ENGLISH
13:29 02.08.2013 • 
Достаточно одного взгляда на политическую карту мира прошлых веков и минимальных знаний истории славянства, чтобы прийти к неопровержимому выводу о том, что в славянстве только два народа обладают мессианским сознанием – русские и поляки. Их мессианизм разный, покоится на противоположных политико-мировоззренческих основаниях, но имеет общую черту: способность переливаться за географические границы титульного народа (в случае с Польшей, это поляки, в случае с Россией – это русские), налагая свой культурно-цивилизационный узор на близлежащие территории.
Даже беглое знакомство с польской или русской литературой позволяет удостовериться в мессианском сознании поляков и русских. В польской культуре термин «польский мессианизм» (mesjanizm polski) прочно вошёл в литературные произведения, философские трактаты и политические теории. Веспасиан Коховский уже в XVII в. в «Польской псалмодии» подчёркивал особую роль поляков и их страны в этом мире. На почве мессианизма стояло целое созвездие польских интеллектуалов: Адам Мицкевич (мессианские мотивы особенно ярко проявляются в его знаменитых «Дзядах» и «Пане Тадеуше»), Кароль Либельт, Бронислав Тентовский, Винценты Лютославский. О духовной силе польского мессианства, в котором мотивы метафизические и вера в высокое предназначение польского народа сплелись с политическими реалиями, указывал русский философ XIX в. Вячеслав Иванов (1). Он приписывал польскому мессианизму пленительный лиризм и мистическую восторженность на фоне романтической увлечённости, граничащей с непониманием окружающих реалий. В свою очередь, русский мессианизм становился предметом осмысления для Ф. Достоевского, Н. Бердяева, А. Блока, А. Хомякова, которые возвращались к формуле старца Филофея «Москва – Третий Рим».
Анджей Валицкий, знаток русской философской мысли и русской истории, в одной из своих публикаций говорил о важности замены мессианизма миссионизмом. У поляков, считал А. Валицкий, есть своя миссия, как у каждого народа, выросшего из коротеньких штанишек национальных границ, но осуществление этой миссии требует большего труда, чем просто веры в мессианское предназначение.
Но как совместить польско-католический мессианизм, пусть и в форме миссионизма, с мессианизмом русско-православным, и где место их совместного, не враждебного друг другу, а гармоничного приложения?
Между духовно-цивилизационными польско-русскими мессианскими «плитами» лежит территория Западной Украины, где господствующей формой христианства является греко-католицизм, и имеется своя разновидность мессианизма, по территориальному охвату не менее масштабного, чем польская мессианская идея. Это идеология украинского национализма, чьи адепты грозят «перевоспитать» всю Украину, от Волыни до Донбасса. Западно-украинский мессианизм покоится на геополитической «метафизике» праворадикальной идеологии 1920-1930-х, свойственной идеологам ОУН-УПА.
Автор военной доктрины украинского национализма Михаил Колодзинский писал: «Мы, выстраивая украинскую державу, должны отодвинуть границу Европы до Алтая и Джунгарии. Европе как раз не хватает этого пространства. Украина призвана связать это пространство с Европой политически, экономически и культурно…, а фраза «на грани двух миров» получит реальный смысл… Как Цезарь добывая Галлию, открывал целую Европу для римской культуры и цивилизации, так и наши националистические революционные армии должны открыть для западноевропейской культуры пространство, простирающееся на юг и юго – восток от Украины... Это была великая задача нашей жизни, как народа и расы – завладеть степями над Чёрным и Каспийским морем и на грани двух континентов строить центр новой мировой цивилизации» (2).
Его мысли звучали в унисон мыслям Николая Михновского, Дмитрия Донцова, Юрия Липы. Последний, кстати, призывал к противостоянию с гипотетически возможным союзом Варшавы («балтийский экспансионистский центр») и Москвы («финно-угорский экспансионистский центр»), направленным против будущей украинской независимости (3).
Западно-украинский мессианизм мелок и духовно, и интеллектуально. Ему не хватает стройной массивности, но более чем достаточно агрессивности и взывания к инстинктам исторических обид. Даже если бы грёзы его адептов стали явью, и западно-украинский мессианизм вытеснил следы польского и русского культурно-религиозного влияния, это было бы сущим несчастьем для мировой культуры, ибо вместо высоко поэтических произведений А. Мицкевича или Ю. Словацкого, и глубоких философских мыслей Казимира Твардовского или Тадеуша Котарбинского, творивших на западно-украинских землях, мы «наслаждались» бы лишь «писаниями», подобными приведённым выше «опусам» националистических авторов.
В политике прочного союза Варшавы и Москвы, которого опасался Ю. Липа, и направленного против украинской государственности, никогда не существовало. Не идёт о нём речь и сейчас, ибо Украина является субъектом международного права, официально развивающим отношения со всеми своими соседями на равноправных условиях. Но Украина страдает от хронической социально-политической нестабильности, и дело здесь не только в проблемах мировой экономики.
Идеология украинского национализма занимает всё более широкую нишу и в информационном поле, и на политической сцене страны. Времена, когда ареал распространения этой идеологии ограничивался рубежами западных регионов страны, давно в прошлом. Сегодня украинский национализм присутствует везде, где-то больше, где-то меньше: от Волыни до Донбасса. При этом подверженные особому влиянию националистических теорий западно-украинские области составляют разительное территориальное меньшинство, численно составляя не более 15% населения страны. Эта цифра несопоставима с процентом проникновения националистической идеологии в политику и культуру Украины, где есть ещё 85% населения, из которых далеко не все в восторге от подобных явлений.
Польша цивилизационно тоже не совсем монолитное государство. У Польши есть своя «Западная Украина» - это восточно-польские воеводства, где распространены ультранационалистические настроения среди местной украинской диаспоры, принадлежащей к униатской церкви. Как и в случае с Украиной, процент этих людей ничтожно мал в составе населения Польши. Кроме того, ещё 1% польских граждан – православные (этнические белорусы и украинцы), которые в социальном плане без проблем уживаются с католическим большинством.
Внешне этноконфессиональная картина Польши и Украины схожа, но внутренне они различны. В Польше государственная идеология не покоится на националистических постулатах. Польский национализм ультраправого толка, если таковой сегодня существует, не имел и не имеет никаких шансов получить билет в органы власти. На Украине всё наоборот, и процент депутатов-националистов (явных или тайных) неизменно растёт. Современная Польша сумела интегрировать непольское по происхождению, и не католическое по вере меньшинство в свою духовно-государственную жизнь, и знает в этой сфере только одну проблему – антипольскую агитацию украинских националистов в подкарпатских воеводствах, которые представлены и в политике, и бизнесе, и в религиозных структурах.
Спокойного диалога у региональной администрации этих воеводств с представителями украинских националистических движений не получается, поскольку последние стремятся не столько к сосуществованию двух культур и двух мировоззренческих систем рядом, а к вытеснению всего польского, где это возможно, и замене его не просто украинским, а националистически-украинским. Исповедуемые ими постулаты во многом диаметрально противоположны тем, которых придерживается польское население, отрицательно относящееся к героизации ОУН-УПА и росту националистической риторики в западно-украинских СМИ.
В таких условиях и Польша, и Россия должны сообща противодействовать радикализации Украины. Это будет не в виде какого-нибудь политического союза, а в формате интеллектуального содружества, содействующего расширению и укреплению информационных потоков, как со стороны Польши, так и со стороны России, направленных на разрушение националистических теорий необандеровского толка. Это будет своеобразное мессианской и миссианское партнёрство, от которого выиграет и сама Украина, т.к. это предотвратит её сползание к ультраправому радикализму, который служит прелюдией к углублению социально-политической нестабильности и социальному взрыву. Чем меньше на Украине представлена националистическая идеология, тем страна будет более стабильной и уравновешенной. Невозможно строить стабильность на идеологическом фундаменте, предусматривающем противостояние одной части населения с другой (западно-украинского националистического электората с восточно-украинским).
Такой интеллектуальное партнёрство Польши, России и национально здоровых сил в самой Украине не требует ни сложных переговоров, ни подписания соглашений и протоколов. Достаточно развить мощный дискурс в научно-исследовательском поле, чтобы он был подхвачен прогрессивно мыслящими учёными, публицистами, литераторами, общественными деятелями и политиками.
Не требуется неуклюжего вмешательства в текущую политику каждого из трёх государств, или нарушение их государственного суверенитета. Не обоснованы будут и обвинения со стороны украинских националистических сил в навязывании Украине «чуждой» ей идеологии, которые наверняка прозвучат в адрес Польши и России. Во-первых, потому что антифашистская идеология не может быть чуждой народу, победившему фашизм, а украинцы отдали миллионы жизней за победу над фашизмом. Во-вторых, в самой же Украине многомиллионные слои населения охотно поддержат курс на дебандеризацию страны. Необходимо только дать соответствующий импульс.
Это будет шанс бесконфликтно соединить мессианские посылы польской и русской культуры на благо народов всех трёх стран, и привлечь на правах равноправного партнёра здоровые силы в самой Украине. Это будет мессианизм, который не вызовет нареканий ни со стороны поляков, ни со стороны русских. Ф. Тютчев видел путь к спокойствию славянства только через примирение Польши и России, и подчёркивал, что «помирятся ж эти две не в Петербурге, не в Москве, а в Киеве и в Цареграде». О Цареграде речь сейчас не идёт, мы живём в совершенно иной эпохе. А тезис о Киеве и польско-русском согласии остаётся актуальным.
1) «Польский мессианизм как живая сила» (Собрание сочинений в 4 томах. Том 4)
2) Михайло Колодзинський «Українська воєнна доктрина»
3) Юрий Липа «Чорноморська доктрина»
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
