Момент истины: Евросоюз выходит из зоны климатического комфорта

Когда в 1922 году Альберт Эйнштейн получал Нобелевскую премию за открытие закона фотоэлектрического эффекта, даже он, я уверен, не предполагал, что не его знаменитая Теория относительности, которую Королевская академия сто лет назад не смогла решиться признать, а именно это открытие спустя многие десятилетия получит новое, совершенно иное звучание, уже в контексте меняющегося климата.

Развитие событий в стилистике хорошего детектива по климатической повестке продолжается с невероятной скоростью – июль 2021 года стал очень важным месяцем для продвижения «зеленой» политики Европейского Союза. Напомню, что активный процесс начался 11 декабря 2019 года с презентации «Европейской зеленой сделки», затем в марте 2020 года была принята «Европейская промышленная стратегия». Всего за меньше, чем двухлетний период было сформулировано и принято более 20 различных стратегий, планов и инициатив разной степени важности, но совокупно формирующих прочный каркас третьей промышленной революции.

«Fit for 55»

14 июля Европейская комиссия приняла ряд законодательных предложений по реализации политики ЕС в области климата, энергетики, транспорта и налогообложения для сокращения выбросов парниковых газов на 55% к 2030 году по сравнению с уровнями 1990 года, увеличив количественный показатель очень серьезно – с 40% до 55%. Достижение такого уровня сокращения выбросов в следующем десятилетии имеет решающее значение для того, чтобы Европа стала первым в мире климатически нейтральным пространством к 2050 году. Эта глобальная цель объединена в пакет с названием близким, скорее, к фитнес-индустрии («Fit for 55»), но его значение не стоит недооценивать. Это, по сути, дорожная карта на сотнях страницах сложного текста о том, как планы будут принимать реальный абрис. Без нее, в соответствии с существующем климатическим законодательством, Европа добьется сокращения выбросов только на 60% к 2050 году.

Пакет инициатив Еврокомиссии можно разделить на три основных блока. Первый включает в себя внесение изменений в существующие законы об окружающей среде и принятие новых, более амбициозных. Второй блок расширяет зеленую повестку на новые секторы промышленности. Третий блок – расширение влияния климатической политики ЕС за пределы ЕС. Этот блок является ключевым – конкретизируется механизм ЕС торговли квотами на выбросы парниковых газов, а это имеет глобальные последствия для других стран.

Новый ракурс климатической политики: транспорт и строительство

На эти два сектора – транспорт и строительство – приходится соответственно 22% и 35% выбросов ЕС, и их декарбонизация имеет важное значение для достижения ЕС своих климатических целей, так как оба сектора не показывали значительного снижения выбросов, а в транспортном секторе выбросы даже увеличивались. Причем, очень важно способствовать их декарбонизации именно в этом десятилетии, чтобы избежать сверхбыстрой декарбонизации в период между 2030 и 2050 годами. В конечном итоге Система торговли квотами на выбросы Европейского Союза (EU ETS) будет включать, например, элементы морского сектора. Таким образом, отдельная система ценообразования на выбросы углерода будет охватывать автомобильный транспорт, а также здания. Другие правила будут снижать выбросы в авиационной сфере. Они включают в себя постепенное повышение минимальных ставок налога на «не чистое» топливо, такое, как керосин. Поэтому авиакомпаниям придется использовать экологически безопасные виды авиационного топлива, например, биотопливо.

Налоговая революция

Существующая Директива ЕС по налогу на энергию, разработанная еще в 2003 году, стимулирует использование ископаемого топлива, а не более чистых альтернатив. Политически это очень тонкий вопрос и прежние попытки реформирования налоговой системы ЕС были свернуты. В упомянутой выше программе «Fit for 55» заложен пересмотр налоговой системы, с использованием базового принципа, при котором налогооблагаемая база энергетических продуктов и электроэнергии будет формироваться на основе энергоемкости и экологических характеристиках.

Конец двигателя внутреннего сгорания?

Отдельно следует сказать о планах сокращения выбросов CO2 от новых и коммерческих автомобилей. Выбросы CO2 от транспортных средств должны быть сокращены на 55% к 2030 году и на 100% к 2035 году. Эта цель может быть отложена до 2040 года, если производители автомобилей не справятся с этой задачей. Однако, наиболее вероятен сценарий полного запрета к 2035 году продаж автомобилей с двигателями внутреннего сгорания.

Углеродная граница

Новая политика ЕС снижает предложение углеродных кредитов, чтобы цена на углеродные продукты продолжила свой рост для производителя и потребителя.

Предполагается, что первоначально система будет нацелена на определенное количество углеродоемких товаров, включая цемент, железо и сталь, алюминий, удобрения и электричество. Импортеры этих товаров из ЕС должны будут купить сертификаты CBAM (Carbon Border Adjustment Mechanism – механизм регулирования углеродных границ), цена которых должна соответствовать цене EU ETS, и сдать их новому органу – CBAM. Цена сертификатов будет рассчитываться в зависимости от средней аукционной цены на квоты EU ETS за неделю, выраженной в евро за тонну выбрасываемого CO2.

Для товаров, подлежащих бесплатному размещению на ETS, цена CBAM, уплачиваемая при импорте, должна быть уменьшена на соответствующую сумму для обеспечения равного обращения. Кроме того, в отношении товаров, для которых в стране происхождения установлена цена на углерод, будет применяться соответствующая скидка, также для обеспечения равного обращения. CBAM применяется к товарам, импортируемым из стран, не входящих в ЕС, но некоторые страны будут освобождены от этого: Исландия, Лихтенштейн, Норвегия и Швейцария. Предлагается направить доходы, полученные CBAM, в бюджет ЕС.

CBAM будет постепенно вводиться с 2023 года с трехлетним переходным периодом для обеспечения наименьшего воздействия на торговые потоки. Но импортерам этих товаров придется покупать разрешения на загрязнение окружающей среды. Сколько их потребуется, будет зависеть от количества углерода, которое было выпущено во время производства товаров. Фактически, это тариф, призванный компенсировать возможность иностранными фирмами платить цену ниже европейской.

Данный переходный период будет действовать до 2026 года и ограниченный набор товаров уже подвергается критике со стороны сторонников ужесточения климатической повестки, поэтому в ближайшие два года возможны корректировки в товарной номенклатуре.

Протекционизм или справедливость?

Как мы видим, программа «Fit for 55» представляет собой серию радикальных экологических реформ, которые определят направление экономической политики на следующее десятилетие. Но это будет трудно и даже больно. Недаром исполнительный заместитель председателя Европейской Комиссии Франс Тиммерманс, курирующий этот пакет, сказал, что достичь целей будет «чертовски трудно».

Европейский Союз, на который приходится 8% мировых выбросов углерода, пытается создать новую экономическую модель с преобладанием инноваций и замкнутым циклом, но впереди у ЕС два ключевых испытания – «социальная справедливость» и «протекционизм».

Установление цены на углерод – самое логичное решение, если вы боретесь с климатическими изменениями, но возникает вопрос: как избежать протекционизма, если система цен на выбросы не работает повсеместно? Предлагаемая Еврокомиссией углеродная граница, установит тарифы на товары, производимые за пределами блока, в зависимости от их углеродного следа. Задача – отговорить компании ЕС от импорта более дешевых материалов из мест, где экологические стандарты ниже, то есть не дать европейским фирмам перемещать производство в те части мира, где они могут загрязнять окружающую среду без штрафных санкций и защитить их от конкурентов из таких мест, а также стимулировать иностранные фирмы, которые хотят торговать с Европой, стать углеродно-нейтральными. Непростая задача, не так ли?

Дешевый импорт снижает внутренние цены, обеспечивает больший выбор и производительность. Резиденты постоянно требуют защиты от иностранных конкурентов, резонно утверждая, что рабочие места должны быть защищены от иностранного влияния. Либеральные экономисты считают, что вред, который наносит собственное правительство, вмешиваясь во внутренний рынок, несоизмеримо сильнее. Этот спор имеет седые корни, потому что он о главном – об интересах.

Выдающийся экономист Давид Рикардо безупречен в своем выводе: специализация позволяет каждой стране в условиях свободной торговли получать максимум того, что она может заработать при сложившейся экономической ситуации. Протекционизм же нарушает эти пропорции и страны получают меньше, чем могли бы.

Следовательно, свобода торговли – главное условие получения максимальной прибыли каждой страной. Но давайте вспомним Фридриха Листа: свобода торговли консервирует сложившееся положение вещей – индустриальное лидерство одних и отсталость других. Идеи Листа доказали это на практике – Германия совершила прорыв в конце XIX – начале XX. Так же как потом и Япония. Да и дореволюционная Россия. И заметьте, все благодаря протекционизму.

Но Евросоюз защищается – он начал свое движение, имея ввиду, что борьба со всемирным потеплением является общественным благом для всего мира, и таким образом возрастание цены на углерод по своему смыслу не будет протекционизмом, а является расширением ответственности рыночной сферы, и все страны должны быть заинтересованы в сокращении выбросов.

Уильям Нордхаус, лауреат Нобелевской премии по экономике и один из главных идеологов современной экологической экономики пишет: «Чтобы решить эту проблему, все страны, как минимум, должны договориться о штрафе за выбросы углекислого газа и других парниковых газов по согласованной минимальной цене». Кстати, именно Нордхаус еще в 90-е годы разработал первую интегрированную оценочную модель DICE (Dynamic Integrated Climate-Economy) по оценке затрат на изменение климата. В этой модели связаны воедино экономические и климатические показатели – связь экономического роста с выбросами углерода и потеплением. Ведь, по сути, говорит Нордхаус, углекислый газ, который попадает в атмосферу и нагревает Землю, не укладывается в обычные рыночные механизмы.

Таким образом, проблемы с тарифами на выбросы углерода не столько экономические, а скорее политические и социальные. Фирмы могут корректировать свои цепочки поставок, и проблема заключается в том, что торговля будет корректироваться на входе, но не на выходе. Экспортеры, утратившие свои субсидии, по-прежнему будут конкурировать на рынках за пределами Европы с фирмами, которые могут игнорировать стоимость углерода.

Сила стимулов означает, что углеродоёмкое производство всегда будет пытаться найти свой путь к более дешевым выбросам. Получается, что лучшим решением станет максимальное распространение систем торговли выбросами, при которой цена на углерод будет очень высокой и обязательной. Но, вот какой именно? Справедливость – вот что важно.

Декарбонизация изменит нашу экономику и наш образ жизни. Прямо или косвенно это повлияет на граждан через повышение цен на топливо для транспорта, счетов за отопление и пр. Такой переход затрат на декарбонизацию семьям и бизнесу – крайне чувствительный. Представляя пакет, глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен сказала, что эти меры обойдутся в 500 миллиардов евро «только на европейском уровне». В Европейском Союзе живет 500 млн человек, работает около 25 миллионов предприятий и теперь нужно сделать так, чтобы жесткие климатические решения стали приемлемыми для большинства из них.

Выводы. Что мы имеем на данный момент?

За последние несколько лет стоимость «зеленых» технологий снижается ускоренными темпами одновременно с беспрецедентной политической поддержкой самой концепции энергетического перехода. Но вопрос, как будут распределяться затраты по борьбе с изменением климата, остается открытым. Стоимость внедрения новых технологий не должна перекладываться на уязвимые группы населения, усугубляя неравенство. Но пока, похоже, именно к этому все и идет.

Наиболее яркий пример того, что может произойти – это «Движение желтых жилетов», начавшееся во Франции в 2018 году, когда налог на выбросы углерода в нефтяном секторе вызвал протесты против роста цен на топливо и вынудил президента Э. Макрона свернуть ключевые реформы в стране, а впоследствии сформулировать положения Гражданской климатической конвенции. Это был самый продолжительный протест со времен Второй мировой войны. Мобилизация движения, подобного «желтым жилетам», у которого на первом этапе не было структуры и принятой программы требований, произошла настолько стремительно и так быстро радикализировалась, что европейские лидеры не захотят допустить повторения ни при каких обстоятельствах.

Этот пример показывает, насколько важен вопрос справедливости при введении тарифов на выбросы углерода вместе с системой компенсаций, чтобы гарантировать – социально уязвимые группы населения получат не просто компенсацию, а финансовую выгоду, получая свои дивиденды за согласие в большем размере, чем они платят в результате повышения цен на энергоносители и транспорт.

Международное энергетическое агентство прогнозирует, что энергетический переход создаст в энергетическом секторе девять миллионов рабочих мест. Это большая цифра. Но, пока ещё – теоретическая. Давайте вновь вспомним Альберта Эйнштейна: «Теория – это когда все известно, но ничего не работает. Практика – это когда все работает, но никто не знает почему. И никто не знает почему, когда объединяют и то и другое – ничего не работает». Но, во время энерготранзита права на эксперимент просто нет – цена слишком велика.

Словом, если общественный консенсус о необходимости борьбы с изменением климата действительно состоялся, то заключить общественный «зеленый» договор Евросоюзу, да и не только ему, еще только предстоит.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs