Весы/Libra

Окончание. I часть смотрите в журнале "Международная жизнь" №6, 2008 г.

 

В ЛЕТНИЙ ДЕНЬ 1968 года по "вертушке" (телефон правительственной связи) мне в Отдел печати МИД позвонил В.А.Крючков - начальник секретариата председателя КГБ Ю.В.Андропова. Нельзя сказать, что мы были знакомы. Вернее, я-то знал Владимира Александровича. Он меня - вряд ли. Поздравлял его с уникальной датой 29 февраля, в которую он раз в четыре года отмечал день своего рождения. Пересекались мы прежде, когда меня приглашали участвовать в подготовке выступлений и прочих высоких документов в международных отделах ЦК КПСС. Владимир Александрович был тогда помощником Ю.В.Андропова, заведующего Отделом по связям с компартиями соцстран. Особых талантов в ту пору не выказывал. Они проявились позже, когда он стал председателем КГБ и выступил одним из руководителей ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению), попытавшегося организовать в 1991 году государственный переворот в стране.

- Борис Дмитриевич, надо с вами поговорить. Сможете ко мне приехать?

Начало разговора было, как бы сказать, нестандартным. Ни тебе "здравствуйте", ни "как поживаете".

- Завтра в 12.00. Подъезд на площади против памятника Дзержинскому. Вас встретят, - заключил он.

Назавтра приехал. Меня встретили, провели.

Владимир Александрович был деловит, но приветлив. Опять же без особых интродукций сказал, что делает мне предложение перейти к ним на работу на должность помощника председателя, то есть Ю.В.Андропова.

- Конкретную сторону обговорите с товарищем (условно Ивановым), одним из помощников председателя.

 

Фото

В 1967 г. с визитом в Москве побывал премьер-министр Великобритании Гарольд Вильсон. Обещающей была его встреча в Кремле с советским премьером А.Н.Косыгиным.

Справа - премьер Г.Вильсон. Слева - А.Косыгин, М.Суслов, А.Громыко. Крайний за столом - Б.Пядышев, Отдел печати МИД СССР.

На столе - традиционная пачка знаменитых советских папирос "Казбек". Британский гость, как видно, предпочел свою привычную трубку.

 

Прошел в кабинет Иванова. Он произвел впечатление интеллигентного, тактичного человека. С его слов новобранцу надлежало заняться делами, связанными с международными вопросами. Разъяснения были довольно продвинутыми, поскольку считалось, что предложение будет принято. "Подумайте день-два, - сказал Иванов для проформы, - и приходите". Вернулся к себе на Смоленскую площадь в состоянии, близком к паническому. Мне вовсе не хотелось уходить из МИД, дела шли хорошо. Резко менять судьбу было прямо-таки страшновато. Кроме того, заманчива была перспектива поездки советником в наше посольство в Лондоне. Здесь была более или менее ясность, а там? Терра инкогнита со своими законами и традициями, с не особой приязнью к человеку со стороны, да еще приходящему на такой деликатный пост, как помощник шефа.

Нужно было с кем-то посоветоваться. Попросился к В.В.Кузнецову. Это был замечательный, мудрый человек, первый заместитель министра иностранных дел. Ко мне Василий Васильевич относился очень хорошо, привязанность к нему была искренней.

Рассказал В.В. о визите на Лубянку, о своих смущениях. Тот стал мягко рассуждать на тему о том, что это доверие и т.д. Но мои настроения он вроде бы уловил, сказал, что в такой ситуации человек вправе решать сам.

Если отказаться, как это аукнется потом?

Короче, через день позвонил В.Крючкову. Поблагодарил его за предложение, сказал о том, что не подошло еще время для этого ответственного поручения, говорил какие-то другие слова.

- От таких предложений отказываться не принято, - холодно закончил разговор Владимир Александрович.

Он был прав. В этом я убедился позже.

Х

КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, в 1968 году отправился на работу в посольство СССР в Лондоне. Англия с ее благополучными условиями жизни и фундаментальной политикой - традиционно призовая страна для дипломатов.

Все было прекрасно. Нормально развивались политические отношения. В Лондон приезжали внушительные делегации, вырисовывались неплохие перспективы в торговле и экономических связях. Воодушевление охватило деловые круги после удачного визита советского премьера А.Н.Косыгина в Лондон. Балет Большого театра, Мстислав Ростропович, Галина Уланова, другие звезды советского искусства были обожаемыми людьми для английской публики.

И надо же случиться - советские войска в августе 1968 года вошли в Чехословакию. Танки угрюмо катались по пражским улицам. Зачем они там, не понимали не только чехи, но и сами русские.

В английском руководстве и в политическом классе чехословацкие события сознательно обостряли. Помимо прочего, у англичан проснулся "комплекс Мюнхена", где в 1938 году премьер Великобритании Чемберлен, по существу, продал Чехословакию Гитлеру. Особой громкостью антисоветской кампании Лондон как бы пытался загладить перед чехами свой тотальный промах в Мюнхене.

С размахом провели торжества по случаю 100-летия со дня рождения В.И.Ленина. Ставший моим другом знаменитый скульптор Л.Брэдшоу изготовил отличный мемориальный барельеф В.И.Ленина, торжественно открытый в Лондоне.

 

the diplomatist

The Review of the Diplomatic and Consular World

 March 1970, p 27., London.

 

 

"В лондонской TV-программе "Whicker'sWorld" от 4 марта 1970 года был показан репортаж о советнике советского посольства Борисе Д.Пядышеве, устроившем прием в Посольстве. Борис Пядышев и продюсер Alan Whicker держались как давние друзья. Список присутствовавших в советском посольстве гостей, приглашенных хозяином, был весьма впечатляющ и интернационален. На приеме присутствовали министр энергетики Ричард Марш, прежний посол Великобритании в Москве сэр Джеффри Харрисон, директор отдела печати МИД по делам СССР и соцстран Робин Хейдон, лорд и леди Бетэлл, югославский поверенный в делах и г-жа Пекич, венгерский поверенный в делах, польский советник М.Ж.Заблоцки, итальянский советник Уго Барзини, шведский советник по прессе, американский советник по общественным связям, германский министр-советник г-н Эрнст Юнг, министр-советник Саудовской Аравии, 1-ый секретарь венгерского посольства М.К.Доце, болгарский советник, 1-й секретарь румынского посольства М.Г.Густэа. Сразу по приезде в Великобританию Борис Пядышев установил великолепные связи с ведущими британскими дипломатическими и политическими корреспондентами, и они с основанием считают его одним из самых знающих людей в советском посольстве".

/страница из лондонского журнала "Дипломат", март 1970 г., о приеме в советском посольстве/

 

Наша активность вокруг 100-летия со дня рождения В.И.Ленина вызывала раздражение разгоряченных английских властей. К тому же подвернулась пара "шпионских дел", которые добавили напряжения. Чувствовалось, что у англичан накопилось недовольство за несколько последних лет и оно приближалось к критической массе.

Между тем летом наше семейство выехало в отпуск в Москву. Время дома прошло быстро, стали собираться в обратную дорогу. Пришлось однако притормозить.

У "ближних соседей" появилась информация о том, что английские власти готовят высылку из Британии демонстративно большого числа дипломатов посольства. В миссии перебор по численности сотрудников в самом деле был, число дипломатов перевалило за 100. По этому показателю Лондон стоял на первом месте среди мировых столиц. Приходила весьма определенная информация о том, что англичане масштабную высылку наших сотрудников намечали на сентябрь.

Было решено подзадержаться в Москве до прояснения лондонской ситуации. Это была правильная мысль.

К тому же в МИД что-то не клеилось с руководством Отдела печати. С уходом Л.М.Замятина на высокую работу в ЦК КПСС Отдел стал терять авторитетность. Главным достоинством "сменщика" Леонида Митрофановича было то, что он воевал в Восемнадцатой армии вместе с Л.И.Брежневым. А Леонид Ильич своих не забывал. Вскоре нового заведующего ОП отправили на повышение, на должность генерального секретаря МИД. Во главе ОП поставили другого человека, а меня, как было сказано, - "эксперта с опытом", вместо Англии утвердили заместителем. Снова в родные пенаты.

Гром в Лондоне действительно грянул, в сентябре. Персонами нон грата было объявлено около 100 наших сотрудников. Такого в истории дипломатии еще не было. Англичане есть англичане.

В МИД у меня дело шло хорошо, иначе и быть не могло. Много выступал по радио и телевидению, в газетах. Рулил прессой, писал статьи и книги. Время от времени рекрутировался в высокие команды для подготовки выступлений на самом верху. Во время одной из таких посиделок (вблизи кабинета Генерального секретаря ЦК КПСС) в 1973 году мне было предложено перейти из МИД в ЦК.

Надо было бы проявить характер, найти нужные слова и отказаться. Не нашел.

"Возмездие" последовало скоро. Летом того же года был удачный визит Л.И.Брежнева на Кубу. Леонид Ильич был в отличной физической форме, подвижный, улыбчивый. Очаровал Фиделя, а кубинец - его. Это, пожалуй, была последняя стопроцентная его зарубежная поездка. Я находился в группе сопровождающих, разместились втроем в правительственной резиденции в домике вместе с моим бывшим шефом Л.М.Замятиным, ставшим заведующим отделом информации ЦК КПСС, и Виктором Суходревом. Виктору делать было особенно нечего, его Андрей Андреевич Громыко взял с собой на случай полета после Кубы в Вашингтон; вот он и исполнял роль организатора и вдохновителя наших вечерних программ. В один из вечеров к нам присоединился Николай Шишлин, руководитель группы консультантов Отдела ЦК. Вид озабоченный.

- Борис, налей по рюмке водки.

- Коля, что случилось?

- Пришла телеграмма. Вышло решение Инстанции по тебе. Поздравляю. Ты теперь консультант Отдела ЦК КПСС.

Выпили. Меня одолела грусть. От добра добра не ищут. В МИД мне жилось совсем не плохо. Ну решили, так решили.

Переход со Смоленской площади, из МИД, на Старую площадь, в ЦК, имел свои плюсы, прелести. Но было и то, что смущало.

Я хорошо знал некоторых из этих немногих по числу избранников. Их называли "консультанты". В Отделе компартий социалистических стран и в "братском" Международном отделе, опекавшем компартии капиталистических и развивающихся стран.

Это была мощная группировка интеллекта, словесного артистизма, гипнотизирующей способности влиять, в том числе на Генерального секретаря Л.Брежнева и членов Политбюро. Отвоевать место поближе к сюзерену было отнюдь не просто. Г.Арбатов, В.Загладин, Г.Шахназаров, Н.Шишлин, некоторые другие ярко сверкали своими доспехами и достоинствами, отнюдь не намереваясь уступать своим друзьям- соперникам.

Выделялся Александр Бовин. ЦК поднял Бовина, сделал из него БОВИНА. Природно Александр был талантливым человеком, но мало ли несостоявшихся гениев? Партаппарат дал ему старт, снарядил, открыл возможности, сделал так, чтобы его слова и мысли не упирались в компанию людей, неважно - плохих или хороших, но не мóгущих, не властных. В ЦК он получил волшебный ключ. В высших кабинетах двери открывались перед ним, его слушали, советам внимали, повторяли их как собственные откровения.

Бовину пришлось уйти из ЦК отнюдь не из-за идеологических расхождений с тогдашними вождями. Они готовы были терпеть его до поры до времени. Причина развода, насколько припоминаю, была банальная, бытовая. Фрондерство было им даже на руку. Другое дело, что с уходом Бовина из ЦК ушло ядро свежести, нестандартности. Примерно в те же годы разошлись по более уютным местам другие его сподвижники - по созданным ими "под себя" научным институтам, в дипломатию. К тому же из секретарей ЦК КПСС в председатели КГБ СССР был переведен "крестный отец" либерализма Ю.В.Андропов.

Для точности скажем, что флибустьерство было дозволено лишь ограниченному числу людей в двух международных отделах ЦК КПСС. Когда из МИД СССР пришел работать в Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран, я был поражен тамошней строгостью и консерватизмом атмосферы. В МИД взаимоотношения сотрудников были куда более демократичными.

Времена Бовиных на Старой площади прошли. Оставалось ждать событий 1991 года, когда ЦК КПСС был брутальным образом прикрыт, а некогда величественных его сотрудников под улюлюканье толпы выталкивали из здания на площадь. Только что не догадались надеть на их головы шутовские колпаки.

Когда через довольно короткое время после моего прихода в Отдел ЦК КПСС последовало приглашение поработать в Кремле у председателя Совета министров СССР, больших колебаний у меня не было, я дал согласие.

В Москве три главных площади: Красная (где правительство), Старая (где ЦК КПСС, ныне - Администрация президента) и Смоленская (МИД).

На двух я уже работал. Почему бы не потрудиться на третьей, самой главной?

Дал согласие на Кремль. Поработать там пришлось лишь несколько месяцев. Судьба заложила крутой вираж.

Х

Москва, Кремль

Кабинет председателя правительства СССР А.Н.Косыгина* (* Алексей Николаевич Косыгин - с 1964 года по октябрь 1980 года возглавлял правительство Союза Советских Социалистических Республик (родился 21 февраля 1904 года, скончался 18 декабря 1980 года).

Последний раз я переступил порог этого кабинета 29 августа 1975 года. Всего лишь несколько месяцев до этого начал работать помощником председателя, ведая международными проблемами. И вот теперь прощальный визит к шефу (разговор воспроизводится по моей записи).

А.Н.Косыгин. Здравствуйте. Садитесь.

Б.Пядышев. Доброе утро, Алексей Николаевич. Спасибо.

А.Н.Косыгин. Очень жаль, что так получилось. У нас как будто бы хорошо пошла работа. Но вы не расстраивайтесь. У всякого такое может быть, у некоторых бывает хуже. Сейчас поезжайте, отдохните. Потом поработайте в Чехословакии. Страна сложная, работа там интересная. Посол там Мацкевич - знаете его? Человек он толковый, со сложностями.

Поработайте какое-то время, год-два, а там посмотрим, что делать дальше. Я с ними** (** Алексей Николаевич не стал уточнять, с кем это "с ними" он договорился, и так было ясно - с теми, кто выносит вердикт, может ли человек быть допущен к той или иной работе по соображениям национальной безопасности, или попросту - по требованиям секретности.) договорился. Все будет хорошо.

Б.П. Спасибо, Алексей Николаевич. Действительно, получилось нескладно. И в общем-то из-за несуразицы. Я шел сюда на работу с большим желанием, с готовностью максимально вложиться в это дело.

А.Н.Косыгин. Ничего, ничего. Вы не переживайте. Поработайте в Чехословакии. У меня там внук Леша - Люсин (Люся, Людмила - дочь Алексея Николаевича). Вы знаете, был он вот такой маленький. Сейчас он в Пражском университете, математик, читает лекции по теоретической математике.

Страна хорошая. Я желаю вам успехов.

Б.П. Спасибо, Алексей Николаевич. С работой в Чехословакии, я думаю, пойдет все нормально.

А.Н.Косыгин. Еще раз жаль, что приходится расставаться. Ну, что поделаешь, в жизни всякое бывает. А это поправится. Желаю успехов, желаю всего хорошего. До свидания.

Б.П. Спасибо, Алексей Николаевич, за добрые слова. До свидания.

Экватор жизни пересечен. 43 года позади, сколько еще осталось, одному Господу Богу известно. Во всяком случае, не более того, что уже минуло. В который раз приходилось начинать чуть ли не заново. Нельзя сказать, что моей вины в случившемся не было вовсе, но, видно, был уж очень дьявольский расклад небесных сил, чтобы такое могло случиться.

За несколько дней до беседы с Алексеем Николаевичем ко мне в кабинет зашел Борис Терентьевич Бацанов, начальник секретариата председателя Совета министров СССР и мой непосредственный начальник. Это был славный человек.

Борис Терентьевич достойно вел сложнейший участок международной деятельности главы правительства СССР. Мы с ним много и слаженно сотрудничали в подготовке разных документов и речей в бытность мою в Министерстве иностранных дел СССР. В те годы я работал заместителем заведующего Отделом печати (заведующим был авторитетный Леонид Митрофанович Замятин). Несколько раз оказывался в числе сопровождающих А.Н.Косыгина в его зарубежных визитах, где, естественно, я был вместе с Б.Бацановым. И когда у премьер-министра возникла необходимость в новом помощнике взамен Бориса Бацанова, переведенного на должность начальника секретариата (или по-современному - кабинета) премьер-министра, то Алексей Николаевич назвал и мою фамилию. Б.Бацанов поддержал. Так, собственно, я и оказался в Кремле.

Когда судьба хочет ударить посильнее, сценарий строится на контрапунктах, на противоположностях. У человека приподнятое настроение. Он хочет рассказать товарищу о том, как здорово вчера вечером прошли встречи в пресс-центре гостиницы "Интурист", где именитые люди собрались праздновать успешное завершение совместного советско-американского космического полета корабля "Союз-Аполлон".

Казалось, и в небесах, и на земле, повсюду божья благодать. Но - нет.

Б.Бацанов выслушал, потом сказал:

- Борис, дорогой, крепись. Удача часто ходит рука об руку с испытанием.

Философский заход Бориса Терентьевича, который обычно лишних слов не тратил и не любил ненужных рассуждений, сразу же с небес спустил меня на землю. Я понял, что последует что-то серьезное.

Борис Терентьевич продолжал.

- К сожалению, из, как говорится, компетентных органов нам сообщили, что при оформлении тебя на должность помощника председателя Совета министров не были выполнены все необходимые требования, и решение Инстанции о назначении на должность помощника председателя Совета министров СССР отозвано.

Гром среди ясного неба. Не знаю, правда, кто более был обескуражен: я или сам Бацанов, которому пришлось исполнить эту неприятную миссию.

Как и положено в драматургической классике, воцарилось молчание.

То, что где-то, в каких-то компетентных органах чего-то не допроверили, не досмотрели, - это была полная чушь. В конце концов, Пядышев пришел в Кремль не с улицы. Пришел из ЦК КПСС, где несколько лет работал в Отделе по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Самые большие секреты хранились как раз там.

На Старую площадь (таково было ходовое обозначение ЦК КПСС) был взят из Министерства иностранных дел СССР с должности заместителя заведующего Отделом печати, одного из ключевых подразделений министерства. Уж там фильтр для отбора на работу самый жесткий. Когда последовало предложение со Старой площади перейти на работу в аппарат ЦК КПСС, не надо быть особо догадливым, чтобы предположить, что под микроскопом рассматривались все этапы и зигзаги жизненного пути принимаемого на службу в эту "святая святых".

Когда же мне передали предложение от А.Н.Косыгина перейти на работу к нему, в Кремль, и я ответил согласием, насколько припоминаю, около двух месяцев ушло на оформление документов.

Итого, тройная проверка. Сам человек, быть может, не знал о себе того, что знали неведомые ему люди в компетентных органах. К ним, впрочем, претензий нет. Они выполняли предписанную им работу.

Дело, конечно, было не в чьей-то бюрократической промашке.

Не в личности принимаемого на работу к председателю Совета министров СССР.

Дело было в другом.

Работа в Отделе печати МИД СССР, а позднее - в Отделе ЦК КПСС, давала возможность видеть не только внешний фасад, но и закулисье того, как делается политика и как складывается погода на вершине власти. Популярность А.Н.Косыгина в народе была чрезвычайно велика. Этот мудрый и скромный человек был близок настроениям и взглядам людей, которым после нескольких взбалмошных лет правления Никиты Сергеевича Хрущева хотелось спокойствия и эффективной работы.

Став премьер-министром после ухода от власти в 1964 году Н.С.Хрущева, Алексей Николаевич сразу же утвердил себя авторитетом не только в народно-хозяйственных делах, но и во внешней политике. Вот это-то становилось невмоготу некоторым на вершине власти.

Со времен египетских фараонов, если нужно было уязвить соперника, то удар метили не прямо в него, а по его окружению.

В византийские времена эту методику отшлифовали до высокого искусства. Иосиф Виссарионович Сталин владел им в совершенстве. Не позволили уйти в забвение этому ремеслу и в брежневские времена.

Через несколько дней после пришествия в Кремлевский дворец нового помощника председателя Совета министров СССР по внешнеполитическим вопросам раздался телефонный звонок. "Слушай, Борис, - в трубке легко узнавался знакомый голос старшего помощника министра иностранных дел СССР Василия Георгиевича Макарова. - Вы там не очень мудрите с внешней политикой. Дипломатией есть кому заняться. Если надо чтó, мы вам скажем. Занимайтесь экономической реформой, подъемом промышленного производства, увеличением надоя молока. А мировыми делами есть кому заняться".

Василий Георгиевич был грубоватым человеком. В МИД его называли "Василий Темный", в выборе слов и выражений не стеснялся. Этим он и подходил министру. Более надежного хранителя спокойствия у дверей, ведущих в министерский кабинет, сыскать было трудно. Бестактные поучения В.Макаров излагал мне, понятно, не от своего имени.

Желание оттеснить председателя Совета министров СССР от внешнеполитических дел, отодвинуть его на обочину большой политики секрета не составляло. Равно как было ясно со времен Октябрьского пленума 1964 года, сместившего Н.С.Хрущева, что Л.И.Брежнев видел себя в качестве неоспоримого авторитета в делах международных, в контактах с зарубежными лидерами, особенно если такие контакты могут сулить лавры мироносца.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорный о конкуренции Леониду Ильичу в мировых делах и не помышлял. Его в этих вопросах, что называется, "кормили с ладони", давали возможность заняться контактами с другими государствами, которые не представляли интереса для Генерального секретаря. С А.Н.Косыгиным такое брутальное обращение не проходило, не тот он был человек. Поэтому прибегли к тактике длительной блокады, которая, по расчетам, должна была привести к желаемому итогу.

И в конце концов привела.

Л.И.Брежнев не скрывал своей ревности к успехам А.Н.Косыгина на международном поприще. Впервые это ясно проявилось в 1966 году, когда Алексей Николаевич выступил на Ташкентской конференции в качестве посредника между лидерами двух враждующих стран - Индии и Пакистана. Успех был очевидный, мирового масштаба. До сих пор Ташкентская конференция и мудрое посредничество А.Н.Косыгина между двумя воюющими странами воспринимается в мировом сообществе как образец умелого и бескорыстного посредничества. В те годы резонанс от Ташкентской конференции был огромен, ее сразу же назвали главным мировым событием. В западных столицах заговорили о А.Н.Косыгине как о потенциальном кремлевском лидере №1. Как о деятеле, который в отличие от своих коллег обладал способностями экономического реформатора, столь необходимыми для нашей страны тех времен (как, впрочем, и для всех последующих периодов, включая нынешний).

В те же дни, когда проходила конференция в Ташкенте, и в первое время после встречи, состоялся визит Л.И.Брежнева в Монголию. Есть мнение, что эта чуть ли не первая зарубежная поездка нового генсека была наскоро организована именно на время Ташкентской конференции. Иначе, рассуждали стратеги генсека, неудобно получится: премьер-министр будет пожинать в Ташкенте лавры международного успеха, а Генеральный секретарь сидит дома, как бы в стороне от мировых событий.

Волею судьбы мне пришлось участвовать в монгольском визите в качестве представителя Отдела печати МИД СССР. Присутствовал на официальных переговорах, на некоторых более узких встречах. Уже тогда бросалось в глаза: о событии мирового значения, коим являлась только что завершившаяся Ташкентская конференция, на переговорах в Улан-Баторе с советской стороны практически не было сказано ни слова. Дескать, не мы в Ташкенте мирили Президента Пакистана фельдмаршала Айюб Хана с премьером Индии Шастри, нечего и воспевать ташкентский успех. Поговорим с монголами лучше о других проблемах (что, конечно же, было важно), ну а ради укрепления "вечной нерушимой дружбы" съездим с Цеденбалом на охоту на оленей (министрам обороны СССР и Монголии надлежало в день охоты выехать на рыбалку, на тайменя, а министрам иностранных дел - пострелять волков).

Между тем внешнеполитический авторитет председателя Совета министров СССР в тот период возрос чрезвычайно. В 1967 году Алексей Николаевич участвовал во главе делегации СССР на очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Выступил отлично, к нему длинной очередью записывались на встречу лидеры других стран, не скрывавшие, что именно в этом советском деятеле они видят наиболее авторитетного и честного представителя СССР. Успех Косыгина в Нью-Йорке был настолько велик, что Президент США Л.Джонсон не смог усидеть у себя в Белом доме в Вашингтоне и не встретиться с А.Н.Косыгиным. По инициативе американского президента была организована знаменитая встреча Президента США и премьер-министра СССР в небольшом американском городке Гласборо. Место встречи вычислили элементарно: взяли линейку, положили ее на географическую карту и ровно посередине, между Нью-Йорком, где был Косыгин, и Вашингтоном, где был Линдон Джонсон, оказался этот небольшой американский городишко. Туда лидеры и съехались.

В изданной в 2006 году книге наш выдающийся политик Е.М.Примаков вспоминает, что на этой встрече Алексея Николаевича с Президентом Джонсоном в Гласборо начали было вырисовываться контуры разговора по Вьетнаму и ближневосточной ситуации. Джонсон согласился поговорить о возможностях отвода израильских войск с оккупированных территорий. Можно было бы попытаться конкретизировать дискуссию, связав ее с вьетнамской проблемой, где американцы глубоко увязли в войне. Но у Косыгина не было полномочий продолжать обсуждение. "Брежнев очень ревниво относился к его миссии"*, (* Примаков Е. Ближний Восток на сцене и за кулисами. М., 2006, с.124.) - свидетельствует Е.Примаков. Разговор остался разговором.

Мировой спрос на Косыгина был огромен. Его хотели видеть везде, с ним хотели встречаться и говорить повсюду. Триумфом советской внешней политики был визит А.Н.Косыгина в Англию в 1967 году, где он открыл великолепную промышленную выставку СССР.

И снова негатив от Л.И.Брежнева. Валентин Фалин, крупный дипломат и политик, завершивший свою карьеру в должности секретаря ЦК КПСС в 1991 году, вспоминает, как Алексею Николаевичу прочитали нотацию:

- Алексей Николаевич, мы слушали твое выступление в парламенте. Получилось. Вообще, визит удался. По причинам, которые объясню в Москве, важно вовремя остановиться.

Остановили.

Даже насупившиеся в то время по отношению к Москве китайские лидеры не упустили возможности уговорить Косыгина, возвращавшегося в сентябре 1969 года из Вьетнама, сделать незапланированную посадку в Пекине и поговорить с ними.

И так далее и тому подобное.

Скажу, что сам Алексей Николаевич особых усилий, каких-то маневров, зондажей по поводу организации своих визитов и встреч с иностранными лидерами не прилагал. Срабатывали его огромный авторитет внутри Советского Союза, у общественности нашей страны и международной публики, популярность среди зарубежных руководителей и в политических кругах других стран.

Особой остроты ситуация в советском руководстве достигла в 1968 году, когда случились печальные чехословацкие события. Помимо прочего, выявились не только различия в подходе к классическим международным проблемам и вопросам внутреннего развития СССР - экономики, сельского хозяйства и т.д., но и подходы к идеологическому устройству СССР и союзных социалистических государств, дальнейшие принципиальные пути их внутреннего устройства. Л.И.Брежнев и большинство членов высшего руководства КПСС, безусловно, выступали за непоколебимость марксистско-ленинского подхода к устройству общества. Путь был только один - к коммунизму, через успешное прохождение социалистической фазы движения. То же, что устроили венгры у себя в стране в 1956 году, подняв вооруженный мятеж, а теперь и Пражская весна в Чехословакии в 1968 году - это "вероотступничество, святотатство", с которыми мириться нельзя.

 

Фото

 

Иностранные лидеры высоко ценили возможность встречи с А.Н.Косыгиным. Переговоры с советским премьером проходили в обстановке дружелюбия, хотя и твердо. Принимал Алексей Николаевич высоких гостей в зале для переговоров (рядом со своим рабочим кабинетом). На фото - встреча в Кремле с Президентом Пакистана фельдмаршалом Айюб Ханом (справа). По левой стороне стола: А.Косыгин, Н.Подгорный, В.Новиков (зампредсовмина), другие представители. Крайний справа: Б.Пядышев на своем традиционном месте "правого края".

 

А.Н.Косыгин между тем - если не помириться, то, во всяком случае, проанализировать, выяснить в дискуссиях и переговорах, что хотят эти чехи, - он был готов такой подход поддержать.

У Леонида Ильича был надежный партнер для такого рода дискуссий. Это Юрий Владимирович Андропов, председатель КГБ, а незадолго до этого - секретарь ЦК КПСС.

Юрий Владимирович при всей гуманистической ауре вокруг своего образа был человеком жестким, правоверным коммунистом. В дни чехословацких событий каждый раз, когда на Политбюро возникала дискуссия, Ю.В.Андропов был первым, кто начинал осаду Косыгина и его примиренческих подходов. Ставшие доступными некоторые документы этих обсуждений на Политбюро дают представление о серьезных расхождениях между А.Н.Косыгиным, с одной стороны, и Ю.В.Андроповым, а следовательно, Л.И.Брежневым - с другой.

Вот часть такой поистине настоящей перепалки на заседании Политбюро.

А.Н.Косыгин: "Я хотел бы также ответить т. Андропову, я на вас не наступаю, наоборот, наступаете вы. На мой взгляд, они борются не за свою собственную шкуру, они борются за социал-демократическую программу. Вот их суть борьбы. Они борются с остервенением, но за ясные цели, за то, чтобы превратить на первых порах Чехословакию в Югославию, а затем во что-то похожее на Австрию".

Человек, переживший кошмар Ленинградской блокады, прошедший тяжелейшие испытания 1940-1950 годов, не мог быть мягким. А.Н.Косыгин умел быть жестким, когда того требовала обстановка. В ту пору, когда мне пришлось наблюдать его с близкой дистанции, Алексей Николаевич был доброжелательным в отношениях с сотрудниками и другими людьми. Со своими сотрудниками держался ровно. Когда нужно было - поощрительно, за промахи - воздавалось в нужную меру. Грубости, разносы - никогда. Негативные эмоции выплескивались на поверхность лишь в крайнем случае.

Однажды, в августе 1975 года, Алексей Николаевич пригласил к себе в кабинет послушать выступление Леонида Ильича Брежнева на Хельсинкском общеевропейском совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе. А заодно проверить технические качества только что установленного в его кабинете нового цветного телевизора советского производства. В кабинете был также зампредсовмина СССР, условно Торсунов. Смотрели и слушали внимательно и с интересом, выступление Леонида Ильича подводило итог большой работы, включавшей и дипломатическое направление, и гуманитарную сферу.

- Отличное выступление, - сказал Алексей Николаевич, - пятерка.

- Пятерка с двумя плюсами, - добавил горячий восточный зампредсовмина.

- Два плюса вряд ли нужны, а пятерка с плюсом, если хотите, вполне заслуженна, - резюмировал Алексей Николаевич.

Год от года "режим наименьшего благоприятствования" вокруг А.Н.Косыгина усугублялся все более. К тому времени, когда я пришел к нему на работу, положение было близкое к невероятному: премьер-министр оказался практически "невыездным". Тогда был в порядке вещей запрет "отказникам" выезжать, скажем, в Израиль, США или другие западные страны. Но чтобы были ограничены возможности премьер-министра выезжать с необходимыми для нужд государства визитами, такой диковинки не увидишь нигде. Однако так практически было. В мое время в Кремле ситуация была такова: ни одного визита премьер-министра за рубеж в течение долгого времени до моего прихода, ни одного визита А.Н.Косыгина во время моего пребывания и ни одного визита не предусматривалось в документах перспективного планирования. Насколько я припоминаю, единственным деятелем, которого в последний период допустили к председателю Совета министров СССР, был Э.Вильямс, премьер-министр крошечной латиноамериканской страны Тринидад и Тобаго. Его официальный визит в Москву состоялся в июле 1975 года.

В Москве встречи с иностранными партнерами еще худо-бедно проводились, но зарубежные поездки премьера были практически заморожены.

Ну а коли так, то не нужна и должность помощника председателя Совета министров СССР по внешнеполитическим вопросам. Постановлением Инстанции ее ликвидировали.

Х

...ПОПРОЩАВШИСЬ с Алексеем Николаевичем, вышел в приемную. Адъютант премьера, как ни в чем не бывало, напомнил, что в графике на сегодняшний день числится встреча Алексея Николаевича с норвежскими бизнесменами. Надо быть. Борис Терентьевич Бацанов подтвердил, что на встрече мне надлежит присутствовать.

Встреча премьера с представителями крупного норвежского бизнеса прошла интересно, разговор был насыщенным. Проводив гостей и прощаясь со мной, Алексей Николаевич сказал: "Еще раз спасибо и надеюсь на благополучие".

Нетрудно было понять, что вся эта история была глубоко неприятна для Алексея Николаевича. Не ахти какая крупная, но тем не менее логичная внутрикремлевская ситуация.

Для человека же, вовлеченного силами обстоятельств в эту историю, ее исход мог обернуться по-разному.

Так оно почти и получилось. Первоначально предполагалось, что мне предстоит работа в Чехословакии. Советским послом в Праге в ту пору был бывший министр сельского хозяйства СССР Мацкевич. К дипломатии отношение он имел малое, но в хозяйственных делах он был мастеровит. Рассказывают, как-то обсуждался вопрос о строительстве в Праге Дома советской культуры. Мацкевич высказался в том смысле, что дело это, конечно, непростое, но он в бытность свою министром сельского хозяйства понастроил по Советскому Союзу столько свинарников, что один Дом культуры он как-нибудь одолеет. Был он хорошо осведомлен о раскладе сил в кремлевской верхушке. Поразмыслив, он, видимо, решил, что в этой ситуации ему вовсе ни к чему брать в посольство косыгинского человека, ведь заподозрят еще в симпатиях к премьеру. И быстренько дал отбой, сообщив в Москву, что свободной вакансии на должность советника в посольстве нет.

Пауза была недолгой. Алексей Николаевич посодействовал трудоустройству своего помощника на должность советника в посольство СССР в Болгарии.

Жизнь не кончалась, но прерывалась важная ее струна. Так бывало в прошлом, так случилось и на сей раз.

Впрочем, дело в конечном счете обернулось к лучшему.

Все зависит от человека. Хватит ли у него сил, здоровья, воли подняться. Как в боксе. Боец после сильнейшего удара - в состоянии гроги. Свалится ли на пол или неведомой внутренней силой заставит себя устоять. Удастся ли. Это большой вопрос, без заранее готового ответа. Зависит это далеко не только от самого человека.

Х

В БОЛГАРИИ БЫЛИ, может быть, лучшие годы моей жизни. Был достаточно молод, здоров. Благополучная семья, дети с нами. Масса друзей по всей Болгарии, страну объездили вдоль и поперек. В посольстве - прочные лидирующие позиции. Завязались деловые и приватные отношения в руководстве государства. Помогла дружба с лондонских времен с Людмилой Живковой (дочерью болгарского лидера) и ее супругом Иваном Славковым, приверженцем футбольной команды "Левски-Спартак", которая из-за близости к московскому "Спартаку" сразу же стала моей командой.

В Болгарии я явно подзасиделся: восемь лет и три посла.

По тогдашним правилам игры, послы должны были быть членами ЦК КПСС. Первый из них - замечательный русский человек В.Н.Базовский. Сметливый, радушный, как бы без усилий ставший лучшим другом Тодора Живкова, руководства и всего болгарского народа. Сменивший его Н.П.Толубеев - из "днепропетровского гнезда", из которого вылетел сам Л.И.Брежнев, а тот своих опекал. Третий мой посол Л.И.Греков соединял в себе качества своих прежних занятий: уходящую за облака "принципиальность" секретаря Московского городского комитета КПСС, византийство секретаря ЦК КП Узбекистана, проломистость руководителя Группы советников в Афганистане во время той, бессмысленной войны.

Уехал домой в 1983 году, обласканный болгарами и хорошо устроенный в Отдел США МИД СССР, к А.А.Бессмертных, будущему министру иностранных дел СССР.

Вскоре пришла горбачевская перестройка, возглавлявший МИД Э.А.Шеварднадзе создал заново пресс-службу на Смоленской площади, которую я де-факто возглавил. Это было увлекательное дело. В Москве стало еще больше аккредитованных иностранных корреспондентов, через день-два проводили брифинги, пресс-конференции. Жизнь била ключом, но в мою жизнь вмешалась "Международная жизнь".

Х

ПОКА ЖЕ некоторые впечатления об афганской теме.

Поздним декабрьским вечером на исходе 1979 года шифровальщик посольства в Болгарии информировал меня (посла не было в Болгарии, я оставался поверенным в делах) о том, что из Москвы пришло крайне срочное сообщение. Через пару минут передо мной лежал написанный от руки текст расшифровки. Сначала следовало поручение - немедленно посетить товарища Тодора Живкова и передать ему послание Л.И.Брежнева и советского руководства. Указывалось, что если по просьбе Т.Живкова возникнет необходимость в комментариях, то ограничиваться содержанием передаваемого послания. Депеша с грифом: "Вне очереди. Особой важности".

Текст отпечатали надлежащим образом, и я поехал в резиденцию "Бояна", раскинувшуюся в предгории горы Витоша.

У Живкова была традиция собирать Политбюро в "Бояне", чтобы отпраздновать наступающий Новый год. Так было и в тот день. Высшие руководители страны расположились за новогодними столами. Такие посиделки проходили обычно довольно скучновато. Живков заметно оживился, когда ему сказали, что для него есть важное сообщение из Москвы. Прочитал. Помолчал. Единственный его комментарий был: "Зачем это надо?"

Если бы кто мог ответить на этот вопрос.

Вразумительного объяснения необходимости ввода советских войск в Афганистан не последовало никогда. Из отдельных рассуждений, намеков людей, близких к советскому руководству того времени, складывается, однако, версия, которая, мне кажется, может служить ключом.

Достаточно много написано и сказано о том, как принималось решение о посылке в страну "А" советского ограниченного контингента, о том, что авторами этой авантюры были Ю.Андропов, Д.Устинов и А.Громыко. Что основную роль играли КГБ и МО, а на долю А.Громыко опять же пришлась миссия оправдывать и аргументировать.

Публика как бы свыклась с тем, что вторжение в Афганистан было предпринято ввиду предательства кабульского лидера Амина, будто переметнувшегося на сторону американцев ввиду неизбежной военной интервенции США, угроз южным рубежам СССР.

Все эти доводы очень сомнительны. Нечто другое могло спровоцировать советское руководство на этот фатальный шаг. Не думаю, что это "другое" зафиксировано в письменных документах или было кем-то громко сказано.

Мое суждение складывается из некоторых наблюдений и слышанного от людей знающих. Думаю, что оно не далеко от истины.

Вернемся к обстоятельствам отказа Вашингтона ратифицировать Договор ОСВ-2, подписанный президентами Дж.Картером и Л.Брежневым в Венском дворце 18 июня 1979 года.

При трех администрациях США шла разработка этого важнейшего документа, переговоры шли и при республиканцах, и при демократах. Делегацию США возглавляли и гражданские, и военные, и ястребы, и полуястребы. Миллионы людей видели в телепередаче, как, поставив подпись под договором, Президент Картер дал бурно выплеснуться наружу своим чувствам. Он обнял Брежнева и поцелуем как бы скрепил договор. Прямо с самолета из Вены президент отправился в Конгресс, где произнес речь о достоинствах Договора ОСВ-2, его жизненной важности для безопасности Америки. Вроде бы путь к ратификации был открыт.

Но не тут-то было. В Сенате договор был дружно провален.

Это был удар огромной силы, прежде всего лично по Л.И.Брежневу. Его самолюбие было уязвлено бескрайне. Скажем, весной того же года он говорил Т.Живкову, что удивит мир подписанием летом договора с Президентом Картером, что это будет его личной победой, демонстрацией того, что, несмотря на разговоры о состоянии здоровья, именно он, Брежнев, твердо держит бразды правления государством и партией.

Вот такой конфуз перед всем миром. Неудивительно, что после провала Вашингтоном Договора в советском руководстве началось нервозное обсуждение, как поставить на место зарвавшихся американцев. Ко времени подоспела афганская ситуация с ее внутренними междоусобицами. Тамошние деятели совсем запутались в распрях, раз 20 обращались за военной помощью к Москве.

Все эти просьбы поначалу отклонялись. Ждали исхода по ОСВ-2. В марте А.Громыко направляет записку в Политбюро с твердым "нет" вводу войск. На заседании Политбюро 19 марта 1979 года Брежнев говорил: "Был поставлен вопрос о непосредственном участии наших войск в конфликте, возникшем в Афганистане. Мне думается, что правильно определили члены Политбюро, что нам сейчас не пристало втягиваться в эту войну"*. (*Цит. по: Гареев М. "Моя последняя война". М., 1996, с. 39. Это лучшая книга о войне в Афганистане. С генералом армии Махмутом Ахметовичем Гареевым познакомился в 1989 году в Кабуле, где М.Гареев возглавлял оперативную группу, а я находился по поручению министра для встречи и беседы с Президентом Наджибуллой. Как бездумно вошли в Афганистан, так и вышли оттуда, открыв моджахедам путь к нашим собственным границам.)

Эта позиция держалась до последних месяцев года, когда стало ясно, что США не ратифицируют Договор ОСВ-2 и советское руководство, лично Л.Брежнев, потерпит серьезный политический "дефолт". Тогда-то появилась и стала интенсивно прорабатываться идея морального "отмщения" Вашингтону. Афганскую ситуацию стали разогревать, убеждая при этом генсека, что дело это выигрышное, особых военных усилий не потребуется.

Ключевые фигуры в советском руководстве убеждали и убедили Леонида Ильича каждый со своего угла. Председатель КГБ говорил, что афганская смута вполне может перекинуться на советскую Среднюю Азию, что за всем этим стоит ЦРУ США. Секретарь ЦК КПСС по международным вопросам Б.Пономарев рассуждал, что афганское развитие наносит непоправимый ущерб национально-освободительному движению. Министр обороны убеждал, что десять лет назад танками без труда одолели всю Чехословакию, и в Афганистане как-нибудь справимся. Насколько можно судить, А.А.Громыко в этих дискуссиях помалкивал, но и не возражал.

Вот оттуда - из американского провала Договора ОСВ-2 - и пришло решение о вторжении в Афганистан. Или, по крайней мере, решающий импульс. Помимо прочего, спасали политическое реноме Брежнева. В сознание Леонида Ильича вкладывалось убеждение, что через Афганистан можно "отомстить" обидчикам из Вашингтона. И Брежнев, самомнение которого к этому времени достигло максимума, поддался на уговоры.

25 декабря 1979 года роковой шаг был сделан. Нужно сказать, что А.Громыко полностью солидаризировался с другими лидерами, но все же время от времени склонялся к более осторожной линии. В конце 1982 года, в частности, А.Громыко поднимал вопрос о политическом урегулировании афганской проблемы. Но Ю.Андропов снова напомнил, что Красной армии потребовалось 15 лет для того, чтобы подавить басмачей в Средней Азии, мол, и сейчас останемся в Афганистане столько времени, сколько на это потребуется.

Глубокую афганскую рану залечить уже не удалось. Вторжение в Афганистан стало тем ударом, нанесенным самим же себе, от которого советское государство, истощенное гонкой вооружений, оправиться не смогло.

Х

В НАЧАЛЕ СЕНТЯБРЯ 1987 года я вернулся из отпуска в Москву. Было воскресенье. Домой мне позвонил старший помощник министра и сказал, что министр Э.А.Шеварднадзе вызывает меня завтра в 10 часов утра. Я был уверен, что речь пойдет об участии в написании очередного выступления или документа, чем тогда постоянно приходилось заниматься.

Однако у министра разговор пошел о другом. Э.Шеварднадзе сказал, что А.Громыко, занимая пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, остается главным редактором журнала "Международная жизнь". Ему трудно совмещать эти должности. Главное же, надо вдохнуть в журнал новую жизнь, чтобы он больше отвечал задачам современной политики.

- Я, - продолжал Э.Шеварднадзе, - говорил на эту тему с товарищем Горбачевым, и Михаил Сергеевич одобрил. Я также предложил просить А.Громыко сосредоточиться на работе председателя Президиума Верховного Совета СССР, несколько разгрузиться, а на освободившееся место главного редактора рекомендовать Пядышева, сделав его также членом Коллегии МИД. Михаил Сергеевич согласился и с этим, заметив, что Пядышева знает и считает кандидатуру подходящей.

Поворот для меня был очень и очень неожиданным. Определенного ответа на такое предложение с ходу не дашь. Министр тем временем продолжал нажим: "Александр Николаевич Яковлев (в то время влиятельный член Политбюро) имел разговор с Андреем Андреевичем о его уходе из журнала, и тот, в принципе, согласился".

Выходил я из кабинета Э.Шеварднадзе, дав согласие на новую работу. Министры всегда берут верх.

Прошло время, несколько месяцев. А.Громыко обстоятельно завершал свои дела в журнале. Состоялся еще один разговор А.Яковлева с ним. Между тем я улетел в Нью-Йорк на сессию Генассамблеи ООН, затем - в Вашингтон на подготовку официального визита М.Горбачева, намеченного на ноябрь. За несколько дней до начала визита в Вашингтон прибыл передовой самолет с авторитетными представителями советской политики, культуры, экономики. Первым, кого я увидел входящим в зал прилета, был Е.М.Примаков: "Борис, привет. Перед отлетом видел решение по Громыко и тебе. Так что поздравляю с "Международной жизнью".

Так я стал четвертым по счету главным редактором журнала. Отмечали назначение в тот же вечер в вашингтонском отеле "Мэдисон", где расквартировалась вся делегация.

Х

С ПОМОЩЬЮ И СОДЕЙСТВИЕМ, идущими со Смоленской площади в Москве и из нашего посольства в Вашингтоне, главный редактор "Международной жизни" стал первым из наших журналистов, с которым встретился Президент США Рональд Рейган в сентябре 1988 года. Впрочем, и последним.

 

Фото

"ДОВЕРЯЙ, НО ПРОВЕРЯЙ"

Вашингтон, белый дом, сентябрь 1988 г.

Президент США Р.Рейган рассказывает главному редактору "Международной жизни" об основах американской демократии

 

Президент был великолепен. С голливудской улыбкой встретил главного редактора у порога Каминного зала, почти по-братски похлопал по плечу, как если бы знали друг друга всю жизнь. Провел через толпу корреспондентов в кресло у камина, усадил и начал разговор. Несравненный профессиональный артистизм плюс мудрость и здравость.

Начал он, естественно, с куртуазности, поблагодарив за возможность обратиться к читателям журнала. Добавил, что встреча поистине отражает новые веяния, поощряющие более свободный обмен мнениями в нашей стране.

Для гостя президент приготовил мягкие рассуждения и советы. Р.Рейган сказал о том, что за два столетия слабая Америка превратилась в индустриальный колосс благодаря политической системе, которая ограничивает власть правительства и предоставляет свободу инициативе человека. В этом суть Конституции США, в которой заложена гарантия против чрезмерной концентрации власти в чьих бы то ни было руках. Именно этот принцип сдержек и противовесов обеспечивает независимость судебных органов, власть закона и защиту прав человека. Этот принцип обеспечивает главенство свободных, частных институтов в плюралистическом обществе и предотвращает захват монополии власти любой партией или группировкой. Именно этот принцип гарантирует права граждан перед лицом государственной мощи, в том числе свободу печати, свободу собраний, свободу вероисповедания и право на организованную политическую оппозицию.

Невредно припомнить эти истины, которые в течение времени не стареют, а лишь обретают все бoльшую очевидность. С Р.Рейганом, ушедшим из жизни в 2004 году, в Соединенных Штатах и других странах прощались как с великим американским президентом.

В дополнение к американскому сюжету. В 1997 году журнал был совсем близок к новой встрече в Белом доме. Главный редактор получил письмо от Президента США:

 

БЕЛЫЙ ДОМ

Вашингтон

25 февраля 1997 г.

Дорогой г-н Пядышев,

Благодарю Вас за возможность обратиться непосредственно к Вашей информированной и влиятельной аудитории по некоторым ключевым вопросам внешней политики. Деятельность журналов, таких как "Международная жизнь", жизненно важна для развития лучшего взаимопонимания и отношений между нашими двумя великими странами. Рад поделиться с Вами моими мыслями.

                                          Искренне Ваш,

                                                                                         Билл Клинтон.

 

Не сложилось, однако, поделиться мыслями. Вокруг Белого дома сгущались неприятности, пошли разговоры об импичменте. Попросили подождать, так и не дождались. Бедолага Билл излишне накуролесил с подругой в Овальном кабинете. Пришлось довольствоваться откровениями, прочитанными в книге Б.Клинтона "Моя жизнь", вышедшей в 2004 году. Фамилия Клинтон снова была в центре внимания в США в горячие дни 2008 года, когда Хиллари Клинтон была близка к Белому дому на президентских выборах.

Х

С ДРУГИМ, уже не американским президентом встреча ранее состоялась совсем в иных условиях. В ноябре 1989 года главный редактор вылетел в Кабул для встречи с руководителем Афганистана Наджибуллой. Имел на то поручение министра иностранных дел. Ситуация в Афганистане была на грани. Несколько месяцев назад были выведены советские войска. Афганскую армию оставили с трехмесячным запасом амуниции и топлива. И все. Для правительства Наджибуллы это было как смертный приговор.

Выбраться из этой бессмысленной авантюры нужно было давно. Но так, чтобы потом это не обернулось войной на наших границах. Возможности для разумного варианта были. Проницательные послы Ю.М.Воронцов и сменивший его Б.Н.Пастухов давали свои предложения. Их поддерживал мудрый генерал М.А.Гареев, посланный в Кабул в качестве военного советника в 1989 году*. (* Махмут Ахметович удостоил главного редактора упоминанием в своей книге "Моя последняя война" (М., 1996 г.): "Будучи в Афганистане, хорошее впечатление глубокого аналитика международных аспектов афганских событий оставил главный редактор журнала "Международная жизнь" Б.Д.Пядышев. Он не только задавал вопросы, изучал обстановку, но и нам, в том числе посольским работникам, помог дальше заглянуть в перспективы развития обстановки".) Но, как видно, перевесили другие позиции.

Наджибулла лучше других знал, какая судьба ждет его. В долгих беседах был спокоен, рассуждал весьма здраво. Без упреков в адрес тех, кто привел его к власти и теперь оставил. Был рад, что к нему приехал из Москвы журналист. Хотел воспользоваться возможностью, чтобы поговорить, высказать свои мысли.

Жизнь Наджибуллы окончилась трагически. Несколько последних своих лет он провел в миссии ООН в Кабуле, под защитой ооновского флага. Талибы, захватившие город в 1996 году, дикарски с ним расправились. Флаг не помог. Наджибулла до дна испил чашу испытаний и раскаяния.

Х

ВОЗМОЖНОСТИ ЖУРНАЛА "Международная жизнь" были востребованы в условиях надвигавшейся "Бури в пустыне", грянувшей в 1991 году войной США против Ирака, который захватил государство Кувейт. Москва в ту пору вела энергичную дипломатию: в ООН, с США, Францией, позиция которой была близка, и, конечно, с самим Ираком и другими арабскими странами. Эффективными были поездка Е.Примакова в Багдад и встречи с Президентом Саддамом Хусейном.

В конце 1990 года зародилась идея еще раз поговорить с влиятельным в арабском мире королем Иордании о возможности отвращения американского удара по Ираку. У короля были свои отношения с багдадским руководителем. Нелишне, если бы наши настроения дошли по этому каналу до Багдада. Роль гонца в Амман была отведена главному редактору "Международной жизни". В Аммане находился с 8 по 11 декабря. Сразу же повели на беседу к министру иностранных дел. В тот же день - встречи с министром информации и бывшим министром иностранных дел, одним из лидеров парламента Т.Масри. Был принят наследным принцем Хасаном*. (* Наследному принцу Хасану не суждено было взойти на трон после смерти монарха в 1999 году. Незадолго до этого король Хусейн объявил наследником своего сына Абдаллу, который и является нынешним королем Иордании.)

9 декабря вместе с послом Ю.Грядуновым пригласили в королевский дворец.

Король восприимчиво слушал и обстоятельно развивал свои мысли. Видно было: линия Иордании эволюционировала со времени начала кризиса в Заливе. Теперь они осуждали агрессию Ирака и захват кувейтских земель. Высказывались против военного способа решения кризиса. Начнись война, сказал король, Иордания может стать третьей жертвой после Кувейта и Ирака.

И американцы, и Саддам Хусейн настолько уже были вовлечены в схватку, что отступить не могли и не хотели. "Буря в пустыне" грянула. Багдад был покаран за агрессию против Кувейта. Весной 2003 года грянула еще одна буря - американо-британский "Шок и трепет" в Ираке.

Х

В РАЗГАР ВОЙНЫ в Боснии и Герцеговине было исполнено поручение выехать в Белград для встречи и беседы с Президентом Слободаном Милошевичем.

 

Фото

Большим спросом среди иностранных корреспондентов пользовались брифинги и пресс-конференции в пресс-центре МИД.

На одной из них - 1-й заместитель министра А.Бессмертных, начальник управления генштаба генерал-полковник Н.Червов и Б.Пядышев.

 

Разговор в президентском дворце сложил впечатление, что  на твердость его обрекают исторические и конкретные обстоятельства. И дело не столько в том, что к тому времени ушли Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина. Это логический процесс. Проблема состояла в том, что трагической становится судьба проживающих там сербов. Из Хорватии в СРЮ были вынуждены бежать от произвола более 120 тыс. человек. То же ждало сербов в Боснии. А много позднее - в Косове. Почему мировое сообщество, говорил президент, закрывает глаза на трагическое положение сербских меньшинств в бывших югославских республиках?

С.Милошевич пошел на Денверские соглашения, остановившие войну и урегулировавшие положение в Боснии и Герцеговине. Он знал, что на очереди Косово. Так оно и случилось. Сам же Милошевич предстал перед Международным трибуналом в Гааге, рассчитывать на милостливость ему не приходилось. В тюрьме он и скончался.

Полагаем, что после 24 марта 1999 года, когда США и НАТО впервые в истории Европы начали войну против суверенного европейского государства - Югославии, журнал давал обстоятельный и разносторонний анализ событий на Балканах. 21 июля главного редактора принял Президент Финляндии Мартти Ахтисаари, который был спецпредставителем Евросоюза в косовских делах (другим спецпредставителем был В.Черномырдин). Встреча состоялась в президентской летней резиденции Култаранта. Беседа была существенной в том смысле, что финский президент больше адвокатировал натовскую политику, которую по отношению к сербам никак не назовешь справедливой. Вместе с тем он разумно оценил роль нашей дипломатии.

Х

ОДНАЖДЫ Президент Б.Ельцин пожелал побеседовать с экспертами, в числе приглашенных был и главный редактор "Международной жизни". Б.Н. по-деловому начал разговор, изложил кратко соображения по ключевым событиям, высказал некоторую озабоченность результатами состоявшихся накануне промежуточных выборов в Конгресс США. На них демократы крупно проиграли, лидером большинства в Сенате стал республиканец Боб Доул, и неясно было, как это скажется на позициях ельцинского "друга Билла" - Клинтона.

Сказав все это, президент погрузился в свои мысли.

Главный редактор выступал последним. Сказал о национальных интересах России, которые лежат внутри страны, а не далеко за ее пределами. Говорил, что успех республиканцев - это не удивляет. Партия, победившая на президентских выборах в 1992 году, а таковыми были демократы, получившие своего человека в Белом доме, должна по традиции проиграть на выборах между двумя президентскими.

Здесь обратился к президенту:

- Борис Николаевич, вы же хорошо знаете Боба Доула. Он сопровождал вас во время полета в штат Канзас, который представляет в Сенате. Вы подарили ему тогда свой, как вы сказали, президентский пиджак.

Борис Николаевич оживился:

- Вспоминаю.

Президент во время визита в США в 1992 году был очень хорош, как в свои лучшие времена. Полетели в Канзас, приземлились на базе ВВС. Там он ярко выступил перед персоналом базы, сказав под восторг военной публики: ВВС Америки блестяще проявили себя в операции "Буря в пустыне". Съездил на мясоперерабатывающий завод. Предприятие так очаровало, что тут же пообещал закупить 20 таких заводов. Обещание дорогого не стоит. Тогда-то Б.Н. в ответ на подаренную ему бейсбольную куртку со словом "Ельцин" на спине снял свой пиджак и протянул его Б.Доулу. (Охрана не забыла вывернуть и проверить все карманы.)

- Почему бы, Борис Николаевич, не позвонить ему, поздравить, продолжить хорошо начавшееся знакомство?

Это президента заинтересовало. Последовало несколько рассуждений, закончившихся обращением к помощнику: "Займитесь, надо позвонить".

Под конец своего спича я вмонтировал слова о том, что у "Международной жизни" свой юбилей - 40 лет.

- Поздравляю, откликнулся Борис Николаевич.

Х

В КОЛЛЕГИИ МИД СССР выпало состоять при трех министрах: Э.Шеварднадзе, А.Бессмертных, Б.Панкине. Фактически даже при четырех, когда Эдуард Амвросиевич вернулся на короткое время министром союзного МИД, уступив вскоре место в министерстве главе дипломатии РСФСР А.В.Козыреву, который сформировал новый состав Коллегии. Пришли новые люди. Кто-то был известен, кто-то не очень. Один, правда, сразу запомнился. Он ходил в широкополой шляпе из чеховских спектаклей МХАТа, свою фамилию из двух слов через дефис заканчивал филигранно выписанным "Ъ".

Положение главного редактора - не чиновного человека - давало возможность несколько свободнее держаться на заседаниях. Однажды при обсуждении кадровой политики заместитель министра по кадрам В.М.Никифоров в своем неплохом докладе с пафосом сказал, что среди наших послов - 12 депутатов Верховного Совета СССР. Выступая в прениях, я отметил удачную кадровую линию в отношении молодых дипломатов; тогда в этом деле появилась свежесть. Но спросил: "12 послов состоят в депутатах. Когда же они успевают выполнять многотрудную посольскую миссию и одновременно заниматься проблемами своих избирателей, находящихся за тридевять земель?" Валентин Михайлович принялся всерьез объяснять, но Э.Шеварднадзе, как говорится, просек ситацию, перевел все в шутку, и дело кончилось корпоративным смехом членов Коллегии. Понятно, что послы, о которых Никифоров говорил, пришли в дипломатию из секретарей обкомов, за которыми было закреплено определенное число депутатских должностей, где бы они ни находились.

Серьезнее была полемика с заместителем министра (моим другом), ведавшим проблемами разоружения. Речь шла о Программе безъядерного мира, выдвинутой советским руководителем М.С.Горбачевым, которую наша дипломатия начала активно продвигать на переговорах с США и другими западниками.

Накануне, 12 января 1991 года, я опубликовал в "Правде" (тогда она оставалась первой газетой державы) большую статью "Нужна концепция безопасности", в которой говорил, что в Программе безъядерного мира, выдвинутой советским руководством, видна "инерционная громоздкость", заявки на право говорить от имени всего человечества. Видна и некоторая наивность, стремление рассчитать по этапам и годам избавление мира от ядерного, химического и иного оружия массового уничтожения.

"Если удастся определить количественные и качественные объемы вооружений, исходя  из принципа разумной достаточности для обороны, то не резон ли свести до этих более низких уровней наши арсеналы самим, в ходе собственного военного строительства, а не в процессе затяжных и мучительных международных переговоров. Это был бы разумный ход, продиктованный национальными интересами… не заглядывая в стратегические планы других государств, а руководствуясь простой логикой, иметь столько ядерного и иного оружия, чтобы отвадить любого от попытки посягнуть на ее безопасность".

 

Фото

Довольно любопытный момент в советско-американских отношениях. К годовщине Карибского кризиса, по межправительственной договоренности в журналах "Международная жизнь" и "Проблемы коммунизма" (США) были опубликованы секретные документы о карибских событиях.

В Вашингтоне одна из руководителей информационного агентства США П.Добрянски и главный редактор "международной жизни" (справа) обмениваются публикациями.

 

Нам самим точно и взвешенно надо определить, каков должен быть тот минимум вооружений, который гарантировал бы, что любая агрессия против Советского Союза обернется невосполнимым ущербом для ее инициатора. Да при этом нужно вести дело так, чтобы потенциального агрессора не было среди крупнейших держав, нужно углублять с ними открытые нормальные отношения.

Оппонент, поддержанный некоторыми другими членами Коллегии, дал отповедь таким незрелым мыслям. В Женеве и в Вене, в Москве и Вашингтоне продолжали тягостные и бесперспективные переговоры. Продолжалась и гонка вооружений, пока под ее невыносимой тяжестью (наряду с другими фатальными причинами) не рухнуло большое советское государство.

Х

ЗИМНИМ ДНЕМ 2000 ГОДА министр иностранных дел России И.С.Иванов созвал у себя в кабинете человек десять интеллектуалов со Смоленской площади. Были также вызваны посол из Рима Н.Спасский и посол из ЮАР В.Луков.

Игорь Сергеевич был в добродушном настроении, сказал, что предстоит подготовить проект - ни мало ни много - Концепции внешней политики Российской Федерации. Добавил, что труд будет достойно вознагражден. Кто-то из публики, глядя в окно на снежный пейзаж, раздумчиво сказал:

- Хорошо бы на Багамы. Там, говорят, в эту пору солнце и море теплое.

- Будут вам и Багамы, и Мальдивы. А пока готовьтесь к здоровому климату снежного Подмосковья.

Неожиданно для меня министр сказал, что "старшим по команде будет Б.Д.Пядышев". Мои удивления были пресечены, и так я оказался во главе весьма ответственного проекта. Хорошо, что было добавлено, что наездами нас будет посещать замминистра А.Ю.Мешков - весьма авторитетный человек, позже отбывший послом России в Рим.

Местом расположения нашей группы был определен чудесный особняк "Мещерино" под Москвой. В свое время дворец был резиденцией одного из высших советских вождей М.И.Калинина и лидера Коминтерна Георгия Димитрова. Не помню, в какой очередности. Устроились мы уютно, кормили-поили хорошо. И, соответственно, работа спорилась, шла хорошо.

В положенные сроки проект Концепции был представлен руководству. Пошла, конечно, доработка. Но в конце концов текст был утвержден и стал официальной "Концепцией внешней политики Российской Федерации". Полный текст был опубликован, помимо официальных изданий, в "Международной жизни" (№8-9, 2000 г.).

Обещания насчет Багам и Мальдив, увы, видимо, были отнесены на лучшее будущее. Греет то, что сделанный при нашем участии документ обрел долгую жизнь, он и сейчас фактически действенен.

Особая приятность читать, по-моему, очень разумные слова, написанные вот этой самой собственной рукой:

"Успешная внешняя политика Российской Федерации должна быть основана на соблюдении разумного баланса между ее целями и возможностями для их достижения. Сосредоточение политико-дипломатических, военных, экономических, финансовых и иных средств на решении внешнеполитических задач должно быть соразмерно их реальному значению для национальных интересов России, а масштаб участия в международных делах - адекватен фактическому вкладу в укрепление позиций страны. Многообразие и сложность международных проблем и наличие кризисных ситуаций предполагают своевременную оценку приоритетности каждой из них во внешнеполитической деятельности Российской Федерации. Необходимо повысить эффективность политических, правовых, внешнеэкономических и иных инструментов защиты государственного суверенитета России и ее национальной экономики в условиях глобализации".

Считаю, что и сегодня более всего важно для нашей внешней политики соблюдение "разумного баланса между ее целями и возможностями для их достижений".

Х

НЕ МОГ НЕ ОТКЛИКНУТЬСЯ на кошмар в Баренцевом море 12 августа 2000 года, который вынес наверх самые глубинные слои фатального кризиса, вызревавшего последние десятилетия в наших военных сферах.

Тогда погиб лучший в России, а возможно и в мире, подводный атомный корабль "Курск-2". Упокоение в морских глубинах нашли 118 офицеров и боевых моряков, оставив на берегу в неутолимом горе своих детей, матерей и отцов, жен, родных людей.

Честь и слава сынам Отчизны,

с ними всегда наша память и благодарность!

Когда писались эти строки в августовском номере "Международной жизни", не установлены были еще окончательные причины катастрофы. В любом случае беда должна была миновать это совершеннейшее сооружение, будь в оснащении корабля все до копеечных мелочей сделано как надо.

Чтобы видно было, кто кружит вблизи, с кем возможно столкновение.

Чтобы ракетные и торпедные установки не взрывались внутри корабля, а несли изделия куда надлежало.

Чтобы в предельной готовности были спасательные средства, глубоководные водолазы - не где-то в Британии или Норвегии - русское им спасибо за помощь, - а здесь, под боком.

И чтобы не было вельможной лжи, банального вранья, которое проросло через целую ельцинскую эпоху лицемерия и безразличия к людям.

Отвратительно, когда к праведному негодованию лепится пена, взбиваемая теми, кому лучше, чтобы президентская власть ослабла еще более, Россия скатывалась бы в дряблый клубок княжеств, ханств, владений олигархов, где так называемый "Vox populi" на манер профсобраний монтируется в телестудиях, газетах, Интернете со щедрых ладоней тех же олигархов.

"Курск" дорого оплачен жизнями лучших сыновей Отчизны. Их осиротевшими близкими.

В конце концов, "Курск" дорого оплачен деньгами. Даже часть того миллиарда долларов на его строительство могла бы здорово помочь нашим солдатам, которые воевали в Афгани-стане, в первой чеченской войне и продолжают сейчас воевать в Чечне почти голыми руками, плохо оснащенные, с оружием чуть ли не времен Второй мировой войны.

Деньги исправно отсылались и отсылаются на подготовку к большой войне и лишь крохи - для отражения локальных нападений, террористических войн и иных "конфликтов малой интенсивности", которые сейчас и впредь будут главным видом военных действий. Именно они. Великая Отечественная война была последней из ряда мировых кампаний. Между тем менталитет военно-политического руководства и все строение военной машины по-прежнему направлены в старую сторону.

Может быть, озарит возникшая скандальная история между министром обороны России, приверженцем ракет, и начальником Генерального штаба Вооруженных сил России, который настаивает на резком усилении войск общего назначения?

Или дойдет до ума горечь слов президента в гарнизонном поселке Видяево о том, что мы должны жить по средствам, сократить армию и флот, иметь не 30 лодок - может быть 10, но чтобы экипажи были хорошо обеспечены и не влачили жалкое существование.

В русской истории "Курск" сразу же вызывает воспоминания о великой Курской битве, которая вслед за московской обороной и Сталинградом бесповоротно повернула Великую Отечественную войну к победному исходу.

Трагедии с "Курском" надлежит стать рубежом всеобщего нашего осмысления вечных, но постоянно ускользающих истин о том, что нет ничего ценнее человеческой жизни, о том, что ложь нерентабельна и жить надо по совести и правде, о том, что в каждой сфере политики и воинского дела должны быть разумность, честность, рачительность.

Пока же дьявольская череда катастроф бродит по России с непомерной жестокостью. Дикий взрыв в самом центре Москвы, на светлой Пушкинской площади. В Баренцевых пучинах остались североморцы. В пламени Останкинская телевизионная башня. Не говоря уже о каждодневно многих падших наших солдатах в Чечне, о катастрофах меньших масштабов.

Доколе и почему? Помоги нам, Господи, ибо, как видно, никому кроме сделать это невмочь.

Х

ЕЩЕ В МОСКВЕ при разработке программы пребывания в США осенью 2001 года министр иностранных дел И.С.Иванов согласился с нашим предложением провести в Вашингтоне презентацию журнала "Международная жизнь".

Шоу было сделано авторитетно, в фешенебельном отеле "Монарх" собралась политическая и бизнес-элита американ-ской столицы. Пришли фигуры первого калибра: бывшие госсекретари, советники президентов США по национальной безопасности, министры, деятели администрации. Для меня, как говорят американцы, был настоящий "фан", "забава", потолковать с генералом А.Хейгом, госсекретарем при Президенте Р.Рейгане. Напомнил ему, как он с печальным юмором описывал в книге "Предостережение" ("Cavit") драматическую ситуацию после покушения на Р.Рейгана, когда Америка на долгие часы оставалась без руководства. (Хотя механизм передачи власти, казалось бы, расписан в Конституции и других документах*.) (* Тогда Хейг, имея по сравнению с другими минимум конституционных оснований, своей напористостью буквально захватил власть, оттеснив крепким генеральским плечом других претендентов. Генерал заметил в разговоре со мной, что и до сих пор желаемого порядка в этих вопросах в Америке нет.)

Презентация нашего журнала в вашингтонском отеле "Монарх", возможно, была единственным в те дни общественно-политическим светским событием в американской столице. Траур уже закончился, но сдержанность продолжалась, каждый как бы поглядывал на другого: кто первый? Президенту Бушу специально пришлось призвать американцев: ходите в театры, кино, в рестораны...

Гости собрались, на небольшой подиум в зале отеля поднялось несколько человек из русских и американцев. Начались выступления.

Главный редактор журнала "Международная жизнь", открывая вечер, достаточно пафосно сказал, обращаясь к аудитории: "К величайшему сожалению, миру в эти дни пришлось в реальности увидеть отвратительное лицо терроризма. Мы выражаем наши глубокие чувства мужественному американскому народу. Они - в статьях, письмах наших читателей, полных волнующей солидарности с мужчинами, женщинами и детьми США.

Мы говорим, как вы сейчас говорите: зло должно быть наказано.

Русские с вами, Америка".

Министр иностранных дел России И.Иванов в своей речи поддержал пафосный настрой: "Вместе с американским народом мы скорбим о тех, кто пал жертвой варварских террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне… Сегодня об этом шла речь в ходе встречи с Президентом США Дж.Бушем и в ходе наших переговоров с госсекретарем США К.Пауэллом, - добавил министр. - Как сказал Президент Дж.Буш, - предстоит длительная борьба с терроризмом, но у нас нет иного пути, кроме как вести эту борьбу вместе".

Министр похвалил наш журнал. "Свой вклад в этот процесс вносит, безусловно, и такое издание, как "International Affairs". Журнал "Международная жизнь", так звучит его название по-русски, издается почти полвека. Он хорошо известен в России и за ее пределами, в том числе здесь, в США.

Главный редактор журнала объявил о награждении почетными дипломами лауреатов "Международной жизни" за активное творческое сотрудничество с журналом.

Лауреатами стали:

К.Уэлдон - член Конгресса США*, (* Через несколько дней после этого К.Уэлдон прибыл в Москву во главе солидной делегации конгрессменов США. Состоялись переговоры в Госдуме и других ключевых центрах власти. В последний перед отъездом в Италию (в частности, для встречи с королем Захир Шахом) вечер Московского международного нефтяного клуба в Гостином дворе, близ Красной площади, состоялся заключительный ужин. Один из тостов был поднят за лауреата "Международной жизни".) П.Робертсон - президент компании "Chevron Overseas Petroleum"; Р.Тамбоузер - президент компании "Shell Exploration and Production Services"; П.Родионов - первый заместитель председателя "Газпрома", Россия.

К Нью-Йорку подъезжали поздней ночью с 19 на 20 сентября. Огромный посольский автобус рассекал путь мощно, на скорости, так что дорога от Вашингтона заняла чуть более трех часов. Впереди мчались две полицейские машины сопровождения с мигалками и сиренами, услуги которых, впрочем, были минимальны, ибо хайвей был практически пустынным.

Еще не доезжая Гудзона, водами своими отделяющего Манхэттен от земель штата Нью-Джерси, на фоне черного неба и мрачноватого города было видно, как на нижней оконечности острова, там, где еще несколько дней назад высились два гигантских небоскреба Всемирного торгового центра, в небо уходил огромный столб дыма. С 11 сентября, когда в них врезались "боинги" террористов, прошло достаточно много времени, пламя на развалинах было сбито, но огромное пепелище все еще тлело.

Несколько дней спустя, перед отлетом из Нью-Йорка домой, удалось подойти поближе к "Grоund 0", месту атаки. Зрелище не для слабонервных. Помните - страшные фотографии и кинокадры ("Немец пролетел") времен Отечественной, изобража-ющие спаленные дома и избы, от которых остались только печные трубы да обугленные стены. Так и здесь, только в масштабе с тысячекратным увеличением. Осиротели нью-йоркский skyline и особенно ночное небо Манхэттена, доселе сверкавшее огнями 110-этажных красавцев "близнецов".

Когда-то в бытность И.Силаева премьером России автор был среди гостей на ужине для премьера, устроенном американским бизнесменом Саймоном Чилевичем в ресторане "Окно в небо" на 102-м этаже ВТЦ. Из окон открывался потрясающего удивления вид не только на Манхэттен, но и на прилегающие к нему земли. Если же поднять голову вверх, то можно было беседовать со звездами и с самим Господом Богом*. (* Саймон Чилевич был корнями связан с Россией, всегда старался вести с нами бизнес, когда удачно, когда нет. Перед своим уходом в вечность он прислал мне в редакцию письмо, подводящее итоги его усилий на российском направлении. Довольно невеселые. Под конец, когда у нас было суетное время перестройки и пост-ГКЧП, наши банки "кинули" его на 5 млн. долларов.)

Теперь в Нью-Йорке первенство по грандиозности вернулось к 102-этажному "Эмпайр стейтс билдинг" на 34-й стрит. К концу сентября снова открыли его смотровую площадку на 86-м этаже. Туристы сгруживаются на той ее стороне, которая выходит на нижний Манхэттен: развалины "близнецов" видны отсюда как на ладони.

Х

ДО СЕГО ВРЕМЕНИ состоялось несколько сессий Генеральной ассамблеи ООН на высшем уровне. Не знаю, многим ли удалось участвовать или просто присутствовать на всех этих ооновских саммитах. Во всяком случае мне это удалось.

Первый сбор мировых лидеров в залах ООН в 1960 году был триумфом Советского Союза, его союзников, "третьего мира". Об этом говорилось в повествовании о плавании на "Балтике" и хрущевских приключениях в Нью-Йорке. Триумфом, однако, временным, ибо внутренняя, в основном экономическая, сила Запада была такова, чтобы не допустить резких перемен в мире в ущерб себе, и западники этого не допустили.

Когда в стенах Дворца ООН в Нью-Йорке лидеры стран мира в подавляющем большинстве собрались во второй раз, ситуация была совершенно другой. Поводом для встречи была полувековая годовщина Объединенных Наций, действие происходило в сентябре 1995 года.

Не было уже в политической жизни мира такого государства, как Советский Союз. Распался он в декабре 1991 года, когда подписями трех деятелей - Б.Ельцина и забытых сейчас тогдашних президентов Украины и Белоруссии - был подписан некий беловежский документ, ликвидировавший СССР.

На той встрече в 1995 году Россия практически была одна, хотя недоговоренные заявления Б.Н.Ельцина и Президента Клинтона создавали иногда впечатление, что между Америкой и Россией происходит что-то важное. Ничего такого не было.

Сама вторая встреча лидеров, конечно, не сравнимая по масштабу и энтузиазму со встречей 1960 года, прошла довольно скромно, закончилась общей фотографией лидеров. Клинтон и Ельцин стояли в одном ряду.

С 6 по 8 сентября 2000 года в Нью-Йорке состоялась третья мировая встреча - на этот раз по случаю Миллениума, Тысячелетия. Съехалось невиданное количество лидеров, практически из всех 188 государств - членов ООН. К этим государствам прибавилась еще одна, принятая на сессии загадочная страна, а точнее, мало кому известные четыре островка под названием Тувалу. В ООН все, однако, равны.

В конце саммита сделали традиционную общую фотографию. На этот раз президенты США и России стояли поодаль друг от друга.

Сессия Миллениума закрепила новую мировую идеологию - глобализацию. Редкий участник сессии Миллениума не упомянул в своем выступлении этот термин. Смысл и надежда, связываемые с глобализацией разными государствами и сообществами стран, однако, понимаются по-разному. Черты этой идеологии занимали главное место в докладе, представленном Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном.

Взглянем на этот укрепляющийся и, судя по всему, неостановимый процесс глобализации в ретроспективе минувшего столетия и в перспективе предстоящего. Если империализм, используя известную формулу совсем не плохого экономиста В.И.Ленина, был высшей стадией капитализма, то глобализацию можно назвать высшей стадией империализма.

По крайней мере, звучит привлекательно.

Х

ЗА ГОДЫ ДИПЛОМАТИЧЕСКОЙ СЛУЖБЫ и журналистской деятельности мне посчастливилось встречаться и иметь беседы с некоторыми из восьми генеральных секретарей ООН. Беседы эти бесценны, в рассуждениях руководителей весь смысл существования и деятельности Объединенных Наций на день сегодняшний и будущее.

 

Фото

Первый Генеральный секретарь ООН Трюгве Ли

 

Полагаю, что предлагаемые здесь личные заметки о генсекретарях и записи некоторых бесед помогут читателю лучше понять философию, практические подходы и намерения лидеров, которых судьба одарила уникальным шансом быть у вершины мирового сообщества.

В соответствии с Уставом, Генеральный секретарь ООН назначается Генеральной Ассамблеей по рекомендации Совета Безопасности на пять лет с возможным продлением миссии на такой же срок.

Нынешний Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун (Республика Корея), восьмой по счету глава ООН, вступил на этот пост в 2007 году.

Первым же Генеральным секретарем ООН избрали Трюгве Ли (Норвегия) в феврале 1946 года, он занимал этот пост до своей отставки в ноябре 1952 года.

 

Фото

Второй Генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд открывает в парке на Ист-ривер монумент советского скульптора Е.Вучетича "Перекуем мечи на орала" - дар Советского Союза ООН

 

На долю его выпал острейший кризис корейской войны, в которую оказалась втянутой ООН. Это случилось после того, как советский постоянный представитель при ООН Я.Малик при решающем обсуждении в Совете Безопасности вопроса об участии Объединенных Наций в корейской операции покинул зал, унеся с собой советское "вето". Это дало возможность Соединенным Штатам добиться одобрения резолюции, дающей возможность продолжить войну уже под флагом ООН.

Вокруг вопроса о том, почему Я.Малик покинул решающее голосование, до сих пор остается неясность. Министр иностранных дел А.Громыко в приватной беседе с одним из наших послов много позднее рассказывал, что он до последнего ждал от Сталина сигнала о том, как советскому представителю голосовать в Совете Безопасности (разумеется, "против" флага ООН), но "Сталин на связь так и не вышел".

 

Фото

Третий Генеральный секретарь ООН У Тан обращается к делегатам Генеральной Ассамблеи с прощальным адресом (22 декабря 1971 г.)

 

Несмотря на сложнейшие перипетии того периода, Трюгве Ли достойно провел партию Генерального секретаря, передав полномочия Дагу Хаммаршельду (Швеция).

Судьба Дага Хаммаршельда сложилась трагически. Он погиб, выполняя очередную миротворческую миссию в Африке в сентябре 1961 года, когда по неясным причинам потерпел катастрофу его самолет.

 

Фото

К.Вальдхайм в восточном секторе Ливана (апрель 1978 г.)

 

После гибели Д.Хаммаршельда исполняющим обязанности Генерального секретаря с ноября 1961 года был назначен У Тан (Бирма - ныне Мьянма).

Самым острым международным кризисом периода У Тана был Карибский ракетный кризис 1962 года, когда США и СССР, а следовательно, весь мир стоял на грани ядерной войны. Организация Объединенных Наций и ее Генеральный секретарь сыграли выдающуюся роль в умиротворении опаснейшей ситуации. В конечном счете кризис был благополучно разрешен.

Курт Вальдхайм (Австрия) стал в январе 1972 года четвертым Генеральным секретарем ООН и оставался на этом посту по декабрь 1981 года.

Для этого исторического периода были присущи черты нормализации отношений между ведущими ядерными державами, разрядка. Вместе с тем максимум усилий Генерального секретаря ООН требовали кризисные ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, в других регионах. К сожалению, неразумное решение, принятое советским руководством о вводе войск в Афганистан, повело к затяжному международному кризису.

Х

КУРТА ВАЛЬДХАЙМА сменил Хавьер Перес де Куэльяр (Перу), вступивший в должность в январе 1982 года и  занимавший ее по декабрь 1991 года. Он стал первым руководителем Объединенных Наций, с которым у меня состоялась обстоятельная личная встреча и беседа.

Генеральный секретарь ООН принял главного редактора журнала "Международная жизнь" в один из дней июня 1988 года в своем кабинете в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке. Большую часть генсековского срока он уже в этом кабинете провел, но и оставалось еще время - по декабрь 1991 года. Тот злополучный декабрь, когда не очень далекие люди одним махом развалили большое советское государство, начавшее выходить из кризиса к здоровому состоянию.

О положении дел в СССР Куэльяр был осведомлен полно.

Смотрю свои записи. "Как один из ее основателей, - говорил Генсек, - Советский Союз всегда играл активную роль в Организации Объединенных Наций. Будучи постоянным членом Совета Безопасности, он несет особую ответственность за обеспечение уважения к принципам Устава ООН и поддержание международного мира и безопасности...

...Нет сомнений в том, что Советский Союз сможет и впредь играть важную роль в этом процессе".

Верные и искренние слова. Теперь это уже история.

Следующий Генеральный секретарь ООН египтянин Бутрос  Бутрос Гали в творческом плане, по существу, взял на себя роль центра по анализу мировых тенденций и формулированию повестки дня для будущего мирового сообщества. Это подтверждают его рассуждения в ходе беседы с главным редактором "Международной жизни" в мае 1996 года, когда Генеральный секретарь находился с официальным визитом в Москве. Гостя расположили в правительственной резиденции в Кунцево, там и состоялся разговор.

- Я хотел бы начать наш разговор, сказал Бутрос Гали, с очень простых слов. Я верю в то, что Россия продолжит политику преемственности, сохранит в мировых делах свою большую роль. Могут измениться режим, власть. Но не изменится ситуация такой великой страны, как Россия.

 

Фото

Генеральный секретарь ООН Бутрос Гали с главным редактором "Международной жизни", помощниками и своим заместителем. Москва, 1996 г.

 

Россия не может измениться. История не может измениться. Как в свое время говорил Наполеон, география определяет. У вас всегда была традиция быть вовлеченными в самую гущу мировых событий. Ваша страна отличается огромной концентрацией интеллекта в Москве. Я вспоминаю слова русского императора Николая II, которые, впрочем, перекликаются с универсальными концепциями марксизма, о том, что Россия имеет свою миссию в мировой истории.

Далее пассаж по моим записям.

"Борис Пядышев. Последнее время вы активно развиваете мысль о том, что в мировой политической жизни наблюдаются две разнонаправленные тенденции: глобализация и фрагментаризация. В России и СНГ это вполне очевидно. С одной стороны, тяга к сложению усилий, объединению. С другой - активизация обособленческих настроений. Чечня тому трагическая иллюстрация.

Бутрос Бутрос Гали. В состоявшейся перед нашей встречей беседе с президентом одного из государств СНГ собеседником было использовано слово "сепаратизм". Я использовал другой термин - "микронационализм".

Убежден, что это очень опасно. В начале 1960-х годов, точнее в 1963 году, появилась весьма интересная теория. Я был одним из ее авторов. Мы тогда постарались дать определение неоколониализму. Этот термин был зафиксирован в Хартии конференции в Аддис-Абебе, если не ошибаюсь, в мае или июне 1963 года. Я написал тогда книгу, в которой попытался выяснить смысл неоколониализма. В те времена хождение имели несколько терминов и определений. Вот тогда-то и было предложено, в том числе и мной, в качестве одного из определений неоколониализма - "микронационализм".

Смысл этого подхода состоит в том, что если вы разделили страну на несколько, может быть множество, очень маленьких государств, которые настолько слабы, что не могут защитить себя, то они не могут не быть колонией.

Словом, моя точка зрения абсолютно ясна. Вы не можете принять такого раздела. Ибо, если вы согласитесь с этим, забудьте о своей стране. Если это будет приложено к Африке, в Африке у вас будет не 50, а 500 государств. Одна из причин нынешней слабости Африки состоит в балканизации африканского континента на множество государств. Они настолько слабы, что не могут поддержать своей государственности как таковой.

Выступают сейчас против обширных государств, против больших федераций - в Канаде, Мексике, Соединенных Штатах, Европейском союзе. Против старых наций - в Европе, таких как Франция, Германия, Италия, Великобритания. И что же, вы хотите предложить каждой маленькой народности иметь свое собственное государство? Свой флаг, своих послов за рубежом? Это на самом деле новая серьезная угроза международному сообществу. Вы должны найти пути защиты прав меньшинств, разрешить им участвовать в общественной жизни государства. Но это чисто конституционная проблема. Она может решаться самыми различными путями. Путем создания федерации. Такими путями, как было сделано, например, в Индии или Ливане, где принят принцип распределения государственных постов в соответствии с религиозной принадлежностью. Президент там должен быть маронитом. Премьер-министр должен быть мусульманином-суннитом, председатель парламента - мусульманином-шиитом. Еще какой-то руководитель должен быть друзом.

Должно уважать специфику взглядов, культуры, необходимо признавать разнообразие культуры. Подобно тому, как хороший доктор признает, что ваш организм должен иметь разнообразие минералов или необходимое количество определенных микробов. Необходимость сохранения многообразия растительного мира была декларирована на конференции в Рио-де-Жанейро. Равно как и необходимость защиты разнообразия животного мира. И вообще, разнообразие - это одно из условий сохранения нашей планеты Земли.

Мы не можем как-то выделить или обособить каждую отдельную группу. Это неизбежно поведет к образованию меньшинств внутри меньшинств. Проблема не может быть решена путем образования государства внутри государства.

Еще раз повторю, проблема не может быть решена путем институализации наций в государство внутри существующего государства. Убежден, что есть два условия. Во-первых, не делать этого. С другой стороны, уважать и обеспечивать разнообразие всех меньшинств внутри государства".

Слова, которые надо бы хорошо помнить.

Беседа с Бутросом Гали была длительной и закончилась словами Генерального секретаря:

"Благодарю вас. Особенно признателен за тот подарок, который "Международная жизнь" сделала, передав мне изданную журналом книгу "Мы, народы Объединенных Наций...", посвященную 50-летию ООН".

С Кофи Аннаном (Гана) у меня состоялось несколько встреч. Больше того, в течение нескольких лет по его приглашению я состоял членом Консультативного совета при Генеральном секретаре ООН по разоруженческим делам. Совет собирался дважды в год в Нью-Йорке в залах ООН и Женеве во Дворце наций, шла глубокая дискуссия знатоков экстра-класса, и каждый раз в обсуждение включался Генеральный секретарь. Уникальная возможность обмениваться соображениями, соглашаться или не соглашаться. Ценю выпавшую удачу быть вместе с крупнейшими авторитетами по разоруженческой проблематике, со многими из которых остались добрыми друзьями.

Особняком стоят личные встречи и беседы с Генеральным секретарем. Личное знакомство с Кофи Аннаном состоялось в Москве во время его первого визита в столицу.

 

Фото

Главный редактор "Международной жизни" на презентации своей книги об Объединенных Нациях в Информцентре ООН в Москве (1995 год). Слева от него - глава Информцентра Самир Аль Жижакли.

 

В феврале 2004 года Генеральный секретарь еще раз принял главного редактора "Международной жизни", на этот раз в Нью-Йорке в своем кабинете Генерального секретаря на 38-м этаже здания ООН на Ист-ривер. Поспособствовал этой встрече тогдашний Постоянный представитель России в ООН С.В.Лавров. Присутствовали на разговоре пресс-секретарь Генсека Фред Экхарт и руководитель отдела печати Постоянного представительства России старший советник Сергей Трепелков.

Буквально через несколько дней после нашей встречи разразился громкий скандал вокруг того, что разговоры Кофи Аннана в его служебных помещениях исправно прослушивают и записывают спецслужбы, скорее всего США и Англии. Экс-министр британского правительства по делам международного развития Клэр Шорт заявила, что лично видела расшифровки тайно подслушанных переговоров Генсека. Это отнюдь не новость. В ходе острых дебатов по иракской проблеме спецслужбы держали руководство ООН "под колпаком", фиксировали контакты делегаций стран, входящих в Совет Безопасности.

Обкатанным местом установки прослушивающих устройств стал кабинет Генсека, особенно укрепленная на стене эмблема ООН. Под ней проходила и наша встреча. Если "жучки" наличествовали и на сей раз, не уведомят ли нас любезно: не пропущено ли нами что-либо интересного?

Беседа была обстоятельная - война в Ираке, терроризм, другие проблемы. По ходу разговора сказал: хотел бы упомянуть, господин Генеральный секретарь, что 50 лет назад, в 1954 году, вышел первый номер "Международной жизни". Грядет золотой юбилей нашего журнала.

Кофи Аннан ответил: "Это замечательно. Надеюсь, что все читатели "Международной жизни" смотрят в будущее с такой же надеждой, как и я сам, - с надеждой на то, что мы сможем сделать мир более справедливым".

В заключении я попросил Генерального секретаря согласия зачитать одно изречение:

"Случаются моменты, когда оглядываетесь вокруг и не видите ничего, кроме сплошных проблем. Но потом происходит что-то чудесное, и вы чувствуете, что где-то за углом притаилась надежда на то, что не все потеряно. Если мы будем работать вместе решительно и систематически, сможем достичь желаемых результатов".

Кофи Аннан внимал прочитанному с интересом.

Эти высоко ценимые мною слова, напомнил я, были сказаны вами при нашей первой встрече в Москве.

Генсек энергичным жестом выразил согласие.

Х

НАДЕЖДА, даже в самой малости, всегда жива. И, казалось, в беспросветном деле может объявиться шанс, который оборачивается в желаемый результат. Такое, во всяком случае, бывало. Будем надеяться, что и в грядущие годы надежда останется с нами.

 

Фото

Встреча Главного редактора "Международной жизни" с Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном. Нью-Йорк, штаб-квартира ООН.

 

Нами в "Международной жизни" это особенно остро понимаемо сейчас, когда с начала 2008 года на редакцию обрушился финансовый кризис, а с ним пришли разные другие напасти. Вина сотрудников журнала здесь вряд ли присутствует, эти работливые скромные люди с достоинством переживают накрывшие их беды. Уверены, что и на этот раз дело образуется, жизнь и далее будет нормальной.

Х

В ДНИ 59-й СЕССИИ в 2004 году по инициативе главного редактора журнала "Международная жизнь" в Нью-Йорке была проведена конференция российских и американских экспертов по внешней политике. Дело это неординарное, не припоминается, чтобы русские политологи организовали не у себя дома, а в США дискуссию с американцами.

Случай этот редкий, и он оказался удачным. В первый день за дискуссионным столом в элитном клубе "Сенчури", а на следующий день - в чудесных старинных залах российского генерального консульства собралась более чем солидная публика. Из Москвы прилетели наши ведущие эксперты. Американская сторона была представлена крупными политологами.

К участникам конференции с приветствием обратился министр иностранных дел России Сергей Лавров. Нью-йоркская дискуссия интересна тем, что она дала возможность получить живые впечатления о состоянии американской интеллектуальной элиты, ее подходах к курсу собственного правительства, политике других стран и, конечно, ее оценках положения дел в России.

Сожалею, но не могу сказать, что идеологическая обстановка в США очень уж милостива к нам. Для американской политической элиты святое, я бы сказал, слепо святое, дело - это права и свободы. Все остальное подлежит обсуждению, но это - не тронь. В рассуждениях американцев есть что-то, с чем нельзя не согласиться. Мне самому кажется, что кое-что у нас можно сделать более эластично. Но в целом, когда России терроризмом объявлена тотальная и безжалостная война, нужно быть готовым к жесткой защите.

В конце концов, именно это происходит в самих Соединенных Штатах. Самая влиятельная газета "Нью-Йорк таймс" в дни, когда мы проводили свою встречу, забила тревогу о том, что "Президент Буш отбросил в сторону Конституцию США и американцы вынуждены терпеть жесткие меры безопасности ради борьбы с терроризмом".

Я зачитал эту констатацию участникам конференции. Американцы откликнулись как бы с некоторым удивлением: "Да? Это у нас? Интересно".

Возможно, некоторому просветлению умов коллег насчет свободы слова и печати поспособствовал Виталий Третьяков.

"Я, - говорил, выступая в дискуссии, этот известный публицист, - на собственном опыте знаю, что такое свобода прессы в нынешней России. Много лет и сил отдал созданию и развитию "Независимой газеты". Но в один прекрасный день хозяин газеты Борис Абрамович Березовский решил, что я ему разонравился, и он бесцеремонно выставил меня, главного редактора, за дверь. Вот вам и вся цена свободы печати".

Год спустя, пополудни 13 сентября 2005 года, из правительственного аэропорта Внуково-2 снова стартовали в Нью-Йорк на этот раз на юбилейную 60-ю сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Это - четвертая по счету встреча в верхах после дискуссии на высшем уровне в Нью-Йорке в сентябре 1960 года, куда советский лидер Н.С.Хрущев увлек и других мировых руководителей на 15-ю сессию Генассамблеи.

С тех пор многое изменилось в мире. Только в учебнике истории можно было прочитать о колониальных империях, о разделении мировой системы на три мира - капиталистические, социалистические и неприсоединившиеся страны, о многом другом, что давно уже кануло в Лету. Но механизм Организации Объединенных Наций, созданной в 1945 году, действовал, хотя и с перебоями, но более или менее исправно сейчас. За далью годов не было видно, забывалось, что ООН стала во многом другой по сравнению с той организацией, которая была создана в 1945 году, 60 лет назад. Изменились роль и вес иных великих держав.

В том числе, к сожалению, и нашего государства - бывшего СССР, ныне Российской Федерации. Но главное оставалось при нас: Россия по-прежнему входит в круг великих держав, остается постоянным членом Совета Безопасности, авторитет ее хотя и приуменьшен, но по-прежнему достаточно велик.

Выступление русского президента было встречено на сессии весьма неплохо. Выверенная речь с упором на то, что главная угроза для человечества находится не там, где по-прежнему некоторые политики и политологи ее ищут, не в русской угрозе, не в опасности со стороны поднимающихся государств. Была ясно обрисована суть опасности терроризма, сказано, что от нее не укрыться, не сбежать тем, кто пытался успокоить себя, что бен Ладен, Шамиль Басаев и прочие головорезы целью своей имеют лишь определенные страны, а другие останутся в стороне. Так сейчас не получится, жертвой террористического разбоя уже стали или неизбежно станут любые из стран, особенно цивилизованных.

Выступление американского президента на саммите началось с предупреждения об опасности природных катаклизмов. Что же касается иракского сюжета, то слова президента звучали успокаивающе, не слишком-то убедительно.

В таком большом собрании людей, как сессия Генеральной Ассамблеи, может произойти разное.

На заседании Совета Безопасности ООН 16 сентября Президент Буш вдруг понял, что ему хочется только одного... в туалет.

Прямо за его спиной сидела госсекретарь Кондолиза Райс, и он написал ей записку карандашом: "Кажется, мне надо прерваться и пойти освежиться. Как бы это сделать?"

Но, к его вящему несчастью, не успел он передать записку тому, кому она предназначалась, как глазастый фотограф агентства Рейтер Рик Уилкинг поймал записку в объектив фотоаппарата.

Буш, который уже прочел свою речь о терроризме, вежливо подождал, пока свое выступление завершит Тони Блэр, а затем, пока к выступлению готовился Президент Бенина М.Кереку, встал и вышел вместе с послом США в ООН Джоном Болтоном.

Буш проследовал в мужскую комнату, находящуюся прямо у выхода из зала заседаний. Говорят, один из сотрудников ООН слышал переговоры телохранителей из президентской секретной службы: "Окон - нет. Кабинок - две. Вход - один. Выход - один". Пока господин Буш делал то, за чем пришел, его телохранители часовыми стояли у входа.

По словам медиков, хорошо, что 59-летний президент не стал ждать дольше, ответил на зов природы.

Саммит завершился. Генеральный секретарь ООН дал сигнал начинать собственно саму сессию Генеральной Ассамблеи ООН, 60-ю по счету.

18 сентября на сессии выступил министр иностранных дел России С.Лавров. Это была энергичная, четкая речь. Одобрение слушателей вызвала фраза русского: "ООН создавалась не для рая на Земле, а с тем, чтобы не дать превратить ее в ад".

В кулуарах зала Ассамблей встретил группу людей явно среднеазиатского вида. От них отделилась красивая женщина - Роза Отумбаева, министр иностранных дел Киргизии. Давняя знакомая, долго вместе работали в МИД СССР и на различных конференциях, одна из лидеров революции в Киргизии. Тепло поздоровались. Представила меня Президенту Киргизии К.Бакиеву.

Пошли в зал слушать его выступление.

Трехдневный саммит ООН в Нью-Йорке завершился принятием обширной итоговой политической декларации. В документе содержатся предложения, направленные на укрепление мира. Однако в него не вошли важные предложения по борьбе с бедностью, терроризмом и нарушениями прав человека. Члены ООН также не смогли выработать единую позицию по проблемам разоружения и нераспространения ядерного оружия. И, что и ожидалось, не удалось также договориться о реформе Совета Безопасности ООН.

Х

ПРИОРИТЕТЫ в мире меняются. Пару лет назад на очередной сессии Генассамблеи ООН выступала мадам - премьер-министр крошечного государства Тувалу из четырех островов. Говорила исключительно о проблеме потепления климата, о физической угрозе ее островному государству, о затоплении.

Помню ее заключительные, как стон и заклинание, слова: "Боже, спаси нас. Не дай потонуть Тувалу…".

Теперь на последней сессии ГА ООН первым пунктом повестки дня значилась проблема мирового потепления. Вокруг этой проблемы разворачивается главная дискуссиия.

Попасть на открытие дебатов на Генассамблее мне, как и многим другим, приехавшим на сессию 2007 года, однако, не удалось. Были приняты крутые меры безопасности, в том числе новые фантастические личные пропуска. В пульте контроля знали все об обладателе "рass"’а - где он, что он, с кем он… С выдачей пропусков у организаторов получился крупный сбой. Очередь на получение заветной карты растянулась не то что на метры, на многие часы и дни.

Тем не менее ключевые события пропущены не были. Привлекательны были выступления президентов Дж.Буша, иранского лидера или речь, можно сказать, дуайена мирового президентского корпуса танзанийца Роберта Мугабе, устроившего с трибуны Генассамблеи выволочку Президенту Дж.Бушу.

Тривиально шумным презентированием обернулось выступление грузинского президента. Нельзя отказать в удовольствии вспомнить о финале этого шоу.

Заведено, если выступает глава государства, то представитель протокола ООН приглашает его сначала присесть в кресло перед столом президиума. Председатель сессии представляет оратора, после чего тот подходит к трибуне и начинает спич. Закончив, возвращается в кресло и слушает благодарственные слова председателя. После чего в сопровождении шефа Протокола удаляется из зала.

Грузинский президент, разгорячившись своим бурным выступлением, махнул с трибуны прямо на выход. Не тут-то было. Протоколисты догнали, вернули в кресло. Геноцвале, выслушав положенные слова председателя, под удвоенным бдительным взглядом протокола с явным облегчением двинулся из зала.

Аудитория с любопытством и шумно реагировала на это состязание в скорости и сообразительности. ООН - есть ООН. Чего здесь только не приключается.

Х

КАК-ТО СОБРАЛАСЬ совсем неплохая компания по случаю успешной защиты в МГИМО кандидатской диссертации в семье нашего друга Алексея Кузнецова. Многие помнят его отца - первого секретаря ленинградской парторганизации, ставшего жертвой бериевской провокации.

Собрались давние хорошие друзья, был директор службы внешней разведки Е.М.Примаков. "Мероприятие" пошло заполночь. Чемоданчик со спецсвязью, установленный в прихожей людьми Примакова из Службы, молчал, атмосфера была приподнятая и дружелюбная.

Лет прошло с тех пор много, и, думаю, по прошествии времени можно упомянуть, что было дальше.

В какой-то момент Евгений Максимович сказал, что хотел бы предложить тост за Бориса Пядышева. Публика с интересом притихла. Более всех удивлен был я сам. Евгений Максимович сказал, что давно меня знает, говорил приятные слова и т.д. Потом дошел до сути своего спича. По памяти это звучало примерно так.

- Случилась однажды с Борисом история. Давняя. Неприятная. Кто-то во время его работы в Англии пустил версию о том, что он сделал что-то неправильное. Что за это надо наказывать и т.д. Это была чушь, но она могла многое испортить. Здравый смысл все же взял свое.

Мало кто понял, о чем говорил патриарх. Но понимали: он-то знал, что говорил.

Первый не выдержал Алексей Васильев, директор Института Африки.

Оттянув меня в сторону, спросил:

Слушай, Борис, о чем это Максимыч? Знаю тебя давно, ты такой благополучный, успешный. О чем это?

- Алексей, спроси об этом у Максимыча. Но я могу так сказать. Что было, то было. Кому-то хотелось сделать что-то плохое. Не вышло. А теперь давай выпьем. Выпили.

Х

ПРИЯТНО, когда твой труд вознагражден.

И жизнью, и судьбой.

И наградами.

Тем более что до дипломатов ордена доходят не так уж часто. Еще в 1967 году по случаю 50-летия дипломатической службы в Кремле молодому сотруднику Отдела печати МИД вручили орден "Знак Почета".

Много позже Президент В.Путин в беломраморном зале МИД на Смоленской площади удостоил главного редактора "Международной жизни" почетным знаком "Заслуженный работник дипломатической службы". Были и другие ордена и медали, наши и не наши.

9 января 2008 года В.Путин подписал в Кремле Указ Президента Российской Федерации:

"За большой вклад в развитие культуры, печати, телевещания и многолетнюю плодотворную деятельность наградить:

Орденом почета

Пядышева Бориса Дмитриевича - главного редактора журнала "Международная жизнь", город Москва".

 

Фото

Екатерининский зал Кремля
После вручения награды

 

Несколько позже в Екатерининском зале Кремля эта награда нашла своего героя, В.Путин вручил мне орден Почета. Была трогательная и торжественная церемония*. (* Для самого В.В.Путина это была его последняя церемония вручения государственных наград в должности Президента России. Через несколько дней он стал председателем правительства России.)

 

Жизнь, вроде бы, удалась.

Благодарю судьбу.

Спасибо моей семье, друзьям, коллегам.