В издательстве «МГИМО-Университет» вышла книга «Константин Николаевич Леонтьев. Записки и донесения»* (*Константин Николаевич Леонтьев. Записки и донесения / сост. К.М.Долгов; МГИМО (У) МИД России.    М.: МГИМО-Университет, 2013. 560 с.)  и сразу же вызвала научный и общественный интерес  не только в России, но и за рубежом, где проходила служба К.Н.Леонтьева, сотрудника Азиатского департамента Министерства иностранных дел Российской империи (1863-1873 гг.). В 2003 году уже выходила книга документов «Константин Николаевич Леонтьев. Дипломатические донесения, письма, записки, отчеты. 1865-1872» и вскоре стала библиографической редкостью; она   была переведена на турецкий язык, а в 2006 году министр иностранных дел Российской Федерации С.В.Лавров открыл памятную доску Константину Леонтьеву на здании бывшего Российского императорского посольства в Стамбуле (Константинополе). Инициаторы данного труда К.М.Долгов и А.В.Торкунов при содействии сотрудников издательства «МГИМО-Университет», как было обещано в издании 2003 года, планировали опубликование дополнительных архивных документов, принадлежащих перу К.Н.Леонтьева и отражающих его дипломатическую деятельность. Этот замысел, к счастью, реализован.

Новая книга записок и донесений русского дипломата включает многочисленные послания Леонтьева из разных мест Средиземноморья, где проходила его консульская служба (Адрианополь, Тульча, Янина, Салоники, Константинополь и др.). Кроме того, составитель К.М.Долгов включил в нее ряд ценных документов, хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи, характеризующих цели российской дипломатии на Востоке. Они отражают разные, в том числе противоречивые мнения относительно того, каковы должны быть меры, направленные к усилению политического влияния России на Востоке. 

Так, в одной из записок, представленных министру иностранных дел А.М.Горчакову, выносятся рекомендации по приданию российской политике выраженного «национального характера», вытекающие из родственной близости славянских народов, проживающих на территории Оттоманской империи. Они сводятся к всемерному поддержанию националистических устремлений единоплеменников - турецких славян в местах их компактного проживания: «…делать все, что покажется им [консулам] выгодным для привлечения к нам православных и прочих славянских народностей Турции» (с. 474). Данная записка получила резко отрицательную оценку со стороны  А.М.Горчакова. Он разглядел в ней призыв к российским консулам любыми, в том числе противозаконными  средствами оправдывать российских агентов за рубежом, занимающихся антиправительственным подстрекательством для того, чтобы «только развязать им руки для достижения завоевательных целей» (с. 480).

Записки и донесения, собранные в книге, показывают, что на дипломатической службе Леонтьев способствовал осуществлению иной, а именно - реалистической политики министра иностранных дел князя А.М.Горчакова, выраженной в знаменитой формуле «Россия сосредоточивается». Целью этой политики было сохранение статус-кво и всяческое укрепление мирного влияния России на Востоке разными средствами, включая то, что в современном лексиконе получило название «soft power». Необходимо было преодолеть такое унизительное положение, в какое была поставлена Россия по кабальному Парижскому трактату от 18 марта 1856 года, согласно которому она  потеряла не только стратегически важные территории в бассейне Черного моря, но и право иметь собственный военный флот. Леонтьев-дипломат приходит к выводу о том, что для укрепления восточного вектора российской политики необходимо толерантное отношение к обычаям и нравам страны пребывания, что предполагает в том числе отказ от того, чтобы рассматривать славянство в качестве единственного естественного союзника России, а Восток - как чуждый «другой» по отношению к ней.

Россия на Востоке должна выступать не разъединяющей, а соединяющей силой, учитывая многие противоречия, этнические, внутри- и межконфессиональные, постоянно здесь присутствующие. Леонтьев называет места своего пребывания на Балканах и в Придунавье «неизбежным театром ожесточенной борьбы не только между турками и христианами, но и между греками и славянами», поэтому «примиряющей силой, конечно, как и всегда, и здесь должна явиться Россия» (с. 115). Леонтьев использовал любые возможности для укрепления доверительных отношений с местными турецкими властями, чему способствовало, по его собственному замечанию, и то презрение, которое часто обнаруживали западные коллеги-дипломаты в сношениях со своими союзниками -  турками. При этом Леонтьев заключал, ссылаясь на слова янинского паши Ахмед-Рассима, что «русские лично всегда лучше уживаются с турками, чем французы и другие европейцы» (с. 239).

Документы Леонтьева наглядным образом демонстрируют зарождение будущих леонтьевских положений о «цветущей сложности» Востока и о том, что «славянство есть, славизма нет». Панславистская, как и всякая «племенная», ориентация внешней политики России бесперспективна, что впоследствии будет доказано Леонтьевым в письмах к О.И.Фуделю и особенно в печатной полемике с П.Е.Астафьевым. Славянство демонстрирует «обезьянство перед Западом» и непреодолимую тягу к тому, чтобы стать «средними европейцами». Последнее особенно свойственно тем христианам, которые в Турции стали «полуевропеизированными архонтами», то есть разного рода чиновниками, руководителями низшего и среднего звена. 

Позицию Леонтьева можно назвать отнюдь не славянофильской, но евразийской и отчасти даже славяноборческой, поскольку он утверждает, что «на Востоке бедное и низшее сословие во всех отношениях – в религиозном, политическом, нравственном (и даже, позволю себе сказать, - в эстетическом) выше своих обученных архонтов, одевшихся в европейский сюртук» (с. 307). Он подчеркивает «домовитость» турок, удобство многих домов «средней руки» и такую привлекательную черту турецкой жизни, как «отсутствие пролетариата. Самый бедный человек здесь все-таки хозяин» (с. 308). Донесения Леонтьева, написанные зачастую в художественной форме, пронизаны восхищением Востоком,  его «красивыми одеждами и природной опрятностью», городами, производящими «крайне отрадное впечатление», «турецкой баней, полезной во многих болезнях и для неимущих людей» и т. д. Все это  демонстрирует то, что впоследствии будет названо  «эстетическим консерватизмом» Леонтьева, который в его донесениях противопоставлен «поверхностному европеизму» и «подражательному прогрессизму», насаждаемым в Турции по западным образцам.

Поскольку «племенная» основа внешней политики России принципиально отвергнута Леонтьевым, возникает вопрос: что можно считать общей идейной основой его внешнеполитических воззрений? Разумеется,  дипломатические записки и донесения не предназначены  для концептуального обоснования философии политики, хотя в них отчасти вырисовываются общие контуры того идеала под названием «византизм», который Леонтьев изложил вскоре после оставления дипломатической службы в работе «Византизм и славянство» (1875 г.).

Значительная часть дипломатических писем Леонтьева посвящена защите христиан и церкви, в том числе от распространившихся в 1860-1870-х годах нападок на Вселенского патриарха, и осуждению греко-болгарского церковного раскола. Защиту христиан на своей консульской территории Леонтьев рассматривал отнюдь не как выгораживание их любыми средствами от судебных преследований. В турецких судах существует, как он пишет, «неправда общая, так сказать политическая неправда, т.е. суд по шариату людей не мусульманского закона, и неправда частная или личная, т.е. взяточничество и обман» (с. 350).

Леонтьев утверждает, что зло не в шариате как таковом, поскольку часто случается, что муллы судят лучше, чем «христианские члены Торгового суда». При этом он замечает, что «христиане зажиточного класса, как я не раз писал и из Янины, к несчастью, нередко нравственно гораздо хуже турок. Надо сказать правду, что мошенничество у них считается умом и молодечеством. Того, что зовут идеальным чувством, у них нет и следа. Почти все христиане, составившие себе состояние в Турции, составили его, если не совсем худым путем, то по крайней мере не такими, которые располагают человека уважать в себе и в других нравственные чувства» (с. 350). Леонтьеву совершенно чужды проявления религиозной нетерпимости, а также того, что Вл.Соловьев впоследствии назвал «церковным национализмом», он с уважением отзывается о представителях всех конфессий, с которыми он встречался по долгу службы, включая духовенство и простых верующих.

Опубликование  в 2013 году дипломатических донесений и записок К.Н.Леонтьева, выступавшего в них с позиций защиты традиционных христианских ценностей, имеет особое значение. В этом году отмечается 1700-я годовщина Миланского эдикта (313 г.), принятого императором Константином, который положил конец преследованию христиан в Римской империи. Это первое юридическое признание христианства имеет общекультурный, общеевропейский резонанс в сегодняшних условиях растущей дехристианизации европейской жизни, когда признаются легитимными явно антихристианские законоположения о семье и браке. Идеи русской религиозной философии К.Н.Леонтьева в этих условиях выполняют важную функцию, выступая в качестве идейного противодействия моральной и правовой деградации современного общества.

Геополитические прогнозы Леонтьева во многом опередили свое время. Противопоставляя Россию европейскому (романо-германскому) миру, Леонтьев считал, что это противопоставление сохранится на длительную историческую перспективу. Предъевразийские идеи Леонтьева впоследствии были оценены самими представителями классического евразийства 20-30-х годов ХХ века в качестве непосредственно предшествующих этому идейному течению. Уже во втором коллективном манифесте евразийства «На путях»  (М., Берлин, 1922), в статьях П.Н.Савицкого и Г.В.Флоровского К.Н.Леонтьев рассматривался как непосредственный провозвестник евразийского идейного течения. Первым выражением этого леонтьевского предъевразийства является подготовленный К.М.Долговым и А.В.Торкуновым сборник дипломатических записок и донесений русского мыслителя и дипломата. Можно поздравить издательство «МГИМО-Университет» с выходом этой замечательной книги.