеевропейского диалога.

Европа оказалась в ситуации то ли пата, то ли цугцванга. Потенциальное укрепление ЕС объективно угрожает будущему НАТО, а попытки переформатировать, возродить НАТО – перспективам усиления самостоятельности ЕС. Однако правительство Меркель предпочитает, по мнению критиков, вовсе не заниматься вопросами, «где отсутствует консенсус» - «из страха перед разногласиями».[ix] Вероятно, Ангела Меркель отчаянно пытается балансировать, избежать так пугавшей все послевоенные правительства в Берлине ситуации, в которой Германии пришлось бы выбирать «между США и Францией». То есть в нынешнем контексте – между Америкой и Европой. Как представляется, скорее раньше, чем позже, такой выбор окажется практически неизбежным как для Берлина, так и для всего Евросоюза.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs