Турция: может ли финансовый кризис стать политическим?

Назначение третьего за год министра Казначейства и финансов похоже на признание турецких властей в неспособности покончить с падением производства и ростом цен буквально на все товары и услуги.

В прошлом ноябре Берата Альбайрака (зятя действующего президента страны) сменил Лютфи Эльван, несколько дней назад уступивший свой пост Нуреддину Небати, разделяющему убежденность Реджепа Тайипа Эрдогана в том, что победить инфляцию можно регулярным снижением ключевой ставки Центробанка. Кстати, и турецкий финансовый регулятор несколько месяцев назад получил уже третьего руководителя за два года.

Ситуацию в экономике иначе как кризисом не назовешь. За год лира обесценилась на 45%, причем, только за ноябрь – на 28%: в июле 2016 года за один доллар давали 3.02 лиры, в июле 2021 года — 8.59, сегодня (05.12.2021) – 13.7. Индекс потребительского доверия в ноябре упал на 7,3% - до рекордно низкого уровня за последние 17 лет. Жители крупных городов выходят на «марши пустых кастрюль», а в восточных, наиболее бедных провинциях уже приходится бесплатно раздавать продукты населению. Все это позволило лидеру парламентской оппозиции Кемалю Кылычдароглу назвать турецкого президента «фундаментальной проблемой для национальной безопасности Турецкой Республики»[i].

При этом Тайип Эрдоган продолжает настаивать на понижении ключевой ставки ЦБ, видя в этом панацею от экономического спада, роста безработицы и инфляции, хотя на практике эта мера каждый раз приводит лишь к очередному повышению цен.

Дело в том, что краеугольным камнем экономической программы правящей Партии справедливости и развития (ПСР) является положение о том, что экономическая стабильность обеспечивается экономическим ростом, а «экономический рост… обеспечивается инвестициями. Поэтому инвестиции будут поощряться». Для чего теоретически , как известно, нужны дешевые кредиты. Религиозное образование в исламе (а турецкий лидер окончил школу имамов), как ни в какой другой религии воспитывает веру в письменные догматы, причем, не только религиозные. Поэтому пересмотр программных установок в любой области на мусульманском Востоке – процесс болезненный и долгий.

Тем временем Bloomberg предупреждает, что «эксперимент по борьбе с инфляцией» путем снижения процентной ставки не выведет страну из кризиса, а New York Times рекомендует турецким вкладчикам перевести сбережения в «валюты неподконтрольные Эрдогану».

И к этим рекомендациям прислушиваются. В СМИ даже попала информация о том, что ВВС Турции недавно пресекли попытку близкого к руководству страны бизнесмена Али Агаоглу вывезти на своем самолете за границу «сотни миллионов» наличных долларов[ii].

Без привлечения масштабных внешних инвестиций исправить ситуацию Анкаре вряд ли удастся, но пока вкладываться в кризисную экономику желающих мало. Правда, в конце ноября наследный принц Абу-Даби и фактический правитель Объединенных Арабских Эмиратов Мухаммед бен Зайд Аль-Нахайян пообещал инвестировать в турецкие проекты десять миллиардов долларов США. Но, конечно, не всю сумму сразу, и к тому же пока неизвестно, что принц выторговал в обмен на «неотложную помощь».

Финансово-экономические кризисы посещают страну не сказать, чтобы регулярно, но нередко. Причем уроки из них явно не извлекаются.

В первой половине 1994 года бюджетный дефицит вылился в череду государственных займов на внутреннем и внешнем рынках, при том, что обслуживать их средств у правительства не было. Пришлось снизить доходность по государственным ценным бумагам, что спровоцировало уход с рынка иностранных инвесторов и, как следствие, - девальвацию национальной валюты.

В начале 2001 года рост инфляции, спровоцированный полемикой президента страны с премьер-министром о мерах по борьбе с коррупцией, привел к самому тяжелому за всю послевоенную историю финансовому кризису, почти парализовавшему экономику.

В 2018 году разразился новый кризис, вызванный высокой инфляцией в условиях зависимости страны от импортных товаров и внешних инвестиций. Уже тогда бороться с ростом цен власти решили снижением ключевой ставки, хотя в таких условиях абсолютное большинство центробанков поступают с точностью до наоборот.

Среди причин нынешнего кризиса, помимо «традиционных», - взрывного роста инфляции и зависимости от импорта – следует назвать финансирование амбициозных «строек века» и резкое увеличение расходов на оборону. Начало строительства «Стамбульского канала» и моста через Дарданеллы, ввод в эксплуатацию нового стамбульского аэропорта и моста через Мраморное море вкупе с проведением военных операций в Сирии, Ливии, Ираке, Нагорном Карабахе (опосредовано), долговременное размещение воинских контингентов в 12 странах, перевооружение армии, открытие базы в Катаре и строительство еще одной - на суданском острове Суакин – неизбежно опустошают государственный бюджет.

При этом президент Эрдоган привычно обвиняет во всех бедах «внешние силы», заявляя, что Турция ведет «освободительную войну в экономике». С ним соглашаются проправительственные СМИ. Показательна в этом плане статья в газете Sabah, автор которой, утверждая, что «Анкара сталкивается со спланированной атакой со стороны Вашингтона», напоминает о том, как Джо Байден в декабре 2019 года, еще до выдвижения его кандидатуры на пост президента, призывал «изолировать деятельность» турецкого президента и обещал «свергнуть Эрдогана путем выборов», поддержав турецкую оппозицию[iii].

На 2023 год намечено проведение парламентских выборов, которые в стране уже рассматривают как референдум доверия ПСР и Тайипу Эрдогану лично.

С чем власть имущие придут на него? Экономика оправится еще не скоро (а оппозиция ратует за досрочные выборы – пока в экономике «все плохо»); инфраструктурные мегапроекты все чаще становятся объектом критики в силу их высокой стоимости (а Стамбульский канал – еще и как потенциальная угроза экосистеме Мраморноморского региона); трансграничные военные операции былого воодушевления у электората уже почти не вызывают.

Тем не менее, с большой долей вероятности можно предположить, что турецкое руководство продолжит попытки нивелировать недовольство внутренними проблемами демонстрацией успехов на внешних фронтах. При всем богатстве выбора другой альтернативы на сегодня не просматривается. Однако поручиться за то, что очередной «внешний» рывок «выстрелит» и на этот раз, нельзя.

Кризис 2001 года расчистил дорогу к власти самой ПСР, нынешний может создать серьезные проблемы и даже отстранить ее от власти. В 2018 году и партия, и глава государства сумели сохранить свои позиции: они еще обладали немалым кредитом доверия, а «мобилизационно-популистские» лозунги работали. Но сейчас ситуация изменилась. Отступление уже началось: в 2019 году ПСР проиграла муниципальные выборы в крупнейших мегаполисах страны — Стамбуле, Анкаре и Измире. Недовольство политикой нынешнего режима отражается в результатах опросов общественного мнения. Падают рейтинги и правящей партии, и Эрдогана (который вполне может заявить: «ПСР – это я»), и, соответственно, растет поддержка его оппонентов. Хотя оппозиция разрознена, лидера, сравнимого по харизме с нынешним президентом, она не выдвинула, и рассчитывать ей приходится, прежде всего, на протестное голосование.

По многим прогнозам очередные (или внеочередные) выборы могут привести к патовой ситуации, когда ни правящая партия, ни ее противники не получат парламентского большинства. А это чревато серьезной дестабилизацией политической жизни страны. Неудивительно, что все чаще звучат разговоры о возможности транзита власти и о том, что национальный лидер находится не в лучшей физической форме. Эксперты, знакомые с политической «кухней» Анкары, называют даже имена возможных преемников Эрдогана на посту президента: главы Национальной разведывательной организации Хакана Фидана, министра обороны Хулуси Акара и министра внутренних дел Сулеймана Сойлу.

Этот дискурс, во всяком случае, пока не выходит за рамки спекуляций, но такое развитие событий, во-первых, позволило бы нынешним властным элитам удержать власть, во-вторых, удовлетворило бы требования той части оппозиции и электората, которые выступают против нынешнего лидера страны, и, в-третьих, было бы поддержано западными партнерами Турции. «Самый страшный кошмар Атлантики во главе с США - это проведение Турцией под руководством господина Эрдогана независимой политики. Стратегические отношения, которые мы развиваем с Китаем и Россией, буквально бесят США», - небезосновательно утверждает в этой связи газета Sabah[iv]. Но едва ли это главный фактор, влияющий на решение экономических и внутриполитических проблем Турции на данный момент.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs