Внешняя политика Турции – сложная многовекторность

Стремление турецкого руководства поставить национальные интересы выше блоковой солидарности с Западом привели к разногласиям Анкары с традиционными союзниками (США, ЕС, НАТО), с одной стороны, и к укреплению связей с Россией, с другой. Впрочем, периодически эти связи тестируются на прочность.

С момента вступления Турции в НАТО в 1952 году основным стратегическим партнером страны становятся США. Да и сам Альянс рассматривается большинством турок преимущественно как инструмент американской геополитики. Сегодняшний конфликт с Вашингтоном берет начало в годы президентсва Барака Обамы, а при Дональде Трампе он приобрел устойчивый тренд на углубление. Истоком трений стало подозрение турецких властей в том, что США приложили руку к протестному движению «Гези» (2013 год) и к попытке мятежа военных в Стамбуле и Анкаре (2016 год). Плюс к этому – открытая поддержка Вашингтоном ряда организаций сирийских курдов, которые в Турции считаются террористическими. Симптомами конфликта стали приобретение Турцией российских ЗРК С-400, арест американского пастора Эндрю Брансона, скандал вокруг самолетов F-35 и т.д.

Стратегические противоречия с США коренятся в попытках Анкары вести многовекторную политику, при которой декларируется равная значимость «атлантического», ближневосточного (с упором на религиозную составляющую) и российского направлений.

Однако в одиночку противостоять давлению Соединенных Штатов Турция не в состоянии, отсюда – ее стремление укрепить связи с альтернативными центрами силы: Европейским союзом и Россией (на Ближнем Востоке союзников у нее, кроме Катара, нет).

Многие десятилетия западноевропейские государства рассматривали Турцию как важный инструмент обеспечения своих геополитических интересов в отношении СССР («передовой бастион» Запада) и ближневосточных государств (продвижение т.н. «турецкой модели» в качестве образца для мусульманских стран региона). В результате возникла экономическая и социальная взаимозависимость Турции с государствами ЕС. Половина внешней торговли и значительная часть турецкой экономики в целом ориентированы на ЕС, где постоянно проживают миллионы этнических турок, в том числе имеющих турецкое гражданство.

В 90-е годы прошлого столетия военно-политическое значение Турции для западных союзников по понятным причинам ослабло, а с приходом к власти Партии справедливости и развития (2002 год) началось политическое, идеологическое и шире – цивилизационное - отдаление страны от Европы, проявившееся в отказе от односторонней ориентации на Запад за счет усиления ближневосточного вектора в международной ориентации.

В результате Брюссель практически открытым текстом дал понять, что не готов видеть Турцию в составе ЕС. Более того, нарастающая критика внутренней и внешней политики Анкары переросла в обещание конкретных санкций. Тем не менее турецкое руководство, акцентируя уникальность геополитического положения страны и «приверженность демократическим ценностям», а заодно угрожая открыть границы с Болгарией и Грецией для миллионов азиатских и африканских мигрантов, продолжает удерживать Брюссель в режиме диалога. Впрочем, и объединенная Европа заинтересована в хороших отношениях с вестернизированной и адекватной Турцией в регионе, который все больше погружается в хаос противостояния всех со всеми.

В определенной мере негативный исторический опыт, националистические и религиозные парадигмы турецкой государственности затрудняют и восприятие России в качестве по-настоящему близкого партнера. Тем не менее, две страны смогли наладить действительно прочные отношения в сфере экономики, а несколько лет назад сблизились в политической и в военно-технической сферах.

Вместе с тем нельзя упускать из вида определенное несовпадение конечных интересов Москвы и Анкары на важном для них сирийском направлении. И это определяет сложный характер альянса двух стран в рамках Астанинского формата. Соперничество в Сирии уже привело страны к серьезному кризису в 2015 году, сохраняются известные противоречия и сегодня. Причиной того, что эти противоречия вновь вышли на поверхность, стало наступление сирийской армии на последний оплот террористов – Идлиб, а поводом - гибель турецких военных от артилерийского огня правительственных войск в результате того, что турецкая сторона не проинформировала российскую (а, значит, и сирийскую) сторону о перемещениях своих войск. Со своей стороны, в процессе полемики вокруг инцидента Реджеп Таййип Эрдоган заявил чуть ли не о прекращении Астанинского проекта (впрочем, тут же призвав к его возобновлению)[i]. При этом Эрдоган подчеркнул, что Турция «на данном этапе» (Sic!) не считает нужным вступать в конфликт или в серьезные разногласия с Россией, т.к. обе страны совместно реализуют масштабные экономические проекты – АЭС в Аккую и газопровод «Турецкий поток». Впрочем, эмоции турецкого лидера вскоре поутихли, а Москва, как всегда, реагировала на его заявления корректно и сдержанно.

Сегодня Турция, анонсируя неприятие «лицемерия и диктата Запада», демонстрирует дрейф в сторону национальных и религиозных ценностей, являющих собой смесь тюркизма, «неоосманизма» и суннитского ислама.

При этом в реальности разногласия между Анкарой и западными столицами не должны восприниматься как проявление окончательного разрыва союзнических отношений с США и ЕС - Турция по-прежнему во многих сферах зависит от своих западных партнеров. Вероятно, как минимум, в среднесрочной перспективе руководство страны продолжит апеллировать и к Россиии, и к Западу, отстаивая свои интересы на Ближнем Востоке и другим направлениям.

Свежий пример: после гибели турецких военных Эрдоган попросил своих стратегических союзников – американского президента и германского канцлера - оказать давление на Москву (тоже, между прочим, своего стратегического союзника) с тем, чтобы последняя убедила Башара Асада остановить наступательные действия.

Сидеть на двух стульях просторно, но рискованно. Особенно, если учесть, что в Сирии Анкара уже ведет войну на два фронта: с одной стороны, ее солдаты фактически воюют с сирийской армией, с другой – против курдского ополчения, за которым стоят американцы.

Судя по всему, сложная многовекторная политика Турции продолжится и в перспективе, что будет неизбежно создавать определенные трудности в ее взаимоотношениях со всеми контрагентами в мировой политике.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs