Иран, СВПД и ядерные проблемы – на финишной прямой

Ядерная проблема Исламской Республики Иран (ИРИ), сконцентрированная ныне в Совместном всеобъемлющем плане действий (СВПД – ядерной сделке), не ушла в тень взрыва военно-политической и пропагандистской напряженности по линии Россия – США – НАТО – Украина. СВПД продолжает оставаться одной из главных тем международной политики, сохранения режима нераспространения ядерного оружия и обеспечения безопасности на Ближнем и Среднем Востоке.

О переговорах в Вене

Сегодня сложнейшая, многоуровневая борьба за восстановление ядерной сделки, ведущаяся в Вене с перерывами уже 10 месяцев Россией, Китаем, Великобританией, Францией, Германией, США и Евросоюзом с Ираном, является, пожалуй, одним из немногих мировых дипломатических площадок, где позиции Москвы и Запада близки или совпадают.

Во второй половине февраля все участники переговоров сошлись во мнении, что вскоре можно ожидать позитивного решения по восстановлению СВПД.

На сегодняшний день, по данным Reuters[1] со ссылками на дипломатов, знакомых с ходом переговоров, подготовлен 20-ти страничный проект текста соглашения. Предусмотренные данным документом шаги будут предприняты в два этапа, продолжительность которых пока не определена. В результате, как предполагают стороны, должны быть достигнуты условия первоначальной сделки.

По предварительной информации, на первом этапе Иран прекращает обогащение урана свыше 5%, а США размораживают $7 млрд., хранящихся в банках Южной Кореи из-за американских санкций. Кроме того, на этом этапе предусмотрены и некоторые другие обоюдные шаги. После подтверждения осуществлённых мер начнётся основная фаза, в результате выполнения Ираном и США всех требований, должен быть восстановлен СВПД.

Примечательно, что в отношении экспорта иранской нефти проект соглашения предусматривает не полную отмену всех «нефтяных санкций» со стороны Америки, а лишь исключения из них, действующие по 90 – 120 дней, которые продлеваются решением президента США.

В проекте документа есть ещё не согласованные сторонами вопросы и пункты. Дипломаты, участвовавшие в венских переговорах, заявили, что остается неясным, действительно ли будет достигнуто соглашение, ссылаясь на принцип, согласно которому ничего не согласовано, пока не будет согласовано всё.

Канцлер Германии Олаф Шольц, выступая 19 февраля на Мюнхенской конференции по безопасности, определил подходы контрагентов Ирана на венских переговорах, исходя из следующих установок: 1. обладание Тегераном атомным оружием неприемлемо; 2. в Вене наблюдается прогресс, имеются все элементы для успешного завершения переговоров; 3. Иран должен пойти навстречу на переговорах, для него настал момент истины, ныне есть шанс достигнуть соглашения, которое позволит снять санкции; 4. если не удастся быстро прийти к консенсусу, переговоры грозят закончиться провалом.[2]

При этом, несмотря на свет в конце туннеля, как со стороны Ирана, так и со стороны его оппонентов продолжают выдвигаться требования и условия, якобы только с выполнением которых возможно окончательное решение проблемы ядерной сделки. Конечно, эти требования можно рассматривать как давление на контрагента, так и в качестве своеобразного пропагандистского флёра, несколько искажающего истинное положение вещей на переговорах для нужного и Тегерану, и Вашингтону восприятия ситуации в Вене противниками ядерной сделки в ИРИ и США.

Так, для президента Ирана Эбрахима Раиси важно, чтобы возвращение Тегерана в сделку выгладило бы как безусловная, бескомпромиссная победа иранской дипломатии и переговорщиков, назначенных именно Раиси. В США дипломатам из команды демократов президента Байдена необходимо продемонстрировать оппонентам - республиканцам - жесткое отстаивание американских интересов.

При этом у противников ядерного соглашения с ИРИ есть свои аргументы. Так, при восстановлении СВПД 2015 г. без всяких коррекций, учитывающих временной фактор и степень нынешнего развития иранской ядерной инфраструктуры, Тегеран уже через 2,5 года, то есть к 2025 г., когда заканчиваются основные сроки действия СВПД-2015, совершенно законно может приступить к масштабному развитию своей ядерной инфраструктуры. А к 2030 г. ядерная сделка 15-го года вообще прекращает своё действие.[3]

Сможет ли МАГАТЭ, мировое сообщество всего через несколько лет не допустить сползания (или восхождения?) Ирана к ядерному оружию?

Иран настаивает на том, что его ядерные цели носят исключительно мирный характер и что он хочет освоить ядерные технологии для использования исключительно в гражданских целях.

Верховный лидер ИРИ аятолла Хаменеи, выступая 17 февраля по национальному телевидению в связи с годовщиной антишахского восстания в Тебризе в 1978 г., заявил, что Иран никогда не стремился к созданию ядерного оружия. По его словам, Иран стремится получить мирные выгоды от ядерной энергии.[4] Действительно, ядерная энергия, несмотря на все её издержки (вспомним Чернобыль или Фукусиму), обладает колоссальными возможностями, которые в будущем будут только возрастать.

Иран – нефтедобывающая страна, которая может обеспечить себя углеводородным топливом. Но тысячу раз был прав великий Менделеев, который первый предсказал, что в будущем нефть не останется лишь топливом, а превратится в основу всей химической промышленности. Широко известен его афоризм: «Сжигать нефть – все равно что топить печку ассигнациями». Поэтому заинтересованность Ирана в развитии ядерных технологий вполне закономерна.

О ядерных проблемах

Что же может предпринять Тегеран далее, после восстановления СВПД (если такое произойдёт). Безусловно, иранская ядерная программа не остановится (и этого от ИРИ никто и не требует). Снятие, даже постепенное, санкций, что предполагает СВПД-2022, позволит Ирану значительно улучшить своё финансовое состояние и вкладывать необходимые средства для поддержания и даже повышения уровня развития ядерного потенциала. Тем более Ирану не запрещается развивать «мирный атом», в первую очередь, ядерную энергетику.

Однако особенностью развития ядерных технологий является тот факт, что на определенном его этапе чисто мирный характер этих технологий приобретает военную окраску. И чрезвычайно трудно зафиксировать момент перехода из одного состояния в другое. Собственно для наблюдения за этим процессом и функционирует МАГАТЭ, призванное определять появление признаков, которые могут свидетельствовать о немирном характере ядерной программы той или иной страны.

Одним из таких опасных показателей является обогащение урана до высоких степеней чистоты. Говоря схематично, реакторы на АЭС работают на уране 3 – 5%-ной очистки, некоторые исследовательские реакторы на 20%-ном уране, а силовые установки на некоторых атомных подводных лодках используют уран 60%. Уран 90% считается оружейным.

Если мы проанализируем развитие ядерных технологий в неядерных государствах, то придём к однозначному выводу, что ни одно из них не стремилось к 60% - ному промышленному обогащению урана, которое является последней ступенью к наработке 90%-ного оружейного урана. Здесь можно упомянуть Германию, Японию, Канаду, Аргентину, Южную Корею, которые обладая самой развитой ядерной инфраструктурой из числа держав, не имеющих ядерного оружия, не позволяли себе подобные, прямо скажем, авантюрные шаги.

Другим «опасным» признаком является наличие в стране полного ядерного цикла,[5] который успешно сформирован в Иране. Возникает тривиальный вопрос: зачем Ирану полный ядерный цикл? Иранцы говорят - для независимости в создании и обеспечении работы атомных электростанций.

Здесь надо сделать небольшое отступление. Сегодня в 39 странах мира эксплуатируется 190 АЭС с 442 энергоблоками. Причём возводить АЭС, в первую очередь, самостоятельно производить сложнейшее оборудование в мире способны менее десятка стран. Это: Россия (Росатом), США (Westinghouse, General Electric), Франция (Areva NP, Framatome), Германия (Kraftwerk Union, Siemens), Великобритания (TNPG, APC, UKAEA), Канада (AECL, Ontario Hydro, СGE), Китай (CNNC), Япония (Mitsubishi, Toshiba, Hitachi), Аргентина (CNEA). На первые три страны приходится подавляющее большинство построенных АЭС. Росатом построил АЭС в иранском Бушере, строит второй блок, планирует третий и обеспечивает действующий блок своим топливом.

Эти компании строили АЭС по всему миру, поддерживая их работу и обеспечивая ядерным топливом по довольно умеренным ценам. Такой общепризнанный подход давал возможность неядерным странам, опираясь на сотрудничество с «ядерными лидерами», использовать атомную энергию в мирных целях без колоссальных финансовых затрат, которые требует полный ядерный цикл, необходимый для обеспечения «ядерной независимости». Способен ли Иран в настоящее время, имея полный ядерный цикл, самостоятельно и экономически выгодно строить и поддерживать работу АЭС?

Свергнутый исламской революцией шах Ирана Мохаммад Реза Пехлеви мечтал о создании в стране сети АЭС с 23-тремя ядерными энергетическими блоками. Исламские власти не отреклись от этих прожектов. Более того, в перспективе они рассчитывают исключительно на собственные силы в своей ядерной программе. Однако эксперты утверждают, что, во-первых, без иностранной помощи воплотить эти амбициозные планы в жизнь на сегодняшнем уровне развития технологий и практически отсутствия мощной атомной индустрии проблематично. Во-вторых, строительство такого количества ядерных энергетических блоков в Иране с его сложным рельефом, с повышенной сейсмичностью и ограниченными водными ресурсами маловероятно.[6] Максимум, что может позволить себе Иран – это шесть-восемь энергоблоков.

Вместе с тем, стремление Тегерана к полной независимости в ядерной сфере наталкивается на объективные факторы. По данным специалистов, иранские урановые рудники не смогут обеспечить самостоятельность Ирана в производстве топлива для АЭС. Разведанных на сегодня общих запасов урана в ИРИ, если их все переработать в топливные элементы для АЭС, хватит на 7-10 лет работы двух реакторов типа тех, что установлены на Бушерской АЭС. В ИРИ в 2020 г. была добыто 71 тонна урановой руды. К примеру, Казахстан, входящий в первую тройку производителей урана в мире, – около 20 тысяч тонн.[7]

Кроме того, весь цикл производства от добычи руды, залегающей на глубине 350 метров, до наработки «желтого кейка» в Иране чрезвычайно затратный. Так, один килограмм «желтого кейка», произведенного из руды, добытой в сложных условиях иранских рудников, обойдется в пять - шесть раз дороже, чем на мировом рынке.

Соответственно обогащенный уран, топливные элементы и энергия, получаемая от гипотетических и пока не построенных Ираном АЭС, будет чрезвычайно дорогой и экономически невыгодной.

Однако нынешнее состояние иранской ядерной сферы с задействованным полным циклом, если и не обладает возможностями самостоятельного быстрого развития ядерной энергетики и поддержания её в рабочем состоянии, то в плане развития военной составляющей вполне дееспособно.

Необходимо сразу отметить, что действия Тегерана юридически не нарушают основной ядерный закон – Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). В статье IV Договора, в частности, сказано, что «никакое положение настоящего Договора не следует толковать, как затрагивающее неотъемлемое право всех участников Договора развивать исследования, производство и использование ядерной энергии в мирных целях без дискриминации и в соответствии со статьями I и II настоящего Договора».[8] То есть любая страна имеет право развивать свой ядерный потенциал в мирных целях, но при условии строгого контроля со стороны МАГАТЭ, с которым заключается соглашение о гарантиях (статья III ДНЯО[9]). Однако в этой статье не сказано, какой уровень обогащения урана считается критическим, чреватым нарушениями ДНЯО.

Более того, Договор обязывает его участников к «возможно самому полному обмену оборудованием, материалами, научной и технической информацией об использовании ядерной энергии в мирных целях <…> с должным учетом нужд развивающихся районов мира» (статья IV, пункт 2). Что и было использовано Северной Кореей для создания мощной ядерной инфраструктуры с помощью СССР и Китая.[10]

Сегодня становится всё более очевидным, что ДНЯО не может гарантировать мир от появления новой ядерной державы, поэтому контролирующая роль МАГАТЭ повышается. У Ирана с МАГАТЭ последний год были определённые сложности и обоюдное недопонимание. Поэтому, несомненно, после восстановления СВПД необходимо кардинальное изменение отношения Тегерана к этой важнейшей международной организации.

Резюме

Венские переговоры близятся к завершению. От того, каков будет их итог, зависит многое и для Ирана, его ядерной программы и для всего Ближнего Востока.

Провал переговоров в Вене откроет Тегерану путь бесконтрольного развития своей ядерной программы, что чревато появлением у ИРИ ядерного оружия с отягощающими в результате этого последствиями, как для самого Ирана, так и для ближневосточного региона. Заключение СВПД-2022 даёт шанс притормозить всё убыстряющееся движение Ирана по ядерному пути и обеспечить подконтрольное со стороны МАГАТЭ осуществление иранской ядерной программы исключительно в мирных целях.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs