«Инцидент» по-японски

13 декабря в китайском городе Нанкин прошли памятные мероприятия, посвящённые очередной годовщине трагических событий, известных под зловещим названием «Нанкинская резня». Впрочем, в Японии использование подобной терминологии не приветствуется, в публикациях японских СМИ, посвящённых годовщине Нанкинской трагедии, говорится о «Нанкинском инциденте»[1]. 

В декабре 1937 г., в разгар второй японо-китайской войны, японские войска взяли столицу, ворвавшись в город Нанкин, где с 1927 г. находилось гоминдановское правительство. В штабе Чан Кайши заранее приняли решение отвести из города основные войска, оставив там плохо подготовленный гарнизон. При этом жители города оставались в неведении относительно этих планов, более того, китайскими войсками создавались препятствия для их бегства из города, хотя запас времени для эвакуации гражданских лиц имелся. Японцы при захвате Нанкина, в отличие от боёв за Шанхай, не сталкивались с серьёзным сопротивлением. Однако, захватив город, они, помимо мародёрства и поджогов домов, устроили массовую расправу над мирным населением, ранеными и военнопленными. Из описания зверств японцев, сделанных, в частности, оставшейся в городе небольшой группы европейцев, которых японские солдаты не тронули, согласившись на специальную «зону безопасности» для них, складывается впечатление, что в город вошли не солдаты, а гигантская толпа персонажей из американских фильмов о серийных убийцах-садистах. Особенно шокировали изощрённые пытки и убийства беременных китаянок.

Причины подобного поведения японских военных - это отдельный вопрос, внятный ответ на который отсутствует до сих пор. Отметим лишь, что одной из важных особенностей такого явления, как японский милитаризм, стала практически полная утрата политиками контроля над действиями военных и тесно связанных с ними чиновников. При этом и высшие офицеры, кроме «полевых генералов», также в ряде случаев были не в состоянии обуздать быстро ставшие массовыми проявления жестокости со стороны более низких чинов. В системе подготовки кадров для Императорской армии, в отличие от флотских порядков, был достаточно низкий образовательный ценз, что позволяло выходцам из крестьянских семей становиться и офицерами. Возможность ощутить свою причастность к «военной касте» и традициям самураев, о чём их предки не могли и мечтать, не исключено, была одной из причин многочисленных случаев, когда такие офицеры начинали «упиваться» собственной властью. При этом вернулись и средневековые обычаи, например, испытание остроты меча на безоружных людях, ритуальный каннибализм. В японских газетах того времени опубликовали историю о том, как два офицера затеяли в Нанкине «соревнование» по отрубанию голов, счёт жертв шёл на сотни.

Вместе с тем, вплоть до завершения Второй мировой войны события в Нанкине не получили должного международного резонанса. Не использовала их и гоминдановская пропаганда. Японские милитаристы совершили огромное количество других преступлений. Однако, случай Нанкинской резни был для них «особенным кейсом», причём не из-за количества жертв, а по причине репутационных рисков для императорского дома, поскольку один из его членов (принц Ясухико из рода Асака) непосредственно руководил взятием Нанкина. После окончания войны на скамью подсудимых он не попал, на него распространялся иммунитет для членов императорской семьи, на который согласились американские оккупационные власти.

Факт Нанкинской резни рассматривался в 1948 г. Международным военным трибуналом для Дальнего Востока, было вынесено два смертных приговора в связи с этим событием. Было установлено, что число жертв трагедии превышает 200 тыс. человек. Ранее, в 1947 г. в Китае, в том числе, в Нанкине, прошли «малые судебные процессы» над захваченными японскими военными преступниками, там было заявлено о 300 тысячах погибших в Нанкине.

В послевоенной Японии «Нанкинский инцидент» до сих пор является предметов большого числа споров, подчас весьма жёстких, источником конспирологических версий, касающихся не только исторического прошлого, но и современных отношений между Китаем и Японией.

В частности, речь идёт о попытках так называемых «ревизионистов» подвергнуть сомнению как способы подсчёта жертв, так и сам факт данного события. При этом в качестве нижней границы указывается 40 тысяч погибших.

В то же время, в период холодной войны в Японии возникло движение, в центре которого находились представители университетской среды, творческой интеллигенции, профсоюз учителей, которые пытались оппонировать по вопросам интерпретации исторических фактов в школьных учебниках, касающихся, в том числе, и Нанкинской резни. Однако, их деятельность 1990-е гг. постепенно сошла на нет, когда в японской политике усилилось националистическое крыло, выступающее против «мазохистского взгляда» на историю[2].

Японский писатель Харуки Мураками в одном из своих произведений, вышедшем в 2017 г., ввёл в сюжетную линию описание Нанкинской резни, и от лица главного героя поразмышлял и над вопросом «в чём разница между 100 тысячами и 400 тысячами» погибших, за что подвергся порицаниям со стороны крайне правых.

Переходя к современности, представляется интересным поиск ответа на следующий вопрос. В числе главных достижений ушедшего в сентябре 2020 г. в отставку премьер-министра Японии Синдзо Абэ называют его политику в отношении Китая. Из ситуации глубокого кризиса, в котором японо-китайские отношения оказались в 2012 г. из-за неспособности ранее находившейся у власти Демократической партии внятно отреагировать на популистскую акцию политиков-националистов, за восемь лет пребывания С. Абэ у власти они были проведены к состоянию, если не дружбы, то, по крайней мере, «нормальности». При решении этой сложной задачи С. Абэ не пошёл на уступки по ключевым для Токио вопросам и не вызвал своей самостоятельностью раздражения у Вашингтона, имевшего в отношении Пекина собственные планы. При этом С. Абэ не только в Восточной Азии, но и на Западе имеет устойчивую репутацию политического «ястреба», высказывания и даже некоторые символические жесты которого имеют явно ревизионистскую коннотацию. Например, была фотосессия за штурвалом истребителя японской разработки с цифрами 731 на фюзеляже, вызывающим недвусмысленные ассоциации с японским Отрядом 731, испытывавшим бактериологическое оружие на людях в Манчжурии. В 2013 г. Абэ посетил храм Ясукуни, что вызвало негативную реакцию не только в соседних странах, но и в США. Как получилось, что политик с такими взглядами смог «подружиться» с Китаем?

И здесь японские СМИ обращали внимание на следующее обстоятельство. Начиная с 2018 г. Си Цзиньпин лично не участвует в мероприятиях, посвящённых годовщинам Нанкинской трагедии, хотя День памяти жертв Нанкинской резни был учреждён в 2014 г. во многом по его инициативе (в этот раз отсутствие китайского лидера было объяснено пандемией). На сайте японской государственной телерадиокомпании NHK 13 декабря был размещён материал, в котором утверждалось следующее. В условиях дальнейшего углубления противостояния с Америкой Китай намерен продемонстрировать заинтересованность в укреплении своих связей с Японией, прежде всего, экономических. Поэтому церемония скорби была организована так, чтобы не навредить текущему статусу японо-китайским отношений[3].

Вместе с тем, постепенная «разморозка» японо-китайских отношений началась задолго до объявления Д. Трампом санкционной войны Китаю. Именно С. Абэ ещё в 2014 г., выступил в японском парламенте с обращённым к китайским партнёрам предложением возобновить диалог на высшем уровне. В том же году в Японию направилась группа авторитетных японских политиков, в том, числе, бывший премьер-министр Ясуо Фукуда. В конце 1970-х, когда был премьер-министром его отец, Такэо Фукуда, Япония подписала Договор о мире и дружбе с Китаем. И эта фамилия уже сама по себе стала символом «перезагрузок» в отношениях между странами. Находящийся в весьма преклонном возрасте политик был снова использован в качестве «пожарной машины». В том же году состоялась встреча С. Абэ и Си Цзиньпина на полях саммита АТЭС в Пекине. Их встречу в китайском Ханчжоу, состоявшуюся в сентябре 2016 г. во время саммита G20, сегодня оценивают как стартовую точку активной фазы восстановления двусторонних отношений.

В период правления Д. Трампа этот процесс уже просто вышел на устойчивую траекторию, что оказалось весьма кстати и для Пекина, и для Токио, у каждого из которых появились серьёзные проблемы в отношениях с Вашингтоном. Важно и то, что упоминавшийся выше Договор о мире и дружбе был подписан еще в 1978 г. С того времени каждая «восьмёрка» в конце года должна как-то обозначать новые достижения в отношениях Токио и Пекина. Особенно важна эта традиция для Китая, где церемониал играет в политике огромную роль. Действительно, в октябре 2018 г. состоялся первый визит С. Абэ в Пекин, количество согласованных проектов по инфраструктурному сотрудничеству превысило полсотни, что позволило экспертам объявить о начале новой эры в японо-китайских отношениях, впрочем, несколько поспешно. Правда, эти проекты во многом оказались «праздничными декорациями», потом их «положили под сукно». Но это не столь принципиально. В 2019 г. Синдзо Абэ встречал своего визави на саммите G20 в Осаке, была достигнута договорённость об официальном визите Си Цзиньпина в Японию весной 2020 г., но здесь вмешалась пандемия. Возможно, причины, по которым Си Цзиньпин воздерживался в эти годы от посещения траурных мероприятий в Нанкине, были связаны и с этими обстоятельствами.

Что касается ревизионистских взглядов С. Абэ, то в Китае, вероятно, рассудили, что его национализм скорее ориентирован на внутреннее, «домашнее» потребление, в отличие, от проамериканского национализма бывшего премьера Дзюнъитиро Коидзуми, ещё одного харизматичного японского политика. С. Абэ на посту главы правительства был скорее «националистом-прагматиком», главным для него было решение задач, связанных с национальными интересами Японии[4].

Ёсихидэ Суга, новый премьер министр Японии, во время своей первой после вступления в должность пресс-конференции заявил, что он хотел бы выстраивать стабильные отношения с соседними странами, в том числе с Китаем и Россией[5]. Вместе с тем, с большой долей вероятности можно прогнозировать возвращение темы Нанкинской резни в двустороннюю повестку. Это событие не может быть забыто ни одной из сторон конфликта в силу вековых традиций национальной исторической памяти.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs