Журнал Международная жизнь - Будущее Европейского Союза

Глава МИД Венгрии Петер Сийярто заявил, что главным условием усиления Евросоюза является дальнейшее укрепление влияния государств, входящих в Сообщество. Он также подчеркнул важность дальнейшего развития конструктивных отношений между ЕС и Россией. Призывают участников Евросоюза укреплять отношения с Москвой и другие видные европейские политики. Поскольку, в противном случае, Европа рискует оказаться вовсе без союзников.

По словам венгерского министра, в Евросоюзе продолжаются споры о путях дальнейшего политического и социально-экономического развития. Одна точка зрения гласит, что существенное усиление эффективности Сообщества, а также его международного веса и влияния возможно лишь на пути выхода на новый уровень политической интеграции - превращения ЕС в конфедерацию или даже федерацию. Нынешние власти Венгрии с этим не согласны: «Мы считаем, что ЕС может быть сильным с опорой на сильные страны-участницы, а это концептуально другой подход. Мы считаем, что соединенные штаты Европы — плохая идея, а сильные национальные государства вместе с сильным ЕС — это хорошая идея».[i]

«Давление Брюсселя» по-прежнему вызывает большое отторжение у многих политических сил в государствах Центральной и Восточной Европы, поскольку ассоциируется с ограничениями суверенитета, от чего эти страны, как им казалось, навсегда избавились после распада «советского блока».

По мере того, как в течение нескольких последних лет набирали оборот конфликты Западной и Восточной Европы вокруг вопросов унификации различных направлений политики ЕС, включая «верховенство права» и защиту окружающей среды, становилось очевидно, что «дотации из Европейского Союза уже не часть его политики, а скорее своего рода дар за лояльность». Что речь идет о знакомой стратегии «разделяй и властвуй»[ii], о едва ли не целенаправленном разобщении тех стран и регионов Сообщества, которые не готовы безоговорочно следовать решениям, принимаемым ведущими странами и Брюсселем.

Еще до пандемии, восточные европейцы опасались, что все проекты централизации Евросоюза, за которую выступают ведущие страны Западной Европы, призваны в первую очередь минимизировать влияние новых членов на принятие ключевых политических решений. Среди жителей Центральной и Восточной Европы также растет тревога и раздражение перед лицом «федералистских» тенденций в политике Брюсселя. Усиливаются опасения, что такая политика поставит крест на их мечтах о «жизни как на Западе», под эгидой которых приходилось зачастую поступаться национальными интересами, так и не воплотятся в жизнь.[iii]

Затем на Европу, как и на весь мир, обрушился коронакризис, первой жертвой которого оказалось европейское «единство». Быстро выяснилось, что наднациональные органы ЕС не способны «превзойти суверенные национальные государства». Пандемия продемонстрировала безусловный приоритет суверенных государств как с точки зрения легитимности, так и с точки зрения ресурсов, которые могут быть направлены на борьбу с вызовом катастрофических масштабов. В распоряжении ЕК находится лишь 1 процент совокупного ВВП сообщества. Общий бюджет, который Брюссель может выделить в течение года на цели развития, не превышает 200 млрд. долларов.[iv] Одна только Германия выделила на борьбу с последствиями коронавируса в течение 2020 года на преодоление последствий эпидемии более 800 млрд. евро. Франция – более 500 млрд. И это помимо иных мер косвенного характера.

Первоначальная реакция «союзного» руководства ЕС на эпидемию коронавируса оказалась крайне медленной и непоследовательной. План спасения экономики ЕС от последствий коронакризиса, утвержденный, в конечном итоге, к середине лета, стал возможен в первую очередь благодаря совместным решительным усилиям двух ведущих стран Сообщества - Германии и Франции. Берлин пошел на беспрецедентный пересмотр своих подходов к бюджетной политике, впервые в истории единой Европы согласившись на выпуск общего долга Сообщества.

В теории, наднациональным органам ЕС предстоит сыграть ведущую роль в намеченной эмиссии общих евробондов. В то же время, такие общие инструменты экономического стимулирования, как Европейский стабилизационный механизм и Европейский инвестиционный банк остаются на вторых ролях. На практике, «безвозмездные» для получателей гранты должны будут оплатить именно другие государства-члены. То же самое «богатым» придется делать и в случае дефолта одной или нескольких наиболее уязвимых в финансово-экономическом отношении стран Сообщества.

В настоящий момент, Еврокомиссия отбивается от обвинений в низкой эффективности при проведении кампании по массовой вакцинации. Ведущую роль в получении и распределении вакцин берут на себя государства-члены. Пока «Пфайзер» и «АстраЗенека» преодолевают тенеты брюссельской бюрократии, Венгрия одобрила применение российской вакцины «Спутник V». А канцлер ФРГ Ангела Меркель выразила готовность содействовать утверждению препарата из РФ Европейским агентством по лекарственным средствам.

Между тем, новое руководство Еврокомиссии сделало заявку на решение задачи формирования полноценного европейского «центра силы», взаимодействующего с миром, не исключая и США, с позиции рациональных политических интересов. Заявлена приверженность «стратегически ориентированной внешней политике», которая позволила бы «обрести чувство инициативы и действия».

Однако нежелание членов Сообщества «поступиться своим суверенитетом в вопросах безопасности и обороны» видно невооруженным глазом. Внешняя политика и политика безопасности ЕС остаются в парадигме «наименьшего знаменателя». Государства-члены по-разному видят «стратегическую автономию ЕС, своё место и участие в «Союзе обороны», как и роль институтов ЕС». В лучшем случае, речь пока идет о разработке ЕК документов, призванных стать «стратегическим компасом» для координации мер правительств.[v]

Наконец, Евросоюзу объективно необходимы весомые партнеры, готовые развивать многогранное и долгосрочное сотрудничество с объединенной Европой. Если объединенная Европа не желает становиться заложником конфронтации Вашингтона с Пекином, то ее естественным партнером видится именно Россия. «В политическом смысле всегда существовали точки соприкосновения для сотрудничества». И сегодня потенциальных тем заинтересованного диалога между Евросоюзом и Москвой немало.

Общие энергетические проекты имеют давнюю и плодотворную историю. А также опыт совместной борьбы против попыток США диктовать другим странам, какую политику те должны проводить. В августе прошлого года, в ходе визита в Москву, министр иностранных дел Германии Хайко Маас подчеркнул, что ни одно государство не имеет «…права диктовать энергетическую политику ЕС с помощью угроз».

Как уже было отмечено выше, постепенно набирает оборот взаимодействие России и Евросоюза в борьбе с эпидемией коронавируса. Последствия изменения климата, включая угрозу «климатических беженцев», одинаково актуальны и для ЕС, и для России. Другим примером является Арктика, где Россия и ЕС демонстрируют общую озабоченность по поводу того, как растущая вследствие таяния льдов доступность региона создает предпосылки для вмешательства внешних держав.

С недавних пор в качестве одного из важнейших направлений своей новой политики ЕС рассматривает меры, направленные на усиление международной роли единой европейской валюты. Наряду со снижением роли доллара в мировой финансовой системе, а также противодействием санкционному давлению Соединенных Штатов. В середине января европейские чиновники, ответственные за финансовую сферу, выпустили документ, в котором констатируется, что экс-территориальные санкции Вашингтона как против европейских, так и против российских компаний, «оказали существенное негативное влияние на способность ЕС и стран-членов по продвижению своих внешнеполитических интересов».

Эксперты сходятся во мнении, что страна или сообщество государств, претендующие на роль эмитента резервной валюты, должны продемонстрировать готовность и способность играть ведущую роль в международных отношениях, т.е. иметь значительный военный и геополитический вес. Между тем, нынешний ЕС не может похвастаться способностью «оказывать политическое влияние на другие мировые экономические центры».

Как отметил в недавнем интервью медиагруппе RND бывший премьер-министр Бранденбурга Маттиас Платцек, «если европейские страны не начнут выстраивать взаимовыгодные отношения с Россией, может случиться, что Европа останется без союзников». По словам Платцека, «…если в США снова изберут «неправильного» президента — а такое может произойти — мы, европейцы, можем внезапно оказаться в полном одиночестве в этом мире».[vi]

Наконец, рост еврозоны «сильно зависит» «и от соответствующего экспорта капитала». В последние годы, Москва диверсифицирует свои валютные резервы, уделяя больше внимания, в том числе, и евро. «Развитие экономического сотрудничества - независимо от вопроса существующих экономических и финансовых санкций - будет тем более возможным, чем привлекательнее будет Россия для иностранных инвесторов…. Исходя из этого, цель создания совместного экономического пространства от Лиссабона до Владивостока остается", написал недавно зампред парламентской фракции ведущей партии немецкой правящей коалиции ХДС/ХСС Йоханн Давид Вадепуль.[vii]

Глава МИД Венгрии также отмечает, что, «несмотря на громкие заявления, западноевропейские страны вряд ли начнут отказываться от взаимовыгодных проектов с Россией на двустороннем уровне». «Дело в том, что все подобные разговоры в большинстве случаев являются лицемерием. Присмотритесь внимательнее и увидите: многие страны, которые жестче всех критикуют Россию, имеют тут самый прибыльный бизнес», - отметил венгерский министр.[viii]

В целом, Евросоюзу предстоит решить множество проблем, как практического, так и концептуального характера. И «решение одних повлечёт за собой решение других». Скажем, идеи дальнейшего углубления европейской интеграции, формирования общей идентичности ЕС, «вольно или невольно размывают границы Европейского Союза, ставя под вопрос применимость понятия суверенитета по отношению к европейскому проекту. Если Европа — это набор универсальных ценностей, то о каком специфически европейском суверенитете может идти речь?»[ix].

Или, к примеру, после выхода из ЕС Великобритании, отмечают специалисты Института Европы РАН, изменилось как число голосующих в органах управления ЕС государств, так и «доля населения каждого государства по отношению к общей численности населения союза». Такие изменения привели «к увеличению роли крупных стран при принятии решений, в том числе в случае его блокирования».[x]

Оптимистичный с точки зрения дальнейшей политической интеграции ЕС сценарий предполагает, что коронакризис «естественным» образом оставит в прошлом разговоры о «Европе разных скоростей». Вынудив экономически слабые государства, включая тех, кто прежде не торопился вступить в зону евро, ускорить процесс подчинения общим правилам и требованиям.

Пессимисты, в свою очередь, опасаются превращения ЕС в сообщество «ситуативных альянсов», что грозит политическим институтам Европы параличом. А также ситуации, когда часть стран Евросоюза начнет в прямом смысле слова жить за счет налогоплательщиков более богатых соседей. И все это - без каких либо политических условий, тем более - политического контроля.

Худшее, что может ожидать Евросоюз – слабость и нерешительность. Как указывают реалисты, на таком «фундаменте» успешную долгосрочную стратегию не построишь.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции