Журнал Международная жизнь - Что ждет мир - депрессия рынков или депрессия в умах?

Недавно директор-распорядитель Международного валютного фонда Кристалина Георгиева заявила, «что мировая экономика рискует вернуться в эпоху Великой депрессии». Георгиева сослалась на экспертов МВФ, по мнению которых нынешние тенденции в экономике напоминают конец 1920-х годов, «которые в конечном итоге привели к краху финансового рынка в 1929 году»[i]. Среди главных причин растущей угрозы мировой экономической стабильности глава МВФ назвала «распространение неравенства и нестабильность финансового сектора».

Напомним, что Великой депрессией называют глубокий спад мировой экономики, имевший место с конца 1920-х по конец 1930-х годов. Формальной точкой стал биржевой крах в США в октябре 1929 года. Пик кризиса пришелся на период с 1929 по 1933 год. Глубокий спад наиболее сильно ударил по США, а также по Канаде, Великобритании, Германии и Франции; «но ощущался и в других государствах». Промышленность, строительная отрасль и сельское хозяйство упали на десятки процентов. Кризис продолжался в течение практически всех 1930-х годов, а первые признаки восстановления экономики появились лишь к 1939-му. Всё это сопровождалось глубокими и драматичными социальными потрясениями, в значительной мере явившимися причиной Второй мировой войны.

Споры о первопричинах Великой депрессии продолжаются до сих пор. В целом, по мнению одних экономистов, речь шла об общем кризисе капитализма, связанным с недостаточным вмешательством государства, а также с товарным перепроизводством. По мнению других, кризис был порожден избытком денег вследствие чрезмерной эмиссии центральными банками. Деньги «лились» на рынки капитала, сверхдешёвый кредит застил глаза бизнесу, не задумывавшемуся о рентабельности инвестиций. «Взлетевшие до небес» фондовые индексы не позволяли «оценить реальную ситуацию на рынке». В такой ситуации, крах был лишь вопросом времени. В чем соглашаются сторонники разных подходов, так это в оценке негативной роли, которую сыграли в развитии кризиса финансовые спекуляции. Поскольку «раздувание» финансового пузыря, а затем коллапс фондовых бирж, несомненно, сыграли роль «запала» в условиях уже наметившегося кризиса в экономике.

В наши дни, растущее число международных экспертов вновь выражают опасения относительно перспектив нового глобального кризиса, который может обрушиться на мировую финансово-экономическую систему уже в ближайшее время. Некоторые полагают, что «глобальный экономический кризис является некоей «спящей реальностью», пока еще слабо проявляющейся в самой экономической деятельности»[ii]. По мнению других, центробанки и правительства могут «утратить контроль над ситуацией в мире» едва ли не в нынешнем году[iii].

Тревогу внушают как макроэкономические, так и геополитические факторы. Международная торговля замедляется. Остается неясным, насколько прочным и долговременным окажется «перемирие», наметившееся в идущей не первый год торговой войне США и Китая. Работа ВТО практически заблокирована Вашингтоном. Между стагнацией и рецессией балансирует экономика большинства стран ЕС. Наконец, происходит торможение экономики КНР, которое, помимо прочего, негативным образом влияет на спрос на продукцию экспорта многих стран мира, а также угрожает снижением цен на сырьевых рынках.

В финансовой сфере усиливаются дисбалансы «однополярной модели глобализации», при которой капитал продолжает аккумулироваться преимущественно в странах, эмитирующих мировые резервные валюты. В августе 2019 года, эксперты ВШЭ, выступили с прогнозом, что кризис мировой экономики «наступит через один-полтора года». Среди прочего они указали на падение индексов, а также превышение доходности краткосрочных облигаций над доходностью долгосрочных, т.н. «инверсию» рынка госдолга США. Инфляция в ведущих экономиках почти повсеместно держится стабильно ниже целевого показателя в 2 процента. Процентные ставки либо уже колеблются около нуля, либо имеют тенденцию к понижению. Нестабильность финансового сектора назвала в числе первоочередных угроз и глава МВФ.

Другим фактором, способным спровоцировать крах в нынешних условиях, Георгиева считает проблему неравенства «между разными группами населения». Так, «во многих странах» ОЭСР «неравенство доходов уже достигло рекордных значений». По мнению Георгиевой, «эта тревожная тенденция напоминает ситуацию начала XX века», когда технологический бум и рост глобальных связей сначала привели к двум десятилетиями бурного экономического роста в США, но затем последовала финансовая катастрофа[iv]. В октябре прошлого года, банк Credit Suisse оценил распределение мирового богатства следующим образом: 45% принадлежит 1% «сверхбогатых людей», а 1% - 10% «самых бедных».

Проблема неравенства волнует всё больше политиков и экономистов. Так, генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш, в ходе выступления на Генассамблее, назвал одним из «четырех всадников», угрожающих миру, «растущее глобальное недоверие» к «политическим учреждениям». И одна из причин роста такого недоверия в том, что две трети населения Земли живет в странах, где растет «разрыв в доходах между богатыми и бедными». «Обычные люди» всё меньше доверяют элитам, соглашается Foreign Policy. Среди причин журнал также называет «растущее экономическое и социальное неравенство», наряду с «отсутствием перспектив на светлое будущее». В случае бездействия мировых правящих кругов, полагает издание, им грозит «антиэлитарный бунт»[v].

Вопрос в том, является ли проблема неравенства в большей степени политической? Или она превращается в самостоятельный фактор макроэкономического характера, определяющий конъюнктуру и перспективы мирового хозяйства? Наталия Орлова, главный экономист Альфа-банка, отметила в интервью Business FM: «Неравенство всех беспокоит, это действительно сейчас в мире основная экономическая проблема». И именно нерешенность проблемы неравенства может стать ведущим фактором нового ухудшения ситуации в мировой экономике. «Проблемы неравенства формировались не за один день, и мы не знаем, сколько времени займет трансформация этой проблемы в предпосылки для экономического кризиса и в сам экономический кризис».

Сторонники данной точки зрения напрямую связывают проблему неравенства с растущей склонностью населения многих стран мира «к популизму». Политики-популисты усиливают свои позиции в Европе и Южной и Центральной Америке. К популистам эксперты всё чаще причисляют и целый ряд лидеров азиатского региона. Главным популистом мира часто называют президента США Дональда Трампа. Под его руководством, Америка уже два года ведет торговую войну против второй экономики мира, китайской. Совокупный ВВП двух стран составляет не менее 35% общемирового, и финансово-экономическая эскалация между США и КНР уже негативно сказывается на экономических показателях большинства стран мира. Таким образом, популистские тенденции в мировой политике порождают новые риски для экономики, поскольку усугубляют неопределенность.

Кризис социального доверия, вызванный ростом неравенства, негативно влияет и на настроения в деловых кругах. Психологическая атмосфера, представления миллионов людей о положении дел играют важнейшую роль в экономике, о чем писал еще Дж. М. Кейнс. Когда настроения в обществе далеки от оптимизма, это неизбежно отражается на «состоянии умов» бизнесменов и финансистов. Достаточно лишь среднего по силе «толчка», либо комбинации нескольких слабых «толчков», чтобы экономика начала «проседать». Как это произошло, к примеру, в начале 1990-х. Сегодня, отмечает глава международной консалтинговой компании PwC Боб Мориц, настроения топ-менеджеров по всему миру значительно пессимистичнее, чем в 2018-м. Причем дело не столько в том, что мировая экономика сталкивается с новыми проблемами. «Новым стал их масштаб и скорость, с какой происходит эскалация некоторых из этих проблем»[vi].

Но существуют и другие мнения - есть оптимисты, убежденные что «Великой депрессии, конечно, не будет», хотя подготовиться к возможному спаду все же стоит. Для обвального падения мирового хозяйства нет объективных предпосылок, поскольку рост, особенно на фондовых рынках, в последние 20 лет, в первую очередь связан со скачком в развитии технологий, благодаря которым выпуск прежних объемов продукции требует «всё меньше производственных мощностей»[vii]. Что касается проблемы неравенства, то она, по мнению критиков, излишне демонизируется левыми политическими силами по всему миру, играющими на страхах избирателей.

Между тем, проблема неравенства сложнее, чем кажется «левым». «Есть основания говорить не просто о некотором сглаживании, а о драматическом сокращении глобального неравенства за последние десятилетия». Кроме того, «уровень неравенства» напрямую зависит от методики измерения. К примеру, неравенство «по потреблению», как правило, в разы меньше, чем измеренное «по доходам». Наконец, «установление количественной меры неравенства не содержит в себе никаких прямых нормативных и политических импликаций». Вызовом для общества, несомненно, является вопиющая бедность. «Но в росте коэффициента Джини с 0,40 до 0,45 никакого вызова нет»[viii]. Не столь однозначна и взаимосвязь между неравенством и динамикой социальных конфликтов. Согласно ряду исследований, причиной социальных конфликтов являются не столько объективные показатели соотношения доходов бедных и богатых. Сколько субъективное восприятие ситуации обществом, регулирующее динамику «спроса на перераспределение»[ix].

Тем не менее, в мире по-прежнему больше экономистов, которые уверены, что экономический рост напрямую воздействует на показатели неравенства, а механизмы перераспределения способны его снизить. Подобную точку зрения разделяют и некоторые международные экономические организации. Что касается развития технологий, то, по мнению специалистов ООН, оно не только стимулирует рост экономики «и создает новые возможности», но и усиливает неравенство вследствие неравномерности «доступа к технологиям в разных странах»[x].

Наконец, невозможно сбросить со счетов тот факт, что, как и в конце 1920-х, сегодня на фондовых рынках действительно накапливаются дисбалансы. «Прорыв» которых может спровоцировать краткосрочный кризис, например, к концу нынешнего, началу будущего года. Например, после президентских выборов в США. Эксперты Центра конъюнктурных исследований ВШЭ напоминают о существовании т.н. циклов Жюгляра, «феномене средней циклической волны, после которой следует кризис». «В 2021 году будет 12 лет после кризиса 2008-2009 годов, а именно эти 12 лет считаются средней волной и являются предвестниками кризиса. Именно за 12 лет надуваются все финансовые пузыри»[xi]. Вместе с тем, надежда остается всегда: большинство экспертов признает, что предсказать точные сроки и глубину очередного глобального кризиса современная экономическая наука всё еще не в состоянии.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции