Турецкая грань многоугольника ШОС: постскриптум к участию Р.Т. Эрдогана в саммите в Тяньцзине

Юбилейный саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), прошедший в китайском Тяньцзине с 31 августа по 1 сентября, был назван самым масштабным за всю историю организации по числу присутствовавших высоких представителей разных стран и международных структур. Ряд обозревателей подхватили дискуссии о «духе Шанхая» и «мощном сигнале Западу», в то время как другие отметили, что мероприятие было использовано в качестве площадки для обмена посланиями с мировым сообществом. Последний тезис явно коррелирует с намерениями Турции, которая на фоне остальных участников занимает в определенной степени особое положение: в настоящее время это единственный член НАТО и единственная страна, формально находящаяся на пути к вступлению в ЕС, среди партнёров по диалогу в рамках ШОС.

Де-юре статус «партнера ШОС по диалогу» ниже статуса наблюдателя и наделяет Анкару ограниченными возможностями сотрудничества с организацией. Турецкие представители могут участвовать в совещаниях руководителей министерств и ведомств государств-членов ШОС, заседаниях рабочих групп, научных и экспертных встречах, связанных с направлениями сотрудничества Турции с организацией. Для координации контактов на уровне первых лиц предусмотрен также расширенный формат «ШОС+», который и был реализован на прошедшей встрече после официального заседания Совета глав государств-членов ШОС. Вместе с тем, обладание статусом партнера по диалогу, несмотря на прошлые заявления турецкого лидера о стремлении к полноправному членству в организации, скорее отвечает устремлениям Анкары. С одной стороны, это дает возможность демонстрировать, что страны ШОС видят в ней игрока, с которым крупнейшее евразийское объединение готово поддерживать особые отношения, с другой – сохраняет турецкой стороне большую «свободу рук» на евроатлантическом направлении ее внешней политики. Скорее всего для Турции выгоден сам процесс переговоров с ШОС (так же, как процесс переговоров с ЕС), позволяющий ей реализовывать свою «многомерную» политическую стратегию. Приоритетная задача Анкары заключается в том, чтобы постепенно наращивать свой глобальный вес, в том числе за счет присутствия в том или ином статусе на различных международных площадках[1].

Цель участия Р.Т. Эрдогана во встрече в Тяньцзине фактически открыто была озвучена турецким президентом в его статье «Общий путь к миру и справедливости», опубликованной в преддверии саммита в одной из крупнейших китайских газет «Жэньминь жибао»: «Турция считает своей первостепенной обязанностью привлечь внимание к необходимости пересмотра вопросов регионального мира, развития, безопасности и экономики, а также справедливости, равноправия и более инклюзивного понимания глобального порядка в международных отношениях»[2]. Этот постулат был использован на максимум. В официальной риторике преобладала тематика Газы и турецких миротворческих усилий в различных регионах мира. На практике все это подкреплялось широким перечнем встреч (переговоры с лидерами России, Азербайджана, Армении, Ирана, Китая, Пакистана), отразившим приоритеты внешнеполитической повестки Анкары на пространстве Евразии. Фактически этот саммит ШОС стал для Турции платформой многовекторной дипломатии, эдакой региональной «ООН Глобального юга в миниатюре», где удалось не только заявить о своей актуальной позиции, но и обсудить кулуарно наиболее острые аспекты мировой политики на Южном Кавказе (армяно-азербайджанское сближение), Украине (посредническая роль Турции в процессе поиска дипломатического решения завершения конфликта), в Южной и Центральной Азии (военное, энергетическое и транспортно-логистическое сотрудничество) с основными участниками геополитических процессов.

Отдельно на этом фоне следует подсветить турецко-китайские контакты, которым в открытой прессе было уделено особое внимание. Представляет интерес заявление Си Цзиньпина агентству «Синьхуа» о том, что Китай и Турция «должны искать новые возможности для сотрудничества в области новых источников энергии, технологий 5G и биомедицины»[3]. Эти слова вписываются в общую стратегию «государства дракона» и «государства полумесяца» по наращиванию технологического сотрудничества, которое в последние годы выходит на первый план в структуре их двусторонних контактов. КНР играет особую роль в национальной программе Турции по развитию промышленности и технологий. Наряду со значительными финансовыми «вливаниями» США и ЕС в экономику Турецкой Республики именно Пекину принадлежит пальма первенства в развертывании сетевой инфраструктуры 5G, запуск которой в рамках соглашения между Huawei и турецкими операторами связи Turkcell и Türk Telekom запланирован на 2026 г. Кроме того, китайская модель государственного контроля над интернетом служит определенным примером для турецкой проэрдогановской политической элиты, которая рассматривает ее в качестве образцовой. И хотя пока применить ее весьма затруднительно ввиду отсутствия в стране коммерчески жизнеспособных опорных локальных и национальных компаний, способных доминировать в отечественном цифровом пространстве, многие обозреватели отмечают, что Анкара скорее всего будет опираться на опыт КНР при внедрении новых технологий искусственного интеллекта в систему госаппарата (особенно органы безопасности Турции) и систему здравоохранения. Кроме того, китайские компании вносят значительный вклад в продвижение турецкого проекта «первого национального электромобиля» Togg, который наряду с уже завоевавшими себе мировое признание «Байрактарами» и только «раскручиваемым» истребителем пятого поколения «KAAN», претендует на утверждение в качестве «визитного бренда» современной Турции на мировом рынке. Так, ведущий китайский производитель электромобилей BYD объявил об инвестициях в размере 1 млрд. долларов в турецкую отрасль машиностроения, а китайская компания Farasis заключила партнёрское соглашение с турецкой Automobile Joint Venture Group (TOGG) о производстве аккумуляторов для электромобилей[4]. Подобные темпы наращивания турецко-китайского сотрудничества на фоне укрепления контактов двух стран в рамках инициативы «Один пояс, один путь» вызывают озабоченность европейских игроков. В частности, аналитики Центра европейских политических исследований, базирующегося в Брюсселе, открыто говорят[5] о том, что ЕС следует не только принять эту новую складывающуюся реальность, но и выработать соответствующую стратегию использования данного сближения в своих целях.

В контексте же российских интересов вовлечение Турции в орбиту сотрудничества с Китаем в некоторой степени отвечает воззрениям Москвы, принимая во внимание многообразие форматов, альтернативных западноцентричным структурам, в которых Москва и Пекин составляют системообразующую геополитическую ось. При этом прошедший в Китае саммит ШОС стал фактически еще одной переговорной точкой в географии турецко-российских контактов. Некоторые обозреватели аккуратно намекнули на то, что беседа В.В. Путина и Р.Т. Эрдогана могла стать своеобразным продолжением состоявшейся встречи в Анкоридже. Не спешим с этим согласиться, однако в то же время добавим, что, судя по отдельным заявлениям турецкой стороны по итогам переговоров, прослеживается тенденция к тому, что Турция до определенных пределов выступала эдаким «посланником западного мира», не забывая при этом про собственную миротворческую линию.

В целом, подводя итог турецкому участию в саммите в Тяньцзине, можно отметить, что личный визит Р.Т. Эрдогана — это скорее не формальный протокольный жест, а часть долгосрочной стратегии по расширению пространства для маневров между Западом и Востоком. Турция заинтересована в ШОС как в инструменте многовекторной внешней политики и экономической диверсификации. Перспектива полноценного членства остаётся политической опцией, которую Анкара держит открытой, повышая свой торг на всех направлениях и стремясь извлекать практические выгоды из евразийских форматов при сопряжении своих обязательств по НАТО. Очевидно, на этом треке открываются возможности и для России, которая может использовать турецкое стремление «усидеть на нескольких стульях» в своих национальных интересах.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

[1] https://riss.ru/news/smi/rol-shos-vo-vneshney-politike-turtsii/

[2] https://en.people.cn/n3/2025/0831/c90000-20359525.html

[3] https://indianexpress.com/article/world/china-turkey-should-enhance-security-cooperation-xi-says-10222402/

[4] https://www.thinkchina.sg/politics/erdogs-balancing-act-shifting-dynamics-turkey-china-ties

[5] https://www.pubaffairsbruxelles.eu/opinion-analysis/how-and-why-the-eu-should-rethink-turkey-china-relations/

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs