Суверенитет против природы: страны ЦВЕ не готовы бороться за экологию любой ценой

В ходе саммита ООН по климату в Нью-Йорке, президент Франции Эмманюэль Макрон призвал европейских активистов экологических движений обратить больше внимания на некоторые страны Восточной Европы. В первую очередь, на те из них, которые летом нынешнего года выступили против «инициативы ЕС по достижению углеродной нейтральности к 2050 году».

Рубеж 2050 года впервые прозвучал в подготовленном в прошлом году докладе межправительственной группы ООН по климатическим изменениям. По мнению авторов Доклада, человечество сможет избежать худших последствий изменений климата, если снизит выбросы парниковых газов практически до нуля как раз к середине столетия. Предложение о поддержке инициативы Объединенных наций странами ЕС было выдвинуто Еврокомиссией в ноябре прошлого года. Предполагается принять комплекс мер, которые должны свести выбросы парниковых газов практически к нулю; а остаточные объемы эмиссии компенсировать агротехническими и технологическими мероприятиями, направленными на экстракцию углерода из атмосферы.[i] В марте нынешнего года, в ходе обсуждения деталей инициативы на встрече Европейского совета, первоначальная реакция, по данным СМИ, была «сдержанной». Безоговорочно ее поддержали лишь 8 стран-членов Евросоюза[ii].

Однако к маю «многое изменилось»: «восьмерка» выступила с обращением к остальным членам ЕС с предложением фундаментально нарастить усилия в области борьбы с климатическими изменениями. В частности, речь зашла о направлении на эти цели четверти всего общего бюджета ЕС на период 2021-2027 года. Кроме того, было предложено запретить выделение субсидий ЕС на любые проекты, способные ухудшить ситуацию с выбросами парниковых газов в окружающую среду. Прозвучал призыв поддержать приверженность Сообщества плану достижения «нулевой эмиссии» к 2050 году «в качестве крайнего по времени срока».[iii] По мнению наблюдателей, важную роль в стремительном изменении отношения властей многих стран ЕС к проблеме сыграла волна экологических протестов, охватившая весной нынешнего года ряд крупнейших городов Европы, включая Лондон, Брюссель, Стокгольм, Париж и Берлин. А также значительный успех «зеленых» в ряде стран ЕС на выборах в Европарламент, прошедших в мае.

В Восточной Европе новые «сверхамбициозные» климатические инициативы встретили с нескрываемой настороженностью. В конце июня, в ходе саммита в Брюсселе, Польша, Чехия, Венгрия, и, с определенными оговорками, Эстония, блокировали внесение пункта о реализации «инициативы 2050» в стратегию ЕС на 2019 - 2024 годы[iv]. Вместо четко очерченных общих обязательств Евросоюза, с зафиксированным сроком исполнения до 2050 года, в итоговый документ были внесены более расплывчатые формулировки. Согласно новому варианту, достичь нулевого уровня воздействия своих экономик на климат, т.н. «климатической нейтральности», к 2050 году намерено лишь «подавляющее большинство государств-членов»[v]. Отказ членов ЕС единогласно поддержать новую климатическую стратегию также поставил под сомнение обязательства, взятые ЕС в рамках Парижского соглашения по климату. Напомним, что на текущий момент, все страны Евросоюза обязаны сократить выбросы парниковых газов на 20 процентов от уровня 1990 года к 2020-му. И на 40 процентов – к 2030 году. Однако многие государства-члены всё еще не укладываются даже в эти требования, причем некоторые, «значительно». Напомним, что цель принятых в Париже в 2015 году решений заключается в призыве не допустить повышения глобальной температуры выше двух градусов по Цельсию. А «в идеальном случае» - не выше полутора градусов.

Страны Восточной Европы выступили против новых обязательств даже несмотря на «смягчение» первоначальных формулировок. Технически, ЕС может уже скоро вновь вернуться к обсуждению инициативы: после перехода председательства в Сообществе к Финляндии, вопрос может быть вновь внесен в повестку обсуждения руководителей государств-членов. А Финляндия выступает одним из наиболее последовательных сторонников усиления мер в области борьбы с климатическими изменениями. Вместе с тем, нынешняя неудача означает, что в практической плоскости ЕС сможет вернуться к работе над проблемой лишь после 2024 года. Разъясняя свою позицию, власти Польши обращают внимание на вопросы сохранения энергетической безопасности страны, до 80 процентов электроэнергии в которой до сих вырабатывается с использованием угля. Варшава также выступает за существенное увеличение субсидий из бюджета ЕС на трансформацию энергетической отрасли. Премьер-министр Чехии отметил невозможность адекватно спрогнозировать развитие событий на 30 лет вперед.[vi]. Наконец, формальное одобрение конкретной страной «инициативы 2050» не обязательно означает безоговорочную поддержку политики ЕС в области климатических изменений на практике. По данным НПО Climate Action Network Europe, помимо Польши, Чехии, Венгрии и Эстонии, осторожную позицию занимают Болгария, Литва, Словакия, Румыния и Хорватия. Определенные оговорки есть у Австрии, Греции, Кипра и Латвии.

Чего же боятся страны Центральной и Восточной Европы? В первую очередь, речь идет об экономике. Спустя десятилетия после перехода к рынку, их доход на душу населения в 2 – 2,5 раза меньше, чем в Германии или Франции. Меньшая диверсификация экономик, технологически и инфраструктурно устаревшие генерирующие мощности – всё это ставит восточно-европейцев в заведомо невыгодное положение, по сравнению с более развитыми членами Евросоюза. Между тем, многие нынешние лидеры государств ЦВЕ обязаны своей популярностью у избирателей высокими показателям экономического роста. Видимо, не случайно, что успех «зеленых» на востоке ЕС был гораздо скромнее, чем на западе и в центре. Восточно-европейских избирателей пугает в буквальном смысле слова высокая цена нынешних «зеленых» технологий, вдобавок обещающих далеко неочевидные перспективы лишь спустя десятилетия. Политики не могут не учитывать общественных настроений у себя дома. Наконец, прямо сейчас экономика Евросоюза быстро замедляется. Даже Германия, на производственные цепочки которой ориентируются многие поставщики с «востока», балансирует на грани рецессии. Не удивительно, что проблемы экологии в такой ситуации уходят на задний план.[vii]

Кроме того, громкие лозунги о скором торжестве «зеленых» технологий далеко не всегда имеют под собой реальные основания. The Economist в феврале нынешнего года напомнил, что уровень доходов компаний традиционной энергетики все еще выше показателей энергетических проектов, основанных на возобновляемых источниках. Мировой спрос на нефть продолжает расти на 1-2 процента в год – практически также как и в предыдущие пятьдесят лет. Большинство борцов за экологию всё еще ездят на автомашинах и летают самолетами. Было бы поспешно полагаться на некие прорывные разработки и технологии – таковые для массового внедрения всё еще отсутствуют. Объем инвестиций в возобновляемые источники энергии по всему миру составляет порядка 300 млрд. долларов в год – капля в море по сравнению с вложениями в разработку ископаемого топлива. Наконец, при всех громких заявлениях относительно внедрения электромобилей, даже в 2030 году до 85 процентов машин всё еще будут работать на двигателях внутреннего сгорания.

Между тем, «инициатива 2050» в ее нынешнем виде слишком расплывчата, не содержит хотя бы предварительных оценок потенциальных затрат, а также возможного ущерба экономическому росту. В таких условиях, убедить основную массу избирателей в том, что меры, направленные на снижение вредных выбросов не нанесут катастрофического удара по уровню их личного благосостояния, весьма непросто. Задачу осложняет не только «дурной пример» США, на которые ориентируются многие страны ЦВЕ. В 2017 году Америка вышла из Парижского соглашения по климату, и администрация Трампа принимает меры, призванные возродить национальную угольную отрасль. Даже в таких относительно передовых с точки зрения формальных показателей экологической политики странах Европы, как Франция или Германия, еще не сформирована политическая линия, способная убедить широкие слои общества в пользе от более высоких цен на «зеленые» товары и услуги. Одним из движущих мотивов массовых протестов «желтых жилетов» во Франции как раз стали опасения роста налогов под предлогом необходимости «тратить больше на «зеленые» технологии». Идея же снижения налогов для стимулирования экономики не пользуется популярностью во властных эшелонах большинства стран ЕС. Между тем, фискальные стимулы, поощряющие общественную поддержку технологических и культурных перемен, полезных для борьбы с климатическими изменениями, представляются специалистам одной из наиболее перспективных мер, способной преодолеть опасения скептиков.

Для большинства государств мира характерна «смешанная» картина последствий, «плюсов» и «минусов» глобального потепления. В этой связи, многие на востоке ЕС задаются вопросом, насколько реалистичны требования кардинальной смены экономического уклада в течение нескольких десятилетий в попытке обратить вспять негативные климатические явления в окружающей среде? Или следует сосредоточиться на политических, экономических и социальных мерах, которые бы помогли отдельным странам и объединениям государств адаптироваться к объективным тенденциям природы? Наконец, не идет ли речь о попытке под видом решения экологических проблем, ограничить возможности развития для стран – нынешних и потенциальных конкурентов.

В условиях непрерывно усиливающегося соперничества между государствами, экологическая идея становится удобным и привлекательным инструментов дискредитации оппонентов. Восточно-европейцы справедливо указывают на то, как ряд богатейших стран мира, включая Великобританию и Германию, по-прежнему активно используют, к примеру, уголь с целью поддержания своего экономического роста. Речь идет, в частности, о налоговых исключениях и даже бюджетных субсидиях. Вопрос о резком сокращении использования угля для нужд производства и отопления может потребовать столь значительных политических усилий, включая увеличение субсидий из фондов Евросоюза, на которые западные члены альянса будут не готовы еще долгие годы. Для части же экологических организаций лозунги борьбы за охрану окружающей среды перевешивают любые объективные потребности в развитии как отдельных территорий, так и целых государств. И, порой, практически невозможно отделить безоглядный искренний идеализм от «лоббирования корпоративных интересов нового типа». В результате, критика модели развития, основанной на углеводородном сырье, оказывается инструментом конкурентной борьбы, продвигающей интересы «зеленой экономики» - далеко не всегда, как выясняется в последние годы, так уж экологически безупречной[viii].

Конфликт вокруг проблемы унификации экологической политики, рискует стать очередным подтверждением тревожной для ЕС тенденции последних лет. Оказалось, что «дотации из Европейского Союза уже не часть его политики, которая должна была, например, компенсировать внутренний дисбаланс в ЕС, а скорее своего рода дар за лояльность. Речь идет о знакомой политике «разделяй и властвуй»»[ix], о едва ли не целенаправленном разобщении тех стран и регионов Сообщества, которые не готовы безоговорочно следовать решениям, принимаемым ведущими странами и Брюсселем.

Способен ли ЕС «преодолеть фактическое экономическое, социальное и культурное неравенство», всё еще сохраняющееся между его членами? Или со временем к этому ряду добавится еще и эколого-климатическое?

Наконец, радикализм в стане экологов пугает даже западноевропейцев. Тот же Эмманюэль Макрон весьма настороженно воспринял заявления, сделанные в ООН Гретой Тунберг, юной шведской активисткой, ставшей известной во всем мире в 2018 году благодаря идее глобальной экологической «забастовки школьников». По мнению французского лидера, «радикальная» позиция Тунберг наносит вред, поскольку рискует спровоцировать антагонизм в обществе. Днем ранее, канцлер Германии Ангела Меркель положительно отозвалась о выступлении активистки в ООН, однако заявила, что та уделила недостаточно внимания некоторым важным тенденциям развития. Глава немецкого правительства напомнила, в первую очередь, о новых технологиях и инновациях, которые «существенно помогают в сфере энергетики и защиты климата»[x].

Кризисы последнего десятилетия «обнажили обостряющиеся и все растущие различия в рамках Европейского Союза», существенно подорвали безоговорочный прежде авторитет «старой» Европы в глазах многих жителей востока. На фоне сохраняющейся асимметрии в социально-экономическом положении, многие страны ЦВЕ сумели преодолеть последствия глобального кризиса лучше своих западных партнеров по Сообществу. Ряд наблюдателей даже заговорили о перспективах превращения Центральной и Восточной Европы в «новый мотор» экономического роста в рамках всего ЕС[xi]. В этих условиях, не вызывает удивления стремление восточно-европейцев сохранить свободу социально-экономического маневра в вопросах изменения климата, избежать их неоправданной политизации. Россия разделяет подобные устремления. Ратифицируя Парижское соглашение по климату, Москва заявляет о готовности совместными усилиями выработать такую парадигму отношений с природой, которая бы в полной мере отвечала интересам долгосрочного развития. Найти равновесие между чистотой и безопасностью окружающей среды и сохранением национальной конкурентоспособности.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs