У истоков крестьянской реформы 1861 года: окраинная политика империи глазами славянофилов (к 165-летию Манифеста об отмене крепостного права)

Александр II призывает московских дворян приступить к освобождению крестьянства. 1857 год. Гравюра начала 1880-х годов. Источник репродукции: regnum.ru.

19 февраля (3 марта) 1861 года был издан высочайший Манифест об отмене крепостного права в России. Но своеобразным прологом к этому знаменательному событию стало выступление императора Александра II 30 марта 1856 года перед представителями московского дворянства в Благородном собрании, где он произнес свою знаменитую фразу: «Лучше отменить крепостное право сверху, чем дожидаться того времени, пока оно станет само собой отменяться снизу». Произнося эти слова, император имел в виду не только опасения «черного передела», но и рост противоречий в отношениях между центром империи и ее окраинами.

К истории вопроса

Разумеется, вопросы внешней политики Российской империи на ее северо-западных рубежах  и отношений с окраинами  всегда оставались в центре внимания проницательных наблюдателей политического процесса.  Одним из наиболее ярких примеров  критики системы отношений между центром  и периферией и  той договорной модели, которая существовала между ними, стала деятельность известного славянофила Юрия Самарина – активного деятеля  крестьянской реформы 1861 года, составителя собственного проекта отмены крепостного права. Эволюция политических взглядов этого общественного деятеля в 1840-1860-х годах  и  его полемика с Николаем I служит яркой иллюстрацией двух разных подходов к окраинной политике империи: консервативного и реформистского.

Юрий Самарин и Николай I: два взгляда на «остзейский вопрос» и крепостное право

Ю.Самарин работал на протяжении двух лет в составе ревизионной комиссии, назначенной министром внутренних дел Л.Перовским  для исследования городского устройства и  хозяйства города Риги. Многочисленные столкновения по службе  с мелкими интригами и правовым крючкотворством  осложнялись  прибалтийско-немецким вариантом крепостного права.  Местное дворянство было твердо уверено  в своем праве на отношение к людям другого племени и рода, оказавшимся у них в подчинении, как к людям второго сорта.

В письме Ю.Самарина  от 9 октября 1847 года, адресованном историку и издателю М.Погодину, он, в частности, пишет: «Всё здесь дышит ненавистью к нам, ненавистью слабого к сильному, облагодетельствованного к благодетелю и вместе гордым презрением выжившего из ума учителя к переросшему его ученику. Здесь все окружение таково, что ежеминутно сознаешь себя русским и,  как русский, оскорбляешься»[1].

Интересно, что  лифляндский генерал- губернатор А.Суворов  придерживался вполне стандартной для николаевской эпохи позиции и искренне не понимал,  зачем заботиться о распространении в крае православия и русской народности, когда остзейцы верно служат престолу. Ю.Самарин в апреле 1848 резко возражает: «Кто же поверит, кто в состоянии разумно допустить, чтобы можно было верно и надежно служить Государю и при этом оставаться равнодушным, например, к погибели Москвы, ненавидеть православие, гнушаться русского языка, систематически преграждать русским  доступ в торговые и ремесленные общества?»[2]

В 1852 году работа молодого российского чиновника в городских архивах и изучение им специальной литературы увенчалась результатом. В свет вышел труд «История города Риги», ставший первым томом официального издания «Общественное устройство города Риги. Исследования ревизионной комиссии, назначенной министром внутренних дел. 1845-1848».

Юрий Федорович Самарин. Автопортрет.1842 год. Фото: runivers.ru

Но самым значительным результатом для российской общественной мысли стали, конечно, «Письма из Риги» (май-июнь 1848 г.) В тот период «Письма» не могли быть напечатаны в России, ввиду содержавшейся в них критики правительства. Вместе с тем, они разошлись в списках в высших кругах обеих столиц.

В  этой работе  Ю.Самарин рассматривает судьбы Прибалтийского края в контексте отношений России со странами Северо-Западной Европы  и доказывает, что Петербург, по сравнению с Варшавой и Стокгольмом, имел на него неизмеримо больше исторических и естественных прав. После включения  Остзейского края в состав России, местное дворянство получило право активного  участия в российской политической и общественной жизни. Однако современное устройство Прибалтийского края, по мнению автора, основано на ложной, исторически и юридически, доктрине неприкосновенности данных краю привилегий, противоречит началам государственности, достоинству и выгодам России и правильно понятым интересам самого края. Оно держится только потому, что находит  поддержку в русской власти, среди которой остзейцы нашли себе могущественных покровителей, доказывая свою особую лояльность и преданность консервативным началам, получившим особую актуальность после событий на Сенатской площади в декабре 1825 года. В Остзейском крае, заключает Ю.Самарин, необходима реформа, и правительство должно ее осуществить.

Одним из наиболее внимательных современных исследователей наследия Ю.Самарина стала известный историк, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований (РИСИ) Л.Воробьева[3]. Она, в частности,  считает, что  принадлежность Ю.Самарина к аристократическим верхам русского общества спасла его от серьезных преследований. Все обошлось заключением на двенадцать дней в Петропавловскую крепость  и последующим приглашением на беседу к императору.

Реакция  Николая I во многом показательна: «Вы укоряете целые сословия, которые служили верно; начиная с Палена, я мог бы высчитать до 150 генералов. Вы хотите принуждением, силою сделать из немцев русских, с мечом в руках, как Магомет, но мы этого не должны, именно потому, что мы христиане. Вы писали под влиянием страсти… Вы пишете, если мы не будем господами у них и т.д., т.е. если немцы не сделаются русскими, русские сделаются немцами; но мы должны любовью и кротостью привлечь к себе немцев».[4]

Важный аспект состоявшейся беседы упоминает в своем дневнике известный цензор и историк литературы  А.Никитенко. По его словам, император заявил, что письма об Остзейском крае могли произвести новое 14 декабря. «Я знаю, что у тебя не было этого намерения, - сказал царь автору. – Но ты пустил в народ опасную идею, толкуя, что русские цари со времени Петра Великого действовали только по внушению и под влиянием немцев. Если эта мысль пройдет в народ, она произведет ужасные бедствия».[5] Конечно, позиция царя объяснялась  и прочными династическими связями Романовых с дворами германских княжеств, Дании и Австрии. Будучи последовательным сторонником легитимизма, Николай I был встревожен революционной волной 1848 года в Европе.

И все же «Письма» Ю.Самарина, его служебные оценки не остались без последствий. Законом 1850 года Николай I обязал всех служащих в остзейских провинциях знать русский язык. Реализация этого закона осложнялась по трем причинам. Во-первых, в 1840-е годы сфера применения русского языка в школах Прибалтики особенно не расширилась. Во-вторых, не было достаточно людей, знающих русский язык и способных занять чиновничьи должности. И, в-третьих, отсутствовала необходимая политическая поддержка этого закона со стороны местных властей. В результате образовательные и административные структуры остзейских провинций оставались в основном немецкоязычными.

Очень важно помнить, что Ю.Самарин требовал  реформ в Прибалтийском крае с учетом интересов не только русских, но и местного населения: латышей и эстонцев. Именно балтийский опыт заставил его задуматься и об освобождении крестьян. В рамках своих обязанностей члена ревизионной комиссии 1-го департамента Государственного Сената  он должен был для одного из остзейских комитетов Петербурга составить записку по истории уничтожения крепостного состояния в Лифляндии. В ходе изучения вопроса он приходит к выводу, что для крестьянина ценна не отвлеченная свобода, а его право на землю, которую он обрабатывал при крепостном праве. Однако в Положении 1819 года лифляндское  дворянство сумело вместе с провозглашением полной свободы крестьян добиться от высшей власти признания за собой прав на крестьянскую землю, ставя освобожденного земледельца фактически в кабальное положение. Поэтому правительство, считал Ю.Самарин, должно вернуться к основам своей прежней законодательной работы в интересах крестьянства и восстановить право крестьянина на землю.

Записка Ю.Самарина не привела к принципиальному решению земельного вопроса в пользу крестьян в Лифляндии, однако его деятельное участие в подготовке крестьянской реформы и других социальных преобразований в России (вместе с известным славянофилом В.А.Черкасским[6]) в конечном итоге не осталось без последствий и для Прибалтийского края, и для Латгалии, входившей в состав Витебской губернии, где крепостное право было отменено в 1861 году.

«Польский вопрос»

Проведение реформы отчасти было обусловлено и ситуацией с «польским вопросом» в империи.  Еще при Николае I после новой неудачной попытки восстания в Царстве Польском в 1846 году русское правительство приняло новые законы в пользу местного крестьянства, но заменило при этом польское уголовное законодательство русским, нанеся тем самым удар по юридическим позициям местной шляхты. В царствование  Александра II произошел ряд преобразований: были восстановлены некоторые  учебные заведения, в том числе Варшавский университет (закрытый после восстания 1831 года). Царству Польскому была возвращена автономия, что, однако, не остановило роста радикальных настроений. В 1863 году вспыхнуло восстание, целью которого стало не только отделение Царства Польского от России и восстановление независимости Польши, но и отторжение западных земель  империи – Белоруссии и Правобережной Украины, бывших владений Речи Посполитой.

С самого начала восстания официальный Петербург  оказался в сложной ситуации: в Царстве Польском почти все чиновники-поляки помогали местной оппозиции. Польшу поддерживали «победители в Крымской войне» -  Англия и Франция, которые были готовы объявить войну России. Большинство европейских стран осуждало Россию, и только Пруссия поддержала действия русского правительства.

Однако антикрестьянская политика вождей восстания привела к  их скорому поражению:  мятежная шляхта натолкнулась на всеобщую ненависть крестьян, не собиравшихся мириться с восстановлением ее земельных прав и видевших в имперской власти  прежде всего защитника от самоуправства местного помещика и религиозных притеснений. Напомним, что в Речи Посполитой крепостное право носило не только этнический, но и религиозный характер, и «диссидентский вопрос» (защита от дискриминации сторонников некатолических вероисповеданий, в первую очередь православных) играл  важную роль в российско-польских отношениях XVIII века. Попытка восстановить на Правобережной Украине времена «золотого века» польского дворянства  была враждебно воспринята местным крестьянством, оказывавшим всестороннюю помощь российским властям.

Николай Алексеевич Милютин. Фото: rusliberal.ru.

Уже в  1864-1866 годах в Польше была проведена аграрная реформа. В отличие от центральных регионов страны, она оказалась значительно более последовательной. Земля, находившаяся в пользовании крестьян, стала их полной собственностью без выкупа. С помещиками расплачивалось государство. Крестьянам передавалась также земля, конфискованная у мятежной шляхты (1660 имений). Значительную роль в умиротворении «конгрессовой Польши» сыграло и введение гминного (территориального) управления. Курировал проведение реформы статс-секретарь, член Государственного совета Н.Милютин, а помогали ему в этом уже упоминавшиеся нами Ю.Самарин и В.Черкасский.

Напомним, что крестьяне Великороссии находились в значительно более сложном положении и были вынуждены вносить выкупные платежи за землю вплоть до 1905 года.

Империя на распутье

Отмена крепостного права и последовавшие за ней реформы судебной системы, российской армии, городского и земского управления привели к значительному экономическому росту в стране. Но усиление динамики российского общества неизбежно влекло за собой рост национального самосознания в центре империи и на ее окраинах. Существовавшая парадигма постепенно входила в противоречие с логикой развития российского общества. Страна остро нуждалась в новой политической концепции, которая могла бы соединить  опыт имперского строительства и этническую специфику  регионов, входивших  в состав России. Стремительность общественных изменений привела к тому, что власть медленно реагировала на общественные изменения, позволив, в конце концов,  сложиться революционному консенсусу по всем наиболее болезненным для империи вопросам. Тем не менее, отмена крепостного права имела огромное значение: лично свободными стали почти 22 миллиона жителей страны.

Таким образом, издание Манифеста об отмене крепостного права не только стало значительной вехой в развитии страны, но и положило  начало формированию общественной повестки дня, над разрешением которой предстояло работать людям, политическая биография которых началась в эпоху Великих реформ.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs