ENGLISHОсобую актуальность в современном мире приобретает тема соотношения религиозного и светского, а также сосуществования в обществе приверженцев религиозной веры и сторонников секуляризма.
Эти вопросы сегодня не только активно обсуждаются, но и приобретают все большую остроту. Причина этого очевидна: начатая в эпоху Просвещения трансформация мира на основе секулярного мировоззрения, задуманная как тотальный процесс, конечным итогом которого должно было стать полное искоренение религии, не привела к тому результату, который имели в виду ее инициаторы. Религия не отмирает, но продолжает существовать. Более того, в условиях активного вытеснения и подавления она обнаруживает новую силу и способность привлекать умы и сердца людей, и в истории мы видим примеры религиозного возрождения.
Когда в 1917 году к власти в России пришли большевики, одним из первых пунктов их идеологической программы стала борьба с религией во всех ее проявлениях. Молох воинствующего атеизма не щадил никого - ни епископов, священников и монахов, ни мирян. Горькую судьбу репрессированных священнослужителей разделяли их жены и дети: последние объявлялись «детьми врагов народа» и помещались в специальные интернаты, где их воспитывали в антирелигиозном духе. От гонений в равной степени страдали представители всех религиозных традиций - христиане, мусульмане, иудеи, буддисты.
Все это происходило под лозунгами борьбы за свободу, равенство и братство, унаследованными от Французской революции. Понятие свободы, впрочем, имело очень ограниченный смысл применительно к религии: по «сталинской» Конституции 1929 года допускалась свобода отправления религиозных культов и пропаганды атеизма. Иными словами, можно было пропагандировать атеизм, проповедовать же религию официально запрещалось. На деле сам факт принадлежности человека к Церкви воспринимался как вызов всему советскому обществу и почти неизбежно приводил к увольнению с работы и потере общественного положения. Во многих случаях, особенно в 1920-х и 1930-х годах, быть верующим означало подвергать риску свою жизнь и жизнь своих близких.
Причина ненависти, которую большевики испытывали по отношению к религии, заключается, по мнению Н.А.Бердяева, в том, что коммунизм воспринимал себя как некую религию, пришедшую на смену христианству. Непримиримая враждебность коммунизма к вере в Бога объяснялась его претензией на мировоззренческую монополию. Поскольку же человек, по словам Бердяева, является «религиозным животным», то «когда он отрицает истинного, Единого Бога, он создает себе ложных богов, идолов и кумиров, и поклоняется им». В этом смысле коммунистическая идеология стала антирелигией, суррогатом религии для миллионов людей, которые были насильственно отторгнуты от веры своих отцов.
Коммунизм создал целый культ, включавший в себя поклонение кумирам в качестве неотъемлемого компонента, только вместо святых объектами поклонения были вожди мирового пролетариата, чьи портреты висели в каждой комнате любого общественного здания. Была разработана система символов, цель которой заключалась в том, чтобы вытравить из памяти людей религиозную символику: на место креста и икон пришли красная звезда и серп и молот. При этом религиозные символы жестоко преследовались, поскольку воспринимались как вызов безбожному советскому обществу.
Воинствующий секуляризм, стремительно набирающий обороты в сегодняшней Европе, тоже является псевдорелигией, имеющей свои незыблемые вероучительные установки и нравственные нормы, свой культ и свою символику. Как и русский коммунизм XX века, он претендует на мировоззренческую монополию и не терпит конкуренции. Именно поэтому лидеры секуляризма болезненно реагируют на религиозные символы и вздрагивают при упоминании о Боге. «Если бы Бога не было, Его следовало бы выдумать», - говорил Вольтер, подчеркивая значимость религиозной веры для нравственного здоровья человека и общества. «Если Бог и есть, о Нем надо умалчивать», - настаивают современные либеральные гуманисты, считающие, что Богу не место в сфере общественного бытия.
Современный воинствующий секуляризм, подобно русскому коммунизму, воспринимает себя как мировоззрение, пришедшее на смену христианству. Именно поэтому он не нейтрален и не безразличен по отношению к христианской вере, а откровенно ей враждебен.
В нынешней ситуации, которую иногда называют постсекулярной, поскольку невозможно отрицать значимость возвращения религии в общественную жизнь, воинствующий секуляризм не только не отступает, но, скорее, пытается вновь наступать там, где имеет такие возможности. Ярким примером торжества секуляризма на европейском континенте стало дело «Лаутси против Италии», решением по которому Европейский суд по правам человека продемонстрировал пренебрежение к религиозным и культурным традициям целого народа в угоду правам отдельного человека. Суд указал, что размещение в итальянских школах религиозных символов, в частности распятий, нарушает права человека и противоречит светскому характеру образования. Данный судебный процесс зримо свидетельствует о той негативной трансформации, которую претерпевает понимание прав и свобод человека под влиянием секулярной идеологии.
Необходимо различать два вида секуляризма. С одной стороны, это агрессивный воинствующий секуляризм, который является своего рода псевдорелигией. Он самым фанатичным образом насаждает свою «веру» и рассматривает представителей иных вер, в том числе и собственно веры религиозной, как своих заклятых врагов. Именно с таким видом секуляризма мы имели дело в Советском Союзе. Он представлял собой конкретное историческое явление, связанное с отвержением религии и борьбой против Церкви: власть секулярного разума устанавливалась в обществе в противовес разуму религиозному. Сторонники такого вида секуляризма не могут, а главное - не хотят признать, что существует особый религиозный разум, и всячески навязывают людям представление о том, что религия по своему существу иррациональна и является пережитком прошлого.
С другой стороны, следует различать и такой секуляризм, который, по сути дела, представляет собой принцип нейтральности по отношению к религиозным убеждениям и другим мировоззрениям и жизненным установкам, к религиозной практике. В отличие от государственного атеизма коммунистических режимов этот вид секуляризма ставит целью не полное уничтожение религии, а вытеснение ее из общественного пространства и помещение в некое особое пространство, за пределы которого она не должна выходить.
Секуляризм как принцип светскости неразрывно связан с утверждением крайнего индивидуализма, что нашло свое выражение в сугубо индивидуалистической трактовке прав человека, в том числе и свободы веры и религиозных убеждений. Согласно этой трактовке, вера является сугубо частным и принципиально личным убеждением человека, которое может возникать только как следствие реализации его прав.
Но если вспомнить о том, как Господь Иисус Христос основал Церковь, станет совершенно очевидно, что Церковь создавалась не только как ассоциация граждан, объединенных теми и иными убеждениями. Общественная миссия Церкви, ее право влиять не только на конкретных людей, но и на все общество, на общественное сознание, должно быть признано.
На протяжении истории загнать религию в гетто удавалось только в том случае, если за поборниками секуляризма стоял тоталитарный режим. В других случаях этого не получалось и не получится, потому что религия - это не идеология, навязываемая силой. Религия есть прежде всего живая вера реальных людей.
В то же время мы видим, что убежденные секуляристы добились того, что безрелигиозное сознание утвердилось в современном обществе и в той или иной степени затронуло многих его членов. В связи с этим диалог христиан с представителями безрелигиозного мировоззрения представляется одной из насущных задач в том числе и потому, что ответственность за утверждение и распространение секулярных убеждений в какой-то мере лежит на самих христианах, которые, очевидно, не были достаточно убедительны в христианском свидетельстве и в свое время уступили место воинствующему секуляризму на тех территориях, которые на протяжении веков являлись христианскими.
Но далее мы должны поставить вопрос: как следует вести такой диалог и возможен ли он вообще? Разве секулярное мировоззрение с самого начала не исключает религию из числа значимых в жизни общества сил? И, с другой стороны, разве религия не является принципиальным отвержением нерелигиозного, секулярного взгляда на мир и человека? Уверен, что такая постановка вопроса сегодня уже устарела. Сегодня, когда стало ясно, что гегемонистские устремления секуляризма не привели к желаемому результату и религия поныне является значимым фактором в жизни как отдельных людей, так общества в целом, речь должна идти не о взаимном исключении, а о взаимном внимании, вслушивании и, конечно же, о достижении взаимопонимания. На это указывает и то обстоятельство, что даже среди принципиальных сторонников секулярного общественного устройства назревает понимание значимости религиозного мировоззрения и религиозного опыта, свойственных жизни религиозных сообществ.
В качестве примера можно привести понятие греха, которое невозможно выразить в терминах светской этики как просто моральный запрет. Термин «грех» и противоположный ему термин «заповедь Божия» не могут быть сведены к статусу элементов системы моральных ориентиров, хотя и несут в себе ярко выраженное нравственное содержание. Невозможно выражение этого понятия и через термин «вина», употребление которого отсылает к некоторым направлениям современной психологии. Принятый сегодня секулярный лексикон также знает такие термины, как «преступление», «нарушение закона», но что такое грех для человека, для которого в соответствии с положениями секуляризма не существует никаких абсолютных нравственных ориентиров или критериев? А ведь современное западное сознание, по сути дела, навязывает человечеству представление о том, что не существует абсолютных моральных норм, что всякая нравственность относительна, что человек может жить в соответствии со шкалой нравственных ценностей, которую он сам создаст для себя.
Когда мы говорим о диалоге между секуляризмом и религиозным мировоззрением, нужно помнить, что это диалог не только и даже не столько о религиозных основаниях каких-либо интеллектуальных убеждений, но прежде всего о смысле человеческой жизни. Для чего живет человек, на каких ценностях строится его жизнь - вот о чем, по сути дела, спорят сегодня представители секулярного и религиозного мировоззрений. В конечном итоге это диалог и спор о будущем человечества: о том, будут ли наши народы множиться или же сокращаться и постепенно вымрут, о том, будут ли в обществе царствовать грех и вседозволенность или же человек будет ориентироваться на абсолютные нравственные нормы, которые мы на религиозном языке называем Божиими заповедями.
В то же время мы не можем допустить, чтобы религиозное невежество, господствующее в секулярной части нашего общества, диктовало нам свои условия ведения диалога. Для того чтобы он состоялся, сторонникам секуляризма нужно отказаться от требований перевода религиозных смыслов на светский язык, изучать религиозные смыслы как таковые, чтобы постараться понять религию и религиозное сознание в их собственном особом и уникальном качестве. Только в случае взаимного постижения и понимания различных способов мировосприятия будет возможен и продуктивен диалог.
Православная церковь настаивает на религиозно-мировоззренческом нейтралитете светской власти, недопустимости вмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви. Призывая светскую власть уважать ее внутренние установления, Церковь в то же время готова сотрудничать со светским государством в делах, служащих благу самой Церкви, благу личности и общества при условии отсутствия государственного диктата в общественной деятельности Церкви. Церковь уважает принцип светскости государства, но считает недопустимым интерпретацию этого принципа как радикальное вытеснение религии из всех сфер жизни народа, отстранение религиозных объединений от участия в решении общественно значимых задач. Мы не можем согласиться с тем, чтобы светское государство отождествлялось с воинствующим секуляризмом.
К сожалению, именно так понимают принцип светскости государства те политики, которые пытаются разрушить традиционный церковный уклад, одновременно вытесняя Церковь с общественной арены. И именно против такого взгляда Православная церковь должна бороться, объединив свои усилия со всеми, кто готов сегодня защищать традиционные ценности в противовес либеральным, религиозные - в противовес так называемым «общечеловеческим», кто готов отстаивать право религии на общественное самовыражение.
А.Г.Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Отец Павел Флоренский как-то заметил, что нельзя научиться плавать, лежа на полу. То есть для того чтобы войти в мир веры, нужен религиозный опыт, о чем вы и говорили. В связи с этим возникает вопрос: какой же будет предмет диалога секуляристов с церковью, учитывая отсутствие у них этого религиозного опыта?
Митрополит Иларион: Я думаю, что темой для диалога между религиозным и секулярным мировоззрениями может быть не столько понятие о Боге, религии, сколько тема человеческой жизни, тех ценностей, на которых она строится. Я говорил в своей лекции о том, что вопрос сейчас стоит так: наши народы будут умножаться или они будут постепенно вымирать? Ведь мы видим, что народонаселение в тех странах, которые адаптировали секулярное мировоззрение, постепенно уменьшается. Это происходит не только и не столько по каким-то экономическим причинам, а потому, что секулярное мировоззрение разрушило традиционный семейный уклад, по сути дела, разрушило традиционное представление о семье. Ведь сегодня во многих западных странах под семьей понимают не обязательно союз между мужчиной и женщиной, это может быть союз между двумя мужчинами или союз между двумя женщинами. Соответственно, рождение детей не рассматривается как один из приоритетов семейной жизни. Однополая пара может усыновлять или удочерять детей. У семей, в традиционном понимании, зачастую существует очень четкое представление о контроле за рождаемостью, о том, что количество своих детей должны определять сами супруги. И поскольку многодетность не входит в секулярном обществе в представление о благах, то, скорее, благом считается рождение одного или максимум двух детей, потому что рождение и воспитание детей не занимает первостепенное значение в жизни семьи. А на первом месте стоит материальное благосостояние, возможность удовлетворять свои физические потребности, возможность профессионального роста, и дети стоят, может быть, где-то на пятом, на десятом месте в списке этих благ. Вот почему народонаселение сокращается не по экономическим причинам, а по причине утраты религиозного взгляда на жизнь. Об этих проблемах мы можем говорить с представителями секулярного мировоззрения. Парадигма поведения и шкала ценностей, навязываемых людям секулярным мировоззрением, ведет наши народы к постепенному исчезновению. Мы предлагаем здоровый взгляд на жизнь, семью, нравственные ценности, благодаря которым на протяжении веков человечество воспроизводилось и размножалось. Поэтому тема диалога - смысл человеческой жизни и наше будущее.
А.В.Фоменко, секретарь правления Союза писателей России: Ваше Высокопреосвященство, хочу спросить, насколько вы лично оптимистичны относительно диалога с секулярным миром и представителями правящих кругов секулярного мира?
Митрополит Иларион: Трудно прогнозировать результат этого диалога. Но мне думается, что, во-первых, диалог такой надо вести, а во-вторых, диалог, там, где он ведется, приносит определенную пользу и наступают некоторые сдвиги в общественном сознании. Например, мне пришлось довольно долго представлять русскую церковь при европейских международных организациях. Еще лет 10 или 15 назад религиозная тема в этих организациях не звучала вообще. Политики начали задумываться о том, что религию нужно учитывать, нужно выслушивать религиозных людей. И вот происходит вполне политкорректный диалог с представителями религиозного мировоззрения, которых приглашают на встречи, когда представители той или иной религии заявляют о том, что их религия миролюбивая, что эта религия не имеет ничего общего с терроризмом, что терроризм не имеет вообще никакого религиозного лица и т.д. Но этот политкорректный диалог существует, как бы мы сказали, для галочки, для того, чтобы тот или иной политический деятель сказал: «Да, я учел в своей деятельности религиозное мировоззрение - вот встретился с представителями религии». Мы призываем к более глубокому и более системному диалогу между политической элитой, между теми, кто управляет миром, и представителями религиозного мировоззрения. Мы не хотим никому навязывать свое мировоззрение, но мы хотим, чтобы был создан такой многополярный мир, где представители религиозного мировоззрения, верующие люди, могли бы жить, строить свою жизнь в соответствии со своими нравственными ценностями.
Информагентство Рейтер: Что вы думаете о беспокойстве нехристианских конфессий по поводу нового праздника в честь Крещения Руси? Второй вопрос по поводу встречи Патриарха Кирилла и Папы Бенедикта: можно ли ее ожидать и какие на этом пути препятствия?
Митрополит Иларион: Я бы удивился, если бы кто-нибудь не задал вопрос о встрече между Папой и Патриархом. Это такой ритуальный вопрос, который никак невозможно обойти ни на одной пресс-конференции или встрече, где присутствует хотя бы один журналист. И на этот вопрос у нас существует ответ, который, к сожалению, мы повторяем уже очень много лет. Такая встреча возможна, она, как я надеюсь, в будущем состоится. Но мы не можем сказать ни о времени, ни о месте этой встречи, потому что нас интересует не время и место, а нас интересует результат такой встречи. Когда обе стороны будут готовы к такой встрече, к тому, чтобы прийти к каким-то конкретным результатам, чтобы эта встреча означала существенный прорыв в наших взаимоотношениях. Как только понимание обеих сторон будет достигнуто, такая встреча состоится, тогда мы определим и время и место. Пока, к сожалению, об этом говорить рано, потому что существуют определенные, вполне конкретные проблемы во взаимоотношениях, проблемы, которые мы унаследовали от далекого и недавнего прошлого, проблемы, которые, как я верю, можно совместно решать при наличии доброй воли. Но на это нельзя закрывать глаза. Вот как только мы хотя бы наметим пути совместного решения этих проблем - речь идет прежде всего о межконфессиональной ситуации на Западной Украине, - сразу же и станет возможной такая встреча.
Что же касается праздника Крещения Руси, то, я думаю, этот праздник имеет отношение ко всем гражданам России, поскольку, приняв крещение и крестив Русь, князь Владимир сделал не просто духовный или религиозный выбор, он сделал и определенный цивилизационный выбор. Он тем самым включил Русь в семью христианских народов, в семью европейских народов, и трудно даже себе представить, какой была бы Россия, и была бы она вообще. Какой была бы ее духовно-культурная идентичность, если бы когда-то не был сделан этот выбор. Поэтому я думаю, что этот праздник имеет отношение ко всем гражданам России вне зависимости от их религиозных убеждений.
В.В.Печатнов, ученый секретарь Центра «Церковь и международные отношения» МГИМО МИД России: Ваше Высокопреосвященство, за последние несколько лет вы не раз говорили о желательности, сотрудничестве и даже создании единого фронта православной и католической церквей для более эффективного диалога с представителями секулярного мировоззрения. Я хотел спросить, насколько ваше пожелание на сегодняшний день воплотилось в жизнь и какие плоды такое сотрудничество может принести России.
Митрополит Иларион: Спасибо за ваш вопрос. Я действительно часто говорил и продолжаю говорить о необходимости более эффективного сотрудничества и взаимодействия между православными и католиками в сфере нравственности, в сфере социальной проблематики. И говорю я это потому, что сегодня христианский мир не является монолитным, сегодня в христианском мире существуют очень разные взгляды на нравственный, общественный и социальные вопросы. Сегодня есть протестантские общины, где благословляются однополые союзы, есть протестантские общины, где допускаются и оправдываются различные отклонения от традиционно христианской нравственности. Где, по сути дела, уходит из употребления понятие греха, так же как оно ушло из современного секулярного лексикона. И, к сожалению, очень часто в диалоге с протестантами мы не можем найти общую точку зрения по каким-то фундаментальным понятиям, относящимся к человеческой жизни. Вспоминаю диалог с одной из протестантских церквей Скандинавии, когда мы не могли договориться о том, является ли аборт грехом. Православная сторона поставила этот вопрос, и протестантская сторона нам ответила: «Мы, конечно, против аборта, мы считаем, что лучше контрацепция, чем аборт, но в нашей стране аборт узаконен, мы не можем сказать, что это грех, потому что тем самым мы пойдем против закона». То есть мы не смогли в совместном документе о нравственных семейных ценностях совместно написать, что аборт - это грех.
Если говорить о православных и католиках, то те проблемы, которые нас сегодня разделяют, лежат в области церковного устройства, области богословия. В нравственных и социальных вопросах у нас, по сути дела, единая или почти идентичная позиция. Мы можем вместе защищать традиционные ценности, такие, например, как супружеская верность, рождение и воспитание детей. Думаю, мы не должны ждать до тех пор, пока все наши разногласия будут решены. Тем более мы не должны тешить себя иллюзией, что православные и католики могут, преодолев все богословские различия, соединиться в одну церковь. Это совершенно не представляется возможным в какой-либо обозримой перспективе. А что возможно и что, на мой взгляд, необходимо - это научиться действовать не как соперники, а как союзники, оставить в прошлом вражду, а также прозелитизмы и другие негативные явления. Необходимо понять, что у нас единое миссионерское поле.
Сегодня Папа Бенедикт XVI призывает к новой евангелизации Европы. Думаю, что эту новую евангелизацию невозможно будет осуществить силами одной церковной общины, даже столь многочисленной и влиятельной, как Римско-католическая церковь. Думаю, что только представители традиционного христианства все вместе смогут встретить те вызовы, которые сегодня для нас являются общими. И только все вместе мы можем осуществить евангелизацию и трудиться на едином миссионерском поле, которое сегодня представляет собой секулярный мир.
В.Ф.Кеняйкин, директор ДСПО МИД России: Ваше Высокопреосвященство, мы в нашем ведомстве анализируем религиозный фактор через призму международных отношений. Не кажется ли вам, что секуляризм с точки зрения международных отношений - весьма опасное явление не столько в силу отсутствия веры в Бога, сколько в качестве катализатора, стимулирующего бессистемную внецерковную веру в Бога?
Митрополит Иларион: Вот то, о чем вы говорите, мы называем «сектами» или на политкорректном языке иногда это явление называется «новыми религиозными движениями». Это явление на самом деле достаточно опасное. Потому что, как известно, свято место пусто не бывает. Мы, религиозные люди, убеждены в том, что потребность в религиозной вере существует у всякого человека. Осознает он ее или нет. Но если человек не встречает на своем пути по каким-либо причинам истинную церковь или какую-либо традиционную религию, то он может, особенно в трудной для себя ситуации, когда он ищет психологическую поддержку извне, оказаться жертвой так называемых сект и новых религиозных движений.
Некоторые из них кажутся на первый взгляд вполне безобидными. А некоторые из них просто разрушают психику людей, они разрушают человеческие семьи, и пребывание человека в такой секте заканчивается жизненной трагедией. Я служу в приходе, где ежегодно около 100 человек возвращается из сект в церковь, и один из священников проводит с ними беседы, а потом я совершаю чин присоединения, воссоединение этих людей с церковью. И, к сожалению, воочию приходится убеждаться в том, насколько пагубно действуют эти секты на психику людей.
Важно помнить, что секуляризм и атеизм никоим образом не может считаться общим знаменателем для всех религий. Иногда говорят: «Ну, вот религии - разные, они все по-разному учат, они между собой не могут договориться, и вообще в истории были войны, и поэтому пусть будет атеизм как некий общий знаменатель, а религии пусть будут разведены по своим углам». Мы с этим категорически не согласны. Потому что на самом деле религии прекрасно могут сосуществовать одна с другой. Это показывает многовековой опыт нашей страны, где не было религиозных войн и где сегодня представители традиционных религий прекрасно находят пути для взаимодействия. А кроме того, у традиционных религий, как правило, очень близкие подходы к основным духовно-нравственным вопросам, и как раз вот к таким ценностям, как, например, семья или ценность человеческой жизни.
А.В.Вдовин, посол по особым поручениям МИД России: Владыко, последние год-полтора наблюдается мощная активизация церковной дипломатии и взаимодействие с МИД в треугольнике Москва - Рим - Константинополь. В свете майского визита Патриарха Константинопольского Варфоломея могли бы вы дать оценку диалогу на межправославном уровне?
Митрополит Иларион: В отличие от католической церкви, которая имеет очень жесткую централизованную структуру, православная церковь представляет собой, если можно так выразиться, конфедерацию свободных и независимых одна от другой «автокефальных церквей». Так чтó объединяет православные церкви? Прежде всего, единство веры, общие духовные ценности, общие вероучения, общие нравственные ценности. У нас нет никаких мировоззренческих различий. Но каждая церковь управляется по-своему, занимает свою определенную территорию, а иногда эти территории оказываются спорными, потому что в ту или иную историческую эпоху та или иная церковь могла занимать те территории, которые сегодня занимает другая церковь.
Вот время от времени возникают между православными церквами конфликтные ситуации. Они не касаются мировоззренческих вопросов, как правило, они касаются именно таких церковно-политических вопросов. Одной из таких спорных территорий в 1990-х годах оказалась Эстония. Эстония исторически была землей, где присутствовало только русское православие. Только русские миссионеры просвещали эстонский народ в православном духе. Был очень короткий промежуток времени, между Первой и Второй мировыми войнами, когда эстонская церковь входила в состав Константинопольского патриархата. На этом основании Константинополь решил восстановить свои структуры, создав параллельную церковь. Из-за этого был конфликт. Конфликт этот до конца не исчерпан. Но сегодня, благодаря очень мудрой и взвешенной и, я бы сказал, даже пророческой позиции нашего Патриарха эти достаточно сложные отношения удалось не просто сдвинуть с мертвой точки, а их удалось перевести в совершенно иную плоскость. По сути дела, Патриарх Кирилл предложил Патриарху Варфоломею новый формат отношений, основанный не на соперничестве и взаимном недоверии, а на сотрудничестве и системе постоянных взаимных консультаций и договоренностей. Надеюсь, что этот новый механизм будет работать эффективно, и первый год его существования уже показал, насколько он изменил не просто атмосферу в отношениях между Москвой и Константинополем, а, по сути дела, всю атмосферу межправославного взаимодействия.
В.В.Яцюк, советник-посланник посольства Украины в Москве: Мы видим сейчас новые тенденции в международных отношениях, и многие считают, что они носят неконъюнктурный характер: и перезагрузку в российско-американских отношениях, и новые увертюры в отношениях между Россией и Европейским союзом. Считаю, что вполне логично рассматривать и российско-украинские отношения, новую атмосферу наших отношений, в контексте этой же логики. В этой связи вопрос: сможет ли церковь - и я здесь не имею в виду только Русскую православную церковь или православие, а вообще церковь - быть в авангарде этих процессов?
Митрополит Иларион: Хотел бы прежде всего выразить очень большую радость по поводу той «перезагрузки», которая происходит сегодня и в российско-украинских отношениях. Это то, что, я думаю, все ждали много лет. Потому что политические границы существуют, мы их уважаем, но есть некая духовная общность наших народов, основанная прежде всего на единстве веры, основанная на том, что более тысячи лет назад мы все вместе были крещены святым равноапостольным князем Владимиром, и не в Москве, а в Киеве. И не в Москве-реке, а в Днепре. И мы не можем, даже если бы были возведены берлинские стены между Украиной и Россией, мы, русские, не можем воспринимать украинцев как иностранцев. С этим невозможно ничего сделать. Это наша психология. Это то, что мы унаследовали от предыдущих поколений. Значит, живя в условиях двух независимых государств, мы должны создавать такие отношения, чтобы они были добрососедские, чтобы они учитывали этот уникальный фактор нашей общей истории.
И я очень хотел бы надеяться, что церкви будут не плестись в хвосте политических процессов, а будут в авангарде этих процессов. Думаю, что сегодня у православной церкви есть совершенно особый потенциал, потому что ничто так сегодня не объединяет наши народы - русских, украинцев и белорусов, - как единая православная церковь. Очень важно, чтобы был преодолен тот раскол, который существует на Украине, который произошел по политическим причинам в начале 1990-х годов, а сейчас эти политические причины изжиты. И сейчас, я бы сказал, мода на раскол прошла. И очень бы хотелось, чтобы представители раскола это осознали и вернулись бы в лоно церкви.
Ну и, конечно, не последний вопрос, это вопрос взаимодействия между православными и католиками на Украине, а на Западной Украине - между православными и греко-католиками. Мы совсем не говорим о том, что те храмы, которые были насильственно захвачены в свое время - в конце 1980-х - начале 1990-х годов, нужно возвращать православным. Это свершившийся факт. Но нужно найти такую систему взаимодействия, систему взаимовыручки, чтобы никто не чувствовал себя ущербным. Вот в свое время, когда Сталин запретил греко-католическую церковь, это было исторической несправедливостью, это было насилием над совестью людей. Но нельзя одну историческую несправедливость исправлять путем другой исторической несправедливости. То, что делал диктаторский режим, остается на совести его руководителя. А то, что происходит в наше время, это уже в какой-то степени в наших руках. И мне кажется, что сегодня православная церковь на Украине может играть и объединяющую роль, так же как сегодня православная церковь играет объединяющую роль в России. Ведь сегодня Патриарх Московский - это не просто глава православного духовенства, это духовный лидер, в каком-то смысле общенационального масштаба. Человек, к которому прислушиваются и за которым готовы идти и представители других религий. Вот вполне символичным было то шествие, которое имело место 4 ноября, в День народного единства, когда после богослужения впереди шел Патриарх, а за ним шли представители других традиционных конфессий. Это показывает, что сегодня возможно взаимодействие, возможно объединение вокруг единой идеи народного блага. И очень хотелось бы, чтобы и политики, и религиозные деятели и на Украине, и в России это сознавали.
