Китай и Турция - партнеры и соперники

Непрекращающаяся экономическая экспансия Китая и военно-политическая активность Турции в соседних с ней регионах уже много лет во многом формируют повестку международных отношений. Обе страны связывает неготовность мириться с геополитической гегемонией Запада и решимость всеми доступными средствами защищать национальные интересы.

Параллельно с этим растет и экономическое сотрудничество между Пекином и Анкарой: с 2000 по 2018 годы объем торговли между ними вырос в 23 раза. Пандемия внесла свои коррективы, но теперь ситуация стала выправляться. Причем баланс во внешнеэкономических отношениях неизменно складывается в пользу Китая: сейчас на него приходится около трети общего внешнеторгового дефицита Турции. Китай кредитует в основном турецкие энергетические и транспортные проекты, и эти финансовые вливания в кризисном 2018 году стали настоящим «спасательным кругом» для правительства Реджепа Тайипа Эрдогана.

Сегодня китайским инвесторам принадлежит больше половины акций крупнейшего контейнерного терминала в Стамбульском регионе, нового моста через Босфор, значительная часть телекоммуникационного сектора Турции. Идут переговоры о строительстве китайскими подрядчиками атомной электростанции в европейской части страны.

В 2015 году Анкара согласилась на участие в китайском мегапроекте «Один пояс – Один путь» (ОПОП), который коррелирует с турецкой стратегией превращения страны в главный транспортный и энергетический узел всего региона. В 2017 году началась эксплуатация железной дороги Баку-Тбилиси-Карс, в следующем - Турция завершила строительство нового порта в Туркменбашы (бывший Красноводск, Туркменистан). В зависимости от экономической и политической конъюнктуры эти объекты могут быть как интегрированы в ОПОП, так и стать звеньями альтернативной ему логистической структуры, создаваемой под эгидой Турции.

Поступательному развитию китайско-турецких отношений, конечно, мешают периодические обострения ситуации в китайском Синьцзяне, значительную часть населения которого составляют тюркоязычные мусульмане. В силу заявленных идеологических и внешнеполитических приоритетов официальная Анкара вынуждена реагировать на каждый кризис в Восточном Туркестане (как в Турции называют Синьцзян) ужесточением риторики. Тем не менее, на двусторонних связях это практически не сказывается. Более того, идя навстречу Пекину, в мае 2019 года турецкий парламент ратифицировал соглашение об экстрадиции между Турцией (где укрываются многие уйгурские активисты) и Китаем. И уже в следующем месяце Анкара получила очередной китайский кредит в миллиард долларов.

Однако геополитические амбиции обеих стран входят в противоречие в определенных регионах, прежде всего - в Центральной Азии и на Балканах. Здесь Анкара занимается собиранием под свой сюзеренитет тюркского и османского «миров», а Пекин укрепляет свой статус главного инвестора и кредитора. К тому же от экономической экспансии Китая до политического влияния один шаг, и в Анкаре это понимают.

В 2019 году глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу анонсировал приоритет отношений со странами центральноазиатского региона в рамках инициативы «Новая Азия», призвав к наращиванию дипломатической и инвестиционной активности. Содержанием инициативы, по словам министра, является укрепление «связующей роли Турции между Европой и Азией»[i]. Отношения со странами региона Анкара строит, опираясь на созданный в 2009 году «Тюркский совет» в составе президентов Турции, Азербайджана, Казахстана, Киргизии и Узбекистана (этой осенью его планируется преобразовать в «Тюркский союз», и дело, судя по всему, не ограничится лишь сменой вывески).

Сегодня Турцию со странами Центральной Азии связывает работа по четырем десяткам межгосударственных интеграционных проектов и программ, на основе которых к 2028 году планируется сформировать общий рынок товаров, инвестиций, рабочей силы и услуг. 

Все эти усилия не предотвратили и едва ли предотвратят экономическое доминирование Китая в регионе. В отличие от Турции с ее политическими амбициями, главной целью Пекина стало обеспечение социально-экономической и политической стабильности по маршруту ОПОП. А главным инструментом ее достижения - щедрые кредиты, прежде всего - в инфраструктурные проекты.

В результате, по данным ИАЦ Альпари, в прошлом году «китайская» часть внешнего долга центральноазиатских стран варьировалась от 10% ВВП (Казахстан) до 60% (Таджикистан), а задолженность Узбекистана Китаю только за 2019 год увеличилась на 53%[ii].

На Балканах и Пекин, и Анкара взаимодействуют практически со всеми государствами региона, при этом турки по понятным причинам большее внимание уделяют странам и анклавам с преобладанием мусульманского населения.

Турция принимала участие в войне Североатлантического альянса против Югославии в 1999 году, ее военные входили в состав миротворческих сил в Косово, Македонии, Боснии и Герцеговине. А сегодня, укрепляя свои позиции на Западных Балканах, она готовит «плацдарм» для более широкого доступа на европейский рынок.

С 2016 г. быстрыми темпами увеличивается объем торговли Турции с балканскими странами, растут инвестиций в транспортные, энергетические и строительные проекты. С недавнего времени активизировались поставки продукции турецкого ВПК. Кроме того, для балканских партнеров Анкара является посредником в поставках природного газа сразу от нескольких поставщиков.

Свои плоды приносит и турецкая «мягкая сила»: в мусульманских районах региона турецкий язык успешно конкурирует с английским, а жители сербского района Нови Пазар, где преобладает мусульманское население, во время попытки переворота в Турции (2016 год) выходили на демонстрации в поддержку Эрдогана.

Для Китая Балканы - это прежде всего заключительный участок ОПОП. Здесь должны сойтись сухопутная (через Турцию) и морская (через Суэцкий канал и порт Пирей, на 67% принадлежащий китайцам) ветки «Нового Шелкового пути». Отсюда – внимание, которое китайские инвесторы уделяют транспортным проектам. По информации Международного валютного фонда, с 2017 г., Китай вложил в строительство транспортных коридоров и в развитие энергетики на Западных Балканах свыше 6,2 млрд. евро.

Преимущество китайских инвестиций в том, что они не обусловлены политическими условиями, тогда как Запад за свои вложения требует от Сербии, например, признания Косово и присоединения к антироссийским санкциям. Правда, Пекин ставит жесткие экономические условия. Так, деньги на строительство стратегически важной для той же Сербии автодороги Бар – Белград выданы под залог самой дороги.

Различные эксперты все чаще называют инвестиционную политику Китая «дипломатией долговой ловушки». Согласно докладу, представленному на Мюнхенской конференции по безопасности (2019 г.), на Китай приходилось тогда 20% внешнего долга Северной Македонии, 14% - Боснии и Герцеговины, 12% - Сербии, а Черногория задолжала Срединному Государству 80% своего ВВП[iii].

На сегодня подспудная конкуренция между Пекином и Анкарой внешне не выходит за рамки соперничества за лояльность местных элит. Конечно, Турция не способна на равных конкурировать с Китаем в экономической сфере ни в Центральной Азии, ни на Балканах, и «набрать очки» она пытается с помощью «мягкой силы», продвигаемой, прежде всего, по каналам Турецкого агентства по сотрудничеству и координации (TIKA), Фонда Юнуса Эмре и Фонда Маариф. Китайский институт Конфуция тоже не бездействует, но если турецкую культуру в Европе a priori готовы принять мусульманские страны и анклавы, а в Центральной Азии – большинство населения, то культура китайская и там и там остается во многом экзотикой. Но китайские деньги зачастую оказываются весомее турецкой ностальгии по общему прошлому. Тем более что, по некоторым экспертным оценкам, около половины всех китайских кредитов развивающимся странам «засекречены».

Анкара и Пекин строят долгосрочные геополитические планы, и можно предположить, что их соперничество рано или поздно примет более сложные формы. Если турецкое присутствие в центральноазиатском регионе объективно коррелирует с американской стратегией сдерживания Китая и России, то продвижение Турции на Балканах для Брюсселя во многом означает продвижение политического ислама вглубь единой Европы. Так что нельзя исключить в будущем некоторого торможения турецкой активности на Балканах в обмен на поддержку ее восточных программ со стороны Запада. Такой исход вряд ли снизит конфликтогенность этого азиатского региона, в котором вскоре, не исключено, появится новый и непредсказуемый игрок – Исламский Эмират Афганистан. И это изменит очень многое для всех региональных, да и других игроков.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs