Европейский союз: «конец истории» не состоялся

Иван Крастев. После Европы/ Пер. с англ. А.Никитиной; под ред. А.Смирнова и Я.Охонько. – М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2018.

В издательстве «Дело» при Российской академии народного хозяйства и государственной службы вышла книга эксперта Международного дискуссионного клуба «Валдай», председателя Центра либеральной стратегии в Софии (Болгария), научного сотрудника Института гуманитарных наук в Вене Ивана Крастева. В этой работе известный политолог дает свою оценку причинам и следствиям современного кризиса европейской интеграции. И хотя автор далеко не русофил и вполне искренне считает современную политику России «угрозой для Европы», его анализ нынешнего положения в ЕС представляет собой определенный интерес для российского читателя.

Чтобы понять природу современного политического кризиса в Европе, считает И.Крастев, нужно осознать, что современный проект европейского единства во многом основан на концепции «конца истории», выдвинутой американским философом и политологом Фрэнсисом Фукуямой в 1989 году. В конце ХХ века, на фоне бурных политических изменений, связанных с разрушением биполярной политической системы и окончанием холодной войны, политический прогресс и европейская интеграция воспринимались их архитекторами очень идеализированно. Прогресс ассоциировался с передвижением скоростного поезда, для которого главное – не останавливаться. Поэтому вместо того, чтобы сделать интеграцию необратимой, «еврооптимисты» предпочли сделать немыслимой любую дезинтеграцию.

В этой логике глобализация под эгидой ведущих стран Западной Европы и США воспринималась как безусловное благо. Считалось, что она ослабит роль государств как участников международных отношений и национализма – как основного ресурса политической мобилизации. Однако уже к середине 2000-х годов стала формироваться принципиально новая реальность, в которой будущее Старого Света стало зависеть от адекватности восприятия исторического опыта незападных стран, где этнический национализм и религия остаются главными движущими силами.

Тем временем общая память о Второй мировой войне, выступавшая одним из основных двигателей европейской интеграции, постепенно испаряется. Например, по данным, приведенным автором в его книге, половина школьников Германии 15-16 лет не знает, что Гитлер был диктатором, а убеждена, что он защищал права человека. Геополитическое единство Европейского союза утратило смысл ровно в тот самый момент, когда Советский Союз прекратил свое существование. Ивана Крастева сложно назвать русофилом: как и большинство его коллег, он считает что современный российский политический режим «угрозой для Европы», но, будучи прагматиком, признает, что лакуну, образовавшуюся после исчезновения СССР, жупел «российской угрозы» заполнить не может. Более того, по данным, озвученным Институтом Гэллапа, в случае серьезной опасности жители как минимум трех государств-членов ЕС (Болгарии, Греции и Словении) будут ждать помощи и поддержки не от Запада, а от России.

Изменился по сравнению с первыми постбиполярными годами и характер трансатлантических отношений. После прихода в Белый дом США Дональда Трампа сохранение ЕС перестало быть стратегической задачей внешней политики США.

Под вопросом и основы социального государства в ведущих странах Европы. Население стареет: к 2050 году средний возраст на континенте достигнет 52 лет (против 37,7 в 2003 году), и будущее его процветание находится под вопросом. Однако дело не только в этом. Согласно мнению социолога, директора Института Макса Планка Вольфганга Штрика, господствовавшая до недавнего времени модель испытывает трудности уже  с 1970-х годов. К тому времени институты и ограничения, наложенные на капитализм в первые послевоенные годы, ушли в прошлое, в результате вместо перераспределения налоговых поступлений от богатых к бедным европейские государства стали обеспечивать собственную финансовую стабильность за счет дефицита бюджетов, занимая у будущих поколений. Избиратель утратил возможность влиять на рынок, что способствовало и его разочарованию в институтах гражданского общества.

Начиная с 2015 года, логика развития современного кризиса в ЕС может быть описана через два противостоящих друг другу символа – туриста и беженца. Если турист является главным героем глобализации, позволяющим почувствовать связь с остальным миром и не обременяющим своими проблемами, то с беженцем все обстоит ровно наоборот. Он воплощает в себе темную, сторону глобального мира, угрожающую идентичности и укладу, сложившемуся в Европе. «Привлекать туристов и защищаться от мигрантов – вот краткая формула идеального европейского миропорядка», - замечает Крастев, добавляя, что миграционный кризис по своим последствиям для Европы стал тем же, чем 11 сентября 2001 года стало для Соединенных Штатов.

В идеологическом контексте, основанном на космополитичности, вере в универсальность либеральных средств улучшения человека, миграционный кризис, вызванный неадекватной политикой западных стран на Ближнем Востоке и в Северной Африке, ставит под сомнение сами основы этой концепции. Радикализм этого современного вызова заключается не в тотальном отрицании опыта постбиполярной эпохи, начавшейся в 1989 году с падением Берлинской стены, а в стремлении к корректировке ответов на злободневные вопросы того времени. «Мы ступили на принципиально иную интеллектуальную почву, чем четверть века тому назад», - считает Крастев.

В мире, поставившем во главу угла своду перемещения людей и услуг, но испытывающем экономическое, политическое и культурное неравенство, произошла реабилитация национальной традиции и иерархии. Современный европеец не стремится переделывать мир до основания, как это делали в первой половине ХХ века крайне левые и крайне правые партии. Он считает свой уклад жизни самоценным и требует от чиновников в Брюсселе, Берлине и Париже считаться с поправками, которые вносит жизнь в модель европейской интеграции.

И.Крастев считает, что миграционный кризис показал неспособность институтов и правил, унаследованных человечеством от эпохи холодной войны, адекватно ответить на вызовы и угрозы современного мира. Прежде всего, это относится к Конвенции о статусе беженцев 1951 года. Этот документ, по словам эксперта, отражал реалии мира, еще помнившем об опыте европейских империй, и не был рассчитан на огромные массы людей, которые хлынут на Запад с территорий, которые долгое время считались по отношению к нему периферийными.

Налицо определенный парадокс: нынешний исход из стран Востока больше всего напоминает вторую волну деколонизации. Но если в середине ХХ века многие из колонизированных народов боролись за самоуправление в надежде на политическое освобождение, то теперь они требуют защиты прав человека в расчете отстоять свое право попасть в Европу.

Именно поэтому Иван Крастев говорит о мире «после Европы», поскольку европейская интеграция потеряла свою былую привлекательность, идея «Соединенных Штатов Европы» перестала быть актуальной, а идеи Просвещения и христианства оказались под угрозой. Пытаясь предотвратить развал Союза, его лидеры предпримут шаги, только ускоряющие его конец. Если дезинтеграция произойдет, то это может произойти на периферии, а в самом центре ЕС (Германии и Франции).

Ситуация осложняется тем, что за годы, прошедшие с момента распада социалистического лагеря, мир, благодаря мощному развитию информационно-коммуникационных технологий, превратился в глобальную деревню, жители которой сравнивают себя не с соседями, а с гражданами самых материально благополучных стран планеты. В итоге неравенство народов становится не менее острой проблемой, чем классовый антагонизм XIX – XX веков. И лидерами протеста против наплыва мигрантов становятся граждане государств Центральной и Восточной Европы, которые в условиях постсоциалистической трансформации внезапно ощутили себя периферией по отношению к странам Запада, с их экономическим процветанием, космополитизмом и секуляризмом.

Моделью единства народов ЦВЕ может служить «лоскутная» Австро-Венгерская империя, распад которой, по Крастеву является следствием структурных изъянов и одновременно некой роковой случайности. Переживает ли Европейский союз нечто подобное, и не постигнет ли его судьба «лоскутной империи»?

Иван Крастев считает, что многие жители Восточной Европы считают себя обманутыми. Они не верят заявлениям Брюсселя, Берлина и Парижа, которые без устали заявляют о том, что миграция выгодна для всех без исключения стран ЕС. Череда либеральных реформ не оправдала ожиданий местных граждан, сменившись цинизмом и неверием в возможности общественных институтов. Серьезный урон экономике страны нанесла и эмиграция трудоспособного населения, вызванная открытием границ. Именно в этих общественных условиях к власти стали приходить люди, откровенно и жестко критикующие политику лидеров ЕС и требующие серьезного переосмысления самой идеи европейского единства. Именно поэтому политики нового типа, сочетающие в своей тактике защиту идеи единства ЕС с ее критикой изнутри, укрепили свои позиции по всей Европе – от Венгрии и Польши до Италии и Германии.

Может ли Европейский союз избежать распада? Иван Крастев смотрит на его будущее с оптимизмом. Однако для того, чтобы народы Европы вновь воспряли духом, необходимо учитывать их жизненные интересы, проявив гибкость и пойдя на максимально возможный компромисс в наиболее болезненных вопросах (например, укрепления внешних границ ЕС и ограничения свободы торговли). Однако достижению подобных договоренностей мешает соблазн возложить ответственность за накопившиеся проблемы на нелиберальные правительства, пришедшие к власти в ряде стран. От подобного подхода, по словам И.Крастева, нужно категорически отказаться и понять, наконец, что прогресс линеен только в плохих учебниках истории.

Мы полагаем, что работа Ивана Крастева, посвященная проблемам в ЕС, будет интересна всем, кого интересуют политические, социальные и культурные аспекты развития современной Европы. 

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs