Президент Раиси и будущее Ирана

В начале августа Верховный лидер Исламской Республики Иран (ИРИ) аятолла Али Хаменеи вручил Эбрахиму Раиси президентский мандат и утвердил его на этом посту. Это церемония «танфиз» (то есть «утверждение») важнее формальной инаугурации в парламенте - меджлисе, которая состоялась 5 августа. На инаугурационной церемонии присутствовали более 100 представителей 73 государств, в том числе председатель Государственной Думы России Вячеслав Володин.

Эбрахим Раиси принял присягу, стал восьмым президентом ИРИ, выступил с речью и приступил к работе.

Перед новым президентом стоят колоссальные по масштабам проблемы, как внутри- так и внешнеполитические. Быть может одна из главных, утверждение своей легитимности, как в стране, так и за рубежом.

60-летний Эбрахим Раиси, богослов, земляк духовного лидера аятоллы Хаменеи (оба из Мешхеда), бывший глава Верховного суда, пришел к власти в результате выборов, которые многие иранцы считают сфальсифицированными. Самого Раиси они называют кандидатом, назначенным аятоллой Хаменеи.[1]

Напомним, на президентских выборах 18 июня явка была рекордно низкой за всю 42-летнюю историю ИРИ. Из 59,31 млн. иранцев, имеющих право голоса, бюллетени в урны опустили 28,93 млн. человек, т.е. 48,4%. (Для сравнения, на трех предыдущих президентских выборах явка была от 70% до 85%). Причем, поданные голоса включали 4 млн. испорченных или недействительных бюллетеней (как говорят в Иране, «белых бюллетеней»), что намного превышает обычный показатель. Это свидетельствует о сознательном решении большого числа иранцев пойти на избирательные участки, чтобы зарегистрировать свой протест против режима и ограниченного выбора кандидатов, в результате чего показатель реально проголосовавших падает до 24 – 25 млн. человек или примерно до 42,5%.[2] Из них за Э.Раиси отдали свой голос 62%, то есть примерно15,5 млн. (официально – 18 млн.) избирателей из почти 60 млн., имевших право голоса.

Исходя из того, что иранские власти с первых дней существования ИРИ всегда провозглашали результаты общенациональных голосований лакмусовой бумажкой своей легитимности, можно констатировать, что ныне эта легитимность под угрозой. Как утверждает швейцарская газета Basler Zeitung,[3]- «иранцы использовали на прошедших выборах имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы выразить свое недовольство, и держались подальше от фарса президентских выборов, инициированных Хаменеи». Автор статьи в этой газете Пауль-Антон Крюгер объясняет данный факт тем, что через 40 лет после исламской революции в Иране сложилось новое молодое поколение, которому «не нужны пустые лозунги вроде «Смерть Америке!». Они хотят достойной жизни и определенной свободы… При этом режим «тратит миллиарды на прокси-войны, ракеты и ядерные программы, в то время как жизнь становится тяжелее…». И, к сожалению, это действительно так.

В международном аспекте вопрос о признании нового иранского президента также имеет место. В ноябре 2019 года Ибрагим Раиси наряду с некоторыми иранскими политиками был включён в американский санкционный список Государственного департамента США по обвинениям в предполагаемых нарушениях прав человека. Позже санкции с аналогичными обвинениями против него были наложены Евросоюзом.

Конечно, строго говоря, для большой политики прошлое избранного президента ИРИ не играет главной роли. Но отношение к нему на Западе будет, скорее всего, соответствующее. Хотя с другой стороны, значение Ирана в региональной и мировой политике достаточно велико, чтобы игнорировать эту страну и ее руководство.

Однако несравненно более серьезные и конкретные проблемы, чем некая абстрактная легитимность, стоят ныне перед президентом Раиси. Эбрахим Раиси вступил в должность второго государственного лица в ИРИ (первое лицо – верховный лидер аятолла Хаменеи) в момент нарастания взаимосвязанных, пересекающихся кризисов для Ирана и с неизбежной перспективой смены верховного лидера. И это гораздо важнее.

Внутренние проблемы, включая экономический застой, пандемию COVID-19, падение жизненного уровня иранцев, их политическое разочарование стоят особенно остро. Судьба Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД – ядерной сделки), влияющего на политические и экономические процессы в ИРИ и вокруг неё, висит на волоске. Неоднозначны и внешнеполитические позиции Ирана, осложняемые конфронтацией с Израилем и США.

Начнём с экономики Ирана.

Экономика

Экономическое состояние ИРИ самым непосредственным образом связано со всеми перечисленными проблемами. Сначала несколько цифр. На 2020 г. ВВП Ирана составляет $192 млрд., 50-ое место в рейтинге стран.[4] ВВП на душу населения - $13073, 91-ое место из 189 (по версии МВФ).[5] При этом годовая инфляция на июнь 2021 г. составила 47,6%, а продовольственная за этот же период – 62,7%. Уровень безработицы в третьем квартале 2020 г. был 9,5%, а среди молодежи – 23,1%.[6]

Несомненно, эти показатели должны были быть значительно лучше, если бы не воздействие нескольких отрицательных факторов. В том числе:

-    Процесс огосударствления объектов экономики и проводимая властями ограничительная политика, подрывающая рост и расширение частного сектора. Не случайно, Иран занимает 127 место по уровню комфорта ведения бизнеса среди 190 стран и 99 место по уровню конкурентоспособности среди 141 стран.[7]

-    Неэффективное управление экономикой, поскольку значительное число высококвалифицированных специалистов покидают ИРИ. Так, по данным Мехди Афзали – сотрудника Института демографических исследований Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, - Иран занимает 1-е место среди 91 развивающейся страны по утечке мозгов. Ежегодно из Ирана эмигрируют от 150 тыс. до 180 тыс. квалифицированных и образованных людей. Известно, что стоимость воспитания ученика от школы до кандидата наук, по некоторым оценкам составляет почти $600 тыс. Даже если она в Иране значительно ниже, счет идет на миллиарды долларов. При этом даже официальные лица Ирана заявили, что количество высокообразованных иранцев, которые эмигрируют ежегодно, составляет от 32 тыс. до 40 тыс. И даже эти, скорее всего, заниженные цифры составляют примерно $24 млрд. прямых и косвенных убытков.[8] Но дело даже не в долларах, а в реальном дефиците в иранской экономике квалифицированных специалистов, в том числе менеджеров, которые составляют значительную часть эмигрантов. Зачастую места топ-менеджеров в компаниях и на предприятиях занимают имеющие своеобразное представление о современном менеджменте бывшие или действующие генералы и офицеры Корпуса стражей исламской революции (КСИР), который захватил ведущие позиции в иранской экономике и финансах.[9]

Миграция иранской элиты связана не только с политическими вопросами и диссидентством, но и с такими проблемами, как отсутствие возможностей трудоустройства, безработица, отсутствие финансовой и духовной поддержки для квалифицированных рабочих, низкий доход профессоров, элит и преподавателей, финансовые и административные недостатки, социальная дискриминация, старая система образования, также отсутствие безопасности и многое другое.

-    Кризис банковской системы, которая изолирована от внешнего мира, от SWIFT. В стране хронические проблемы с наличной валютой, цена которой катастрофически упала в последние годы. Так, если в 2017 г., когда Хасан Роухани начал свой второй президентский срок, $1 стоил 40 тыс. риалов, сейчас он приближается к 250 тыс.

-    Масштабная коррупция, поразившая всё иранское общество и по вертикали и по горизонтали. В рейтинге стран по уровню коррупции ИРИ занимает 149 место из 180 стран с индексом – 25 (максимальный уровень коррупции — 0, отсутствие коррупции — 100).[10]

-    Пандемия коронавируса. Сейчас в Иране бушует пятая волна короны. 12 августа только за сутки выявлено 40808 новых случаев заражения, погибло 588 иранцев. А за последние 28 дней выявлены 841 тыс. больных COVID-19, умерли более 9 тыс. человек. На 12 августа всего смертей от пандемии коронавирусной инфекции по стране достигло 96 тыс., а заболевших – 4,3 млн. человек.[11]

При этом, независимые СМИ Ирана подвергают сомнению официальную статистику жертв коронавируса. Число зараженных и умерших от COVID-19 в два-три раза выше официальных данных, считают они.[12] Безусловно, новая вспышка инфекции в очередной раз нанесла удар по иранской экономике. Вновь объявлена изоляция и закрытие многих предприятий в различных сферах.

-    Дефицит воды и электричества. Садек Зиаэян, директор Национального центра предупреждения и мониторинга засухи в Иране, сказал, что страна переживает один из самых засушливых сезонов без дождей за последние 50 лет. В этом году количество осадков в провинции Южный Хорасан сократилось почти на 50% по сравнению с долгосрочным средним показателем, а в юго-восточной провинции Систан и Белуджистан - на целых 80%. Этим летом жители Ахваза, столицы юго-западной провинции Хузестан, оставались без воды по несколько часов, в то время как температура воздуха поднялась выше 50 градусов по Цельсию.

По данным министерства энергетики, связанная с засухой нехватка воды привела к отключениям электроэнергии в районах, обслуживаемых гидроэлектростанциями, которые обеспечивают около 15% энергоснабжения Ирана. Причём, как указывают наблюдатели, дефицит электроэнергии образовался не только из-за нехватки воды. Некоторые иранские компании активно зарабатывали на майнинге биткоинов. Сегодня на Иран приходится 4,5% всей добычи биткоинов, что позволило ИРИ получить сотни млн. долларов. Криптовалюта позволяет стране обходить санкции и покупать импортные товары.[13]

Однако процесс майнинга требует огромных затрат электроэнергии, что в совокупности с дефицитом воды и устрашающей жарой привели к острой нехватке электроэнергии. Устаревающие иранские электросети к такому не приспособлены – вот и начались отключения электроэнергии во многих иранских городах, и на юге, и в Тегеране, и в ряде других мест. Поэтому обеспокоенные ситуацией иранские власти в конце мая были вынуждены объявить о четырехмесячном запрете на энергоемкую добычу криптовалют.[14]

Без электричества нет и кондиционеров. А при 50-градусной жаре это уже не просто инфраструктурные проблемы, это вопрос выживания.

Али Мирчи, доцент университета Оклахомы, считает, что текущее изменение климата можно рассматривать как катализатор и спусковой механизм многих проблем, но более важной и фундаментальной из них является хроническое неправильное управление водными ресурсами. Речь идет об отведении грунтовых вод из отдаленных районов в промышленные центры и населенные пункты, поощрение выращивания таких культур, как сахарный тростник, а также неспособность регулировать потребление воды. Г-н Мирчи предупредил, что если этот статус-кво будет сохранен, будущее окажется мрачным. «Во всех пострадавших деревнях и сельских районах заканчивается вода, и люди не могут делать то, чем они обычно занимаются, чтобы зарабатывать деньги. Поэтому начнется массовая миграция... Страна движется к водному банкротству», - резюмировал он.[15]

- Финансово-экономические санкции США. Несомненно, это наиболее существенный фактор, подрывающий экономику ИРИ, поскольку он влияет в большей или меньшей степени на все изложенные выше проблемы. Не вдаваясь в сложные подробности ситуации, можно привести лишь одну показательную цифру - $100 млрд. Это те деньги, которые Иран потерял с 2018 г. из-за введения американцами блокады на закупки у ИРИ её нефти. Об этом заявил министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане.[16]

В целом только в 2018 г. ИРИ потеряла 6% своего ВВП, в 2019 году – еще 6,79%. При этом Тегеран вынужден тратить значительные средства для обхода введенных против него санкций (не только американских). За год эта сумма составляет около $20-25 млрд., а за 16 лет – порядка $400 млрд.[17]

Социальный кризис

Экономическое падение вызвало обвал уровня жизни в стране, подорвал покупательскую способность среднего класса и практически уничтожил ее у простых рабочих. По примерным оценкам, около 60 млн. граждан Ирана из 83,1 млн. сегодня находятся в категории бедных или вовсе за чертой бедности.[18]

Минимальная зарплата в ИРИ в 2020 году составляла примерно 10 тыс. туманов в час (или, при 44-часовой рабочей неделе, порядка 1,9 млн. туманов в месяц, т.е. приблизительно $130. («Приблизительно», поскольку обменный курс риала черного рынка постоянно рос и растёт и при этом наиболее реально отражает финансовое положение вещей в ИРИ). Как указал иранский профсоюзный активист Казем Фарджоллахи, «ежемесячный доход семьи из трех человек в пределах черты бедности составляет, по разным оценкам, от 8 (приблизительно $530) до 10,5 млн. туманов (приблизительно $700). Он на 6 - 7 млн. туманов (приблизительно $ 400 - $470) ниже, чем необходимо семье для существования». Это было сказано 20 февраля 2021 г., за два дня того, как минимальная зарплата была повышена до 2,611 млн. туманов (приблизительно до $200).[19]

Согласно последним исследованиям, проведенным автором Комплексного жилищного плана Министерства дорог и городского развития Фардином Яздани, 42% домохозяйств в Иране находятся за чертой жилищной бедности, то есть проживают практически в непригодных для жизни жилищах и не могут позволить себе аренду дома площадью 60 кв. м и с необходимыми удобствами.[20]

Протесты

Перманентное ухудшение экономической ситуации в Иране, падение уровня жизни естественно приводят к выражению недовольства населением. На протяжении 2020 – 2021 года по всей стране проходили митинги протеста и забастовки. Ситуация усугубилась дефицитом воды и нехваткой электроэнергии. К этому добавились последствия и возмущения людей по поводу неэффективной работы властей по противодействию пандемии COVID-19. Всё это также значительно расширило географию протестов и увеличило количество протестующих.

Протестовали и бастовали водители грузовиков в Мешхеде, рабочие и служащие тегеранского метро, дворники Казвина, работники авиакомпании Iran Air, медики, учителя и студенты из Заболя, Рефсанджана, Шираза и других городов, сталелитейщики из Исфахана, сотрудники Исламского университета Азад в Ахвазе и Тебризе и так далее. В протестных акциях принимали участие сотни тыс. иранцев, работники государственных предприятий, в том числе и привилегированные рабочие-нефтяники. Надо отметить, что из-за недостатка валюты и малых доходов власти стали переводить работников нефтяной и нефтехимической отрасли на временные контракты, что серьезно ухудшило их положение. Их зарплата опустилась, в ряде случаев, ниже прожиточного минимума.

В процессе выступлений иранские рабочие всё эффективнее организовывались. Они избирали местные комитеты, которые начали координировать общенациональную стачку через сеть Telegram, очень популярную в Иране. Это явный показатель внутренней дестабилизации в Иране. Причём в ходе массовых протестов различных социальных и профессиональных групп в различных частях Ирана выдвигались не только сугубо экономические, но и политические лозунги. В ряде национальных регионов появились и националистические призывы. Такого массового протестного движения давно не было в Иране.

Вопросы социально-политического порядка, так или иначе, придётся решать новому президенту Раиси. В своей инаугурационной речи президент пообещал создать четыре миллиона рабочих мест в течение четырех лет, построить четыре миллиона квартир и предоставить займы под низкие проценты бедной половине населения. Он также объявил, что будет больше субсидировать сектор здравоохранения и снижать арендную плату.

Однако он не объяснил: как он хочет реализовать свои амбициозные планы и, прежде всего, их финансировать. Он говорил о стимулирующей денежно-кредитной политике. Но тогда Центральный банк должен печатать деньги для финансирования растущих государственных расходов, что автоматически будет «съедать» зарплаты.

Насколько эти заявления могут воплотиться в жизнь не ясно. По мнению некоторых политологов, это ему будет сделать очень сложно. Ведь новый президент не имеет опыта работы в исполнительной власти, поскольку большую часть своей карьеры провел в судебной сфере. Правда, он пообещал во время переходного периода после выборов придерживаться беспристрастного, основанного на опыте подхода к решению проблем страны.[21]

В любом случае многое будет зависеть от успехов в экономике. А главное здесь – отмена санкций, в чём кровно заинтересован Иран. Но осуществить это возможно только решив иранскую ядерную проблему, то есть - через возрождение СВПД.

И вот здесь возникает много вопросов.

Эбрахим Раиси и СВПД

Эбрахим Раиси в прошлом жестко критиковал соглашение по атому, заключенное Ираном с «шестеркой» международных посредников. Однако теперь он, как и верховный лидер аятолла Хаменеи, не возражает против продолжения переговоров в Вене по возвращению Тегерана и «сбежавшего» при Трампе из договора Вашингтона к соблюдению СВПД.

«Санкции против народа Ирана должны быть отменены. Любой дипломатический план, который приведет к этой цели, будет нами поддержан» - заявил Раиси на церемонии инаугурации.

С апреля 2021 г. на переговорах в Вене Россия, Китай, Франция, Германия, Великобритания вместе с Евросоюзом ищут пути восстановления СВПД через достижение компромиссов между двумя главными действующими лицами - ИРИ и США. Состоялось шесть раундов, которые прервались 20 июня в связи со сменой исполнительной власти в ИРИ. Сторонам удалось многое сделать, но предстоит сделать ещё больше.

Президент Раиси уже внёс определенные изменения. Так, теперь вопросами СВПД будет заниматься не МИД, а Высший совет национальной безопасности (ВСНБ). В этот орган переданы все документы из МИДа. Курировать переговоры будет секретарь ВСНБ Али Шамхани.

Эбрахим Раиси поменял команду переговорщиков, создав специальный орган - «Комитет по реализации СВПД», в который входят несколько радикально настроенных политиков-фундаменталистов, выступающих против ядерного соглашения. Среди них: Моджтаба Зоннур, глава Комитета национальной безопасности и внешней политики меджлиса; Вахид Джалалзаде, председатель комиссии меджлиса по национальной безопасности и внешней политике; Абдель Рида аль-Масри, второй вице-спикер меджлиса.

В этот Комитет также входят два представителя президента: Али Хоссейни-Таш, заместитель главы ВСНБ и Али Багери Кани – политик крайне радикальных взглядов, бывший командующий КСИР, который является одним из самых влиятельных людей в Иране. Ранее он занимал должность заместителя секретаря ВСНБ.[22]

Требования Тегерана: отмена всех ядерных и неядерных санкций; снятие санкций, а не приостановление их действия; гарантии, что США больше не выйдут из сделки; проверка отмены санкций. В целом, эти требования усложнили ход будущих этапов переговоров. (Всё же все надеются, что они состоятся).

При этом ИРИ продолжает активно развивать свою ядерную инфраструктуру: накопил в десятки раз больше допустимого количества обогащенного урана, довёл наработку обогащенного урана до 60%, начал производство металлического урана и многое другое. Всё это позволило утверждать некоторым экспертам, что Ирану до атомной бомбы осталось 10 недель.[23]

При этом позиция администрации Байдена, похоже, заключается в том, что, если ядерные достижения Ирана дойдут до той точки, когда ограничений СВПД больше не будет достаточно, она может пересмотреть весь свой подход. Как заявил госсекретарь США Блинкен: «В какой-то момент эти достижения будут такими, что возвращение к соблюдению ядерного соглашения не решит проблему. ... Это не может продолжаться бесконечно».

Конечно, тема СВПД сложная, многослойная и требует детального анализа. Но тот факт, что ею в ИРИ стал заниматься не МИД, ВСНБ с командой радикалов, не вносит оптимистических нот. С другой стороны, исходя из ситуации в Иране и вокруг него, можно сказать, что жизнь заставит президента Раиси пойти на определенные компромиссы по СВПД.

Раиси и внешняя политика

А то, что происходит вокруг Ирана, также не сулит спокойной жизни новому президенту. Очевидно, что кардинальных изменений во внешней политике Ирана при президенте Раиси ожидать не стоит. Генеральную линию определяет верховный лидер аятолла Хаменеи. А он это уже давно сделал.

Вполне вероятно, что Эбрахим Раиси может усилить какие-то акценты на одних направлениях, на других – слегка ослабить. Представляется, что Ближний Восток останется одним из основных театров внешней политики ИРИ. Тем более, что новым министром иностранных дел объявлен (но пока на момент написания статьи не утвержден меджлисом) Хосейн Амир Абдоллахиан. Он кадровый дипломат, специалист по Ближнему Востоку, арабскому миру, по взглядам - радикал.

Как сообщают иранский политик, попросивший не называть его имени, «Амир Абдоллахиан - жесткий дипломат...». Считается, что Амир Абдоллахиан имеет тесные связи с элитой КСИР, движением Хезболла в Ливане и другими иранскими «союзниками» на Ближнем Востоке. Нет сомнений, что выбор Абдоллахиана свидетельствует о приоритетах внешней политики Раиси.[24] Именно на Ближнем Востоке можно ожидать активизации политики Тегерана во всех возможных аспектах, что может привести к непредсказуемым последствиям.

Но надо сразу отметить, что многое во внешней политике ИРИ будет зависеть опять-таки от решения вопроса с СВПД. То есть развитие отношений с Европой, с арабским миром, с союзниками США на всех континентах так или иначе будет соотноситься с ядерной сделкой.

Более прогнозируемые, предполагается, будут отношения с Китаем, Россией и Индией. Но и здесь не всё однозначно.

Индия в последнее время шаг за шагом сближается с США. Конечно, ей нужна иранская нефть, но во многом вопрос об отношениях с ИРИ будет зависеть от того, как будет всё складываться у Дели с Вашингтоном.

Тегеран, заключив уникальный договор с КНР на 25 лет, включающий впечатляющие $400 млрд. китайских инвестиций в разные сферы экономики, в том числе и военную, стремится заключить аналогичный договор с Россией. Конечно, Тегеран не хочет класть все яйца в одну корзину и полностью быть зависимым от Китая. По имеющимся данным, проект документа с РФ уже составлен Ираном и находится на одобрении в иранских верхах. Но в Россию он ещё не поступил.

К тому же, несмотря на официально заявленное стремление к сближению с Россией, нет-нет в иранской прессе, причём практически государственной – в данном случае в «Джомхурийе Эслами», - появляется любопытная статья, явно приуроченная к вступлению Э.Раиси в должность.

«Мы хорошо знаем Китай и Россию», - написала газета в редакционной статье. Оба государства были сторонниками шахского режима, и оба постоянно вмешивались в происходящее в стране и принимали меры, чтобы поддержать режим Пехлеви и воспрепятствовать народному восстанию, но ничего не могли с этим поделать.

В навязанной войне [ирано-иракская война 1980-88 гг.] Саддам пользовался поддержкой как восточного, так и западного лагерей.

Уже в настоящее время в связи с ядерной деятельностью ИРИ, китайское правительство отказалось выполнять свои обязательства. Оно почти отменило все свои экономические инвестиции в Иран и неоднократно показывало свою ненадежность и поступало как ненадёжный партнёр.

Похожая ситуация имела место и с Россией. Россия даже, казалось бы, в такой мирной и «безобидной» сфере, как совместное с Ираном производство вакцины «Спутник», о чем обе стороны достигли конкретных договоренностей, также неоднократно поступала вразрез со взятыми на себя обязательствами…».

Вышеперечисленное, утверждает «Джомхурийе Эслами», является только отдельными примерами неисполнения, как Россией, так и Китаем, своих обязательств. Это ясно показывает, что и Восток, точно так же как и Запад, ведет себя ненадёжно, в смысле выполнения серьёзных международных договоренностей. В завершение приводимой публикации «Джомхурийе Эслами» делает следующий вывод: в международных отношениях (Ирану) следует твердо придерживаться принципа, заложенного еще верховным лидером Ирана и вождем исламской революции аятоллой Хомейни «ни Запад, ни Восток». И потому Ирану однозначно не следует, ввиду постоянного обмана его Западом, рассчитывать на то, что более надежным и твердым, в смысле выполнения обязательств, будет «восточный лагерь».[25] Вот такие ориентиры во внешней политике!

И уж совсем не поддающаяся логическому объяснению странная реакция иранского руководства по поводу фотографии послов России Левана Джагаряна и Великобритании Саймона Шерклиффа на исторической лестнице в посольстве РФ в Иране, где проходила Тегеранская конференция 1943 года.

Уже практически экс-министр иностранных дел страны Мохаммад Джавад Зариф резко отреагировал в Twitter, назвав снимок неуместным. «Надо ли напоминать всем, что август 2021 года – это не август 1941 года [тогда СССР и Великобритания ввели свои войска в Иран, чтобы предотвратить усиление влияния нацистской Германии в этой стране] и не декабрь 1943-го [время проведения исторической Тегеранской конференции Сталина, Рузвельта и Черчилля]. Иранский народ показал, в том числе во время переговоров по СВПД, что его судьба никогда не может зависеть от решений иностранных посольств или держав», – написал он.

Председатель парламента Ирана Мохаммад Бакер Галибаф пригрозил Москве и Лондону «решительным дипломатическим ответом», если послы не извинятся за фото.

Посол РФ в ИРИ Л. Джагарян был приглашен в МИД для объяснений. А что объяснять? Никаких протокольных ошибок со стороны нашего посла допущено не было. Фото было сделано на российской территории, так как это территория посольства. Там посол может делать все, что он хочет – принимать тех, кого он желает, фотографировать и так далее. Поэтому это недружелюбный жест со стороны иранских властей. Такими действиями иранские власти, во-первых, принижают значение победы во Второй мировой войне, а во-вторых, преуменьшают важность Конференции, которая во многом решила и судьбу войны, и послевоенного устройства мира (в том числе и Ирана, ставшего благодаря СССР, Великобритании и США членом антигитлеровской коалиции и одним из создателей ООН).

Реакцию некоторых иранских политиков на безобидное фото можно охарактеризовать лишь как свидетельство комплекса неполноценности.[26]

В целом, на мой взгляд, это ещё один иранский странный жест в отношении Москвы, свидетельствующей о своеобразном понимании в ИРИ дружбы с РФ. Нагнетание напряженности в отношениях с достойными партнёрами, явно не красит внешнеполитическую деятельность Тегерана.

Резюме

Прогнозировать будущее Ирана при новом президенте Раиси и его команде довольно сложно. Можно констатировать одно – внутренний и внешний политический курс Тегерана будет радикально-консервативным по всем направлениям, но в связи с системным кризисом в Иране, вполне возможны со стороны новых властей и элементы прагматизма, позволяющие им смягчить влияние кризисных факторов.

Во многом всеобъемлющим показателем тактики и стратегии Тегерана в ближайшем будущем станет реальная политика Тегерана в отношении решения проблемы СВПД. Именно здесь должны проявиться все её явные и скрытые аспекты, которые могут позволить определить главные направления иранской политики нового президента Эбрахима Раиси.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs