Полноценные 30 лет постсоветского пространства, совпавшие с фундаментальным мировым экономическим кризисом и специальной военной операцией на Украине, служат достаточным основанием для того, чтобы вернуться к вопросу о том, что произошло на западных границах России. Российское экспертное сообщество с начала 1990-х годов приняло западную парадигму оценки трансформационных процессов как единой модели, применимой, как минимум, от Таллина до Кишинева, а как максимум - от Вильнюса до Душанбе. Далеко не сразу стало ясно, что и западные исследователи «привыкли мыслить глобально или в рамках регионов, анализируя основные макроэкономические показатели. И все реже встречаются исследования национальных деталей, а ведь дьявол кроется именно в них»1. 

Не в этом ли одна из причин того, что российская политика в ближнем зарубежье недостаточно эффективна? Исходя из этого попробуем найти ответы на несколько непростых вопросов. Как получилось, что Беларусь - наш стратегический союзник, а Украина, увы, - стратегический противник? Почему Литва, извлекавшая уникальные экономические дивиденды из торговли с Россией и Беларусью, сознательно разрушила экономические связи с этими странами, а также демонстративно разорвала отношения с КНР? Одна из причин сложившейся ситуации очевидна. «Этнизация процесса национально-государственного строительства приводила к закреплению в политической практике новых независимых государств принципа этнической собственности на определенную территорию»2. Здесь пионерами были именно республики Прибалтики, а Украина лишь довела до предела изначально балтийскую, то есть и литовскую, политическую и экономическую модели.

Концепция (скорее легенда) либералов-экономистов заключается в том, что «модернизационная теория опирается на междисциплинарный подход к объяснению и обоснованию процессов социально-экономического развития...»3. Это не совсем так, в основе теории модернизации лежат «разработанные на Западе концепции прорывного развития экономически слаборазвитых государств (мирохозяйственной периферии) за счет адаптации капиталистических институтов…»4. Иными словами, та версия теории модернизации, которая добровольно/принудительно была имплементирована на пространстве от Улан-Батора до Праги, являлась сильным упрощением действительно комплексной, сложной и интересной группы научных подходов, связанных с эволюцией рыночной экономики с конца XIX века по настоящее время.

Да, в конце 1980-х - начале 1990-х годов была поставлена задача совершить модернизационный прорыв примерно в логике революционного перехода от типового восточногерманского «Трабанта» к модельному ряду «Volkswagen» аналогичного периода. Предпосылки для рывка были: «Перспектива членства в ЕС объединила общество вокруг «европейской идеи» и стала мощным катализатором перехода от плановой экономики к рыночной»5. Но при этом «модель трансформации была задана адаптационным процессом и сводилась к «заимствованию» европейских институтов практически в чистом виде и под жестким контролем Европейской комиссии»6. Что же произошло в результате? «Трабант» приобрел некоторую внешнюю схожесть с «Volkswagen» (заимствование экономических и политических институтов), но не получил того внутреннего механизма самомодернизации, который был в Западной Европе в конце прошлого века. Отсюда архаика и национализм в модели «Первых республик» 1920-1939 годов для Литвы, но, разумеется, не для Беларуси.

Парадоксальным образом формула нашего коллеги-полониста относится к Беларуси, но абсолютно неприменима к Литве: «В странах с координируемой рыночной экономикой компании нацелены на сотрудничество, на использование институтов социального диалога»7. В Беларуси с корректировками сохранилась модель социального государства/социального диалога, а в Литве после относительного социалистического равенства возобладала формула конца XIX - начала XX века: «Кто кого может, тот того и гложет».

Модели постсоветского транзита никогда не представлялись линейными, но проблема соотношения экономики и политики для этого региона практически эталонная. Неслучайно постсоветским транзитом начали заниматься признанные специалисты по зарубежному регионоведению, прекрасно понимающие, что сравнение Узбекистана с Литвой на том основании, что в течение долгого времени они были в одном государстве (точнее в двух - Российской империи и СССР), крайне сложно, если возможно в принципе. Литва и Беларусь, наоборот, тяготеют к применению компаративистского подхода.

Мы не ставим амбициозных задач проанализировать ключевые процессы на всем постсоветском пространстве. Во-первых, мы ограничимся группой наших западных соседей, из которых постараемся выделить страны-маркеры. Во-вторых, сделаем попытку объяснения текущей экономической и политической ситуации в Беларуси и Литве через концептуальный аппарат теории «национальных экономических моделей». Третья задача - прогноз экономического и политического развития Литвы и Беларуси в контексте стратегических целей российской внешней политики.

Национальная экономическая модель - это формализованное описание ключевых принципов развития государства. Основу любой современной государственной политики той или иной страны составляет не вообще рыночная экономика, а ее национальная модель. «Экономические модели представляют собой упрощенное описание действительности, призванное сформулировать поддающиеся проверке гипотезы. Существенным свойством экономической модели является неизбежная субъективность ее построения ввиду отсутствия объективных показателей экономических результатов. Экономисты могут иметь разные представления о том, что требуется для объяснения их интерпретации действительности»8.

В рамках междисциплинарного подхода понятие «национальная экономика» подразумевает географические детерминанты, в том числе природно-ресурсный потенциал. «Объективными предпосылками выступают уровень развития и характер национальных производительных сил; специфические «неэкономические» факторы (природно-климатический, географический, геополитический, социокультурный и др.); жизненно необходимые (а поэтому объективные) цели национального развития...»9. Об этом же писал и Е.Т.Гайдар: «Существует серьезная опасность, подстерегающая исследователя современного экономического роста, увлечься картиной сходных изменений, через которые проходят столь различные по культурным традициям общества, попытаться выстроить жесткую, обязательную для всех стран траекторию развития»10. Не менее важны оценки собственно экономического потенциала страны и ее социального капитала, традиции и национальная психология, региональная история. Если не учитывать все это, теоретическая конструкция в экономике оказывается оторванной от реальности, от специфики национальной экономики.

При этом сторонники традиционных экономических научных парадигм также не отрицают необходимость экономического анализа неэкономических факторов общественного развития: «Права собственности и, следовательно, индивидуальные контракты определяются и устанавливаются политическими решениями, однако структура экономических интересов также влияет на политическую структуру»11.

Характеристики экономического положения Беларуси и Литвы не могут не иметь определенного сходства с ключевыми проблемами всей мировой экономики и ее европейской части. Для анализа страновых моделей важно то, как мировой кризис, в существовании которого уже никто не сомневается, отражается в рамках конкретных национальных экономических и политических моделей. Практически все эксперты признают, что экономические модели Беларуси и Литвы начали расходиться еще в СССР, при этом экономические, в том числе ресурсные и географические, предпосылки для подобной дивергенции отсутствуют. На данный момент ключевой вопрос: к какому результату привели национальные модели развития и как их верифицировать?

Не только экономисты, но и дипломаты нуждаются в эффективном инструментарии международных измерений. Классический показатель ВВП все больше напоминает цифру средней температуры по больнице. Единственное достоинство его - отсутствие международной признанной альтернативы. Опыт исследования национальных моделей показывает, что наличие достаточно схожих финансово-экономических показателей не является залогом таких же результатов в рамках успешного экономического развития. Представления о разнообразии рыночных моделей изначально основывались на ключевых экономических характеристиках, таких как доля валового внутреннего продукта, перераспределяемого через государственный бюджет, соотношение долей частной и государственной собственности, специфика механизмов регулирования, осуществляемых как государством, так и рыночными институтами. «Взятые сами по себе, статистические корреляции не обязательно показывают причинную внутреннюю связь между институциональными элементами, что может приводить к методологическим ошибкам (дефектам)»12. 

Показатель ВВП по паритету покупательной способности (ВВП по ППС) радикально не спасает.

 

ВВП в 1995-2021 годах (ППС, млрд долл.)13

На первый взгляд цифры выглядят как приговор для белорусской экономической модели. Однако сравнение доходов по ППС имеет ряд критических недостатков. Одни и те же товары и услуги в разных странах могут сильно отличаться по стоимости и качеству. Уточним, для нас это не теоретический вопрос. Если смотреть на ВВП Литвы и Беларуси с позиций теории или методик расчетов Евростата, то нетрудно заметить, что литовский ВВП завышен, а белорусский занижен. Большие возможности для манипуляций дает подсчет экономического роста, связанный с транзитом через Литву как на Клайпеду, так и в Калининградскую область. Экономические и статистические службы Литвы фактически ведут двойной счет, скрывая и преуменьшая роль транзита для своего населения, но преувеличивая его для Евростата.

 

Доля налогов в ВВП (2021 г.)14

Еще один важный момент: в Литве некорректно используется дефлятор ВВП, и в два раза большая доля налогов в ВВП означает двойной счет одних и тех же результатов экономической деятельности.

Специалисты Международной организации труда (МОТ) предлагают использовать термин «истинный доход»15. В известной степени такой подход напоминает применение индекса «Биг Мака», основанного на том, что примерно одинаковые продукты в одной сервисной сети должны стоить примерно одинаково в разных странах. Однако «Биг Мак» в Беларуси в долларовом измерении стоит в два раза дешевле, чем в Литве, и в три раза дешевле, чем в Швейцарии. Иными словами, когда белорусский оппозиционер, живущий в Вильнюсе, сравнивает среднюю зарплату продавца-кассира в торговой сети двух стран, он не учитывает ее покупательную способность. Стоимость коммунальных платежей, особенно электроэнергии, бензина, аренды жилья, отличается примерно в полтора раза, и это сравнение не в пользу Литвы. Таким образом, доход в 50-60 долларов в Беларуси примерно «равен» доходу в 100 долларов в Литве.

 

Типичные расходы в Беларуси и Литве16

Таким образом, формальное преимущество Литвы с точки зрения истинного дохода неочевидно, а с учетом равномерности распределения дохода в Беларуси фактически отсутствует. 

Рассмотрим основные характеристики национальных экономических моделей. Прежде всего укажем на то, что для Литвы и Беларуси очень важным оказался фактор интеграции. Вступление Литвы в ЕС было событием важным, но несколько переоцененным. Экономическая политика Литвы, как и ее внешняя политика, сформировалась до вступления в ЕС. В 2004 году все происходило в соответствии с литовским анекдотом. Ворона (Литва) сидит на ветке и держит в клюве сыр. Лиса (Европейский союз) спрашивает: «Хотите присоединиться к ЕС?» Ворона отвечает: «Да». Сыр достается лисе. Ворона задает себе вопрос: «А что бы случилось, если бы я сказала «нет»?

Значительная часть литовской экономики была неэффективной в условиях глобального рынка. Однако столь масштабный отказ от промышленного и сельскохозяйственного производства ничем не оправдан. Классический пример - закрытие Игналинской АЭС. Литва могла бы быть страной с самой дешевой в Европе электрической энергией, но оказалась в числе лидеров по стоимости электроэнергии по ППС.

Экономисты используют такой показатель, как коэффициент экономической сложности, показатель, разработанный Рикардо Хаусманном и характеризующий сложность и диверсифицированность экспортируемых товаров страны. Для оценки экономической сложности используется статистика международной торговли. Учитываются те продукты, в производстве которых страна имеет устойчивое конкурентное преимущество, то есть экспортирует больше, чем средняя экономика подобного размера. Индекс сложности экономики отражает, насколько сложна совокупность производимой страной продукции.

Применительно к этому показателю экономика Литвы стремительно скатывается в архаику, утрачивая наукоемкие технологии (эталонный пример - закрытие Игналинской АЭС). При этом Беларусь развивается ровно в обратной модели (не менее эталонный пример - совместное строительство Россией и Беларусью, а также эксплуатация Островецкой АЭС). Иными словами, в Литве становится меньше физиков-ядерщиков и инженеров высшей квалификации, но больше мерчандайзеров. В Беларуси - наоборот.

Эти политические решения и их экономические последствия уже история. Рассмотрим пример, показывающий текущие процессы развития экономических моделей двух стран. И Беларусь, и Литва специализируются на транспортных и транзитных услугах. Транспортная отрасль и логистика во всем мире испытывают сложности. Однако именно в Литве разорилась каждая вторая фирма, занимающаяся транзитом и транспортными услугами, из оставшихся каждая третья прекратит свое существование в результате банкротства в 2023 году. Все это закономерный результат санкций против России и Беларуси, которые с экономической точки зрения являются санкциями Литвы против самой Литвы. Признаем то, что переориентация белорусских грузов на российские порты - это не самое оптимальное логистическое решение, однако в рамках союзного государства всегда есть возможность компенсировать длину плеча перевозок сбалансированными тарифами. У Литвы после ухода российских и белорусских грузов альтернативных гражданских грузов для Клайпеды не будет. 

Углеводородов практически нет ни в Беларуси, ни в Литве. Однако Литва была одним из инициаторов отказа от долгосрочных контрактов с Россией. Таким образом, цена на СПГ для Литвы «конкурирует» с ценой трубопроводного газа для Беларуси. Аналогично и по нефти. Учитывая сходство климата, экономической специализации, делаем вывод, что прямая конкуренция белорусских и литовских товаров больше невозможна как минимум из-за затрат на энергетику. Приведем простейший пример. Доля затрат на электроэнергию в производстве пиловочника из сосны и его транспортировке до оптовой базы не менее 30%. Поэтому при разнице в стоимости электроэнергии в два раза бизнес в Литве нуждается в абсолютной защите государством, на что нужны, разумеется, соответствующие средства. Аналогично по всем отраслям промышленности, сельского хозяйства и сферы услуг. Если у Германии или Швеции есть гипотетическая возможность компенсировать расходы за счет уникальных технологий или производительности труда, то у Литвы таких конкурентных преимуществ нет.

В любой экономике есть предприятия-флагманы, не только с позиций известности, но прежде всего по критерию наполнения бюджета. В 2020 году были подсчитаны данные доковидного года, и они с тех пор незначительно изменились. Большая часть из указанных предприятий - перерабатывающие компании пищевой промышленности, энергетики, торговли, предприятия, обеспечивающие жизнедеятельность государства17. Назовем их:

  1. «Vilniaus prekyba» - холдинг, ритейл, недвижимость.
  2. «Orlen Lietuva» - нефтепереработка.
  3. «Maxima grupe», «Maxima LT» - ритейл.
  4. «ME Investicija» - инвестиционная деятельность в транспортной сфере.
  5. «Sanitex» - торговля, «Ignitis grupe» - энергетика.
  6. «Girteka Logistics» - транспорт и логистика.
  7. «Koncernas Achemos grupe» - химическая промышленность.
  8. «Linas Agro Group» - с/х, пищевая промышленность.
  9. «Euroapotheca» - торговля и ритейл.
  10. «Viada LT» - ритейл.
  11. «Palink» - ритейл.
  12. «MG Baltic Koncernas» - недвижимость и торговля.
  13. «VG Holding» - пищевая промышленность, торговля.
  14. «Avia Solutions Group» - авиасервис.
  15. «Agrorodeo» - агробизнес.
  16. «Circle K Lietuva» - ритейл.
  17. «Linas Agro» - агробизнес.
  18. «Kauno Grudai» - агробизнес.
  19. «Norfos mazmena» - ритейл.
  20. «Neo Group» - нефтехимия.

Лишь две позиции из 20 - это промышленное производство. Деиндустриализация Литвы - свершившийся факт.

Подчеркнем еще один важный момент: многие проблемы в Литве и Беларуси общие, но масштабы их различные. Высокая инфляция присутствует в Литве, но этот показатель - 23%, что в два раза больше белорусского. Депопуляция - общая проблема, от Финляндии до Греции, и в этом контексте Литва не оригинальна. Самым наглядным итогом 30-летних экономических реформ в Литовской Республике можно считать катастрофическую депопуляцию. За период с 1991 года по 2021-й из страны уехало 24% населения, численность которого сократилась с 3 млн 702 тысяч до 2 млн 796 тысяч. Никакие цифры, демонстрирующие экономический рост, не могут компенсировать исчезновение самого государства18. Добавим, что выбытие пришлось именно на трудоспособные возрасты, а доля пенсионеров все время растет. Закономерен вопрос: а какова ситуация в Республике Беларусь? За тот же период из 10 млн 212 тыс. человек осталось 9 млн 390 тысяч (минус - 8%)19. Иными словами, в Литве была не только и не столько депопуляция, сколько массовая миграция. Условный Каунас по численности населения живет в Дублине и еще один в Лондоне. Миграция - универсальный индикатор, вне времени и пространства. Если люди едут в страну - там хорошо. Если едут из страны - там плохо.

Подчеркнем, объяснять литовским политикам, что они своими действиями препятствуют экономическому развитию страны, бессмысленно. Это им не только известно, но и является предметом их сознательной политики и даже гордости за эту политику. Таким образом, призывы к развитию взаимовыгодных, двусторонних отношений с Россией, Китаем, Белоруссией изначально непродуктивны, так как доктринально отвергнуты Вильнюсом.

 

Успешное социально-экономическое развитие Беларуси - предмет особого раздражения белорусской эмиграции и политических элит Литвы. В этом есть определенная логика. Сравнивать Литву с Россией и Москву с Вильнюсом по экономическим параметрам достаточно сложно, так как объекты несопоставимы. Совсем иная ситуация - сравнение Литвы и Беларуси, здесь прослеживается академическая и политическая логика. На определенном этапе Литва вырвалась вперед, но и в начале века миф о литовском процветании базировался не столько на фактах, сколько на РR. Сегодня тезис о белорусах, доедающих ежей, неспособна имплементировать в сознание людей даже самая изощренная пропаганда. Именно поэтому белорусская оппозиция, находящаяся на западном иждивении, с категоричностью авторов плана «Барбаросса» пишет: «Балтийским странам стоит работать над выработкой такой линии поведения, которая бы использовала существующие между Минском и Москвой разногласия для усиления позиций ЕС»20. Патриоты, не правда ли?

Модель социально-экономического развития Литвы - закономерный результат авторитарного правления, либеральной практики в экономике и уникального иррационального национализма, десуверенизации внешнеполитических практик.

Модель экономического и политического развития Беларуси - итог сбалансированной многовекторности в политике, осуществляемый с учетом конкретно-исторических условий, результат строительства социального государства с рыночной экономикой посткейнсианского типа и позитивными эффектами сотрудничества в рамках Союзного государства и ЕАЭС.

 

 

1Переход стран Центрально-Восточной Европы от социализма к капитализму: особенности и результаты: Сборник статей / Под ред. С.П.Глинкиной, Н.В.Куликовой. М.: Институт экономики РАН, 2016. С. 11.

2Постсоветское пространство: между Европой и Азией / Б.П.Гуселетов [и др.]. ФНИСЦ РАН. М.: ФНИСЦ РАН, 2022. С. 15.

3Модернизация России: условия, предпосылки, шансы. Сборник статей и материалов. Выпуск 2 / Под ред. В.Л.Иноземцева. Москва, Центр исследований постиндустриального общества, 2009. С. 7.

4Лобанов М.М., Глинкина С.П. Проблемы эволюции теории компаративного капитализма с середины XX в. (на примере развитых стран мира) //Экономическая наука современной России. 2019. №4. С. 8-9 // https://doi.org/10.33293/1609-1442-2019-4(87)-7-20

5Модернизация в странах российского пояса соседства: структурный и технологический аспекты / Отв. ред. С.П.Глинкина. М.; СПб.: Нестор-История, 2012. С. 14.

6Там же.

7Габарта А. Концепция «разнообразия капитализма» на примере Польши // Современная Европа. 2018. №7. С. 144.

8Улиарис С. Что такое экономические модели? Как экономисты пытаются моделировать действительность // Финансы и развитие. Июнь 2011. С. 46.

9Кульков В.М. Параметры исследования и формирования национальной экономической системы в России // Экономическое возрождение России. 2014. №3 (41). С. 24.

10Гайдар Е.Т. Аномалии экономического роста // Вопросы экономики. 1996. №12. С. 23.

11Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Пер. с англ. А.Н.Нестеренко; предисл. и науч. ред. Б.З.Мильнера. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. С. 70.

12Глинкина С.П. К вопросу о разнообразии моделей капитализма, или Что мы построили в результате трансформации: доклад. М.: Институт экономики РАН, 2016. С. 10.

13Статистика стран мира // URL: https://svspb.net/sverige/statistika-stran-mira.php (дата обращения: 25.11.2022).

14Там же.

15Доклад о заработной плате в мире в 2020-2021 гг. Заработная плата и ее минимальный размер в период пандемии COVID-19. Международное бюро труда. Женева: МОТ, 2021.

16URLhttps://www.numbeo.com/cost-of-living (дата обращения: 25.11.2022).

17https://lt.sputniknews.ru/columnists/20201105/13616186/Ekonomika-kak-by-est-no-ee-kak-by-net-Uspekhi-Litvy-okazalis-spornymi.html

18См.: Литовский цугцванг: за 30 лет независимости Литва почти полностью разрушила свою экономику // https://www.belta.by/printv/world/view/litovskij-tsugtsvang-za-30-let-nezavisimosti-litva-pochti-polnostjju-razrushila-svoju-ekonomiku-485516-2022/ 18.02.22.

19Щербакова Е.М. Население постсоветского пространства - 30 лет спустя // Демоскоп Weekly. 2021. №925-926 //URL: http://demoscope.ru/weekly/2021/0925/barom01.php

20Слюнькин П., Шрайбман А., Губарева А. Беларусь и страны Балтии: последствия затяжного политического кризиса. Фонд Ф.Эберта. Июнь 1921.