ENGLISHПрошел год с того момента, когда 1 июня 2017 года Трамп объявил о выходе США из Парижского соглашения ООН по климату. Тем самым положив конец интриге по вопросу: выйдет или не выйдет, создававшей «саспенс» не хуже, чем хороший триллер, с самой даты выборов. При всей определенности по поводу выхода страны из соглашения, четко прописанного в предвыборной программе республиканцев и не раз подтвержденного словами самого Трампа, глобальное климатическое лобби постоянно будоражило мир вбросами в СМИ.
Мелькали сообщения о «климатическом заговоре» в ближнем окружении президента, включавшем, в частности, Рекса Тиллерсона, дочь президента Иванку Трамп и зятя Джареда Кушнера [1]. Последние ухитрились даже вывести на Трампа самого «раскрученного» американского лоббиста соглашения, бывшего вице-президента Альберта Гора. Но автору знаменитых климатических медиастрашилок не удалось запугать Трампа; видимо, тот как бизнесмен не забыл, сколько денег заработал на теме глобального потепления сам Гор, которого называют первым в истории климатическим миллиардером, и не стал питать иллюзий по поводу реальной мотивации «спасителя планеты». Та же участь постигла канцлера Ангелу Меркель, с самой инаугурации пытавшуюся устроить Трампу «климатический ликбез».
И тем не менее заявление Трампа произвело эффект разорвавшейся бомбы. В своей пафосной речи, произнесенной в Розовом саду Белого дома 1 июня 2017 года, Дональд Трамп назвал свое решение «выполнением священного долга по защите Америки и ее граждан». Главной причиной выхода названо «драконовское финансовое и экономическое бремя, которое соглашение налагает на нашу страну». По приведенным президентом данным, выполнение Парижского соглашения «с его обременительными ограничениями на энергетику» только к 2025 году означает потерю Америкой 2,7 млн. рабочих мест, закрытие многочисленных предприятий и падение производства [2]. Соглашение, по мнению Трампа, «наказывает Америку, не накладывая никаких реальных обязательств на ведущих мировых загрязнителей» (к числу которых он отнес Китай и Индию).
Этот шаг ожидаемо вызвал ураган критики в Штатах и за их пределами, в котором отметились все кому не лень, включая и такую экзотику, как Ватикан и Северная Корея. Даже сервильная Польша не побоялась куснуть руку хозяина (правда, не устами первых лиц). Явно или неявно эта критика адресуется не самим США, а «непредсказуемому Трампу», преподнося выход Штатов как его очередной эксцесс. Как будто произошло что-то небывалое в американской и мировой истории.
Между тем все это напоминает ситуацию 2001 года, с выходом США из Киотского протокола [3]. Повторены даже роли политических партий США в сценарии «входа-выхода»: демократы «входят» в соглашение (Киотский протокол - Клинтон, Парижское соглашение - Обама), республиканцы - «выходят» (соответственно, Буш-младший и Трамп). Неужели в Америке так плохо с новыми идеями, что реально управляющие этой страной структуры решили еще раз «откатать» миру уже отработанную политическую заготовку?
Хороший план у Обамы
Конечно, прямых повторов в истории не бывает. Это видно уже по тому, насколько непростой для Трампа воспринималась задача выхода из соглашения. Внутренний раскол в США по вопросу климата был при Буше-младшем слабее на порядки, и тот его легко проигнорировал. С момента его инаугурации до выхода из климатического соглашения прошло каких-нибудь два месяца - Трампу понадобилось четыре. Правда, за эти месяцы Трамп сделал, возможно, более важный шаг «в сторону от Парижа» - он отменил любимое детище Обамы - так называемый Clean Energy Plan. Этот «план чистой энергии» продолжал обамовскую традицию бюджетного субсидирования всех видов альтернативной энергетики в ущерб энергетике традиционной. Бюджет нового плана мог впечатлить кого угодно - 5 трлн. долларов, к освоению которых на «низком старте» уже подготовились и производители «зеленой энергии», и изготовители оборудования, и все виды обслуживающих структур, включая ангажированных климатологов с новыми страшилками наготове.
Но номер не прошел: Трамп дал понять, что нового клондайка для «зеленых» не будет. Более того, еще до инаугурации Трамп начал масштабную ревизию бюджетов Министерства энергетики и Агентства по охране окружающей среды. Цель - обнаружить финансовые цепочки, выводящие деньги на подпитку климатического лобби, продвигающего идею антропогенной природы глобального потепления. Деньги тоже немалые: один только бюджет Минэнерго составляет 32 млрд. долларов в год. На эти деньги лобби на протяжении многих лет «наращивало мускулы», контролировало СМИ, затыкало рот оппонентам и в последнее время даже составляло на них своего рода «расстрельные списки» (например, Гринписовский список «климатических преступников»).
Сама теория глобального потепления в последние годы приняла вид светской религии, в которой вера в потепление подменяет научную аргументацию. Эта квазирелигия в условиях бездуховного пути, выбранного Западом, заняла особое место. Ее роль - сборка общественной пассионарности, протестной энергетики и направление ее в безопасное для истеблишмента русло. Поэтому не стоит удивляться тому, что даже директора ЦРУ Майкла Помпео при назначении на должность в Сенате терзали вопросами: как он относится к глобальному потеплению? Тут не прихоть сенаторов: речь идет о символе либеральной веры.
Так что Трампу в наше время приходится куда сложнее, чем Бушу-младшему 16 лет назад: тому при выходе из Киотского протокола даже близко не приходилось сталкиваться с таким массовым и организованным протестом у себя дома. И это понятно: тогда за этим протестом не стояли такие деньги, о триллионах на кону никто и не мечтал. А сейчас, когда «сделка мечты» срывается и деньги уплывают буквально из-под носа, нетрудно понять заказчиков массовых акций, выводящих на улицы толпы пассионариев или просто запуганных обывателей: они знают, за что стараются.
«Двадцатка минус»
Рынок на демарш Трампа прореагировал совсем не так, как предсказывали алармисты, а именно - повышением курса акций. В частности, индекс Доу-Джонса подрос на 135 пунктов, до отметки 21,144, индекс Nasdaq Composite установил рекорд, поднявшись на 48 пунктов и составив 6,246, индекс S&P 500 также достиг новых высот, прибавив 18 пунктов и достигнув отметки 2,430 [4].
Зато в столицах стран Старой Европы началась паника; лидеры этих стран лихорадочно занялись попытками как-то смягчить ситуацию. Первая схватка была намечена на саммит «Большой двадцатки», состоявшийся 7-8 июля 2017 года в Гамбурге. Саммит планировался как первый по-настоящему климатический саммит «двадцатки», на котором повестке изменения климата отводилась ведущая роль. К саммиту разрабатывался так называемый «План «Большой двадцатки» по климату и энергии для роста», который намечался к всеобщему одобрению. Но приход к власти Трампа спутал карты: американская сторона начала затягивать согласование текста, требуя смягчения одной формулировки за другой [5]. К американскому давлению присоединились некоторые другие страны, например Турция и Индонезия, что в итоге привело к тому, что текст оказался гораздо более расплывчатым и неопределенным.
Из текста документа «вылетели», в частности, такие формирующие глобальный миропорядок пункты, как:
- обязательства стран «двадцатки» отказаться от «топливных субсидий» не позже 2025 года (разумеется, речь идет не о ВИЭ, а об углеводородном топливе);
- обязательства стран «двадцатки» разработать и представить в 2018 году «дорожные карты» по полной декарбонизации экономики к 2050 году (выход на нулевые выбросы парниковых газов);
- обязательства сформировать «климатический план» для международных финансовых институтов;
- заявления в поддержку углеродного налога;
- все пункты в поддержку намеченного на 2018 год пересмотра обязательств стран по линии Парижского соглашения (разумеется, в сторону ужесточения обязательств).
Тем не менее даже эту смягченную версию документа Штаты подписывать отказались, спровоцировав тем самым необычную ситуацию: нарушение принципа консенсуса по всем принимаемым документам «двадцатки». В итоге план был подписан 19 странами вместо 20 [6]. Но этим история не кончилась: после саммита в Гамбурге Президент Турции Эрдоган заявил о том, что турецкий парламент приостанавливает процедуру ратификации Парижского соглашения. Более того, он высказал намерение добиться лучших условий для участия Турции в соглашении, в частности это касается режима национальных обязательств. По мнению Эрдогана, обязательства для его страны не должны включать абсолютных национальных лимитов на выбросы, а быть аналогичными принятым Китаем. То есть речь идет о так называемых относительных сокращениях: например, на единицу ВВП, без ограничений на общие объемы, и, соответственно, на экономический рост. Таким образом, уже сейчас можно сказать, что идея Трампа о возможности «перепереговорить» Парижское соглашение понята и поддержана. И надо ждать развития событий.
Бомба от Макрона
Прошлый год выявил еще одну перемену в европейской политике: сменился претендент на роль главного оппонента Трампа по вопросам климата. Эту роль до последнего времени без особого энтузиазма играла канцлер Германии А.Меркель, все увещевания которой встречались Трампом в лучшем случае вежливым молчанием. И тогда роль главного радетеля глобального климата решил примерить на себя новый Президент Франции Э.Макрон. Вступление в роль было отмечено громкими заявлениями о желании воздействовать на решение Трампа о выходе из Парижского соглашения. Но встречи Макрона с Трампом к такому результату не привели, и последовали новые шаги.
Трампу был брошен открытый вызов, причем на американском «поле». Узнав о решении Трампа по сокращению финансирования климатических алармистов, Макрон заявил о выделении 30 млн. евро для приглашения на работу во Францию американских ученых, поддерживающих гипотезу антропогенного потепления. Франция, по словам Макрона, должна стать для таких специалистов родным домом. С неплохим, по европейским меркам, содержанием от 400 до 600 тыс. евро в год [7].
Для традиционно скуповатой Франции, родине Гобсека и Гарпагона, такие условия - просто королевский жест. Другой вопрос - сочтут ли его таковым американские эксперты, привыкшие к совсем иным бюджетам и окладам. Да и от выделяемых сумм много ли достанется, если они включают зарплату не только самого ученого, но и двух специалистов-помощников, а также транспортные и иные расходы по предлагаемому каждым ученым проекту. И если учесть, что анонсированные 30 миллионов рассчитаны на четыре года, и сравнить это с бюджетом того же Минэнерго США, то получится разница более чем в 4 тыс. раз. Соотношение приблизительно, как между моськой и слоном?
Но эти параллели с крыловской басней вряд ли подойдут для другой инициативы Президента Макрона - так называемого Глобального пакта об окружающей среде. Макрон инициировал обсуждение данной инициативы на «полях» 72-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. И, как показывает анализ проекта пакта, его возможное принятие пожалуй серьезно поменяет всю конфигурацию системы международных экологических соглашений и в перспективе осложнит положение России в мировом сообществе.
Работа над документом велась в рамках так называемого Клуба юристов (Club des Juristes), проправительственного аналитического центра под руководством Л.Фабиуса, бывшего министра иностранных дел Франции и председателя Парижской конференции ООН по климату (декабрь 2015 г.), на которой было принято Парижское соглашение [8]. К разработке документа было привлечено 150 специалистов из 54 стран, что предполагало немалый бюджет проекта. В качестве спонсоров были в пожарном порядке привлечены крупнейшие финансовые и промышленные структуры Франции - BNP Paribas, ENGIE, Michelin, Saint Gobain, L’Oreal и другие.
Э.Макрон подтвердил намерение продвинуть пакт в качестве новой глобальной правовой экологической нормы. Пакт презентуется им в качестве нового, революционного документа - «третьего поколения прав человека» после конвенций ООН по экономическим, социальным и культурным правам и по гражданским и политическим правам. Инициатива Макрона была предсказуемо благожелательно встречена французской прессой и рядом экологических НПО, некоторые из которых стали бенефициаром бюджетной части проекта.
Что представляет из себя проект пакта? Пока, несмотря на обилие привлеченных экспертов (а может быть, именно в силу их многочисленности), документ не производит впечатления целостного, логически построенного текста. Миру представлен достаточно бессвязный набор формулировок и пропагандистских клише, отчасти заимствованных из других международных документов (в частности, из хорошо знакомого Л.Фабиусу Парижского соглашения). Из Парижского соглашения взята даже такая чужеродная ему в качестве экологического документа формулировка (прошедшая под давлением феминистских групп влияния), как «подчеркивание роли женщин в устойчивом развитии и необходимость усиления влияния женщин». Из формулировок климатических переговоров взято положение о том, что отсутствие научного доказательства существования проблемы не может быть основанием для непринятия мер в случае угрозы экологической деградации. Из всех известных экологических проблем на сегодня таким свойством недоказанности обладает только одна проблема - изменение климата, и прежде всего гипотеза его антропогенного происхождения. Поэтому данная формулировка - не что иное, как попытка «протащить Парижское соглашение с заднего крыльца», рассчитывая на то, что США с их самоощущением главного защитника всех прав человека не заметят противоречащих их позиции положений и проголосуют за документ (оказавшись тем самым в двусмысленной ситуации).
Какие же права человека объявляются в пакте и каким способом их предполагается защищать? Главным правом каждого человека объявляется право жить в экологически здоровой среде, адекватной для его здоровья, благосостояния, достоинства, культуры и самореализации. Прямо скажем, святые слова, но неплохо было бы увидеть на нашей планете хотя бы одну страну, в которой это право полностью и для всех жителей реализованы. А поскольку это не так, то формулировка сразу заставляет предполагать некоторое лукавство разработчиков. И, очевидно, определенный заказ.
Смысл заказа понятен сразу, как только выясняется адресат документа - суверенные государства. Именно на них прежде всего возлагается ответственность за заботу о подобной окружающей среде. Странам вменяется в обязанность осуществлять политику «экологической интеграции», вести международное сотрудничество, особенно в области изменения климата. Страны должны вести политику устойчивого развития, в том числе регулирования паттернов производства и потребления. Предусмотрена даже такая норма, как обязательство стран минимизировать экологический ущерб от военных конфликтов.
Центральным моментом пакта стало распространение на международные отношения положения об ответственности за экологический ущерб - так называемого принципа «загрязнитель платит». Для получения этих платежей предусмотрены юридические (судебные) процедуры, которые, в частности, позволят юридическое преследование любого правительства со стороны любого частного или юридического лица за нарушение своих экологических прав. Таким образом, суверенные государства ставятся в роль ответчика за нарушение экологических прав, причем в любой произвольной юрисдикции. При этом права сформулированы так, что ни одна страна в полной мере не способна их обеспечить. Подобный документ открывает для государств ящик Пандоры - источник бесконечных заведомо проигрышных исков, в которых главным бенефициаром станет прожорливое глобальное юридическое сословие, изготовившееся к небывалым доходам от обслуживания этих процессов. Очевидно, что Клуб юристов, разрабатывавший данный пакт, себя и своих коллег не обделил.
Новинкой стала и предусмотренная пактом система контроля за выполнением обязательств стран и оценки их действий, полностью скопированная с Парижского соглашения. В тексте соблюдение обязательств закреплено за комитетом, составленным из независимых экспертов. Несмотря на заявленный ненаказующий способ действия, такой формат не гарантирует беспристрастных оценок и создает нишу для произвольных, предвзятых толкований национальных усилий. Разработчики документа в спешной работе, видимо, не учли, что смысл такой системы (если он вообще существует) в Парижском соглашении обусловлен необходимостью выполнения цели соглашения: ограничения роста глобальной температуры. Пакт, в отличие от соглашения, такой цели лишен, следовательно, возникает вопрос: а зачем тогда механизм внешней оценки суверенных государств, да и к тому же какими-то якобы объективными экспертами? Особенно актуален этот вопрос для России, опыт оценки которой различными группами как бы независимых экспертов в различных областях (от спорта до национальных экономических рейтингов) за редчайшими исключениями является негативным.
Еще один трюк разработчиков пакта - попытка презентовать его как «новое поколение прав человека». По словам Л.Фабиуса, «у нас уже есть два международных пакта [по правам человека]… Идея - в том, чтобы создать третий - для третьего поколения прав - экологических прав» [7]. Звучит красиво, особенно если не знать о фундаментальных отличиях предлагаемого документа от упомянутых Фабиусом пактов: Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах (оба приняты в 1966 г.). Ни один из этих пактов не содержит ни пунктов о судебном преследовании суверенных стран, ни пунктов о внешней оценке их действий так называемыми независимыми экспертами. И если предыдущие пакты в целом носят декларативный характер, то нынешний документ - совершенно другая правовая норма. Это типичное юридически обязывающее соглашение, с внятными финансовыми рисками, санкциями и механизмом контроля. Поэтому красивыми словами Фабиуса, осуществляющего такую несложную подмену понятий, вряд ли стоит обольщаться.
Предлагаемый пакт задуман как системный документ, рассчитанный на надстоящую роль над всеми международными экологическими соглашениями и во многом задающий общие правила игры в их рамках. Тем самым все участники более 500 существующих международных экологических соглашений разной степени обязательности оказываются задним числом в новом режиме обязательств, на которые они не рассчитывали, когда эти соглашения подписывались. В свете этого данный документ нельзя оценить иначе, как беспрецедентную политическую провокацию, спекулирующую на действительно существующих проблемах, но предлагающую неадекватные средства для их решения. Запуская механизм преследования правительств по экологическим мотивам, составители документа умалчивают о возможностях произвольных толкований и открытого диктата, которые таким механизмом предоставляются. А механизм контроля, формируемый как группа подобранных «независимых экспертов», позволит организовать выборочное преследование стран-мишеней, список которых, судя по всему, уже заготовлен. В этих странах в случае его принятия пакт:
- провоцирует судебное преследование государства со стороны собственных граждан по примеру небезызвестного ЕСПЧ;
- создает соответствующую инфраструктуру, поддерживающую и развивающую конфликты граждан с собственным государством, включая соответствующие НПО, роль которых в этом процессе специально прописана в пакте;
- формирует на базе судебных процессов негативный имидж страны в мировых СМИ, включая инициирование санкционного давления;
Кроме этого, поскольку главным источником загрязнения являются промышленные предприятия, иски, предъявляемые к государству, неизбежно вызовут трения между государством и бизнесом, подрывая тем самым социальную стабильность страны.
Все эти риски напрямую касаются России, что заставляет занять по отношению к документу, как минимум, осторожную позицию. Опыт последних десятилетий и участия России в таких красиво оформленных конструкциях, как, например, Монреальский протокол, свидетельствует о том, что за сладкими фразами о спасении планеты всегда скрываются реальные бенефициары, задающие правила игры, в которой посторонним на выигрыш рассчитывать нечего.
Парижские зигзаги
А что нового прибавилось в детализации Парижского соглашения, включая его модальности и процедуры, которые (как было решено на Марракешской конференции ООН по климату в 2016 г.) должны быть окончательно утверждены в 2018 году? Прошедший год показал, что ожидания участников Марракешской конференции оказались несколько завышены и не учитывали реальный разброс мнений и позиций между странами, подписавшими соглашение. Сказалась, видимо, эйфория от неожиданно легкого прохождения соглашением пороговых критериев, необходимых для его вступления в силу и скоропалительного превращения в полноценный международный документ, которая, похоже, начинает рассеиваться по мере того, как раунд за раундом (их в прошедшем году было два, оба - в Бонне) переговоры не приносят согласия, а кое-где просто заходят в тупик.
Классический пример - предельно жесткие и пока безрезультатные переговоры по новым рыночным механизмам соглашения, по которым договоренности между развитыми и развивающимися странами пока не просматривается. Ключевой вопрос - кто станет бенефициаром новых механизмов, и развивающиеся страны, разумеется, видят в этой роли только себя. Их не останавливает даже зафиксированное в соглашении положение о том, что новая «торговля воздухом» должна приводить к абсолютным глобальным сокращениям выбросов. То есть к тому, что эти страны не могут по определению обеспечить, поскольку по их обязательствам от них не требуется никаких абсолютных национальных лимитов на выбросы. Их право выбрасывать парниковые газы без ограничений - главная переговорная победа этих стран в рамках соглашения, что не мешает им требовать доходов в механизме, участие в котором, строго говоря, невозможно без принятия на себя ограничений на выбросы. Как согласовать такие требования со здравым смыслом и необходимостью строгого учета глобальных выбросов - вопрос, который уже четвертый раунд переговоров подряд не поддается решению.
Вместо урегулирования противоречий на переговорах то и дело происходили вбросы новых спорных пунктов и предложений. Один из пунктов, за который в прошедшем году боролся ряд стран, - это смена глобальной цели - лимита с 2 до 1,5 градусов (т. е. на 0,4 градуса по сравнению с нынешней температурой). Цель еще более странная с точки зрения исторического опыта, но ее появление не случайно и назначение сугубо утилитарно. Здесь мы имеем дело с инструментом манипуляции сознанием, подстегивающим людей к немедленным действиям, по принципу «беда у порога». Подгоняя сценарии неизбежных катастроф к самым незначительным изменениям температуры, манипулятор отсекает любые попытки предпринять взвешенный анализ проблемы и выйти на рационально продуманный образ действий.
С подобным подходом человечество уже столкнулось на предыдущей «климатической» цели - ограничении содержания СО2 в атмосфере. Совсем недавно главным «репером» глобального потепления считался его уровень в 400 ррм; за ним точно так же, как сейчас за двумя градусами, был обещан ад кромешный. Этот уровень был по той же схеме подогнан «встык» к уже достигнутой концентрации СО2, с тем же жестким императивом немедленных действий. И что в итоге? В 2014 году критический уровень был по факту достигнут (реальный нынешний показатель - 410 ррм), и ничего сверхъестественного на планете не произошло. Предвидя скандал, разработчики климатических триллеров загодя подготовили замену: к саммиту «Большой восьмерки» в Хайлигендамме в 2007 году была выдвинута цель «2 градуса» [9]. Она была распиарена так масштабно, что про концентрацию СО2 в атмосфере все прочно забыли, переключившись на новую иллюзию. Теперь, спустя каких-нибудь десять лет, с той же самой уже надоевшей аргументацией готовится очередная смена «репера». Осталось только спросить: что от нас потребуют еще лет через пять? Обеспечить похолодание на планете?
При всей спорности этих показателей под них уже планируется полная перекройка самого формата Парижского соглашения: от главного его принципа - добровольности принятия странами обязательств - может не остаться и следа. Риск такой существует по линии так называемого «глобального подведения итогов», первоначально намеченного на 2023 год; прошедшие боннские переговоры сместили начало процесса на 2018 год. Речь идет об оценке того, насколько действия всех стран по выполнению национально-определяемых вкладов на 2025-2030 годы отвечают достижению глобальной цели соглашения - стабилизации глобальной температуры к 2100 году в пределах не выше 2 градусов Цельсия. О том, что обязательства стран этой цели не соответствуют, уже объявлено: совокупные выбросы стран к 2030 г., заявленные в обязательствах, составят не менее 60 млрд. тонн СО2-эквивалента. А глобальный уровень выбросов, необходимый для сохранения двухградусного порога, составляет 40-42 млрд. тонн (согласно разработанным моделям, корректность которых - отдельный вопрос) [10]. При такой динамике всем странам придется «ужаться» еще на 33% по отношению к принятым обязательствам. А при подгонке под цель в 1,5 градуса - по предварительным подсчетам, даже на 66%.
Что это означает, например, для России, обязавшейся сократить выбросы до уровня 70% по отношению к 1990 году при нынешнем уровне в 58%? При декларируемых для 2 градусов снижениях от нас потребуются сокращения до 46% , а для 1,5 градуса - до уровня 23% от 1990 года. Оценить даже теоретически последствия таких мер для нашей страны не представляется возможным - они несовместимы не только с экономическим развитием, но и существованием России как таковой.
И это - еще при оптимистическом сценарии «линейного» сокращения выбросов всеми странами планеты, который практически неосуществим, поскольку, по Парижскому соглашению, у развивающихся стран (в т. ч. и Китая) обязательств по абсолютному сокращению выбросов нет. И ничего эти страны, разумеется, сокращать не будут. А если учесть, что именно на эти страны сейчас приходится как раз примерно две трети мировых выбросов, то даже требование снизить мировые выбросы на 20 млрд. тонн под задачу двухградусного лимита означает для развитых стран, включая Россию, полное прекращение выбросов парниковых газов.
Поэтому осторожность, которую проявляет в отношении Парижского соглашения Россия, нетрудно понять: касательно такой незавершенной конструкции, чреватой рядом сюрпризов, стоит сохранять свободу рук. И решение отложить вопрос о ратификации до тех пор, когда все детали конструкции будут окончательно утверждены, представляется единственным здравым шагом, возможным в данной ситуации. Наряду, разумеется, с активной защитой интересов России на предстоящих раундах переговоров ООН по климату, которые, как уже понятно, легкими не будут.
Литература
1. Zurcher Anthony. Paris Agreement: Trump's behind-the-scenes battle // http://www.bbc.com/news/world-us-canada-40054265
2. Shear Michael D. Trump will Withdraw U.S. from Paris Climate Agreement // https://www.nytimes.com/2017/06/01/climate/trump-paris-climate-agreement.html
3. Рогинко С.А. Киотская рулетка. Монография Института Европы. М.: Огни, 2003.
4. Рынки ответили ростом акций на решение Трампа по климату // http://www.bbc.com/russian/news-40127102
5. http://beforeitsnews.com/science-and-technology/2017/06/germany-surrenders-to-trump-waters-down-g20-climate-plan-winning-2893123.html
6. Keating Dave. 19-against-one unity on climate under threat at G20 // http://www.euractiv.com/section/climate-environment/news/19-against-one-unity-on-climate-under-threat-at-g20/
7. Bid for environmental rights pact to kick off in Paris // https://phys.org/news/2017-06-environmental-rights-pact-paris.html#jCp
8. Draft Project. Global pact on environmental rights. Club des Juristes, Paris, 2017.
9. РогинкоС.А. 7 цифр из Парижа. Конференция ООН по климату намечает стратегию глобальных усилий // Эксперт. №51 (969), 2015 г. 14 декабря // http://expert.ru/expert/2015/51/sem-tsifr-iz-parizha/
10. Greshko Michael. Current Climate Pledges Aren't Enough to Stop Severe Warming // https://news.nationalgeographic.com/2017/10/paris-agreement-climate-change-usa-nicaragua-policy-environment/
11. Парижское соглашение. Организация Объединенных Наций, 2015.
12. Conference of the Parties Twenty-First Session. Paris, 30 November to 11 December 2015. Decision 1/CP.21, Adoption of the Paris Agreement. UNFCCC, 2015.
13. Republican Platform 2016. Republican National Convention, Cleveland, 2016.
14. ПорфирьевБ.Н., КатцовВ.Н., РогинкоС.А. Изменения климата и международная безопасность. М.: Российская академия наук, 2011.
15. Рогинко С.А. Итоги Парижской конференции ООН по климату 2015 года // Современная Европа, 2016. №3.
