«По нашей улице ехал танк. Недалеко от нашей улицы он остановился… Гляжу, из люка вылезли три немца, все в черном, на рукавах череп и скрещенные кости. Двое стали чинить танк, а третий пошел в соседний дом. Я - за ним. Фашист, как хозяин, подошел к шкафу, открыл, пошарил там, нашел хлеб, сел за стол и стал есть. К нему подошел хозяйский мальчик лет четырех и сказал: «Дядя, дай и мне хлебца».

Немец не обращал на него внимания. Тогда малыш сам взял со стола кусочек хлеба и засунул в рот. Немец увидел это, схватил ключ, которым завинчивают гайки, и ударил малыша по голове изо всей силы. Мальчик упал с проломленным черепом, кровь текла из темени ручьем». Это воспоминание 14-летнего Вити Бессонова из города Клина.

Выпущенная издательством «Вече» книга «Война глазами детей: свидетельства очевидцев» - не праздничное чтение. Впрочем, книга не только о детях - это рассказ детей о тех, кто вместе с ними пережил муки и унижения оккупации. Матери, замученные на глазах детей, дети - на глазах матерей, допросы, избиения, тотальный грабеж, сотнями сожженные в избах люди, насилие и жестокость. Книга начисто перечеркивает попытки некоторых немецких авторов провести черту между гестапо и «честным солдатом вермахта», выполнявшим свой долг. И вешали, и пытали, и грабили все, без различия родов войск.

 Люди, выгнанные из своих домов, часто были учебной мишенью для солдат, которые посылали вслед бегущих толп ограбленных ими мирных жителей пули и мины. Одна из таких мин, как бритвой, отрезала ноги отцу семьи. Уложившие на сани кормильца, истекавшего кровью, мать и дочь нигде не находили снисхождения. Переходя из дома в дом, умоляя дать для замерзающего раненого кипятку, несчастные встречали насмешки и брань доблестных солдат вермахта, стоявших на постое в каждой хате. Были случаи и пострашнее: «Солдаты хотели искалечить маленького ребеночка: взять у него стакан крови и вырезать часть кожи со спины для лечения своих раненых… Мать не дала солдатам маленького сына. За это солдаты на глазах ребенка повесили мать, а потом вырезали у мальчика четыре пластинки кожи со спины и взяли кровь. Мальчик тоже умер». К этому следует добавить, что сделано это было прилюдно, чему и стала свидетелем Катя Чувакова из села Егорье, Московской области. Этот, на первый взгляд «особый» случай вопиющей жестокости не был на самом деле единичным. В Житомире нацисты выкачивали детскую кровь для раненых офицеров в специальном концлагере.

К началу 1943 года под властью оккупантов находилось не менее 73 млн. человек. Анализ статистических данных, проведенных Н.К.Петровой, доктором исторических наук, составителем данной книги, показывает, что число погибших от жестокости оккупационного режима составило не менее 4,1 млн. человек, в том числе и детей. Мне довелось лично беседовать с г-жой Петровой, сокрушавшейся о том, что тираж книги мизерный - всего 1000 экземпляров. Причем, по ее оценкам, лишь десятая часть свидетельств и архивных материалов о детях в годы войны увидели свет. Оказывается, уже в первые годы войны принимались решения о создании сборника свидетельств детей о войне. Был даже подготовлен вариант издания в 305 машинописных страниц под названием «Слушай нас, Родина!». Однако сборник так и не вышел в печать.

Даже 20 лет спустя, когда «Комсомольская правда» призвала своих читателей и особенно тех, кто пережил войну в детские и юные годы, откликнуться, поток писем тщательно фильтровался. Отбирались люди известные, и предпочтение отдавалось героям, а не простым людям, перенесшим смерть близких и «бытовые» тяготы оккупации. Думаю, некоторые из воспоминаний не могли пройти цензуру тех лет благодаря своей кричащей правде, вновь и вновь задающей вопрос: как это произошло, что 37% всего населения страны было оставлено на разграбление?

На страницах книги приводится впервые публикуемое письмо-справка секретаря ЦК ВЛКСМ О.П.Мишаковой от 22 ноября 1941 года, которое говорит само за себя: «Трудное время настало для наших детей… В Сталинградской области питанием проезжающих эвакуированных маленьких детей, кормящих матерей никто не занимается. Дети едут голодные, болеют… Все это происходит потому, что наши партийные и особенно комсомольские руководители считают для себя низким заниматься, по их мнению, «вопросами питания детей».

«У них не было даже смены белья. 100 человек восьмилетних ребят, разутых и раздетых, вели в мороз по городу на пароход. В детских домах много прихлебателей, которые объедают и обижают наших детей… Мне пришлось быть на пароходе, который перевозил… несколько детских домов с эвакуированными ребятами. На этом пароходе мы обнаружили следующее: большинство лучших, теплых кают было занято взрослыми людьми из обслуживающего персонала, их родных и знакомых, а восьмилетние разутые и раздетые дети находились в проходах и холодных коридорах». Многие дети бежали из детдомов и трудовых колоний, пополняя число бездомных и безнадзорных.

Пусть это была война, хотя нельзя же списывать на нее все, но как тяжело читать письма выживших и выросших детишек, покалеченных войной, которые спустя 20 лет взывают о помощи. «Но я ничего больше не прошу у вас. Только прошу, какие льготы и что это значит «льготы»? Я даже на работу устроиться не могу, как положено. Вот устроилась с горем пополам кондуктором, и на это я никуда не способна. Ни на что больше не могу продвинуться и квартира 14,9 кв. м на четыре человека. Стою четыре года на расширение, и все. 20-я моя очередь». Это Е.А.Акулова пишет из города Бельцы в апреле 1965 года, отзываясь на призыв «Комсомолки» откликнуться в связи 20-летием Победы. В 1944 году ей было 14 лет, она помогала партизанам и ходила в разведку. Ее мучили и избивали. Жива ли она?

Конечно, многие помнят унизительную графу анкет, задававших «компрометирующий вопрос»: «Находились Вы или Ваши родственники на оккупированных территориях?» Будучи очень молодым и удивительно наивным, я сначала подумал, что это почетно, что это заслуга. Но этим нельзя было гордиться. Даже военнопленные, слава Богу, не говоря о ветеранах и героях войны, получили еще в советское время широкое общественное признание, но, увы, не люди, увидевшие и пережившие звериную изнанку войны, среди них - дети.

Помню, немногим более двух лет назад в селе Борисове, под Можайском, состоялась акция памяти заложников, местных жителей, расстрелянных немецкими парашютистами незадолго до прихода наших. Поминальную службу у скромного памятника совершил митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. На эту инициативу откликнулись ТВ-центр, РИА «Новости», «Время новостей» и радио «Голос России», в основном знакомые, но и от коллег, и собравшихся можно было услышать: «А почему, собственно, Борисово, почему расстрелянные заложники? В чем фишка?» Рядом плакала женщина, хорошо помнившая тот день и смерть отца.

Фишка в том, что и сегодня, очередь у них - живых и умерших - 20-я. А мысль была простая - положить начало дню памяти жертв оккупации и привлечь к нему не только россиян, но и украинцев, белорусов, молдаван - всех, кто был причастен к общему горю.