Резкое обострение ситуации в населенных сербами северных районах Косова, происходящее на фоне общего углубления политического кризиса в Европейском союзе, перевело проблему косовского урегулирования в новую плоскость. Стало очевидным, что продолжающиеся с конца 2010 года попытки ЕС закрыть «косовское досье» посредством организации технических переговоров делегаций Белграда и Приштины не только не эффективны, но и содействуют радикализации настроений по обе стороны «косовских баррикад», ставя под угрозу хрупкую стабильность во всем Балканском регионе. Главная причина подобной ситуации видится в том, что еще с конца 1990-х годов Запад в лице США и Евросоюза сделал Косово районом собственных геополитических игр и полигоном для отработки стратегий переформатирования более обширных территорий в целях укрепления военно-политического присутствия и контроля над энергетическими ресурсами и инфраструктурой. Однако сложные исторические корни проблемы Косова вкупе со сложным переплетением здесь других факторов не позволили западным центрам силы довести «косовский проект» до желаемого завершения, а сама проблема приобрела тупиковый характер, постепенно разъедающий и без того весьма условное единое внешнеполитическое и оборонное пространство Евросоюза.

История косовской проблемы в форме противостояния албанской и сербской концепций национально-государственного строительства насчитывает почти полтора столетия, беря свое начало в событиях Великого восточного кризиса 1875-1878 годов. Тогда на пике перекройки балканских границ и международно-правового становления новых государств региона (в том числе Сербии, Черногории и Болгарии) впервые активно заявил о себе албанский фактор, причем в своем наиболее радикальном великоалбанском смысле.

Первыми документами, в которых было закреплено требование лидеров албанского национального движения об объединении всех албанонаселенных районов тогдашней Османской империи в единое государственно-административное целое, стали решения Призренской лиги, принятые в июне-июле 1878 года. В частности, документ под названием «Карарнаме» («Книга решений») выдвинул такие цели, как «борьба до последней капли крови против какой-либо аннексии албанских территорий» и «объединение всех населенных албанцами территорий в одну провинцию»1. Кроме того, в решениях Призренской лиги подчеркивалось негативное отношение албанцев к планам территориальных приращений соседних албанских государств за их счет: «Имея перед глазами балканскую землю, мы не позволим ни за что, чтобы иностранные войска топтали нашу землю»2. Программа предусматривала и возможное территориальное расширение Лиги за пределы первоначально обозначенных районов: «Представители других краев (земель), которые хотят присоединиться к Лиге, будут охотно приняты, и мы их внесем в список Лиги как друзей власти и страны»3. Столицей объединенного албанского вилайета предполагалось сделать находящийся сегодня в Македонии город Охрид в силу его центрального географического положения4.

Эксперты в целом сходятся во мнении, что данная петиция «стала первым свидетельством того, что албанцы стремятся к территориальному объединению»5. Ее основные положения получили дальнейшее развитие в сентябре 1878 года, когда радикальное крыло Албанской лиги обнародовало новую, более радикальную программу6. В ней, в частности, говорилось о недопущении того, чтобы «хоть одна частичка территории албанских областей была передана их соседям или другим народам, с которыми они граничат», а также содержалось требование, что «все албанские области, в частности Шкодринский и Янинский вилайеты, должны соединиться в единый вилайет, так называемый «Албанский вилайет»7.

В своей аргументации и требованиях делегаты Албанской лиги ставили вопрос о принадлежности Албании всего греческого Эпира, включая города Превеза, Янина и Арта как важные экономические и военно-стратегические центры. В качестве одного из аргументов авторы меморандума, представленного великим державам в марте 1879 года, ссылались на понимаемое весьма «расширительно» историческое право: «Албанский народ более древний, чем греческий народ; известно, что в старину Эпир был одной из составных частей Албании и никогда греки в какой-либо мере не владели этой страной»8.

В 1908-1910 годах албанонаселенные районы Османской империи стали ареной все более массовых вооруженных выступлений, которые в 1911 году переросли в крупное антитурецкое восстание. 23 июня 1911 года в Подгорице члены местного Албанского комитета подготовили меморандум, получивший название «Красная книга». Он стал первой целостной программой борьбы за широкую территориально-административную и экономическую автономию албанских земель и был доведен до сведения как турецкого руководства, так и правительств ведущих европейских держав. В меморандуме, подписанном руководителями революционного комитета Влёры и направленном во внешнеполитические службы Англии, Франции и России, а также в ряд европейских средств массовой информации, содержалось обращение к турецким властям в кратчайшие сроки удовлетворить требования албанцев9.

В июле 1912 года специальный корреспондент санкт-петербургской газеты «Речь» В.Викторов посетил штаб-квартиру Риза-бея, одного из руководителей очередного албанского восстания. Риза-бей без ложной скромности заявил ему, что «мы знаем только два великих народа: наш народ и русский народ», и продолжал: «Мы боремся за то, чтобы великий албанский народ получил принадлежащие ему права». «Наша теперешняя борьба, - подчеркнул он, - это только первый этап. Мы требуем особых прав для четырех вилайетов: Шкодринского, Янинского, Битольского и Косовского. Относительно пятого - Салоникского - мы еще не пришли к определенным выводам. В этом вилайете тоже живут албанцы. В этой борьбе весь албанский народ с нами»10.

Российские дипломатические представители на Балканах подтверждали рост влияния албанского фактора и предупреждали об угрозе, которую он несет. Как сообщал в 1912 году в Санкт-Петербург российский консул во Влёре А.М.Петряев, «албанский народ, никогда не игравший политической роли, под турецким господством приобретает такую силу, что выходит из своей области, расширяя свои границы, поглощает другую народность, за которую стоит славное историческое прошлое»11.

Накануне Первой мировой войны - в 1912-1913 годах -  на Балканах уже в открытую столкнулись два процесса, которые и сегодня определяют динамику развития косовской проблемы. С одной стороны, руководство Сербии стремилось, опираясь на исторические, этнические, религиозные и социокультурные факторы, восстановить и укрепить свой контроль над обширными территориями со смешанным сербо-албанским населением. В Белграде рассчитывали использовать албанский фактор в своих интересах, с тем чтобы не только обеспечить поддержку или хотя бы нейтралитет албанцев в период антитурецких действий Балканского союза, но и обеспечить для страны выход на Адриатическое море через земли, населенные албанцами. В этих целях активно использовался действительно обоснованный аргумент о сербских корнях значительной части албанского этноса. Впервые на самом высоком государственном уровне он был конкретно сформулирован сербским премьером Николой Пашичем в ноябре 1912 года - в разгар первой Балканской войны. Принимая австрийского посланника в Белграде Угрона, Пашич сообщил тому, что «Сербия направила взоры к Адриатическому морю, где для нее вовсе не чужие земли, а искони принадлежавшие Сербскому государству, населенные албанцами, которые по крови те же сербы и могут, конечно, рассчитывать на всемерную защиту Сербии»12.

С другой стороны, албанские лидеры пытались максимально расширить собственное жизненное пространство и перекроить международно признанные балканские границы - в чем они находили поддержку в том числе и Османской империи, в состав которой формально входили албанские земли. Об этом сообщалось в справке, подготовленной в 1912 году российским дипломатом А.М.Петряевым - одним из ведущих отечественных специалистов по албанским делам, делегатом России в Международной контрольной комиссии в Албании. В документе, в частности, говорилось, что еще с XVII-XVIII веков, в условиях османского ига,  «оставленные славянами места тотчас заселялись магометанами, главным образом албанцами. Таким образом, Турция очищалась от непримиримого славянского элемента, а албанцы за его счет расширяли область своего населения. Тогда сербы подвергались двойному насилию: со стороны турецких правителей и от поселившихся албанцев. Вследствие этого многие выселялись в разные места. Между прочим, из окрестностей Призрена и Печи происходят три самых многочисленных племени: Белопавличи, Кучи и Ваневичи; а оставшиеся из них соплеменники превратились в албанские племена: Крастеничи, Бериши, которые, однако, и теперь признают свое родство с упомянутыми черногорскими племенами. Многие знатные сербские роды приняли магометанство и также слились с албанцами»13.

Собравшееся 28 ноября 1912 года во Влёре всеалбанское Национальное собрание приняло акт о провозглашении независимости Албании, который готовился с участием представителей ряда великих держав. В частности, глава первого албанского правительства Исмаил Кемали предварительно побывал в Вене, где обсудил свои планы провозгласить Албанское государство и через местную прессу очертил его границы, включавшие в себя помимо собственно Албании также Битоли, Янину, Скопье, Приштину и Призрен. Но открывшееся в декабре 1912 года в Лондоне Совещание послов великих держав не признало принятые во Влёре решения и постановило передать многие территории, на которые претендовали лидеры албанского движения, соседним Балканским странам. В итоге напряженных дискуссий, которые один из участников Лондонского совещания австрийский дипломат Менсдорф сравнил с «покупкой ковра на стамбульском базаре», большая часть современного Косова оказалась в границах Сербии и Черногории14.

Выступая 12 августа 1913 года в Палате общин британского парламента, председательствовавший на Лондонском совещании министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей не без цинизма, но вполне точно отметил: «Я не сомневаюсь, что, когда положение о границах Албании будет оглашено полностью, оно вызовет немало нареканий со стороны лиц, хорошо знакомых с местными албанскими условиями и рассматривающих этот вопрос исключительно с точки зрения этих местных условий, но следует помнить, что при выработке этого соглашения важнее всего было сохранить согласие между самими великими державами»15. Этот цинизм великих держав был хорошо виден на Балканах и 100 лет назад, и сегодня.

В межвоенный период великоалбанские идеи не пользовались значительной популярностью, лишенные надежд на какую-либо международную поддержку. Созданный в ноябре 1918 года группой косовских эмигрантов Комитет народной защиты Косова призвал великие державы пересмотреть границы, установленные Лондонским совещанием послов и санкционировать объединение всех албанонаселенных земель в одно государство. Однако в результате соглашений, подписанных по итогам Первой мировой войны, державы в целом сохранили неизменными принципы разграничения Албании с ее балканскими соседями. Почти полмиллиона албанцев оказались в границах Королевства сербов, хорватов и словенцев (позднее переименованного в Югославию), а 70 тысяч - в пределах Греции. Это позволило радикальным албанским лидерам утверждать, что «почти половина тех, чья идентичность могла быть с полным правом определена как «албанская», остались за пределами албанского государства»16.

Зато подлинный ренессанс идея «Великой Албании» пережила в годы Второй мировой войны, когда Италия присоединила к оккупированной в 1939 году Албании обширные территории соседних балканских государств - округа Приштины, Печи и Призрена (сегодняшнее Косово), Тетова, Дебара, Кичева и Струги (нынешняя Македония), Улциня, Тузи и Плава (современная Черногория). Кроме того, косовские префектуры Митровица, Вучитрн, Гнилане и Подуево остались в составе оккупированной Германией Сербии.

В результате правящая Албанская фашистская партия торжественно объявила в мае 1941 года, что почти все балканские земли, на которых проживают албанцы, отныне присоединены к Албании17. Частичное исключение составляла лишь греческая область Эпир (Чамерия в албанской топонимике), в которую итальянские оккупационные власти назначили албанского верховного комиссара Джемиля Дино. Однако сама эта область оставалась под контролем базировавшегося в Афинах итальянского военного командования. Кроме того, македонские округа Скопье, Куманово и Преспа, косовский Качаник и южносербский Прешево были аннексированы Болгарией. В 1942 году в Албании была создана организация «Балли Комбетар» («Национальный фронт»), занимавшая антикоммунистические позиции и выступавшая за объединение всех населенных албанцами территорий. Одна из прокламаций данной организации, обнародованная осенью 1943 года, содержала недвусмысленный призыв: «Вперед, за свободную демократическую этническую Албанию!»18.

В 1943 году в Призрене германские оккупационные власти содействовали образованию так называемой Второй призренской лиги, призванной координировать деятельность всех албанских движений на Балканах и землячеств за пределами региона в направлении этнической унификации. К этому времени, по данным албанских исследователей, в частности Замира Штюллы, Косово и в целом Югославию покинули от 200 до 300 тыс. албанцев - большая часть из которых переселилась в США и Турцию19. Независимые историки оценивают масштабы албанской эмиграции из межвоенного Косова меньшими числами. Так, британский исследователь Ноэль Малькольм пишет о 90-150 тыс. человек.

Четыре года фашистской оккупации стали фактически единственным периодом существования «Великой Албании». Подобная ситуация сохранялась вплоть до освобождения вышеуказанных территорий сначала от итальянской, а затем от германской оккупации. Державы антигитлеровской коалиции в рамках послевоенного урегулирования приняли решение вернуть Албанию к ее прежним границам, которые в целом соответствовали решениям Лондонского совещания послов великих держав 1912-1913 годов.

Кроме того, за время войны территорию Косова, по разным данным, покинули от 100 до 200 тыс. сербов и черногорцев, а населили многие тысячи албанцев из Албании, которые так и остались в этих краях, используя благоприятную политическую обстановку в Югославии в 1944-1948 годах20.

В период правления в Албании Энвера Ходжи претензии Тираны на Косово и в целом великоалбанские настроения если и не афишировались открыто, то активно культивировались среди косовского населения посредством активной издательской и пропагандистской деятельности, в том числе через университет в Приштине. Один из примеров: в 1979 году в Приштине была переиздана двухтомная вышедшая ранее в Тиране «История Албании». В косовском варианте этот заголовок звучал «История албанского народа». В данной книге, в частности, говорилось, что государственные границы Албании не включают в себя северные и северо-восточные области с компактным албанским населением (Косово), «которые несправедливо отторгнуты от древа Албании и остались под чужим игом». Подобные издания выходили при поддержке тогдашнего руководства Сербии и Югославии, видевших главную угрозу в «сербском национализме» и потому «дотировавших албанскую пропаганду»21. Между тем, как отмечал в 1982 году один из правительственных чиновников Албании Бечир Хоти, «албанские националисты имеют платформу, состоящую их двух пунктов… первый - создать то, что они  называют этнически чистой албанской республикой, и затем объединиться с Албанией для того, чтобы создать Великую Албанию»22. Обсуждению современного состояния «албанского национального вопроса» была посвящена прошедшая в 1976 году в Тиране Национальная конференция этнографических наук. На ней отмечалось, что около 5 млн. албанцев продолжают оставаться за пределами собственно Албании23.

Однако отсутствие конкретных шагов в направлении реализации идеи «Великой Албании» вызывало недовольство албанских радикалов в Косове. С их легкой руки в начале 1980-х годов получила распространение следующая характеристика всесильного лидера Албании: «Энвер Ходжа должен помнить, что он является главой государства и главой партии, но не главой нации»24.

Произошедший в начале 1990-х годов распад единой Югославии окончательно перевел проблему «Великой Албании» в практическое русло. Появившиеся к этому времени многочисленные геополитические концепции переустройства Балкан и всей Центральной и Восточной Европы, наложившись на рост национального самосознания народов обширного региона, породили центробежные силы, «увлекающие национальные движения на путь отсоединения и сепаратизма»25. Ведь, как известно, роль этнической идентичности и борьбы той или иной этнической группы за ее обеспечение традиционно возрастает в периоды общественных кризисов, один из которых как раз и вспыхнул в Европе в конце 1980-х годов26. Обратной стороной данного процесса закономерно стал рост великодержавных идей или «идеи «большого государства» в разных Балканских странах». Приверженцы последней «опираются на традиционные и разработанные концепции, которые появились вместе с национальными государствами непосредственно на Балканах»27.

Показательно, что радикализация требований албанцев происходила не только в Косове или остальной Сербии, но и в других республиках бывшей Югославии. В частности, в 1992 году албанские радикалы в македонском городе Струга провозгласили создание так называемой «Республики Иллирида» и потребовали федерализации Македонии28. В настоящее время радикальные лидеры македонских албанцев открыто призывают к превращению страны в славяно-албанскую конфедерацию «Республика Македония - Иллирида», угрожая в противном случае самоопределением по косовскому образцу. Правда, официальной позицией албанских партий правящей коалиции остается сохранение нынешнего государственного устройства страны29.

На протяжении 1990-х годов два ключевых фактора способствовали радикализации требований албанцев: углубление сербо-албанских противоречий в Косове и невнимание международного сообщества к косовской проблеме по сравнению с ситуацией в Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговине и даже Македонии. Это привело к тому, что уже в 1997-1998 годах вместо придерживавшейся ненасильственной политики Демократической лиги Косова во главе с Ибрагимом Руговой ведущую роль в лагере косовских албанцев стала играть военизированная «Армия освобождения Косова» (АОК), придерживавшаяся великоалбанской идеологии и  располагавшая тыловыми базами в северных и северо-восточных районах Албании. Последнюю в начале 1997 года охватили массовые беспорядки, переросшие в анархию, сопровождавшуюся разграблением армейских складов и переброской оружия в Косово и другие районы Балкан30.

В июле 1998 года пресс-секретарь АОК (и будущий председатель Ассамблеи Косова) Якуп Красничи публично заявил, что целью данного формирования является объединение всех албанонаселенных земель31. Аналогичный характер носило и новогоднее обращение Генерального штаба АОК, озвученное в канун 1998 года. В нем содержался призыв «сделать 1998-1999 годы годами объединения албанцев и свободы и независимости для Косова»32. А обнародованная в 1998 году Албанской академией наук «Платформа для решения национального албанского вопроса» определяла данный вопрос как «движение за освобождение албанских земель от иностранной оккупации и их объединение в отдельное национальное государство»33.

Так что неслучайно именно в 1999 году тогдашний посол США в Македонии Кристофер Хилл озвучил справедливую мысль: «Мы провели 1990-е годы в беспокойстве о «Великой Сербии». С этим покончено. В следующее столетие мы уверенно вступим, испытывая беспокойство из-за «Великой Албании»34. По откровенному признанию одного из видных албанских интеллектуалов Ф.Любонья, «мечта албанцев о том, чтобы однажды объединиться, являлась частью их коллективного сознания, не становясь политической программой по причине того, что албанцы всегда были очень слабыми»35.

В самом Косове великоалбанские настроения нарастают стремительно. Обнародованные в 2007 году результаты исследования по Программе развития ООН в октябре-декабре 2006 года показали, что лишь 2,5% косовских албанцев считали тогда объединение Косова с Албанией наилучшим способом решения косовского вопроса. И наоборот - 96% из них выступили за то, чтобы Косово стало независимым в своих нынешних границах36. Но уже согласно итогам опроса, проведенного агентством «Гэллап Балкан Монитор» в январе 2010 года, подавляющее большинство граждан Албании и Косова, в одностороннем порядке провозгласившего в феврале 2008 года независимость от Сербии, выступали за создание «Великой Албании». На вопрос о поддержке этой идеи утвердительно ответили 74,2% респондентов в Косове и 70,5% - в Албании. При этом 47,3% участников опроса в Косове и 39,5% в Албании считают, что появление великоалбанского государства в его самых широких этнических границах возможно уже в ближайшем будущем. На протяжении 2010 года уровень симпатий к идее «Великой Албании» в Косове еще больше вырос и достиг 81%. Кроме того, идею создания данного всеалбанского образования поддерживают свыше половины македонских албанцев (53%)37.

Эти данные наглядно свидетельствуют о происходящей в умах албанского населения Балкан опасной «переоценке ценностей», являющейся непосредственным следствием как успеха идеи создания независимого Косова, так и провокационной позиции мирового сообщества, которая в лучшем случае является невнятной, а в худшем носит откровенно проалбанский характер, несмотря на неоспоримые свидетельства того, что АОК и ее лидеры, занимающие в настоящее время ключевые позиции во властных структурах Косова, тесно связаны с международным терроризмом и организованной преступностью. Уже со второй половины 1990-х годов, согласно докладу, представленному Центральным разведывательным управлением США американскому Конгрессу, Косово вместе с Санджаком (историческая область на стыке границ Боснии и Герцеговины, Сербии и Черногории с преимущественно мусульманским населением) и Боснией были включены в «территорию особого влияния» «Аль-Каиды» и других террористических и экстремистских организаций. Кроме того, через Косово проходит ключевой путь наркотрафика в Европу и США, а местный клан торговцев наркотиками «Камилла» входит в пятерку наиболее мощных объединений подобного рода в мире38.

К слову, именно албанская диаспора в США является наиболее активной, лоббируя интересы «албанизации» Балкан в том числе на уровне Конгресса, администрации Белого дома и американских спецслужб. Достаточно упомянуть, что занимавший в 1997-2004 годах - в разгар косовского кризиса - пост директора ЦРУ Джордж Тенет был по происхождению албанцем. А один из ведущих албанских интеллектуалов академик Реджеп Чосья именно со страниц издающейся в США газеты «Иллирия» заявил, что «Албания никогда не признавала ее существующие границы и всегда пыталась напомнить международным кругам, что данные границы являются несправедливыми, разделяющими албанские земли на две части. Это границы, которые проходят по самому сердцу албанского народа»39.

Неудивительно, что взгляды официального Вашингтона на косовскую проблему и албанский фактор на Балканах претерпели в конце 1990-х годов стремительную и радикальную перемену. Еще в начале 1998 года, когда конфликт в Косове не вышел из-под контроля международного сообщества, тогдашний спецпредставитель Президента США на Балканах Роберт Гелбард заявлял, что АОК, «безо всяких вопросов, является террористической группой». Однако это не помешало Белому дому практически сразу же начать активно сотрудничать с ней в реализации общих балканских сценариев - в том числе по укреплению позиций США и НАТО в Косове. Эту трансформацию весьма точно охарактеризовали члены республиканского политического комитета Сената США. В распространенном в марте 1999 года докладе под красноречивым заголовком «Армия освобождения Косова»: Клинтон проводит политику поддержки группы, связанной с террором и наркотиками?» подчеркивалось, что АОК превратилась для Белого дома из «террористов» в «партнеров»40.

Как справедливо писал об албанских сепаратистах в мае 1999 года на страницах газеты «Вашингтон таймс» в статье под заголовком «АОК финансирует войну за счет продажи героина» Джерри Сепер, «они были террористами в 1998 году, но сейчас, в силу политических соображений, они являются борцами за свободу»41. Тот же Роберт Гелбард, выступая за несколько дней до начала натовских бомбардировок Югославии в 1999 году перед членами Комитета по международным делам Палаты представителей Конгресса США, вынужден был отвечать на вопрос, считает ли он по-прежнему АОК террористической организацией? Вот каким оказался его ответ: несмотря на то что эта группа совершала «террористические акты», она «в правовом отношении не была квалифицирована правительством США в качестве террористической организации»42.

С некоторыми лидерами «Армии освобождения Косова» у США именно тогда установились тесные персональные отношения, как, к примеру, с будущим премьер-министром Косова и фигурантом расследования в Международном трибунале по бывшей Югославии в Гааге Рамушем Харадинаем. Последний, по данным британского Института по освещению войны и мира, стал для Белого дома «ценным военным и разведывательным активом»43.

Неудивительно, что, хотя принятая Советом Безопасности ООН 10 июня 1999 года резолюция 1244 требовала от международного сообщества найти такое решение косовской проблемы, которое учитывало бы «приверженность всех государств-членов суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославия и других государств региона, выраженную в хельсинкском Заключительном акте», и «содержащийся в предыдущих резолюциях призыв относительно существенной автономии и реального самоуправления для Косова», именно США выступили в качестве главного архитектора косовской независимости44.

Тесные военно-политические и даже кровно-родственные связи американского и в целом западного истеблишмента с албанскими сепаратистами Косова и сегодня предоставляют последним индульгенцию на совершение любых преступлений - вплоть до «черной трансплантологии». По свидетельству экс-главного прокурора Международного трибунала по бывшей Югославии Карлы дель Понте, по меньшей мере 300 косовских сербов в 1999 году были вывезены в лагеря на севере Албании. Там они были убиты, а их органы переправлены на западноевропейский «черный рынок». По словам дель Понте, «среди пленных были женщины из Косова, Албании, России и других славянских государств» и «эта деятельность осуществлялась с ведома и  при активном участии офицеров АОК высшего и среднего звена»45. В собранных тогда материалах фигурировали, в частности, имена политического руководителя АОК, а ныне премьер-министра Косова Хашима Тачи, Рамуша Харадиная (возглавляющего сегодня представленный в краевой Ассамблее «Альянс за будущее Косова»), а также бывшего главкома АОК и главы косовского правительства Агима Чеку.

Однако расследовать эти преступления не удалось, поскольку «миссия ООН и миротворцы НАТО полагали, что обвинения в адрес Тачи и Чеку угрожают не только безопасности их персонала и миссии, но и любым попыткам установления мира на Балканах», - пишет Карла дель Понте46. И в настоящее время западные государства и институты продолжают блокировать любые попытки расследовать чудовищные преступления главарей АОК, несмотря на принятую в январе 2011 года соответствующую резолюцию Парламентской ассамблеи Совета Европы.

Таким образом, есть все основания утверждать, что если мировому сообществу в рамках навязанных Западом концепций косовского и в целом балканского урегулирования и удалось посредством всего комплекса доступных мер, включая военные, воспрепятствовать появлению на карте Балкан «Великой Сербии», то идея «Великой Албании» изначально в силу целого ряда факторов не рассматривалась ведущими мировыми игроками в качестве реальной угрозы и одного из факторов, определяющих динамику развития ситуации в Косове. Ныне же ситуация в этой сфере, похоже, выходит из-под контроля мирового сообщества. «Некоторым албанским националистам еще только предстоит отказаться от тех вожделений, от которых уже отказались их соседи», - пишет британский эксперт Марк Мазоувер47.

Однако идеологи «Великой Албании» делать этого пока явно не собираются. Лидер имеющего третью по величине фракцию в Ассамблее Косова и стремительно набирающего популярность радикального движения «Самоопределение» Альбин Курти в качестве своего основного требования выдвигает слияние Косова и Албании и в дальнейшем объединение всех албанонаселенных районов Балкан в соответствии с программой Призренской лиги 1878-1881 годов. Аналогичную позицию занимает «Народное движение Косова», поддерживающее контакты с албанскими землячествами в США и западноевропейских странах, которые по вопросам создания «Великой Албании» настроены более решительно, чем даже политические силы в Приштине или Тиране48. Так на волне самопровозглашенной независимости Косова приобретает все более реальные очертания «Великая Албания» - государство, воплощающее в себе интересы албанских военно-клановых структур, международного терроризма и организованной преступности, а также тех кругов в США, которые видят в нем средство «держать на коротком поводке» европейцев.

 

 

 1Reuter J. Die Albaner in Jugoslawien. München, 1982. S.18.

 2Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Том первый (1878-1997 гг.). М., 2006. С. 40.

 3Там же.

 4Vickers M. The Albanians. A Modern History. London, New York, 1995. P. 33.

 5Pan-Albanianism: How Big a Threat to Balkan Stability? Tirana, Brussels, 2004. P. 3.

 6Pollo S., Puto A. The History of Albania. London, 1981. P. 125.

 7Hasani S. Kosovo. Istine i zablude. Zagreb, 1986. S. 284-285.

 8Цит. по: Краткая история Албании. М., 1992. С. 182.

 9Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф. Консульство в Валоне. Оп. 600 (603). Д. 22. Л. 65.

10Речь. 1912. 28 июля.

11АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 5296. Л. 52.

12Там же.

13Албанский фактор… С. 56.

14Puto A. L’independence albanaise et la diplomatie des Grandes Puissances (1912-1914). Tirana, 1982. P. 163.

15Цит. по: Албанский узел. М., Л., 1925. С. 63.

16Pan-Albanianism: How Big a Threat… P. 3.

17Zolo D. Invoking Humanity: War, Law, and Global Order. London, 2002. P. 24.

18Цит. по: Смирнова Н.Д. История Албании в XX веке. М., 2003. С. 232.

19Kosovo Historical Review. Tirana, 1994. №3. P. 20.

20Подробнее см.: Гуськова Е.Ю. Албанский фактор кризиса в бывшей Югославии. Политика двойных стандартов международных организаций // Аналитические записки. №18. 2006. Июнь. С. 67-90.

21Трнавци Х. Моjа исповест о Косову. Белград, 1987. С. 33-34.

22The New York Times. 1982. 12 July.

23Castellan G. L´Albanie. Paris, 1980. P. 19.

24Pan-Albanianism: How Big a Threat… P. 15.

25Чертина З.С. Первая мировая война и этничность: пробуждение вулкана // Первая мировая война: пролог XX века. М., 1998. С. 367.

26Eriksen T.H. Ethnicity and Nationalism. L., 2002. P. 99.

27Миле П. «Великая Албания»: фикция или реальность? // Албанский фактор кризиса на Балканах. М., 2003. С. 150.

28Ramet S.P. Whose Democracy? Nationalism, Religion, and the Doctrine of Collective rights in post-1989 Eastern Europe. Lanham, Maryland, 1997. P. 80.

29Bugajski J. Ethnic Politics in Eastern Europe: a Guide to Nationality Policies, Organizations, and Parties. New York, 1995. P. 116.

30Greater Albania - Concepts and Possible Consequences. Belgrade, 1998.

31Der Spiegel. 1998. №28. S. 122-123.

32Political Declaration №22 of the Kosovo Liberation Army. TVSH Television Network (Tirana). 1998. 31 Dec.

33Platform for the Solution of the National Albanian Question, Albanian Academy of Sciences. Tirana, 1998. Р. 5.

34Подробнее см.: Vaknin S. The Union of Death. Terrorists and Freedom Fighters in the Balkans. Skopje, 2004.

35Pan-Albanianism: How Big a Threat… P. 2.

36UNDP: Early Warning Report. 2007. March. P. 16.

37Insights and Perceptions: Voices of the Balkans // Gallup Balkan Monitor. 2010. P. 48.

38Косовская мина в Европе? М., 2006. С. 19.

39Illyria. 1993. 3 Feb. P. 5.

40URL: http://rpc.senate.gov/releases/1999/fr033199.html

41The Washington Times. 1999. 3 May.

42The New York Times. 1998. 13 March.

43URL: http://www.iwpr.net/?p=tri&s=f&o=235663&apc_state=henitri2005

44URL: http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N99/172/89/PDF/N9917289.pdf?OpenElement

45Дель Понте К. Охота: я и военные преступники. М., 2008. С. 455-456.

46Там же. С. 459-460.

47Mazower M. The Balkans. London, 2000. P. 134-135.

48Подробнее см.: Hockenos P. Homeland Calling: Exile Patriotism and the Balkan Wars. Cornell, 2003.