Куда идет мир? Меняющаяся парадигма мировой политики

После окончания холодной войны многим наблюдателям, особенно на Западе, показалось, что на смену стратегически стабильной, но изобиловавшей периферийными конфликтами биполярной системе международных отношений приходит эпоха единоличного верховенства США. Наиболее радикальным воплощением подобного видения стала знаменитая концепция «конца истории», выдвинутая Ф. Фукуямой. Провозглашалась окончательная и безоговорочная победа либерального миропорядка. Предполагалось, перефразируя гораздо более позднее замечание Г. Киссинджера, что после окончания холодной войны «распространение демократии и свободных рынков автоматически создаст справедливый, мирный и инклюзивный мир». Жаркие споры вызывал лишь вопрос о том, какую роль должна играть Америка в новой архитектуре международной системы: гегемона или лидера? Однако уже к концу 1990-х реалии международных отношений продемонстрировали очевидную нереалистичность и упрощенную идеологизированность оценок, положенных в основу подобных построений.

Развитие событий после 2001 года в гораздо большей степени соответствует другой известной концепции начала 90-х - теории С. Хантингтона о грядущем «столкновении цивилизаций» как контрапункте международной политики в 21 столетии. Вокруг этой теории было сломано немало копий, поскольку многие сосредоточили основное внимание на выискивании в размышлениях почтенного университетского профессора едва ли не «тайных сигналов» к началу подготовки третьей мировой войны. И нынешнее развитие международной обстановки вновь дает богатую пищу для подобных интерпретаций. Вместе с тем, представляется, что, в первую очередь, данная теория констатировала объективные изменения, начавшие происходить еще до окончательного краха биполярного миропорядка. И одна из важнейших глобальных тенденций состоит в том, что мир становится слишком разнообразным, а процессы, протекающие в различных уголках нашей планеты столь масштабны, что ни одна даже самая сильная держава уже не может оказывать на них решающего влияния. Тем более, контролировать их в одиночку. Сегодня практически все эксперты, философы и политики согласны с тем, что мир быстро меняется, изменения носят фундаментальный и разнонаправленный характер, а «противоречия отличаются гораздо большей многомерностью, чем раньше».

В западной дискуссии чаще всего фигурируют такие понятия, как «либеральный» и «основанный на правилах» миропорядок. В качестве единственно возможной альтернативы ему выдвигается отсутствие порядка вообще, что отражает нежелание западных политологов и политиков признавать объективную тенденцию к многополярности. Нас, по сути, подводят к упрощенному выбору: статус-кво, под которым понимается согласие с доминированием Запада в мировой политике, экономике и финансах, либо хаос, от которого пострадают все[i]. Американские претензии на «исключительность», так же как европейские на «универсальность», не предполагают диалога с «остальными»[ii].

Между тем, мир, скорее всего, вступил в переходный период от эпохи идеологии обратно к эпохе суверенитета. По мнению А. Федяшина, профессора Американского университета в Вашингтоне, по меньшей мере, последние 10 лет происходит восстановление суверенитетов нескольких государств, включая Россию, Китай, Индию. И этот процесс оказался наиболее болезненным для США как страны, которая привыкла играть роль гегемона западного, а после 1991 года — и всего мира. Экономические санкции, вводимые США против увеличивающегося числа субъектов международного права,— это проверка на государственную суверенность. Кто выдержит экономическое и геополитическое давление дольше и сломит волю соперников — США, Китай, Россия?

Углубление кризиса однополярного миропорядка постепенно начинают признавать и на Западе. К примеру, термин «либеральный миропорядок» отсутствует в Стратегии национальной безопасности администрации Трампа. По мнению российских экспертов А. Крамаренко и П. Стегния, тем самым Вашингтон рассматривает послевоенный либеральный порядок - наряду с глобализацией, в качестве непосильного бремени, которое остальной мир, включая друзей и союзников, хотел бы сохранить «на шее у Америки». По мнению одного из ведущих российских экспертов, Сергея Караганова, система двухблоковой конфронтации находится на окончательном «издыхании», хотя ее еще пытаются безуспешно «возродить в Европе и создать по восточному периметру Китая». При этом, «либеральный мировой порядок», скорее всего, обречен в своей политической части. Хотя в экономическом отношении у него всё еще остается множество сильных сторонников, включая Европу и Китай.

К настоящему времени Соединенным Штатам удалось сохранить лишь  военное доминирование в мире. Абсолютное же техническое и экономическое превосходство Америки над другими странами уже в прошлом. В этих условиях, многие российские эксперты предлагают в качестве предпочтительной модели миропорядка различные модификации Вестфальской системы. Киссинджер также напоминает, что «отсутствие хотя бы начальных правил международного поведения порождает кризис, возникающий из внутренней динамики системы»[iii]. Таким образом, многополярность мира, которая становится реальностью буквально на наших глазах, должна получить институционально-юридическое закрепление. Среди возможных препятствий на этом пути можно назвать существенный дисбаланс факторов силы в распоряжении потенциальных интересантов соглашения. Кроме того, как напоминают историки, в реальности, Вестфальский мир, заключенный после более чем четырех лет переговоров, «…порядка не создал. Хотя в преамбулах и сопутствующих декларациях говорится о прочном мире, баталии продолжались»[iv].

Наконец, по-прежнему актуальна мысль известного американского теоретика неореализма Кеннета Нила Уолтца о том, что «в многополярном мире великие державы впадают в грех пренебрежения»[v]. Так, признав провал прежней политики, США, кажется, решили одним махом отказаться от всех своих прежних многосторонних «гегемонистских» обязательств. Мир Трампа -  это мир без глобальных правил, мир, где торжествует право сильного. Трамп склонен видеть международные отношения как игру с нулевой суммой и систему двусторонних «сделок», а его «рациональность» носит тактический, сиюминутный, медийный характер. И сегодня мы уже видим, как экономические санкции используются «без причин и против всех, с кем Вашингтон не согласен». Но каким окажется итоговый геополитический ландшафт? «Новая» политика США уже вызывает растущее непонимание со стороны большинства традиционных союзников Америки; что  подталкивает Запад к определенному расколу. Европа уже активно противодействует санкциям США в отношении Ирана. Все это ускоряет падение американского геополитического влияния и вдохновляет суверенные страны двигаться к дедолларизации международных отношений[vi].

По мнению большинства наблюдателей, в случае перехода торговых войн на глобальный уровень, характер соперничества вряд ли достигнет накала времен войны «холодной». Тем не менее, худшим вариантом развития событий может стать формирование двух враждующих торгово-экономических блоков, ориентированных, соответственно, на Китай и США. По мнению Bloomberg, это стало бы сильным ударом по мировой экономике и финансам, спровоцировало бы драматические изменения в отношениях между ведущими государствами мира. Компании стран, представляющих противоборствующие лагеря, оказались бы в значительной мере изолированы (и даже полностью отрезаны) от источников капитала и новых технологий в государствах, примкнувших к противоположному блоку. В результате, прогнозируется существенное падение производительности труда, доходов коммерческих предприятий, а также рост безработицы.

Основой реалистичного сценария формирования нового мирового порядка видится переформатирование системы взаимного многостороннего сдерживания. И здесь роль нового фактора силы - в дополнение к ядерным арсеналам, начинает играть, к примеру, оружие кибервойны, способное нанести неприемлемый урон целым государствам. Другим атрибутом нового мирового порядка должна стать невозможность безоговорочного навязывания «политических систем, культурных и человеческих ценностей» ни для одной державы или даже коалиции.

Вместе с тем, либеральный характер международных экономических связей имеет значительные шансы на сохранение. В основу новой модели мироустройства могли бы быть положены идеи «предложенного Россией и поддержанного Китаем партнерства Большой Евразии, включающего Европу с совпадающего с ним китайского Одного пояса - Одного пути, поддержанного Россией»[vii]. Проблема в том, что многие влиятельные западные политики и эксперты пребывают в уверенности относительно того, что «Россия больше никогда не станет державой первого мира». В первую очередь, по демографическим и экономическим причинам. И преобладание подобной точки зрения не способствует стремлению Запада к поиску компромиссов с Россией. Что касается Китая, то в истеблишменте США уже сложился консенсус, согласно которому КНР рассматривается в качестве «стратегического соперника»[viii]. Для Европы реальные цели глобальных китайских инициатив в лучшем случае остаются «загадкой».

Для Москвы современная ситуация означает необходимость в четком определении не только своей геостратегической ниши, но и, вероятно, уточнении (ревизии) своей цивилизационной принадлежности. Станет ли, к примеру, Россия сильнее, «стратегически отстранившись» от Европы? Ответ на этот вопрос далеко не очевиден. Современные глобальные тенденции ставят каждое государство, претендующее на роль суверенной державы, перед нелегким выбором: «замахнуться» на создание своего порядка, интегрироваться с другими государствами и бороться за адекватное положение внутри некоего нового коллективного порядка или пытаться отгородиться от перемен. Последнее представляется не только безнадежным, учитывая грандиозные изменения в сфере коммуникаций и информационных технологий, изоляционизм внутри глобального мира ставит вопрос о самой возможности дальнейшего национального развития.

При всем том, задача выстраивания нового миропорядка сталкивается с нарастающей неэффективностью и ригидностью многих существующих институтов международной политики. Жаркие дебаты идут вокруг реформирования ООН, стагнирует ОБСЕ, ставшая в свое время как раз символом плодотворности многосторонних усилий; всё более очевиден кризис НАТО, серьезный разлад продолжается внутри Европейского Союза, в значительной мере вызванный разногласиями относительно форм и принципов распределения ответственности за обеспечение прав и интересов граждан Европы. При всём том, любой «мировой порядок» - будь то «нынешний» или «новый», не существует или не возникает сам по себе, в отсутствие источников его генерации, центров принятия решений и механизмов воплощения решений на практике. «Порядок» также должен быть адекватен нуждам и потребностям государств и людей, их населяющих, должен обеспечивать эффективные механизмы контроля за соблюдением своих основополагающих принципов. Иначе он очень скоро превратиться в очередную идеологическую пустышку.

Толику оптимизма внушает то, что, как показывает современная практика, стоит человечеству отставить в сторону сугубо политические и идеологические установки, как достаточно быстро удается добиться согласованной работы по множеству вопросов, затрагивающих при том подчас весьма противоречивые национальные интересы. Удачными примерами такого родя является деятельность ВОЗ, Интерпола, Парижское соглашение по климату 2015 года. Разумеется, в политической, экономической сферах, на уровне «Большой двадцатки» или ВТО, достижение объективно необходимого высокого уровня сотрудничества является делом гораздо более трудоемким и длительным.

В целом, как представляется, по мере роста потребности в широком взаимодействии по глобальным и региональным проблемам, человечеству придется шаг за шагом совершенствовать механизмы координации международных усилий на всех уровнях. Важно не поддаваться соблазну рассматривать мировую политику как игру с «нулевой суммой». Целью должно быть не чье-то поражение, а по возможности выигрыш для всех в условиях нового, более устойчивого и справедливого мирового порядка.[ix] При этом, внешнеполитическая доктрина Москвы должна учитывать сценарий возможного краха нынешнего мирового порядка. Необходим инструментарий, который бы не допустил ни хаоса или войны всех против всех, ни новой пирамидальной гегемонии. Россия должна активно участвовать в выработке новой системы договоренностей, в создании новых правил игры, в создании нового баланса сил[x].

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs