ENGLISH«Международная жизнь»: Как вы оцениваете динамику отношений России и НАТО сегодня, что является главным для конструктивного развития этих отношений?
Александр Грушко: Динамика есть, но, к сожалению, изменения военно-политического ландшафта в Евро-Атлантике сегодня явно не поспевают за трендами интеграции, взаимозависимости во всех ключевых областях межгосударственных и хозяйственных связей. Если говорить о России, то абсолютно все векторы ее развития связаны с наращиванием взаимодействия с внешним миром и дальнейшим встраиванием в глобальные экономические процессы.
Вместе с тем в военно-политической сфере не изжито полностью блоковое мышление. До нас доносятся призывы к «сдерживанию» России. Продолжается процесс расширения НАТО. Лишенный смысла в новых реалиях, этот процесс генерирует поиск противника, подогревает стереотипы поведения «прифронтовых государств».
В этой связи особое значение приобретает осуществление достигнутой на саммите Совета Россия - НАТО (СРН) в Лиссабоне (ноябрь 2010 г.) договоренности о выстраивании подлинно стратегического и модернизированного партнерства - на принципах неделимости безопасности, взаимного доверия, транспарентности и предсказуемости. Тогда была поставлена цель - выйти на формирование общего пространства мира, безопасности и стабильности в Евро-Атлантическом регионе. Все члены Совета Россия - НАТО на самом высоком уровне признали, что не рассматривают друг друга в качестве угрозы, что сегодняшние вызовы безопасности, имеющие транснациональный характер, требуют коллективного ответа. Эффективно бороться с ними можно только сообща. И такого рода политические сигналы имеют большое значение для общественности наших стран, способствуют укреплению стабильности и предсказуемости в военно-политических делах.
Принципиально важным было подтверждение в Лиссабоне необходимости поддержания непрерывного политического диалога в Совете Россия - НАТО. В российско-натовском лексиконе утвердился специальный термин - «всепогодность». Он означает, что, даже если у нас возникают разногласия, диалог не должен прекращаться, механизм консультаций продолжит работать «при любых обстоятельствах и по всем вопросам». Доверительный диалог на площадке СРН представляет собой один из инструментов поиска конструктивных развязок проблемных вопросов, укрепления взаимного доверия. Предметом консультаций становятся наиболее актуальные проблемы, затрагивающие безопасность в Евро-Атлантическом регионе.
Вместе с тем подлинно стратегическое партнерство, о чем было заявлено на саммите СРН в Лиссабоне в ноябре 2010 года, пока не сформировано. Некоторые наши партнеры пытаются любой ценой обеспечить собственную неуязвимость, забывая, что в современных условиях укрепление своей безопасности в ущерб безопасности других только порождает новые риски. Такие риски связаны прежде всего с поступательной реализацией противоракетного проекта США/НАТО в Европе. Но, как показывает практика, попытки создать «анклав безопасности» для избранных стран в условиях глобализации искомого результата не дадут.
В целом мы готовы к наращиванию взаимодействия со странами НАТО на тех направлениях, где у нас общие интересы безопасности, на основе равноправия и соблюдения принципов международного права.
«Международная жизнь»: В августе 2011 года в одной из дискуссий вы сказали, что «в работе над общей безопасностью мы взяли курс на объединение ресурсов. По основным вопросам глобальных угроз взгляды России и НАТО сходятся». Чем продиктовано решение об объединении ресурсов, каких именно и сколь длительным может быть этот процесс? По каким конкретно вопросам глобальных угроз позиции России и НАТО сходятся?
А.Грушко: В Лиссабоне был согласован Совместный обзор общих вызовов безопасности стран СРН в XXI веке. Это угрозы, исходящие с территории Афганистана, международный терроризм, включая уязвимость критически важной инфраструктуры, пиратство, распространение ОМУ и средств его доставки, природные и техногенные катастрофы.
Что касается объединения ресурсов, то речь идет о проектах практического сотрудничества в СРН. Здесь и борьба с терроризмом, включая создание аппаратуры по детекции СВУ, отработка механизмов координации действий, в том числе при теругрозах с воздуха, пиратством (корабли ВМФ России и ВМС стран НАТО тесно взаимодействуют в Аденском заливе), оперативная совместимость миротворческих контингентов, стандартизация ВиВТ, поиск и спасание на море, тыловое обеспечение, военная медицина и др. Оказываем друг другу помощь в реагировании на природные и техногенные катастрофы. Сотрудничаем по Афганистану: налажена совместная подготовка специалистов по борьбе с наркотиками, наземных техников для обслуживания вертолетной техники российского производства. В соответствии с резолюцией СБ ООН 1386 Россия обеспечивает транзит через российскую территорию персонала и «нелетальных» грузов для нужд контингентов МССБ.
«Международная жизнь»: Все заявления со стороны руководства НАТО об укреплении общеевропейской безопасности идут параллельно с наращиванием ПРО в Европе без сотрудничества в этой сфере с Россией. Россия же выступила с инициативой создания таких центров, как совместный Центр Россия - НАТО по объединению информации по ракетам и также совместный Центр планирования и операций. Со стороны России есть предложение создать новый режим транспарентности, основанный на регулярном обмене информацией о существующих на текущий момент соответствующих средствах ПРО НАТО и России. По вашему мнению, насколько близки к реализации эти планы? Вы ставите своей задачей привлечь руководство НАТО к совместным действиям в сфере ПРО?
А.Грушко: Противоракетная оборона остается одним из ключевых вопросов российско-натовской повестки дня. К сожалению, серьезные расхождения в подходах пока сохраняются. Продолжается последовательная реализация поэтапного подхода к развертыванию компонентов глобальной ПРО США в Европе при активном вовлечении в этот процесс других государств НАТО.
Однако каких-либо принципиальных подвижек в решении ключевых для нас вопросов в сфере ПРО не отмечаем. Для нас крайне важны надежные, выраженные в четких военно-технических и
географических критериях гарантии ненаправленности этой системы против российских сил ядерного сдерживания и ее соответствие заявленной цели - защите от ракетных угроз, которые могут появляться за пределами Евро-Атлантического региона. Конечно, надежность таких гарантий обеспечивалась бы приданием им юридически обязывающего характера. И тогда бы мы смогли сформировать надлежащие рамки для сотрудничества в сфере противоракетной обороны, рамки, которые будут создавать уверенность в том, что вложенные в совместную работу усилия не будут «обнулены» в результате изменения приоритетов государств-участников, которые в этом проекте будут задействованы. Степень ясности или, наоборот, недосказанности в этом ключевом вопросе будет определять и характер отношений Россия - НАТО в других областях в целом. Ведь речь идет о тесте на готовность к реализации на практике принципа неделимости безопасности в Евро-Атлантике.
Мы убеждены, что при наличии политической воли вполне реально выработать такую «умную» конфигурацию системы ПРО, которая надежно защищала бы Европу от возможных ракетных угроз и одновременно не подрывала бы стратегическую стабильность. К тому же в ходе состоявшихся в Германии в марте этого года компьютерных командно-штабных учений эксперты России и стран НАТО могли убедиться, что именно объединенная, коллективно построенная система ПРО более эффективна в отражении ракетных угроз. Если идти по этому пути, то у нас появляется шанс открыть новую страницу в отношениях с США и НАТО, воплотить на практике принцип неделимости безопасности.
Мы готовы к продолжению диалога, но на равноправной основе и при строгом уважении международного права.
«Международная жизнь»: Ваш предшественник на этом посту Дмитрий Рогозин не раз высказывался о кризисе философии Североатлантического альянса. Что думаете вы по этому поводу?
А.Грушко: Очевидно, что в НАТО продолжаются серьезные дискуссии о целях и задачах Организации в изменившихся условиях безопасности. Для конструктивно мыслящих политиков с окончанием холодной войны историческая миссия альянса по коллективной территориальной обороне от некоей «угрозы с Востока» действительно утратила всякий смысл. Тем не менее мы видим, что проводятся учения, в концепцию которых закладываются сценарии по ст. 5 Вашингтонского договора о коллективной обороне. И это не может не вызывать вопросы.
Со своей стороны внимательно наблюдаем за попытками трансформации НАТО, укреплением ее гражданской составляющей, корректировкой политики партнерств. Отмечаем и то, что в условиях бюджетных ограничений наметились сокращения вооруженных сил в большинстве стран альянса. С целью экономии средств реализуются проекты так называемой «умной обороны».
И если приоритет будет отдан не «мобилизации» единства стран НАТО за счет поиска «геополитического противника», а противодействию реальным современным вызовам безопасности под эгидой ООН, то это откроет дополнительные возможности в плане укрепления партнерства со странами НАТО.
«Международная жизнь»: По вашему мнению, отношения России и НАТО напрямую зависят от уровня отношений России и США?
А.Грушко: Разумеется, зависят. Но наши партнеры по СРН любят повторять, что НАТО - это союз суверенных государств, каждое из которых имеет свой независимый голос, а решения в рамках альянса принимаются консенсусом. Не по всем вопросам, в том числе и касающимся конкретных аспектов отношений с Россией, в НАТО складывается единое мнение. Мы это понимаем и стараемся работать с партнерами в рамках всех имеющихся двусторонних и многосторонних механизмов. Наш диалог с США - один из важнейших инструментов поддержания стратегической стабильности, и в этом контексте он, безусловно, имеет большое значение и для наших отношений с НАТО. Наглядный тому пример - ситуация вокруг ПРО.
«Международная жизнь»: Известно, что альянс приступает к переформатированию своих задач и целей. Есть разные версии такого процесса: с одной стороны - через присоединение к альянсу Австралии и Японии, с другой - геополитическая активизация НАТО через двусторонние контакты с отдельно взятыми странами - нечленами НАТО. Имеется в виду Стамбульская инициатива сотрудничества (СИС). Принцип открытости СИС предполагает участие в этой инициативе всех заинтересованных стран Большого Ближневосточного региона. Плоды такой инициативы мы уже видели на ситуации с Ливией, Сирией, когда многие страны Ближнего Востока сплачивались против государств-мишеней. В том же ключе завершилась и Чикагская инициатива - НАТО берет на себя всемирную ответственность за безопасность. Как Россия будет реагировать на этот процесс? Чем будет руководствоваться?
А.Грушко: Опасность глобализации амбиций НАТО мы видим в первую очередь в стремлении реализовывать силовой потенциал альянса в нарушение норм международного права, превратить альянс в инструмент для осуществления радикального вмешательства там, где развиваются сложные внутренние конфликты.
Последний пример - Ливия. Операция по обеспечению оружейного эмбарго и бесполетной зоны вышла далеко за рамки резолюции СБ ООН и в реальности обернулась действиями по смене режима с шокирующим финалом, сопровождалась жертвами среди мирного населения в результате ракетно-бомбовых ударов.
У нас тем более возникают вопросы, когда «ливийскую модель» пытаются проецировать на другие региональные ситуации. Некоторые политики утверждают, что для решительных военных мер якобы не нужен и мандат СБ ООН, главное, мол, «быть на правильной стороне истории». Но как раз история подтверждает, что внешнее силовое вмешательство не может обеспечить долгосрочного и надежного урегулирования внутригосударственных конфликтов. Со стороны внешних игроков требуются сдержанность, кропотливая, последовательная работа по содействию диалогу с участием всех вовлеченных политических сил.
