Хорватия опасается Великой Венгрии

Острая реакция президента Хорватии Зорана Милановича на публикацию венгерским премьер-министром Виктором Орбаном карты Великой Венгрии показала ту степень настороженности, с какой Загреб воспринимает действия Будапешта по переоценке событий прошлого, определивших нынешние границы венгерского государства (1).

Для Хорватии всегда было геополитическим вызовом соседство с влиятельными региональными державами – Австрией и Венгрией, помноженное на наличие в Хорватии национальных меньшинств, венгров в том числе, и изрезанный горами рельеф приграничный районов, что затрудняло чёткое проведение границ.

Из-за этого национальные меньшинства, а также некоторые наиболее изолированные регионы (Далмация) культурно и экономически тяготели, скорее, к соседним государствам, чем к Загребу.

В хорватском парламенте нынешнего созыва три места принадлежат Демократической ассамблее Истрии – политической силе, отстаивающей идею культурной самобытности региона и соблюдение прав местной итальянской диаспоры. Другой региональной партии – Хорватскому демократическому союзу Славонии и Бараньи - принадлежит шесть мест. Она ратует за экономическое развитие Славонии. В хорватской части региона Бараньи проживают хорватские венгры, что добавляет вопросу политической щепетильности.

Независимой демократической сербской партии принадлежит три места, её поле деятельности – защита прав сербского меньшинства.

Конкретно венгерской партии в парламенте нет. Поэтому, похоже, Будапешт заинтересован, чтобы она появилась.

Внешняя политика Будапешта год от года принимает всё более явственное диаспоральное измерение. Можно констатировать, что масштаб и тональность отношений Венгрии с теми государствами, где проживает венгерская диаспора, зависит от соблюдения этими государствами культурных прав и свобод венгров. В Румынии проживают 1,3 млн. венгров, в Словакии – 500 тыс., в Сербии – 300 тыс., на Украине – 156 тыс. В Хорватии доля венгров намного ниже – около 15 тыс. (0,33%), но они компактно населяют приграничные с Венгрией области на севере страны, на пути «из Венгрии в Адриатику».

Судя по всему, Будапешт видит перспективу мобилизации венгров в Хорватии, Сербии, Словакии и Украине, что позволит ему создать трансграничную общность венгерского народа, не ограниченную государственными границами Венгрии, значительно скукожившимися после Второй мировой войны. Ареал расселения этнических венгров Будапешт обобщённо называет Карпатским бассейном, и Венгрия расположена в его центре.

Хорватский вектор здесь важен тем, что для Венгрии это самый близкий гипотетический выход к морю. Через Адриатику лежит путь в Средиземноморье, и в свое время выход к адриатическому побережью делал Венгрию средиземноморской державой (в период Австро-Венгерской империи).

Очевидно, что текущая внутриполитическая атмосфера ЕС исключает вариант силовых действий стран-членов друг против друга. В таком контексте факт присутствия венгерской диаспоры в Хорватии приобретает повышенное значение для Будапешта. Только через диаспору и методами мягкой силы Будапешт может работать над укреплением своего политического, экономического и культурного присутствия.

Тем не менее, хорватский вектор, несмотря на своё геополитическое значение, не является для Будапешта основным диаспоральным направлением. Таковыми являются векторы румынский и украинский. Объясняется это тем, что Румыния – самая «венгерская» страна ЕС после самой Венгрии, и логично начинать процесс возрождения единства венгерской нации с неё. А Украина – институционально самое слабое и зависимое от внешних игроков европейское государство, где наличествует венгерское меньшинство. На украинском направлении Будапешту легче всего продавливать инициативы по взаимодействию с диаспорой.

Показателем активности Венгрии на румынском фланге может служить завершившийся сбор подписей под петицией для Европарламента с просьбой направлять средства, предназначенные на развитие нацменьшинств, напрямую в регионы их проживания, а не в столицы государств (2). Петиция набрала необходимое количество подписей благодаря участию румынских и словацких венгров.

Тезисно диаспоральную политику Венгрии можно обозначить триадой консолидация – децентрализация – интернационализация. Будапешт консолидирует зарубежных венгров и укрепляет их связь с исторической родиной, выступает за децентрализацию стран с венгерским меньшинством с дальнейшим предоставлением последнему широкой автономии, и интернационализацию проблемы соблюдения культурных прав венгерской диаспоры, с привлечением к решению данной проблемы общеевропейских институций и механизмов. В интересах Будапешта превратить проблему зарубежных венгров в международный вопрос, тогда и решать его можно с помощью международных финансовых фондов.

Хорватия видит путь к геополитической стабильности в соблюдении баланса сил региональных игроков. С её точки зрения, эта стабильность будет нарушена, если венгерская диаспоральная политика достигнет своих целей. Таковыми являются: популяризация тезиса о несправедливо разделённой венгерской нации, достижение политико-идеологического единства всех венгров, взращивание в диаспоральной среде вне зависимости от страны проживания чувства принадлежности, в первую очередь, к венгерскому государству, и чувства исторической обиды.

Загреб опасается эффекта домино, когда успешные методы в работе с венграми в Румынии и Словакии воодушевят хорватских венгров, и Будапешт захочет перенести этот опыт своей диаспоральной политики в Хорватию.