Новые перспективы научной дипломатии

Фото: Сio

В российской практике понятие «научная дипломатия» появилось относительно недавно. Его определение впервые было дано в Концепции международного научно-технического сотрудничества (МНТС) РФ, утвержденной указом президента России Владимиром Путиным от 1 декабря 2016 года. В условиях пандемии COVID-19 роль научной дипломатии возросла. По оценкам экспертов, именно она способна стать инструментом преодоления глобальных вызовов, а также снижения политической напряженности и улучшения имиджа России на международной арене.

В МИА «Россия сегодня» прошла презентация доклада Российского совета по международным делам «Новые горизонты научной дипломатии в России», в ходе которой были представлены перспективные направления развития отечественной научной дипломатии.

Руководитель авторского коллектива доклада, профессор, главный научный сотрудник РАНХиГС при Президенте России Гульнара Краснова пояснила, что на самом деле деятельность, которую сегодня принято называть термином «научная дипломатия», имеет многовековую историю и является постоянным элементом деятельности стран на международной арене. «Корни научной дипломатии лежат в прошлом и их можно найти даже в самых ранних трудах, посвященных дипломатической службе. В нашей истории немало примеров, когда политические лидеры и правительства использовали науку и ученых для наведения мостов и установления позитивных отношений в сложных ситуациях. Правда, тогда эти действия напрямую не определялись как научная дипломатия», – пояснила она. В частности, Пагуошское движение ученых, выступающих за мир, ядерное разоружение и международную безопасность, представляет собой классический пример научной дипломатии в действии. Профессор напомнила, что Советский Союз с самого начала присоединился к этому движению, создав в 1957 году национальный Пагуошский комитет и наградив в 1960 году идеолога «пагуошцев» Сайруса Итона Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами». Кроме того, на протяжении советского периода отечественные ученые принимали активное участие в деятельности данной организации, при этом СССР трижды (в 1960, 1969, 1988 гг.) предоставлял площадку для проведения её ежегодных конференций. В нынешней ситуации уместно также вспомнить и совместные инициативы советских и американских ученых по разработке, испытанию и поставке жизненно важных вакцин, которые получили название «дипломатии вакцин» времен холодной войны. В 1956 году СССР и США инициировали контакты между своими учеными-вирусологами, и благодаря их сотрудничеству была создана вакцина против полиомиелита, которая до сих пор используется во многих странах.

Авторы доклада отмечают, что большинство экспертов, как российских, так и зарубежных, сходятся во мнении, что феномен научной дипломатии присущ именно современной системе международных отношений, сложившейся в XXI веке. Поскольку именно для неё характерен выход на мировую арену новых, главным образом негосударственных акторов, и тесное переплетение научно-исследовательских и дипломатических практик. «Научная дипломатия, безусловно, тесно связана с темой глобального научного сотрудничества, но эти два понятия не являются идентичными и не должны использоваться как взаимозаменяемые. Все дело в целях применения научной дипломатии и степени участия государства в тех или иных видах деятельности, относимых к научной дипломатии», – подчеркнула руководитель авторского коллектива.

К примеру, целью научной дипломатии, по словам Г. Красновой, может быть установление и развитие международного научного сотрудничества, а также совместная исследовательская деятельность ученых разных стран. В этом случае показателями её эффективности выступают численность и доля статей, написанных в соавторстве учеными разных стран, количество совместных международных научных проектов. При этом международное научное сотрудничество осуществляется учеными «снизу вверх» и имеет широкую автономию, а роль государства заключается в создании условий для кооперации исследователей на международном уровне финансовых и организационных механизмов. Та же самая деятельность может быть инструментом достижения целей внешней политики государства и улучшения имиджа страны через науку. «Научная дипломатия в этом смысле выходит за пределы науки и, как сказано в Мадридской декларации научной дипломатии 2019 года, затрагивает интересы, которые прямо или косвенно служат достижению внешнеполитических целей», – заметила профессор. В этом случае государство играет центральную роль через свои институты госуправления, которые определяют и устанавливают стратегическую и правовую основу научной дипломатии с учетом национальных интересов в текущей внешнеполитической повестке.

В нынешней сложной эпидемиологической и геополитической ситуации количество коммуникации с зарубежными странами значительно сократилось. В отличие от времен холодной войны, когда «противники» поддерживали контакты в спорте и искусстве, в период пандемии коронавируса из-за ограничений и закрытия границ эти коммуникационные каналы не могут быть задействованы так широко. «В этом смысле трансграничное научное сотрудничество оказалось меньше затронуто последствиями ограничения физической мобильности и социального дистанцирования благодаря цифровым технологиям. Поэтому в современных реалиях «научные дипломаты» становятся одними из основных проводников публичной дипломатии», – говорится в докладе.

В исследовании отмечаются и основные направления научной дипломатии: выработка учеными рекомендаций в рамках целей международной политики, то что называется «наука в дипломатии»; упрощение дипломатами процесса международного научного сотрудничества или «дипломатия для науки»; использование учеными и дипломатами научных альянсов в целях улучшения двусторонних и многосторонних отношений между странами – «наука для дипломатии». «Эти направления находят отражение в страновых моделях научной дипломатии и, безусловно, имеют разный вес и уровень имплементации, поскольку в основе национальных моделей лежат внешнеполитические и научные интересы, конкретных стран», – пояснила Г. Краснова.

Авторы доклада провели анализ национальных моделей научной дипломатии в США, Франции и Великобритании, и он показал, что закрепление и признание научной дипломатии как инструмента внешней политики происходит там на уровне программных стратегических документов, а институционализация научной дипломатии осуществляется в рамках внешнеполитических ведомств стран, которые выполняют координирующую роль при взаимодействии с другими министерствами и ведомствами. Это может выражаться в создании отдельного подразделения в структуре МИД, во введении должности советника по делам науки при госсекретаре или при министре иностранных дел, а также в создании должностей атташе по науке в представительствах за рубежом.

В российской практике научная дипломатия стала полноценным пунктом международной повестки сравнительно недавно. На законодательном уровне отмечается, что научная дипломатия – это особая форма международного научно-технического сотрудничества, относящаяся к публичной дипломатии, представляющая собой систему взаимодействий ученых, научных коллективов, организаций, выполняющих исследования и разработки, а также взаимосвязанная с ней деятельность органов власти, направленная на развитие международных отношений с учетом интересов Российской Федерации, развития диалога научно-технического сообщества и улучшения взаимопонимания между народами. Её участниками выступают институты государственного управления, которые имеют юридические и политические полномочия определять стратегическую основу научной дипломатии. К ним в первую очередь относятся Министерство иностранных дел, Министерство науки и высшего образования России и Россотрудничество. Другой группой участников научной дипломатии выступают представители ученого сообщества, которые не уполномочены действовать от имени государства. Их условно можно разделить на 3 группы: «университетская», проводниками которой выступают высшие учебные заведения; «академическая» – научно-исследовательские институты и центры; «экспертная» – некоммерческие партнерства и объединения, think tanks и форумы, например, международный дискуссионный клуб «Валдай» и РСМД.

Однако, как отметила Г. Краснова, на сегодняшний момент приходится констатировать, что потенциал научной дипломатии в России не используются в полной мере. К числу системных проблем авторы доклада относят отсутствие механизмов построения долгосрочных отношений между научными и политическими сообществами, основанные на партнерстве и взаимном доверии. В связи с этим предлагается создать профильные подразделения в МИД России, Россотрудничестве и их зарубежных представительствах, которые на регулярной основе занимались бы курированием научной дипломатии. Кроме того, важно осуществить системное внедрение аппаратов научных атташе в рамках работы дипломатических миссий за рубежом и включение в состав Совета при Президенте России по науке и образованию представителей МИД и подведомственных ему организаций. В числе мероприятий, которые авторы доклада отмечают как наиболее актуальные – запуск программы «Послы российской науки», целью которой должна стать популяризация достижений отечественных ученых за рубежом, а также запуск программы по научной дипломатии для СНГ, главной задачей которой могла бы стать активизация взаимодействия ученых, образовательных и научных организаций стран Содружества для достижения основных политических и экономических целей внешней политики на постсоветском пространстве.

Кроме того, авторы доклада считают, что Министерство иностранных дел и Министерство науки и высшего образования могли бы подготовить совместный доклад «Научная дипломатия в России». По их мнению, в документе могли бы быть определены основные задачи, направления, инструменты, перспективы и возможности использования научной дипломатии для решения внешнеполитических задач и задач научно-технологического развития страны с целью обеспечения присутствия Российской Федерации в числе десяти ведущих стран мира по объему научных исследований и разработок. «Для преодоления глобальных и локальных кризисов, включая продолжающуюся пандемию коронавируса, как никогда необходимо обеспечить институциональное и полноформатное подключение российских ученых к процессу мировой политики», – заявила Гульнара Краснова.

По словам заместителя руководителя Россотрудничества Павла Шевцова, основная проблема российской науки с точки зрения её продвижения и популяризации за рубежом заключается в том, что в России создано несколько центров, принимающих решения по научной дипломатии, среди которых РАН, Минобрнауки и отдельные группы ученых, которые выстраивают собственные отношения с иностранными партнерами. «С одной стороны это хорошо, что есть такая широкая палитра, но при этом теряется определенная точка принятия решений и сбора информации. В этом плане Россотрудничеству было бы удобней, если бы в нашем научном сообществе был единый центр или даже региональные центры, чтобы можно было понять, где аккумулируются все усилия ученых по взаимодействию с зарубежными коллегами. Так мы могли бы достаточно оперативно поддерживать эти активности. На данный момент часто получается, что агентство действует в той или иной стране, исходя из своей повестки и своего понимания, а параллельно идет процесс научной дипломатии, в которую мы не включены», – подчеркнул он.

Кроме того, Павел Шевцов отметил, что Россотрудничество в разных странах мира отслеживает потребности, которые высказывают иностранные партнеры по научному взаимодействию. По его словам, нельзя сказать, что в следующем году только сфера медицины будет развиваться, а все остальное будет стоять на месте. «В связи с тем, что весь мир борется с пандемией, научная дипломатия в области здравоохранения будет развиваться активнее, но при этом не остановится и все остальное. Мы видим примеры достаточно успешных кейсов взаимодействия российских ученых по линии металлургии и космоса. Все направления развиваются, важно лишь понимать, что для разных стран и для разных континентов какие-то сферы развития более актуальны. Наша задача вычленять эти вещи и акцентировать внимание на определенных регионах. Мы должны развивать сотрудничество с африканским континентом и Юго-Восточной Азией», – пояснил представитель Россотрудничества.

В свою очередь заместитель директора Департамента внешнеполитического планирования Министерства иностранных дел Российской Федерации Айдар Аганин отметил, что в Концепции внешней политики Российской Федерации от 2016 года одним из направлений развития общественной дипломатии было намечено расширение участия представителей научного и экспертного сообщества России в диалоге с иностранными специалистами по вопросам мировой политики и международной безопасности. Важным направлением внешнеполитической деятельности нашей страны является и доведение до мировой общественности объективной информации о достижениях российской науки.

На данном этапе А. Аганин считает, что необходимо понять, как разграничить научно-техническое сотрудничество, научную дипломатию и государство. «В условиях, когда у нас дефицит официального общения с коллективным Западом, появляется и некая настороженность с их стороны ко всему, что несет на себе печать государства. Им все время хочется, чтобы люди были из этой страны, но независимые. Поэтому хотелось бы сразу сказать – надо ли нам ученых и сотрудничество между учеными и написание ими совместных трудов загонять под «государственную крышу», делать координаторами какие-то государственные органы, что неизбежно в глазах наших партнеров будет привязывать эти формы взаимодействия к государству? Мы исторически не против. Я думаю, что многие страны Азии, Африки и Латинской Америки только приветствовали бы эту инициативу, но вот с партнерами на Западе сегодня это выглядит по-другому», – заключил Айдар Аганин.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs