ENGLISHАрмен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Эпидемия коронавируса если и не перевернула мир, то обострила накопленную кризисную массу в самых разных сферах жизни людей. Разумеется, такая важная отрасль, как мировая энергетика, не осталась в стороне. Дело даже не в том, что драматическое падение цен на нефть пришлось на пик эпидемии. В целом мир за крайне короткий исторический период подошел к черте, за которой придется отвечать на многие вопросы и вызовы, носящие глобальный характер. Юрий Константинович, не создает ли снижение доходов такого важного потребителя, как средний класс, «идеальный шторм» для мировой энергетики?
Юрий Шафраник: Энергетика в течение десяти лет находится в процессе серьезной трансформации, которая сейчас уже многим видна. С чем она связана? Во-первых, с ростом азиатской экономики, в основном китайской, но не только. Во-вторых, в мире изменился состав потребителей, но Америка как была, так и остается основным потребителем энергоресурсов. Отсюда высокая цена на нефть и газ, развитие новых технологий и т. д.
В-третьих, ранее аналитические агентства прогнозировали коллапс из-за нехватки ресурсов, но сейчас стало ясно, что ресурсов много. И вопрос не в них. Ведь на сланцы в Америке установили достаточную цену, привлекли инвестиции и создали такие технологические условия, когда все работает.
И наконец, уже в начале этого года была видна спекулятивная дельта в цене на нефть. Ее покупают все больше, а потребление замедляется. К марту специалисты это отчетливо увидели.
Не состоялась в начале марта сделка ОПЕК плюс. Не нужно думать, что соглашение все решает. Нет, соглашение - это психологическая и политическая вещь. Но то, что соглашение не продлили, послужило триггером. Так или иначе, избыток предложения нефти был уже не один день. К этому добавилась эпопея с коронавирусом, что значительно повлияло на снижение работы транспорта. Транспорт не работает, снижается потребление энергоресурсов. Весь этот комплекс и спровоцировал разразившийся кризис.
А.Оганесян: Как долго будет происходить восстановление нефтегазовой промышленности?
Ю.Шафраник: Некоторое время назад министр энергетики А.В.Новак предположил, что цена на нефть к концу года будет 40 долларов. В этом я солидарен с министром. Восстановление же продлится год, а то и полтора. Но главное - восстановить баланс спроса и предложения на нефть. Мы видим, цена уже подскочила, но этого недостаточно.
И фактор среднего класса, на который вы обратили внимание, также одна из составляющих общего потребительского спроса, общей экономической ситуации в мире. Поскольку мы зарабатываем на нефти и газе в основном вне России, то напрямую зависим от общего состояния мировой экономики и уровня потребления.
А.Оганесян: Похоже, мы являемся свидетелями углубляющегося кризиса глобализации. В связи с этим ряд экспертов считают, что мировая энергетика станет фрагментированной?
Ю.Шафраник: Мир был и будет многоликим. С моей точки зрения, наблюдаются два процесса. Рынок нефти и газа останется глобальным. А электроэнергетика будет иметь распределенные сети, а значит, распределенные источники. Важной составляющей является зеленая энергетика. Не кажется фантастикой поставки солнечной энергии из Сахары по кабелям в Европу. Это живые проекты, которые обсуждаются.
Поэтому, в любом случае электроэнергетика, ее будущее сейчас - это распределение ее разных видов в разных частях земного шара, различных государствах.
А.Оганесян: Заставят ли новые реалии пересмотреть удельный вес того или иного вида энергетики в новой «корзине»?
Ю.Шафраник: Это уже происходит. Выбран курс на развитие зеленой энергетики. Я - энергетик со стажем - 20 лет назад не смог бы предсказать, что к сегодняшнему дню Германия выйдет на 42% возобновляемой - ветряной - энергии! Китай заявляет, что уже в этом году возобновляемая гидроэнергетика составит 28% их электроэнергетического комплекса. То есть, это же курс. Это же трансформация.
Что касается России, то, уверен, у нее - особый путь. Некоторые считают, что мы отстаем. Но я бы не советовал России вырываться в первую тройку зеленых энергетик. У нас своя география, мы - огромная страна. Это первое.
Второе, наша экономическая ситуация заставляет заниматься тем, что более выгодно. А в любом случае на начальном этапе зеленая энергетика требует больших вливаний и дотаций.
Третье, как мы можем отказываться от газового фактора, который у нас - данность? Им нужно пользоваться и пользоваться. А передав малые и средние месторождения, за что мы давно ратуем, на территории, мы можем отапливать всю страну без всяких трубо-проводов.
Электрифицировать страну с помощью ветряков, как в Германии, не совсем, мягко сказать, умно. Потому что их нужно привезти и смонтировать - это точно не окупится в ближайшее время. А гидроэнергетику, особенно малую, я поддерживаю. У нас очень много водных ресурсов. Мы мало их используем. Выгодна для нас и атомная энергетика, например, плавучая атомная станция, которая ушла в Ледовитый океан. Но в то же время надо развивать малые мобильные модульные атомные электростанции.
Мы не отстанем, когда в других странах появятся третье, четвертое поколения систем зеленой энергетики, будем перенимать их опыт. Наше отставание не в этом. Наши ресурсы, получаемые от нефти и газа, надо направлять на другие виды производств, которые лет через десять составят гордость России и будут конкурентоспособны в мире.
Но в ближайшие годы не исчезнет и уголь, хотя его вряд ли можно отнести к зеленой энергетике. Уголь - наше достояние. Мы удачно провели реформу, которая оказалась очень эффективной. Сегодня валютный доход от продажи угля превышает экспорт вооружений. Удалось найти решения во взаимодействии с транспортной отраслью, наладить инфраструктурные связи. Все это приносит доход. В ближайшие десятилетия уголь не исчезнет как сырье, но ему будет трудно конкурировать с другими энергоресурсами.
А.Оганесян: Впервые за многие годы Китаю предрекают промышленный спад, сейчас называют цифру в 2,4%, однако в связи с последними событиями это, возможно, не предел. Китай - важнейший потребитель энергоресурсов, на котором во многом держится глобальный баланс потребления/производства нефти и газа. Насколько серьезными могут быть последствия экономической рецессии в Китае?
Ю.Шафраник: 2,4% - это несерьезно для мира. Китай не зря называют фабрикой. Он же не сам по себе идет на спад. Это происходит от того, что в мире сокращается потребление товаров. Вообще, я верю в китайскую экономику. Мою веру поддерживает баланс между их плановой и рыночной экономикой.
В начале марта, когда в связи с пандемией мы закрыли границу с Китаем и прекратилось транспортное сообщение, картина стала понятна. Мы должны были среагировать… Если рассматривать худший вариант развития событий - вторую волну пандемии, то она не должна вызвать такой шок. Все-таки некоторая адаптация у государства, у людей произошла. Но по мировой экономике это ударит. В данной ситуации нужно ставить цель - не уходить с рынков. С завоеванного рынка уйти - это преступление.
А.Оганесян: Юрий Константинович, недавно США подписали с Украиной меморандум, согласно которому украинские газовые хранилища переходят под управление американской компании. Надо отметить, что Украина располагает одной из крупнейших в мире систем подземных хранилищ газа на границах с ЕС. Возможен ли после этого переход всей газотранспортной системы Украины под контроль США? Готовы ли мы к этому?
Ю.Шафраник: Считаю, что мы не готовы. Но дело даже не в том, готовы мы или не готовы. Украина взяла определенный политический курс. Десятилетия мы их убеждали сделать трубы совместными, продать нам транзитные трубы, объединить транзитные системы с немецкими компаниями. Они на это не пошли.
Всегда, когда мы говорим, что это экономически выгодно или невыгодно, нужно иметь в виду политические решения. Так, к примеру ФРГ приняла политическое решение развивать зеленую энергетику. Вкладывала в нее большие деньги. Сегодня Германия может ее не дотировать - производство ветряков стало окупаемым. Так и здесь. Это очень грустно для нас. Даже трудно сказать, как сейчас действовать. Но Украина повернулась полностью к западным инвесторам. А им и без политики это выгодно. Знаете, сделать хранилище стоит сотни миллионов долларов, а купить можно за 10 миллионов. Почему бы нет?
Будем откровенны: Украина стоит перед распродажей самой себя. Реально Украина на 100% зависит от нашей нефти, газа и не только. Но там было принято политическое решение - нашли деньги и обрезали... То же самое произошло и в Прибалтике.
А.Оганесян: Не пора ли нам переключить больше внимания на внутренний рынок?
Ю.Шафраник: Безусловно, наша главная задача - это внутренний рынок. Мы обязаны насытить его нефтепродуктами, газом, снизить тарифы на электроэнергию, тем самым дать импульс сельскому хозяйству, транспорту, другим отраслям. Транспорт и сельское хозяйство особенно зависят от цен на энергоносители.
Мы уже говорили об угле. Все-таки без низких тарифов на перевозки его не доставить за 3 тыс. км. Но иначе не оживить экономику. Это трудно? Трудно. Правительству надо потеть? Конечно. Но другого пути, уверен, нет. Выполнить возможно.
Мы все еще очень многое закупаем. Хотя в течение последних десяти лет происходит первый передел нефтегазохимии. Что это значит? Мы продолжаем закупать полимеры, составляющие для фармакологии и т. д. Речь ведь не идет об экспорте. Даже если в ближайшие годы и построим заводы, то все равно нам не удастся продукцию выгодно продавать за границу - рынки заняты. А за счет импортозамещения мы сможем получить бόльшую выгоду, чем от продажи газа или нефти. Это главная задача.
Что касается внутреннего рынка, то часто возникает резонный вопрос: почему цены на нефть падают, а у нас стоимость бензина растет? Отвечая коротко, скажу, что связано это с налоговым администрированием, которое нам досталось от прошлого. Но все равно придется переходить к другой системе. Однако это отдельная тема.
А.Оганесян: Высшее руководство России неоднократно заявляло о том, что газопровод «Северный поток-2» будет достроен в любом случае. Сможет ли ФРГ выдержать столь беспрецедентное давление со стороны Вашингтона?
Ю.Шафраник: Я себя отношу к здоровым пессимистам, фактически у нас мало или почти нет примеров, когда кто-либо выдерживал давление США, кроме России. Вспомним сделку с Ираном. Поговорили, все были против ее ликвидации. И что? Ситуация воспринимается с пессимизмом, но не из-за уныния, а для понимания, что надо направить очень много усилий, чтобы наши европейские партнеры не дрогнули для их же выгоды и чтобы мы дружно, совместно работу закончили. Проект можно считать почти выполненным - для этого потребуется месяц-полтора. Но ведь дело не в том, чтобы его завершить, нужно, чтобы эта труба заработала.
А мы знаем, что иногда политические решения принимаются вопреки экономической целесообразности, в ущерб себе. И дело не только непосредственно в цене на газ. Решение о строительстве «Северного потока-2» принималось государствами Евросоюза коллегиально как экономическое. Была проведена огромная работа - технологии, строительство, решение политических, законодательных вопросов и многое другое. Наконец, сколько денег было вложено. И это все по окрику рухнет? Если так произойдет, мир перевернется окончательно.
А американский прагматизм не имеет никаких границ.
А.Оганесян: Из-за эпидемии коронавируса уже несколько американских компаний по добыче сланцевой нефти начали процедуру банкротства. Это - частные случаи или наметившаяся тенденция свертывания сланцевой добычи?
Ю.Шафраник: Почему частные? В Америке спад добычи произошел реально. Но там много напутано. Компании банкротились, банкротятся и банкротиться будут. Разные компании во всем мире, в том числе и сланцевые, перекредитованы. Цифра от 200 до 300 млрд. долларов для Америки - не проблема.
У нас с США различные ситуации. Мы энергетикой зарабатываем, и для нас важны внешний мир, внешний рынок, внешние цены: мы зависимы от них. А в Америке основное - внутренние цены, внутренний рынок и внутреннее потребление. Нельзя сравнивать. Это во-первых.
Во-вторых, что волнует Президента России? В первую очередь это рынок, цены, доходы от экспорта и решение проблем внутри России. Что волнует Президента США? В первую очередь фондовый рынок. Уверен, что нашего президента он не очень волнует, потому что у нас на нем завязано меньше 1% населения. А если фондовый рынок упадет в США, то их президенту не поздоровится. Вы говорите о сланцах, но главное не в самих компаниях, которые добывают сланцевую нефть, а в тех рабочих местах, которые они предоставляют. И если надо остановить падение, то они найдут эти 200-300 млрд. долларов для перекредитования.
Компании могут рухнуть? Могут. А пробуренные скважины рухнут? Не рухнут. Их кто-то подберет. И как только цена на нефть поднимется, они опять заработают с падением определенной дельты добычи, естественно.
Во время спада зачем добывать, куда отправлять? Хранилищ нет, все забито. Если бы были хранилища, то добыча не прекращалась бы. Все-таки когда-то это будет востребовано.
А.Оганесян: А как у нас обстоит дело с хранилищами?
Ю.Шафраник: У нас мощная трубопроводная система - это уже хранилище. Но было бы хорошо 10% от объема добычи иметь в буферных хранилищах. У нас этого нет. Но на совещании у президента по проблеме поддержки нефтяного комплекса было высказано предложение продолжать бурение, но нефть не пускать. Это хранилище? Хранилище. Таким образом, как только появятся спрос, приличная цена, можно скважину вводить в эксплуатацию. Если нефтяники такой механизм запустят, то это будет большое благо, поскольку один работающий в нефтяном комплексе - это семь работников в других областях. Нефтяной комплекс выживет в любом случае, но нельзя допустить остановки инвестиционного блока, заказов на оборудование, на буровые. Как-никак 75% капвложений - это бурение и обустройство. Многие компании уже сокращают объемы на 30% - это кризис. Если сократят на 35%, то уже будет обвал. И поэтому решение - принципиальное и крайне правильное. Надо сейчас срочно запускать механизмы.
