Американцы уходят с Ближнего Востока – как бы уходят

Сокращение американского военного присутствия на Большом Ближнем Востоке приводит к известному переформатированию политической архитектуры региона. Целиком и полностью США ушли только из Афганистана, да и то не по своей воле. В Сирии они только сократили военный контингент, в Ираке де-факто их базы продолжают функционировать в прежнем режиме, на Аравийском полуострове – тоже. На сегодня численность американских войск в регионе все еще исчисляется десятками тысяч.

Главным противником Америки здесь остается Иран (Россия – только в Сирии). Даже если ожидания близкой договоренности по иранской ядерной программе сбудутся, на Ближнем Востоке у американцев «должен» быть враг - и им останется Иран в качестве то ли главного «спонсора международного терроризма», то ли перманентной «угрозы американским союзникам», то ли еще по какой причине. Собственными силами вступать в конфронтацию с ним американцы не хотят, поэтому стараются играть на антииранских настроениях местных акторов, опираясь при этом на своих клиентов и союзников. Впрочем, «сдерживание» Ирана – это, скорее, средство для достижения главной цели – сохранения влияния в регионе.

Надо признать, что антииранская активность становится общим трендом. В позапрошлом году восстановление дипломатических отношений между Катаром и четырьмя арабскими странами — Королевством Саудовская Аравия (КСА), Объединенным Арабскими Эмиратами (ОАЭ), Египтом и Бахрейном – произошло в силу необходимости «сплотить ряды против Ирана» - по формулировке саудовского наследного принца. Даже в тяготеющем к Ирану постбаасистском Ираке на последних парламентских выборах победило движение «Ас-Сайрун» - шиитская, но отнюдь не проиранская коалиция. Да и кампания за возвращение Сирии в Лигу арабских государств во многом имеет целью отдалить Дамаск от Тегерана. Когда в прошлом месяце США раскритиковали ОАЭ за приглашение Башара Асада в Абу-Даби, Анвар Гаргаш, советник по дипломатическим вопросам президента ОАЭ, назвал этот шаг «коллективной инициативой (арабских стран – А.И.)».

Примечательно, что сразу после этого визита министр иностранных дел Ирана поспешил в Дамаск, где заявил, что «Иран и Сирия находятся в одном окопе». А вот его сирийский коллега ответил куда как сдержаннее: «Сирия выступает за установление наилучших отношений между Ираном и арабскими государствами».

Да и Тегеран не особо старается снизить накал своей риторики. Официальный представитель ВС Ирана Абольфазл Шекарчи в ноябре прошлого года назвал процесс сближения ряда арабских стран с Израилем «неприемлемым» и «невыносимым», не забыв повторить мантру о необходимости уничтожения еврейского государства[i].

О создании антииранского «ближневосточного НАТО» в Вашингтоне заговорили несколько лет назад, и стараниями администрации Дональда Трампа эта идея стала обретать реальные черты. В 2020 году между Израилем, с одной стороны, и ОАЭ, Бахрейном и Марокко, с другой, были заключены двусторонние договоры о возобновлении дипломатических отношений (так называемые «Авраамовы соглашения»). К процессу примирения присоединился было и Судан, но военный переворот в Хартуме застопорил процесс примирения. Среди вероятных претендентов на сближение с еврейским государством называют еще Оман, Индонезию и Мавританию.

Саудовская Аравия к «Авраамовым соглашениям» не примкнула, но наследный принц и фактический правитель королевства Мухаммед бен Сальман уже заявил: «Мы не смотрим на Израиль как на врага, а смотрим на него как на возможного союзника, с которым у нас есть ряд общих интересов, осуществления которых мы способны добиваться вместе…»[ii]. Не приходится сомневаться в том, что «общие интересы» - это противостояние с Ираном.

Тем временем арабо-израильские связи приобретают новое качество. Не далее, как в конце прошлого месяца главы МИД Израиля, Египта, ОАЭ, Бахрейна, Марокко и, конечно, США съехались в кибуц Сде-Бокер в пустыне Негев. Выступая с заявлением по итогам переговоров, министр иностранных дел Израиля Яир Лапид объявив, что «саммит в Негеве» приобретет отныне постоянный формат, не стал скрывать того, что главным содержанием консультаций является проблема сдерживания «общих врагов» — «Ирана и его сателлитов». «Вместе с нашим ближайшим другом, Соединенными Штатами, мы сегодня открываем дверь для всех народов региона…», - заключил Лапид[iii]. Дверь эта, надо понимать, ведет в антииранскую коалицию.

Если на лояльность Израиля в Вашингтоне могут рассчитывать, то с арабскими партнерами ситуация неоднозначная. Арабские элиты теряют доверие к Америке, демонстрирующей готовность идти на уступки Ирану, бросившей на произвол судьбы кабульский режим и не поддержавшей курдских союзников перед лицом турецкого наступления в Сирии. К тому же ОАЭ, Катар, Кувейт и Оман никогда не прерывали отношений с Ираном, а Эр-Рияд обменивается с Тегераном примирительными заявлениями, пусть их искренность и не очевидна. Ну и наконец, совсем недавно КСА и ОАЭ отказались обсуждать с Джо Байденом новые нефтяные договоренности. The American Conservative назвал этот поступок «открытым оскорблением» в адрес американского президента.

На случай утери контроля над арабскими партнерами США могут «переключиться» на Турцию. Пусть интересы Анкары порой идут вразрез с американскими, но она искренне дорожит тесными связями и с Вашингтоном, и с НАТО. В отношениях с Реджепом Тайипом Эрдоганом Джо Байден выбрал роль в меру строгого, но доброжелательного ментора, заставляя своего визави снова и снова инициировать двусторонние контакты (и не всегда получать на них согласие). Что никак не соответствует внешнеполитической парадигме Турции, претендующей на роль уже не региональной, но глобальной державы. 

Сегодня Анкара пытается наладить отношения с Израилем, КСА, ОАЭ, Египтом. Пока без особого успеха, разве что Абу-Даби обещал помочь материально. Однако, союзнические отношения с соседями по региону Турция вряд ли построит: партнеры всерьез подозревают нынешнее руководство страны в гегемонистских («неоосманистских») устремлениях. К тому же в целом сохраняющаяся ориентация Анкары на Запад является свидетельством ее «цивилизационной инаковости» в глазах арабских контрагентов и, следовательно, - источником недоверия к ней. Израиль, в свою очередь, не устраивает позиционирование Анкары в качестве главного адвоката палестинцев. Так что Турция, опирающаяся на западных союзников, была, есть и останется в известной оппозиции к ближневосточным соседям, что может нивелировать для Соединенных Штатов возможный разрыв с арабскими союзниками.

Однако и на Турцию целиком США положиться не могут – прежде всего, в силу ее тесных и разносторонних экономических связей с Россией, граничащих с экономической зависимостью, что продемонстрировал кризис в российско-турецких отношениях, разразившийся в 2015 году. Но это в прошлом. Сегодня, как констатировал пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков, «Уровень экономического взаимодействия и экономического сотрудничества между Россией и Турцией является очень хорошей страховкой от политических потрясений»[iv]. Другими словами – от резкого антироссийского крена.

Поэтому в противовес Турции в Вашингтоне подготовили третью силу – сирийских курдов, которые имеют целый список претензий к клану Асадов, находятся фактически в состоянии войны с Турцией и де-факто сохраняют независимость от Дамаска благодаря военно-политической поддержке США. И главное: руководство «Автономной администрации Северной и Восточной Сирии» (ААСВС) в значительной степени аффилировано с Рабочей партией Курдистана, более тридцати лет ведущей партизанскую войну против турецких властей. Дергая за курдскую «ниточку», как надеются в Вашингтоне, можно подкорректировать внешнеполитический курс Анкары в «правильном» направлении.

Слабость курдского «проекта» заключается в возможном примирении руководства ААСВС с Дамаском на основе договоренности о разграничении полномочий. В чем сторонам активно помогает Россия.

Таким образом, гарантировать сохранение американского влияния в регионе вся эта многоступенчатая система не может – ни один из ее элементов признать надежным нельзя. Но это проблема американцев.

Россия же решает свою задачу - полномасштабного возвращения на Ближний Восток. Но отличие от США, она избрала здесь путь не конфронтации (не считая, конечно, борьбы с международным терроризмом) и не блокирования со «своими» против «чужих», а экономического сотрудничества и диалога. В результате Москва построила рабочие отношения с Израилем, арабскими участниками ОПЕК, Египтом, Ираном, Иракским Курдистаном; более, чем рабочие - с Турцией, стратегические – с Сирией. Сегодня без нее нельзя решить ни одного серьезного вопроса региональной безопасности.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs