Разделённая страна: Босния и Герцеговина через 30 лет после подписания Дейтонских соглашений

Круглый стол «Босния и Герцеговина: неоднозначные плоды международного протектората. К 30-летию Дейтонских соглашений». Слева направо: О.Буряк (модератор, МИА «Россия сегодня»), Е.Пономарева (МГИМО (У) МИД России), Е.Энтина (НИУ «Высшая школа экономики»), Н.Бондарев (Институт славяноведения РАН). По видеосвязи выступает М.Лобанов (Институт экономики РАН). Фото А.Торина.

Три десятилетия тому назад, 21 ноября 1995 годов в американском городе Дейтоне (штат Огайо) было парафировано соглашение, положившее конец кровопролитному конфликту в Боснии и Герцеговине. Итогом стало создание на территории этой бывшей югославской республики двух полуавтономных этноконфессиональных образований (энтитетов) - мусульмано-хорватской Федерации БиГ и Республики Сербской. Также был образован особый округ Брчко на северо-западе страны, ставший узким коридором, соединяющим две части Республики Сербской между собой.

Однако созданная за прошедшие годы структура международного присутствия, встроенная в государственные институты этих образований, так и не стала основой для внутренней экономической интеграции и гражданского примирения. К такому выводу пришли участники круглого стола, состоявшегося накануне 30-летия Дейтонских соглашений в Москве?

В ходе этого мероприятия были использованы материалы масштабного аналитического исследования «30 лет Дейтону. Как поживаешь, Босния?», подготовленного отечественными учёными и представленного вниманию журналистов.

Цели и задачи исследования

Директор Центра средиземноморских исследований НИУ ВШЭ, руководитель отдела черноморско-средиземноморских исследований Института Европы РАН Екатерина Энтина отметила, что вышедшая монография представляет собой вторую по счёту работу в цикле исследований, посвященных современному состоянию обществ и государств на Балканах. Предыдущая, вышедшая в 2024 году, была приурочена к 25-й годовщине бомбардировок Югославии. Нынешний труд посвящен тому, как живёт и что из себя представляет общество Боснии и Герцеговины спустя 30 лет после подписания Дейтонских мирных соглашений.

«Если вспомнить, то предназначение Дейтонских мирных соглашений заключалось не только в том, чтобы остановить боевые действия на территории страны, но и в том, чтобы потом обеспечить мирное сосуществование этнических общин, примирение и преодоление наследия конфликтов через систему управления. Впоследствии к этому процессу был подключен так называемый Аппарат Высокого представителя по Боснии и Герцеговине… Если возвращаться к букве этих мирных соглашений, то они должны были обеспечить хоть сколько-нибудь нормальное существование людей, их ощущение перспективы в собственном государстве, которое создаётся за счёт сравнительно связно функционирующей экономики. Эти параметры мы стремились оценить по нескольким измерениям. Чтобы понять, почему в балканских странах, в Сербии, среди сербского населения Боснии и Герцеговины, уровень еврооптимизма падает, нужно понять внутренние причины этого процесса. С этой целью было проведено большое социологическое исследование в онлайн-формате, участниками которого стало более 2,5 тыс. респондентов от всех этнических групп страны. Мы “надстроили” его серией глубинных интервью, поскольку в Боснии и Герцеговине не всё так однозначно: чему совершенно точно за последние 30 лет научилось местное население – это политкорректно отвечать на предсказуемые вопросы. Поэтому одним только количественным замером невозможно что-либо оценить», - отметила Е.Энтина.

«Ни одно общество не существует вне культурного контекста, поэтому важным измерением нашего исследования стал анализ продукции массовой культуры, которая производилась на территории Боснии и Герцеговины по проблематике межэтнического примирения и вообще существования государства – от художественных кинолент до сериалов, которые сегодня транслируются на территории Балкан. Отдельным измерением этой культурологии стала символика сербов, хорватов и бошняков, её значение в контексте “постдейтонских” реалий. Мы стремились ответить на вопросы: удалось ли сербам, хорватам и боснийским мусульманам пережить коллективную травму войны. Привело ли это хоть к какому-то сближению народов или отчасти вызвало обратные эффекты?» - пояснила Е.Энтина.

«Наконец, ни одно общество невозможно оценить вне существования экономики. Поэтому наше исследование – фактически единственное, которое рассматривает системно функционирование экономики Боснии и Герцеговины за последние 30 лет. Безусловно, мы коснулись и деятельности Высокого представителя в том ключе, в котором он призван был обеспечить бытовые, ежедневные условия для межэтнического диалога», - подчеркнула Е.Энтина.

Экономика «постдейтонской» Боснии и Герцеговины: есть ли предпосылки к интеграции?

Экономическому положению современной Боснии и Герцеговины было посвящено выступление заместителя директора Института экономики РАН по научной работе Михаила Лобанова. Он сразу же акцентировал внимание на том, что этнические экономики, о которых много писали разные российские и западные исследователи, не являются продуктом исключительно боснийской войны 1990-х годов. Предпосылки для их формирования возникли еще во времена господства на этих землях Османской и Австро-Венгерской империй. В 90-е годы ХХ века наступила кульминация этого процесса, поскольку территориальные связи, вертикально интегрированные общественные объединения сформировались именно тогда. Борьба за ресурсы, в том числе экономические, шла именно по этнической линии, в том числе экономических благ, при этом так называемые «серая», «чёрная» и легальная экономики были связаны между собой и постоянно пересекались.

«После того как Дейтонские соглашения были подписаны, существовала по крайней мере надежда на то, что границы этнических экономик будут постепенно размываться. Частично, в некоторых отраслях развития они действительно были размыты, поэтому нынешнюю экономику Боснии и Герцеговины можно условно назвать квазиэтнической. Причина экономических проблем заключается в самих соглашениях.

Во-первых, административно-территориальные единицы получили очень широкую автономию, а общегосударственным институтам было оставлено очень мало функций. Несмотря на все ужасы войны и эмиграцию населения, количество административно-территориальных единиц стали даже больше: вместо 109 общин до войны было сформировано 143. Власть в Боснии и Герцеговине представлена на уровнях: общегосударственном, двух энтитетов (Федерации Боснии и Герцеговины, Республики Сербской и округа Брчко). Причём некоторые экономические решения принимаются на уровне кантонов и иногда на уровне муниципалитетов. Это большая проблема. Даже приватизация с 1997 года проводилась по лекалам не общегосударственным, а де-факто на уровне кантонов. Не менее важный фактор – территориальное разделение власти. Приватизация, начавшаяся в Боснии и Герцеговине с 1997 года, носила здесь этнический характер, поскольку именно моноэтничность оказалась самым простым методом распределения активов. Так возникли монополисты, которые теперь контролируют процессы в ключевых структурообразующих отраслях экономики. Из 140 стратегических предприятий республики успешно были приватизированы только единицы… Для определения сложившейся ситуации можно использовать термин “бинарная экономика”, потому что решения принимаются сейчас в Сараево и Баня-Луке, в границах двух образований – соответственно Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской», - отметил М.Лобанов.

Среди факторов, которые можно назвать потенциально способствующими процессу сближения энтитетов, эксперт назвал единую монетарную, таможенную, налоговую и бюджетную политику, а также общий доступ к транспортной и энергораспределительной структуре.

«В своём исследовании мы стремились сопоставить вклад Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской в экономику страны… Специализация энтитетов связана не только с географическими факторами, но и со спецификой развития этих территории в предыдущие исторические периоды (“эффектом колеи”), а также с современными процессами специализации, например, в пищевой промышленности», - пояснил экономист.

«Наличие Центрального банка в Сараево и конвертированной марки, которая привязана к евро как к “якорной” валюте, с оговорками можно было бы назвать способствующим интеграции фактором. Но проблема в том, что Босния и Герцеговина попала в так называемую “ловушку валютного совета”, то есть у Центробанка нет каких-либо дистанционных полномочий. На практике это означает, что Босния и Герцеговина окажется с 2026 года (после того, как Болгария вступит в еврозону) единственной страной в Европе, которая придерживается такой финансовой системы. Вообще сейчас в мире существует только 12 стран и территорий, которые придерживаются такой финансовой системы. В основном, это острова Карибского моря», - заметил М.Лобанов.

«Кроме того, банки и банковская система, которая формирует и контролирует 90% ликвидности на рынке, контролируются строго этническими общинами: сербами Республики Сербской, мусульманами и хорватами Федерации БиГ. Например, есть банки, которые работают только в Республике Сербской (как «Поштанска штедионица»), или те, которые работают только с мусульманским населением… Итальянские банки через свои дочерние структуры в Хорватии работают с местной хорватской общиной в Мостаре», - добавил учёный.

Не менее сложно всё обстоит и с налоговой системой. Косвенные налоги формируют 45% бюджета Боснии и Герцеговины. Страна вообще очень сильно зависит от косвенных налогов (в основном это НДС, акцизы и пошлины). Для сравнения, в России косвенные налоги составляют примерно 30% бюджета. «Косвенные налоги легко администрировать, они включены в стоимость товара, но проблема в том, что это не выход. Для того, чтобы повысить транспарентность, нужно собирать прямые налоги. Управление находится в Баня-Луке, оно общегосударственное, но есть и региональные центры. Бюджет есть общегосударственный и отдельно Федерации БиГ и Республики Сербской. Донорская помощь распределяется также неравномерно, с серьёзным поощрением мусульманской общины. Постоянно возникающие трения дополняются правом вето, которое используется обоими энтитетами – и Федерацией БиГ, и Республикой Сербской», - пояснил экономист.

Что же касается транспорта, то, по словам М.Лобанова, все могут пользоваться железнодорожной и автомобильной инфраструктурой, но монополисты остаются в энтитетах, управляют своими участками сети и не стремятся в интеграции. То же самое происходит в дорожном хозяйстве: все имеют право пользоваться дорогами, но есть огромное число компаний, которые проектируют, строят, ремонтируют, модернизируют инфраструктуру. При этом они действуют строго в своих государственных образованиях и друг с другом никак не взаимодействуют.

Интеграционным фактором является так называемый коридор 5С, который, в частности, соединяет очень важный для Боснии порт Плоче в Хорватии и Будапешт. Но и здесь наблюдается очевидная диспропорция: лишь 10% этого трансъевропейского коридора приходится на Республику Сербскую, всё остальное – это Федерация.

В энергетической инфраструктуре оператор высоковольтных линий также единый. Но при этом генерация, экспорт, распределение, снабжение электроэнергией осуществляются компаниями-монополистами. Их уже три: в Сараево (у мусульман), в Мостаре (у хорватов) и в Требине (у сербов).

«Классический пример интеграции – это чёрная и цветная металлургия, поскольку исторически, еще со времён правления Иосипа Броз Тито, сырьевые и промежуточные предприятия находятся на территории нынешней Республики Сербской, а конечная продукция выпускается в Федерации. Например, металлургический завод в Зенице ArcelorMittal, и алюминиевый комбинат Aluminij Mostar в Мостаре без железной руды и глинозёма соответственно не будут функционировать. Здесь интеграционные связи обусловлены самой экономикой», - отметил М.Лобанов.

«Сильная интеграция сохраняется в обувной промышленности. Многие в нашей стране не знают, но обувь – это вторая по значению экспортная отрасль для Боснии и Герцеговины. В этой сфере действует много малых и средних предприятий. Взаимодействуют между собой сербские, хорватские и бошняцкие фирмы, они делают заготовки и участвуют в цепочках добавленной стоимости, несмотря на то, что они конкуренты. У них желание взаимодействовать сильнее, чем конкурентная борьба», - добавил эксперт.

Основным экспортным товаром из Боснии и Герцеговины в Россию по-прежнему являются лекарства. При этом для боснийцев российский рынок основной. На него приходится 75% экспорта, и если они его теряют, то им станет некуда вывозить продукцию фармацевтической промышленности.

И, наконец, машиностроение Боснии и Герцеговины находится в зачаточном состоянии. Местные предприятия этой отрасли экспортоориентированы (99% продукции уходит на экспорт). У них низкий уровень локализации и ограниченная производственная кооперация. Они практически не взаимодействуют друг с другом. Основные машиностроительные предприятия находятся на территории нынешней Федерации Боснии и Герцеговины. Это наследие титовской эпохи, потому что все военно-промышленные предприятия времен социалистической Югославии находились именно там.

«Таким образом, постдейтонская экономика не демонстрирует масштабных успехов. Впрочем, есть определённые сферы, которые сближают людей и бизнес. Но остаётся вопрос: захотят ли народы воспользоваться этими возможностями для дальнейшего углубления интеграции», - заключил М.Лобанов.

Кинематограф Боснии и Герцеговины: «самовиктимизация» мусульман и демонизация сербов

Старший научный сотрудник отдела истории Восточной Европы после Второй мировой войны Института славяноведения РАН Никита Бондарев посвятил своё выступление современной массовой культуре в Боснии и Герцеговине, прежде всего кинематографу. По словам учёного, если картина в экономике показывает, что всё не слишком функционально, но не совсем безнадёжно, то про гуманитарную сферу такого сказать нельзя: усилиями Евросоюза, США и многочисленных неправительственных организаций в республике идёт насаждение стереотипа о боснийских мусульманах как «народе-жертве», а о сербам – как «геноцидном народе», примирение с которым невозможно.

 Исторически центры кинопроизводства БиГ находятся на территории Федерации Боснии и Герцеговины. В то время как в Республике Сербской киноиндустрии почти нет, в боснийской части Федерации кинематограф в основном занимается продвижением совершенно определенных нарративов о войне 1990-х годов. В десятках документальных и художественных работ, снятых с ориентацией на дальнейший их показ в рамках международных кинофестивалей и снимаемых на иностранные гранты (о коммерческой самоокупаемости таких картин речь не идёт), продвигается нехитрая мысль, что сербы являются единственными виновниками межэтнических конфликтов на Балканах, исключительно агрессорами и злодеями, а боснийцы-невинными и невооруженными жертвами. «Разумеется, это не так: в годы Второй мировой войны на оккупированной территории Боснии и Герцеговины, которая входила в состав союзного нацистской Германии “Независимого государства Хорватия”, действовала подчинявшаяся усташам так называемая мусульманская милиция, а также 13-я горнострелковая дивизия СС “Ханджар”. В то же время в рядах четников, воевавших за восстановление единой монархической Югославии, и в рядах коммунистических партизан были и представители боснийских мусульман. Тем не менее, подобные темы в кинематографе не приветствуются, а вопрос о четниках-мусульманах вообще жестко табуирован», - отметил Н.Бондарев.

В качестве подтверждения учёный привёл несколько работ, появление которых сыграло важную роль в утверждении стереотипа о сербах как «геноцидном народе». Показательна в этом смысле работа режиссера Дино Мустафича «Ремейк» (2003), в которой сербы выведены исключительно грабителями, палачами и убийцами. Отдельный пласт фильма - история отца главного героя, бошняка-социалиста, пострадавшего в годы Второй мировой войны от хорватских усташей. «В глазах этого режиссёра и сербы, и хорваты успели в ХХ веке побывать организаторами геноцида, а бошняки-мусульмане в обоих случаях оказались в позиции жертвы», - отметил учёный.

Целая серия фильмов, эксплуатирующих подобные нарративы, снята Ясмилой Жбанич. Среди наиболее известных работ этого режиссёра такие работы как «Грбавица» (2006) и «Quo Vadis, Aida?» («Куда идёшь, Аида?») (2020, посвященный событиям июля 1995 года в Сребренице. Причём последний из этих фильмов, самый дорогостоящий в боснийской кинематографии, получил в 2021 году на Берлинском кинофестивале три премии Ассоциации европейских кинокритиков (лучший европейский фильм, лучший европейский режиссёр, лучшая европейская актриса). Этот фильм сыграл не последнюю роль в том, что в 2024 году Генеральная Ассамблея ООН, несмотря на протесты Сербии, а также России и Китая, приняла резолюцию по «геноциду» в Сребренице, в которой «безоговорочно осудила» любое его отрицание, призвав все государства не допускать искажения истории и «сохранять установленные факты».

Н.Бондарев напомнил, что ни в одном из боснийских фильмов невозможно услышать имя главного виновника событий в Сребренице –Насера Орича, бывшего командующего 28-й дивизией Армии Боснии и Герцеговины, которая базировалась в 1993-1995 годах в этом городе. Орич и его сторонники отметились многочисленными грабежами и убийствами в самом городе и близлежащих сербских сёлах (всего, по предварительным данным, от их рук погибло более 3200 гражданских лиц). Более того, накануне входа в Сребреницу армии Республики Сербской Орича вывезли в Тузлу на вертолёте голландские миротворцы, по сути, покрывавшие его преступления. Весь этот контекст оказывается за пределами внимания боснийских кинематографистов, усилия которых направлены на утверждение тезиса: «сербы убивали потому, что могли».

Смогло ли искусство способствовать примирению общества, израненного войной? Н.Бондарев отвечает на этот вопрос отрицательно. Кинематограф не стал мостом между народами Боснии и Герцеговины, поскольку стал использоваться исключительно для распространения политических нарративов, угодных Брюсселю, Вашингтону и Берлину. С 2010-х гг. ситуация в этом отношении даже ухудшилась: производимые картины, по словам эксперта, стали элементом усилий по пересмотру сложившегося поствоенного порядка. «Боснийский кинематограф только способствует закреплению разделенного, живущего в параллельных реальностях общества», - подчеркнул он.

Подводя итоги

Профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО (У) МИД России Елена Пономарева, комментируя выступления своих коллег, назвала проводимую в Боснии и Герцеговине с подачи западных стран культурную политику инструментом когнитивной войны, направленной, в первую очередь, против местных сербов и их прав. Цель западных держав в Боснии и Герцеговине – не интеграция, а поглощение сербских территорий с дальнейшей интеграцией этого государства в структуры НАТО. Это не случайность, подобный шаг делался вполне сознательно. «Фактически в Боснии и Герцеговине был сформирован первый протекторат на территории бывшей Югославии, полностью подчиненный институтам внешнего управления. Слово “Дейтон”…стало символом нового мирового порядка, выстраиваемого США и их союзниками в Европе на пространстве бывшего СССР и социалистических стран. Сейчас происходит формирование нового многополярного мира. Этот процесс длительный и нескорый, но когда он произойдет, то, возможно, на территории Боснии и Герцеговины также произойдут определённые изменения. И нам, и нашим союзникам в Республике Сербской было бы важно “продержаться” до того момента, пока эти изменения на международной арене станут необратимыми», - подчеркнула она.

Свою позицию высказала Екатерина Энтина. Подводя итог состоявшемуся обсуждению, она отметила, что никакого межэтнического примирения так и не состоялось. «Но, что важнее, при тех параметрах, которые были заданы Дейтонскими соглашениями изначально, оно и не могло состояться. При этом представление о действительно глубокой ненависти и готовности к войне и очередному кровопролитию, особенно со стороны сербов, которые очень часто муссируются в западной прессе, - не более чем мифотворчество. Ни одна из этнических групп абсолютно в любом аспекте (как этническом, так и возрастном) не хочет распада Боснии и Герцеговины и не проявляет, как на уровне глубинных интервью, так и на уровне общей социологии, какой-то ярко выраженной ненависти, неготовности к сотрудничеству», - отметила она.

«Есть и другой, достаточно нетривиальный вывод: попытка создать, в первую очередь западными руками, “общегражданскую” Боснию и Герцеговину на основе, в первую очередь, государственности боснийских мусульман, которых старательно представляют исключительно “народом-жертвой”, а виновными в их страданиях – исключительно сербов, в конечном итоге и из самих бошняков вынула, если можно так сказать, внутренний стержень, возможность для сплочения, творческого начала. “Самовиктимизация” – это тупиковый путь, как бы сами бошняки будущее устройство БиГ ни видели», - заключила Е.Энтина.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs