ENGLISHПуть к миру во все времена был тернист, в отличие от дороги к войне: под уклон шагать всегда легче, а ожидания во многих случаях оказываются куда радужнее достигнутых результатов, если, конечно, не задаваться целью собственного пиара на капитанском мостике авианосца, демонстрировать победоносный флаг над Багдадом или «одержать трудную победу над противниками демократии» накануне очередных выборов в собственной стране.
Мы являемся убежденными сторонниками подхода «хочешь мира - готовься к миру», но «готовиться» в разных обстоятельствах, на разных исторических и геополитических отрезках можно и нужно по-разному. В одной ситуации сокращение военного потенциала, «разоружение» рассматриваются оппонентами, партнерами-соперниками как стремление к ослаблению международной напряженности, выстраиванию новых отношений, с новым наполнением, «дружественными» пропорциями позитивного и конфронтационного взаимодействия. Как показывает практика, они могут существовать одновременно, параллельно друг другу, одно не исключает другое. Однако в иных, сегодняшних обстоятельствах стремление к миролюбию воспринимается зачастую как слабость, нерешительность, «комплекс жертвы», готовность «поступиться принципами», сделать шаг назад в важных геополитических ситуациях. И тогда Россию будут «гнать» на гребне такого «миролюбия» «до самых до окраин». А мир будет все ближе к большой войне.
Вызовы старые и новые
Современный мир, этот бермудский треугольник потенциалов, намерений и угроз, в котором России предстоит отстаивать свои национальные интересы, очень «подходящ» для созревания, культивирования в нем вируса напряженности и конфронтации, не только военной, а также для возрастания роли военной силы в международных отношениях. Когда даже незначительные узелки противоречий, отдельные провокации способны создать много проблем для системы международной и национальной безопасности. Этому имеется целый букет объяснений. Прежде всего это глобальный системный кризис, подчеркиваем, не только финансово-экономический. Он будет носить рецидивный, «многогорбый» характер и продлится, как минимум, до конца нынешнего десятилетия, с ростом турбулентности и с самыми неопределенными, но однозначно дестабилизирующими последствиями для сферы международной безопасности.
Стратегии выхода из кризиса могут быть разные. Или традиционная милитаризация экономики и сознания с чередой «разогревающих» конфликтов и вероятностью «непреднамеренного сползания» к большой войне. Или, наоборот, объявление своего рода «водяного перемирия в пору засухи» и поиск контуров взаимодействия иными, менее кровожадными способами. Мир, к сожалению, сегодня склоняется к первому и, как кому-то кажется, более простому варианту.
Политпсихологи утверждают, что человечество «соскучилось по войне», что подросло поколение «большой волны», которому в целях самоутверждения, обновления крови и генов нужна «своя» война. И вообще, человечество слишком избаловано миром, теряет инстинкт самосохранения («комплекс лемминга») и ему нужно подойти к пропасти мировой войны, заглянуть туда - и в ужасе и страхе отпрянуть, до нового пика исторического беспамятства. Это также гиперчувствительность к обидам, реальным и мнимым, в том числе из толщи прошлого, и жгучая жажда реванша. А тут еще астрофизики «шутят», что Земля вошла в пояс разрушительных космических вибраций, возбуждающих не только природно-вулканические катаклизмы, но и человеческую воинственность и агрессивность. Как бы то ни было, мировое развитие циклично-спирально, и очень хотелось бы, чтобы хотя бы частично устарело мнение авторитетнейшего британского историка и геополитика Арнольда Тойнби, утверждавшего, что история мира - это в первую очередь история войн.
Безусловно, на ход исторических циклов можно повлиять, смягчить их амплитуду, увеличить «длину волны», сделать цикл более пологим, разомкнутым во времени. Но, во-первых, этого не удастся сделать полностью, человечество где-то даже «обречено» пройти нынешний крайне сложный этап, по возможности с наименьшими потерями. И для этого требуется максимальное проявление сдержанности, мудрости, благоразумия. А во-вторых, необходимо наличие «витающих в воздухе» идей, взглядов, в которых ощущалась бы всеобщая потребность, а также выработка соответствующих подходов и механизмов.
Это могло бы случиться, но в условиях новых «объединенных наций» и на новой идеологии глобального выживания, не обязательно, как в прошлом, на пепелище больших сражений. Только вот хотят ли этого, способны ли на это сегодня основные «действующие лица и исполнители»? Серьезная опасность нынешнего глобального кризиса - это резкие колебания, возможность внезапного «срыва в штопор» («пороговый эффект») не только экономики, но и политики, психологии политического поведения и принятия решений по самым судьбоносным проблемам.
К сожалению, в современной политике слишком много азартных игроков, безответственных радикалов и равнодушных чиновников. Достаточно и тех, кто считает это «смутное время» наиболее удобным для «окончательного решения» своих геополитических задач, «переворачивая» мир или утверждая свое не просто лидерство, но и господство. Это относится и (если не в первую очередь) к США, с их мессианским комплексом «непонятого» многими спасителя мира. Даже для них невозможно слишком долго оставаться «градом на холме» в условиях глобального хаоса, тем более совсем не столь управляемого, как можно было предположить. На деле оказывается, что это провальная стратегия, и вообще разделяй - не всегда властвуй.
В дополнение к традиционным геополитическим угрозам, которые никуда не ушли (борьба за ресурсы, влияние и т. д.), сегодня отмечается резкий рост роли дополнительных «возмущающих факторов», ломающих балансы сил и сеющих иллюзию «безнаказанных побед». Например, в виде негосударственных силовых структур, религиозного экстремизма, практики «цветных революций», новых и обновленных средств вооруженной борьбы и новых сфер противоборства (киберпространство, еще не поделенная на сферы влияния Арктика). Это также новые представления о войне, стирание граней между войной и миром, реальными и виртуальными, различными типами войн в рамках «гибридных», комбинированных, дисперсных войн, «войн на опережение», при сочетании «твердой» («жесткой») и «мягкой» силы (кстати, спор не решен: является ли кибервойна проявлением «твердой» или «мягкой» силы).
С учетом высоких рисков и неэффективности, в том числе экономической, «больших» войн наблюдается уход в «малые формы», в войны по доверенности и выстраивание из них и на их базе неких конструкций гибкого противостояния, сдерживания, в том числе в рамках так называемой удушающей «стратегии анаконды». Все это помножено на демографические проблемы, миграцию, нищету, рост контрастов и противоречий, жесткий национализм и информационный беспредел.
Своего рода мультипликатором факторов риска, возможной эскалации напряженности и конфликтов по вертикали и горизонтали являются процессы глобализации и связанные с ними повышенные взаимозависимость и взаимоуязвимость. Сделаем важный вывод: в эпоху глобализации политика (и экономика) изоляционизма, желание «отсидеться» не принесут должного эффекта, тем более когда дело касается России, находящейся на главном цивилизационном разломе по линии Север - Юг.
Но глубоко ошибочна и другая модель поведения - стремление отметиться, «поучаствовать» в том или ином качестве в слишком многих мировых делах, даже в конфликтных ситуациях. Это бесперспективно и накладно в экономическом, политическом, военном отношениях, тем более для страны в ее нынешнем положении. Такая политика в свое время оказалась слишком обременительной даже для Соединенных Штатов, сегодня находящихся в поиске новых условий для партнерства в различных регионах мира, а также нового-старого общего врага - в лице России.
На вышесказанном стоило внимательно остановиться, чтобы лишний раз подчеркнуть: сегодняшний мир, как никогда, возможно с середины 60-х годов прошлого века, опасен и напряжен, он ищет утешения, «сброса» этого напряжения в оружии и конфронтации. И эта ситуация напрямую касается (кто-то даже говорит, с полным на то основанием, что прежде всего) безопасности России, проведения по отношению к ней политики сдерживания и даже отбрасывания.
Российское измерение
В этих условиях для России было бы безответственным не проводить целенаправленную политику по укреплению и совершенствованию своего оборонного потенциала и выстраиванию военной деятельности. Когда в мире столь моден язык силы и силового давления, не только сугубо военного, особое значение приобретают слова В.Путина про «закон тайги» и решимость ее охранять, и это не «пацанство», не угроза мировому сообществу. Россия внятно и вменяемо, осмотрительно будет осуществлять свою внешнюю и военную политику в интересах национальной безопасности страны. А в сложившейся ситуации - также в интересах мировой и региональной безопасности и стабильности, поддержания столь хрупкого сегодня геополитического равновесия. В том числе оказывая превентивное противодействие тем силам, которые, решая сиюминутные задачи, всячески пытаются это равновесие расшатать, сломать, не думая о последствиях.
Крайне существенным для построения эффективной системы безопасности является понимание того, что национальная и международная безопасность целостна и неразделима, она комплексна, многокомпонентна, асимметрична. Ее компоненты взаимоподменяемы и взаимодополняемы, они пересекаются друг с другом, конкурируют, в том числе за ресурсы и внимание со стороны государства и общества. При этом военная безопасность сегодня, безусловно, важнейший, но все же лишь один из них. Недостаточная мощь одного из компонентов может быть, до определенной степени, компенсирована другими, например обычные силы сдерживания неконвенциональными. А невоенные угрозы вполне могут парироваться (или как раз усиливаться) силовыми ответами, ростом оборонных приготовлений на соответствующих рубежах - и наоборот.
В этом, по сути, и заключается принцип «асимметричного сдерживания», который сегодня является приоритетным в обеспечении неразделимых национальной и военной безопасности РФ. В ходе апрельской прямой линии В.Путин совершенно четко сформулировал позицию России: мы ни с кем не хотим воевать и не хотим конфронтации, но должны быть достаточно сильными для того, чтобы ни у одного из потенциальных оппонентов (возможно, как раз в этом случае они «вдруг расхотят» ими стать для РФ) не появилось желание воевать с нами или давить на нас. А потому мы неуклонно будем укреплять свою военную безопасность, и не только военную.
Как в данной ситуации сделать так, чтобы вызовы не становились угрозами и опасностями, как их «остановить», купировать - и избежать дополнительных серьезных трат на их парирование в будущем? Во-первых, повторим, Россия не может не осуществлять политику контрсдерживания, в том числе силового, совершенствуя свою военную мощь. Во-вторых, в сложившихся обстоятельствах, с учетом многочисленных внутренних и внешних ограничителей, она может делать это только асимметрично. В-третьих, необходимо искать пути эффективного перераспределения функций по обеспечению национальной и военной безопасности РФ между военной силой и другими компонентами совокупной мощи государства, а также искать нетривиальные ответы на поставленные задачи, срезая геополитические и военно-технические углы.
Принято считать, что военно-силовая деятельность - своего рода «наконечник» геополитики. Но сегодня она во многих случаях является вспомогательным, даже отвлекающим средством, инструментом взлома, разрыхления и подготовки почвы, а основную «работу» выполняют совсем иные средства. А это, в свою очередь, дает новый повод очень внимательно отнестись к рассмотрению вопроса соотношения различных аспектов совокупной мощи, использования различных ее компонентов и расходов на них, в том числе таких «виртуальных», как информационно-психологический, цивилизационный фактор. Вот почему так существенны гуманитарно-цивилизационная устойчивость и самодостаточность (не самоизоляция) как факторы противостояния в современных гибридных войнах.
Гибридные войны на повестке дня
Цель современной войны, с учетом ее высоких рисков и неопределенных последствий, - не просто уничтожить противника. Важно перекодировать его, заставить мутировать, с тем чтобы включить его в свою систему в качестве «полезной части общего целого», при этом не допуская с его стороны каких-либо неконтролируемых, «возмущающих» действий. Для этого оптимальной является как раз гибридная война: «ни войны - ни мира», размывание границ между ними, смазывание представлений об угрозах и притупление чувства опасности. Поэтому во все больших случаях сущность военно-силовой составляющей гибридных войн - это использование конфликтов пониженной интенсивности, задача которых - в первую очередь лишение противника возможности ориентации в геополитическом пространстве и времени, подрыв сил, атрофия мотиваций к сопротивлению.
Таким образом, гибридность - это не просто совмещение «в одном флаконе» разных средств воздействия, «мягкой» и «твердой» силы. Это обязательно получение своего рода синергетического эффекта, нового свойства кумулятивного, скоординированного воздействия с пониженными, регулируемыми рисками. Все это - в контролируемом режиме, с системой тестов и замеров, дабы не «перегнуть палку» и не вызвать «чрезмерной» ответной реакции, особенно если речь идет о ракетно-ядерном оппоненте. Так что мерило эффективности, результативности воздействия в гибридной войне - это и его цена, не только военная. И эта война заканчивается не «флагом над Багдадом», парадом на борту авианосца, а иными, более сложными последствиями.
Все это необходимо учитывать при выработке комплексных мер для нейтрализации, деэскалации, переформатирования угроз и вызовов национальной безопасности РФ. Причем с минимальными издержками - политическими, экономическими, военно-силовыми - и с соблюдением всех аспектов «техники безопасности». Данная политика просто обязана быть асимметричной, безо всякого рода зеркальных и не всегда эффективных ответов, при оптимальном учете текущих и перспективных задач и возможностей их решения.
В первую очередь это непрямое использование военной силы в качестве средства сдерживания: успешное «стояние на Угре» стоит многих успешных сражений. В современной взрывоопасной обстановке отметим важность его выверенности - условно говоря, соблюдения этих самых «шести метров до натовского самолета-разведчика». И вообще сильная армия нужна России для того, чтобы не воевать.
Следует полностью и эффективно использовать возможности партнерских и коалиционных взаимодействий, фактора ВТС и совместной оборонной и оборонно-промышленной деятельности. Кстати, и партнерство может быть «гибридным», сегодня для него главное - это, возможно, именно гибкость, совсем не обязательно с наличием жестких формализованных структур, «вечных» совместных интересов и обязательств. Это не значит отрицание стратегического планирования, но современный мир ситуативен, он меняется подчас очень быстро, по крайней мере на информационном уровне. Сегодняшняя «избушка» слишком неожиданно поворачивается к кому-то передом, а к кому-то задом, а то и всеми местами одновременно. К тому же многие, в том числе государства первого ряда, и среди них США, стратегию внешней и военной политики подменяют суммой тактик, делая ее, например, заложницей очередных избирательных кампаний у себя на родине.
Важно хорошо сознавать, «чувствовать» естественные, защитимые рубежи, периметр безопасности, зону действительно жизненных интересов и проводить избирательную политику, не позволяя втягивать себя в те игры, в которых нельзя одержать победу. Это также использование особенностей геополитического «ландшафта», «складок местности», системы сдержек и противовесов в глобальной и региональных структурах безопасности. И давайте позволим, если это напрямую не затрагивает сердцевинные, принципиальные вопросы нашей национальной и военной безопасности и национальные интересы, делать нашим друзьям-оппонентам «невынужденные ошибки», утопая в очередном конфликте и дискредитируя себя. Возможно, тогда и Китай проявит больше активности и не будет в ряде случаев рассматривать Россию в качестве «разведчика», передового рубежа.
Нужно осваивать самые разные, включая «экзотические», приемы, такие как «принцип Колобка» («я от бабушки ушел…»), «встречный пал», «пустая рука», «мудрая обезьяна» и прочие. В этом плане к сведению неомальтузианцев, мечтающих многократно сократить население Земли именно «огнем и мечом»: после установки в Амазонии телевизионных тарелок рождаемость среди местного населения сократилась втрое. Вроде бы правила Большой игры вечны и незыблемы, но и в них эпоха, обстоятельства и «заинтересованные стороны» могут вносить поправки, приспосабливать под свои задачи, текущие и долговременные.
Фактор сдерживания
В нынешних обстоятельствах еще более возрастает значение ракетно-ядерных и стратегических вооружений (РЯСВ) как своего рода страхового полиса. Впрочем, как и значение предельно аккуратного с ними обращения. Сегодня это, к сожалению, не декоративная «вишенка на торте», положенная туда ради престижа сверхдержавы, к чему мы в общем-то привыкли, и не та «Царь-пушка» на постаменте в Кремле, которая наверняка, как все надеются, никогда не выстрелит. Увы, но ядерное сдерживание возвращается в баланс сил и намерений в качестве самого что ни на есть практического инструмента, а не только предмета переговоров. Еще недавно подобный «немиролюбивый» вывод мог восприниматься как маргинальный - но не сейчас. При этом глубоко правы те, кто считает, что РФ должна быть политически прозорлива и экономна в области стратегических вооружений. Важна точная оценка того, что действительно необходимо для надежного стратегического сдерживания и обеспечения устойчивости ядерных сил на обозримую перспективу. Безусловно, с учетом вероятных усилий в данной области других членов ракетно-ядерного клуба, и в первую очередь США, а также реальных возможностей и намерений по слому сложившегося стратегического равновесия, а вслед за этим и системы безопасности в целом.
Текущая ситуация разблокировала еще недавно, казалось бы, нерушимые представления о невозможности ядерной войны в любом ее проявлении. Что было вроде бы окончательно доказано три десятилетия назад, когда совместными усилиями ракетно-ядерное сдерживание, по сути, было выведено за скобки реальных угроз безопасности в связи со своей абсолютной надежностью как средства сдерживания и возмездия, а также с выработкой эффективных мер взаимодействия, контроля, доверия.
Сегодня резко и реально, не для симпозиумов, по сравнению с первыми годами после окончания холодной войны, повысилась востребованность специалистов (именно специалистов, а не «заклинателей змей») в области ядерных вооружений. Стоящая перед ними задача - дать однозначный ответ: возможна ли в значительно изменившихся политических, военно-технических условиях ядерная война или это по-прежнему неадекватно с позиций порога взаимного неприемлемого ущерба, мультипликатора последствий, задачи выживания человечества и, наконец, морали, в ее «продвинутом» понимании наших дней? Или же появились предпосылки для какого-либо ведения «цивилизованной» ядерной войны, ядерного обмена «по правилам». Этот ответ особенно актуален в свете качественного совершенствования стратегических ядерных сил, достройки стратегической «триады» до «пентады», других военно-технических новшеств, в том числе в области высокоточных вооружений и кибероружия.
Все это сопровождается активным поиском способов обезоруживающего и безнаказанного удара, кардинального слома стратегического равновесия. В этом же ряду - отказ или попытка отказа от ряда важнейших стабилизирующих договоров в области ракетно-ядерных вооружений, а также призывы, без должной страховки, к рассмотрению вопроса по дальнейшему сокращению этих вооружений.
Интересы оппонентов России вполне понятны: втянуть ее в новый раунд сокращений ядерных вооружений, в том числе тактических, а также обложить сетью ПРО (говорят, не работает сегодня - заработает завтра-послезавтра) в сухопутном, морском и космическом вариантах базирования, а также в киберварианте («ослепить и отключить»). А после того, как у России выдернут или затупят «ядерное жало», с ней можно будет говорить совсем по-другому. И вообще ее дальнейшее существование на карте мира, хотя бы в качестве региональной державы, тогда под большим вопросом, что, заметим попутно, стало бы крахом мировой геополитики.
Такую «черную дыру» не смогли бы «заштопать» ни США, ни Китай, ни кто-то еще другой. Это информация для тех, кто сегодня с упоением рисует цветастые «лоскутные» карты пост-России. При этом отечественным аналитикам важно не сделать типичной для прошлых времен ошибки: по сути «отгораживания» ракетно-ядерной безопасности от всей «прочей» проблематики международной и национальной безопасности, без учета теснейшего асимметричного взаимодействия ракетно-ядерного и конвенционального сдерживания, военных и общих угроз безопасности.
Для правильной оценки современного состояния и перспектив национальной безопасности РФ важен точный анализ существующих и перспективных угроз («розы угроз») с разных направлений и векторов, не только географических, по их масштабам и, что очень существенно, по динамике. С учетом того, что мы имеем дело с целостной системой: потяни за один угол - и деформируется все «одеяло» партнерств, возможностей, угроз и вызовов. Кто-то, например, видит в Китае угрозу для России, хотя бы с учетом его «величины» и стремления сделать РФ если не младшим, то более сговорчивым партнером, особенно в нынешних обстоятельствах. Но Китай в первую очередь заинтересован в России как в стабильном партнере на международной арене по построению многополярного мира будущего, причем в качестве одной из его несущих опор. И это для безопасности РФ значит больше, чем многое остальное, в том числе как возможность выстраивания с КНР не просто стратегически партнерских, но и более тесных, при этом равноправных отношений.
Западный вектор для России
С другой стороны, не будем обманываться, отношения России и Запада/НАТО имели «свои вопросы» на протяжении всего постсоветского периода, за исключением минутной эйфории начала 1990-х. Но сегодня их динамика действительно угрожающе отрицательная и не может не вызывать соответствующей реакции в области безопасности со стороны РФ. При этом все же не Россия явилась инициатором и проводником ухудшения этих отношений. Складывается впечатление, что сегодня на бирже мировой геополитики российско-западные отношения явно недооценены, причем как в качестве стабилизатора системы международной безопасности, не только в ракетно-ядерной сфере, так и фактора усугубления и без того напряженной обстановки, к которой зачем-то последовательно «приучают» человечество. Разумеется, с поправкой на то, что сегодня не времена биполярного противостояния, а мир становится все более сложным, многосторонним и многозависимым.
Запад - это не только географическое понятие, говорят даже (забывая хотя бы о странах БРИКС), что в условиях глобализации «он везде» в плане возможностей влияния, позитивного и негативного. И от отношений с «совокупным Западом» (его проблемы и противоречия нужно учиться использовать) в очень значительной степени зависит состояние национальной и военной безопасности РФ и, следовательно, построение оборонной политики, текущей и на перспективу, объемов и структуры расходов на нее. Так, Япония как член «совокупного Запада» имеет ли возможность проводить сугубо «самостоятельную» политику в отношении РФ и хорошо это или плохо для России?
С учетом «фактора Запада» во многом строятся отношения в региональных конструкциях безопасности. Недопустимо, например, без этого рассматривать угрозу так называемого «радикального исламского вала» с Юга, в направлении России и постсоветского пространства, в том числе союзников РФ по ОДКБ. Нельзя недооценивать влияния Запада на ситуацию внутри России, возможность дестабилизации обстановки (Крыма России все равно «не простят»), причем не только в национально и религиозно окрашенных регионах. При этом процессы дестабилизации, подчеркиваем, самые разнообразные, могут проходить под многослойным прикрытием, когда каждый «слой» имеет свою собственную мотивацию, а главного заказчика и бенефициара обозначить и поймать за руку весьма трудно.
Вспоминаются эмоциональные слова В.Путина после трагических событий в Беслане о товарище Волке, который «слушает и кушает». У РФ и Запада существуют серьезные ограничители на совместную борьбу против терроризма и экстремизма: у нас иногда очень «разные» террористы и понимание исходящих от них угроз для национальной и международной безопасности. Считается, не без оснований, что пресловутое ИГИЛ - это отчасти и продукт политики США, используемый в качестве своего рода «намордника» едва ли не на всех (для каждого по-своему) участников регионального геополитического уравнения на Ближнем Востоке.
Для снижения вероятности деструктивных, дестабилизирующих проявлений на внутренней арене и ущерба от них РФ срочно необходимы создание работающей общенационально-государственной идеологии, серьезное повышение качества деятельности правовых и правоохранительных структур, особое отношение к вопросам законности и «справедливости», не только социальной, нуждам «простого народа». При этом мы полагаем, что следует проявлять повышенную осторожность при решении вопроса о реализации в России модной сегодня концепции так называемых «территориальных сил самообороны». Это может способствовать размыванию приоритетных прав и обязанностей федеральных властей на осуществление силовой деятельности и формирование соответствующих структур.
Системная, грубейшая ошибка (если только она не делается умышленно) не только западных, но и некоторых отечественных политиков и политологов: беды отношений РФ с Западом они видят в первую очередь в политике РФ по Украине или, на худой конец, в неправильном «вставании России с колен». Но не было бы Украины - нашелся бы иной повод. К сожалению, окончание холодной войны и ранний постсоветский период слишком обозначили РФ как младшего партнера Запада. А потом России просто стали тесны одежки, заботливо приготовленные для нее Западом под вполне определенные задачи. И это не «черная неблагодарность» России, а естественное геополитическое взросление, как в любой семье.
Уже в силу своего возвращения в первый ряд мировой геополитики в процессе выхода из постсоветского синдрома РФ становится не только более независимой в своем поведении и соблюдении собственных интересов, но и менее удобной в качестве партнера в прежнем понимании смысла этого партнерства как Россией, так и Западом. Россия не «плохая» и не «хорошая», она во всех отношениях «большая», в качестве партнера и оппонента. Как не вспомнить слова «верного друга» еще СССР Питера Устинова: ну как же можно вас любить, поглядите на карту, вас так много. И чем раньше Запад откажется от своих стереотипов в отношении России, тем лучше и безопаснее для всех.
Этот процесс нового «привыкания» может оказаться болезненным, сложным, существенно, чтобы он не превратился в перманентную вражду. А пока что, в данный переходный период, Россия вынуждена осуществлять меры по обеспечению собственной безопасности, в том числе силовыми средствами. Кто не хочет «любить нас беленькими - полюбит черненькими», и вообще, как говорил на сочинско-валдайском форуме В.Путин, «боятся - значит уважают».
Особо подчеркиваем: сказанное выше относится к любой России - и консервативной, и либеральной, поэтому ждать каких-либо кардинальных изменений во внешней, оборонной и даже внутренней политике РФ с возможной сменой верховной власти в Кремле бесперспективно. Курс России после многих лет шатаний и примерки разных моделей развития и поведения достаточно выверен, если он и подлежит корректировке, то скорее тактической, «вербальной», чем стратегической. И вообще сегодня, впрочем, как и всегда, геополитические закономерности определяют характер международных отношений никак не в меньшей степени, чем идеологические сходства или противоречия.
Вовсе не из пропагандистских соображений в настоящее время повышенную тревогу для национальной безопасности России вызывает собственно европейский рубеж, особенно в свете украинского кризиса и резкого качественного, отнюдь не демонстрационного наращивания военной деятельности НАТО вблизи границ с Россией, в том числе на постсоветском пространстве. А то как-то уже забылось, что именно в цивилизованной Европе в прошлом веке дважды разгоралась мировая война. Да, лобовое столкновение России с Западом в виде масштабной войны пока немыслимо, хотя бы с учетом ракетно-ядерного фактора. И, как во времена СССР, Запад будет «приглашать» Россию «соревноваться» на иных, менее опасных (и очень затратных) периферийных площадках. Однако в условиях глобализации где она теперь, эта геостратегическая периферия? Но сегодня формируется обстановка, когда одна из сторон делает все для нарушения геополитического и военного равновесия, слома сложившихся балансов и интересов, не только военно-силовых, в том числе в очень чувствительных для России сферах, провоцируя тем самым последнюю на встречные действия. В.Путин прав, существует неумолимая связка «возможности - намерения - угрозы» с вероятностью их взаимной накачки, перетекания.
А «спусковым крючком» для «сползания» к большой войне через ралли менее крупных конфликтов и противостояний могут быть самые разные события, в первую очередь в ходе нынешнего украинского кризиса. Будем циничны, без подпитки Запада он страшен главным образом партизанщиной и превращением в общеевропейское «гуляй-поле», в криминальную дыру почище Косова. Хотя для России в любом случае это будет представлять большую проблему, в том числе в оборонной сфере. Но вот в условиях резкого усиления поддержки (как политико-экономической, так и, к сожалению, военной) Киева со стороны Запада ситуация может кардинально измениться. Это может означать массированные поставки вооружений, пусть даже через вторые-третьи руки, дополняемые, как всегда и везде, советниками и инструкторами, дальнейшей вовлеченностью и эскалацией конфликта. Не говоря уже о том, что это подпитывает реваншистские настроения местных радикалов, провоцирует их на противостояние с РФ.
Таким «спусковым крючком», совершенно очевидно, уже мог стать Крым. Причем масштабы конфликта и вовлеченность в него самых разных внешних сил и самых современных вооружений зашкаливали бы. Только решимость России, самих крымчан противодействовать дестабилизации и отстаивать свои интересы, по сути, спасла ситуацию. Но, видимо, и на противоположной стороне какие-то «ответственные силы и люди», в том числе на самой Украине, хорошо просчитали логику конфликта и предпочли не рисковать. Полагают, что именно с этим связаны, например, «утечки» относительно предметных планов по выдавливанию военного блока РФ из Крыма и приходу на его место совсем других сил. В том числе это касается как бы «случайно обнародованной» информации о заблаговременно скалькулированных Пентагоном расходах по подгонке инфраструктуры полуострова под свои нужды.
Что должно быть совершенно очевидно - без выхода взаимодействия России и Запада по кризису на Украине на качественно новый уровень (вот уж где без подлинной «перезагрузки» никак не обойтись) его разрешение не будет реалистичным, при любых «дорожных картах». И дело не в форматах и площадках, а в содержании общения и желании понять взаимные интересы и опасения, а также в желании договориться, но не использовать украинский кризис в качестве конфронтационного ресурса. Разумеется, с учетом тех изменений, возможно даже необратимых, которые в последнее время произошли на украинском политическом и геополитическом пространстве - и которые всем придется в итоге признать. Как и то, что «Проект Украина» в его нынешнем формате не сработал и не сработает, а значит, требуются его существенная переработка и адаптация под решения задач по реальному обеспечению безопасности и стабильности.
Перспектива
Бытует мнение, что Запад не имеет четкой стратегии на перспективу относительно России, ее места и роли в миропорядке будущего, впрочем как и относительно реалистичных контуров этого миропорядка, от чего зависит очень многое и в теперешних отношениях РФ и Запада, и в отношениях Запада к России. Можно прийти к выводу, что сегодня РФ нужна Западу прежде всего именно в качестве оппонента, а не партнера. «Крестовый поход» против России может якобы сплотить Запад в преддверии нового раунда глобальной борьбы за лидерство. А Зб.Бжезинский даже заявляет, что, например, США «соскучились» по России как наследнице СССР в качестве «достойного соперника» - и «потеряли нюх».
В то же время есть и иной взгляд: конфликт с Россией контрпродуктивен не только в плане международной военной безопасности. Он усугубляет глобальный кризис, загоняет его и в экономический, и в геополитический тупик, он оказался «слишком дорогим», и вообще от него «уже устали». К сожалению, в ходе событий августа
2008 года Запад «не понял» решимости РФ жестко и последовательно отстаивать свои интересы на каноническом пространстве, в «зоне тайги». Кризис на Украине явился в данном смысле своего рода «моментом истины», Запад удостоверился, что существует «красная линия», за которой оборонная политика РФ не подлежит размену и не поддается какому-либо воздействию, с использованием любых способов и аргументов.
Станет ли Запад в этих условиях корректировать свою позицию в отношении России или же изберет другую стратегию - повышения ставок и рисков в игре? И постарается потуже затянуть «петлю анаконды» в целях удушения России, лишения ее геополитического маневра, замедления развития, в первую очередь высокотехнологического и военно-технического, подрыва реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве. Можно спорить об эффективности санкций против России, скажем лишь об одном из последствий этой, на наш взгляд, тупиковой политики, даже при получении краткосрочных дивидендов. В условиях санкций позитивное взаимодействие на международной арене компенсаторно замещается военно-силовыми, конфронтационными факторами, к тому же труднорегулируемыми. Поскольку в этом случае неизбежна «потеря партнера», а в любой игре это - потеря возможности взаимодействовать с ним, влиять на него, на его следующие ходы.
Таким образом, есть два основных сценария дальнейшего взаимодействия РФ и Запада, включая сферу безопасности. Запад, пусть и со скрипом, с оговорками, сохраняя лицо, понимает и воспринимает позиции и интересы России, ее вектор развития и претензии на достойное место в качестве самостоятельного (и необходимого самому Западу в этом качестве) полюса глобальной мощи как «естественные» и приемлемые для всех основных акторов мировой геополитики. И выстраивает соответствующим образом отношения с РФ, прекращая политику давления и шантажа, при этом, подчеркиваем, не ожидая каких-либо «сдач» со стороны России, например в отношении Крыма и Востока Украины.
Хотя, будем последовательно откровенны, в любом случае сотрудничество Запада и РФ в области высоких и двойных технологий будет в дальнейшем серьезно травмировано, лимитировано: как говорят в отечественном ОПК, нет КОКОМа - есть Обама. Собственно говоря, как полагают, одной из главных целей введения санкций против РФ (с подбором подходящего повода) является как раз политика блокирования ее высокотехнологичной сферы и сопутствующего международного сотрудничества. Поэтому, даже в случае нормализации взаимодействия РФ с Западом «в целом», сфера высоких технологий и технологий двойного назначения останется за его пределами. Следовательно, РФ придется больше полагаться «на собственные силы», а также развертывать долговременные и устойчивые партнерские отношения на альтернативной основе, включая кооперационные, в первую очередь со странами БРИКС.
Надо сказать, по текущему состоянию дел имеется и противоположно иной сценарий развития российско-западных отношений. Именно такой сценарий, к сожалению, может оказаться доминирующим, рабочим на обозримую перспективу. По нему Запад расценивает не только «путинскую» Россию, а Россию вообще непригодной и недостойной для партнерства («сколько волка ни корми…»). И продолжает, во многом усиливает попытки ее ослабления и унижения, даже дезинтеграции, «принуждения к миру» на своих условиях. Тот же украинский кризис в этом случае будет использован по полной программе в качестве инструмента, рычага давления на Россию, это будет очень серьезно и очень надолго. При этом Западу все равно, будет ли Украина национал-радикальной, какой-то еще, главное, чтобы антироссийской.
Один из нежелательных для Запада «побочных эффектов» такой политики: она еще больше «прижимает» Россию к Китаю. Запад, по сути, своими руками выстраивает в центре и на востоке Евразии конструкцию, которая будет слишком возвышаться над остальным геополитическим ландшафтом. Увы, но «охотничий инстинкт» победителя в холодной войне (за неимением побед сегодня), стремление «насолить» России полностью затмевает чувство здравого смысла. Должно быть совершенно очевидно, что данный сценарий будет носить взаимонеприемлемый характер. В лучшем случае это будет «простая хуторянская радость», что «у соседа сдохла корова». А вообще-то главной идеей международных отношений может стать столь популярный в свое время тезис «кто кого раньше закопает».
Впрочем, говорят и о возможности использования Западом в отношении РФ некоего «комбинированного сценария кнута и пряника». Так, Запад сегодня заявляет об «отсутствии намерений» нанести ущерб России в процессе так называемого «расширения» и активизации партнерских отношений со странами постсоветского пространства. На этом, в частности, настаивали А.Меркель, Д.Туск, Ж.-К.Юнкер в связи с проходившим в мае 2015 года в Риге саммитом «Восточного партнерства». Во-первых, особенно в свете событий на Украине и санкций Запада, эти утверждения не могут не вызывать серьезных сомнений. Во-вторых, как показывают ранее данные обещания не расширять НАТО на Восток и многие другие события, Запад действительно является «хозяином своего слова» - сам дал, сам и забрал. А в-третьих, основные законы геополитики, пространственной «близости» никто не отменял, несмотря на объективные процессы глобализации и так называемую «аннигиляцию пространства». И в ходе географического «расширения» происходит перераспределение зон влияния, партнерства и соперничества - серьезный ущерб России может быть нанесен, что называется, «автоматически».
Трудно, разумеется, увещевать Запад «не расширяться на Восток». Хотя это, объективно, отнюдь не полностью (совсем не полностью) соответствует его интересам. Тем более что экспансия в современном мире вовсе не так явно, как ранее, выражает «основной инстинкт» политического и экономического поведения. А Запад занимается тем, в чем сам сегодня активно обвиняет Россию. Расширение для Запада - это зачастую выход на геополитические рубежи, деятельность на которых сулит Западу не только выгоды, но многочисленные проблемы.
Так, Запад по своей воле уничтожает геополитические амортизаторы, лаги, зазоры в отношениях не только с Россией, но и Большим Ближним Востоком. Кроме того, «расширение», особенно в условиях пролонгированного глобального кризиса, - это и дополнительные расходы (партнерство всегда стоит немалых денег), рост внутренних противоречий Запада, нарастание рыхлости, разнородности, потеря системности. От этого не спасают даже уже упомянутый поиск, а то и искусственное создание образа «общего врага»: это может консолидировать Запад лишь на время. Более того, подобный подход не является надежной базой для преодоления кризиса и нащупывания контуров нового мирового порядка.
Повестка дня для России
Насколько Россия сама «виновата» в происходящем наступлении на постсоветское пространство и попытках ее выдавливания с этого пространства, кстати, не только со стороны Запада? Если откровенно, то темпы преобразований в РФ не вполне соответствуют требованиям дня, и это не только «происки» оппонентов или последствий глобального кризиса. Значит, нужен модернизационный рывок, и он не может быть осуществлен в сегодняшнем дряблом и словообильном инерционном режиме, без определенных «мобилизационных» мер. Хотя, заметим, на практике виртуальная картинка зачастую значит больше, чем реальная, и возможность этого оптического обмана сегодня как никогда масштабно используется для повышения собственной значимости в глазах других, а также для дискредитации оппонентов.
Необходимо очень выверенно подходить к соотношению собственного развития РФ и активизации выполнения внешних функций, без должной согласованности по целям и задачам, ресурсам, внешним и внутренним ограничителям, возможному противодействию, тем более с принятием на себя каких-либо затратных обязательств вне непосредственной «зоны жизненных интересов» России. Это касается и каких-либо контрглобалистских проектов и партнерств в целях продвижения идеи альтернативного миропорядка. Для их осуществления необходима соответствующая идеологическая, финансово-экономическая, геополитическая база и это не может сводиться просто к совместному «отрицанию» Запада и его ценностей, к голому антиамериканизму, к недовольству собственным положением в мире.
Встает вопрос: почему Россия именно сегодня столь жестко реагирует на покушение на ее интересы и безопасность? Только ли потому, что раньше у РФ не было достаточных сил для достойного и внятного ответа, а Запад, по сути дела, просто заполнял геополитический вакуум, образовавшийся после развала СССР и европейского соцлагеря? Многократно подчеркивалось, что нынешнее состояние российско-западных отношений - отнюдь не выбор России, что РФ вынужденно (критики даже говорят - несколько запоздало) реагирует на происходящее, причем все ближе к ее непосредственным границам и в ее мягком подбрюшье, на канонической территории постсоветского пространства. Однако жесткость реакции во многом пространственно и исторически детерминирована.
В 1990-х годах, после окончания холодной войны, имели место иллюзии по поводу геополитического партнерства и даже союзничества РФ с Западом. Расширение НАТО на Восток «первой волны» не носило столь явного и недружественного в отношении России характера. А в российских аналитических и политических кругах до недавнего времени шла нешуточная дискуссия, является ли приближение НАТО к российским границам угрозой для национальной безопасности РФ. Так что дело даже не в податливости «козыревской дипломатии» того времени, о чем часто вспоминают, а в более общих и объективных причинах. Имелась надежда на то, что НАТО «где-то остановится», без столь агрессивной экспансии на постсоветское пространство, по сути окружая Россию.
Что касается нынешней ситуации, то она совершенно неприемлема для России и с полным на то основанием может рассматриваться как создание плацдарма для комплексного «гибридного» давления на РФ и других целей. В этом плане - о возможном вступлении в НАТО (или даже в ЕС) Украины, Грузии, кого-то еще из постсоветских стран, которые «полностью самостоятельны» в своей внешней и оборонной политике и, соответственно, принятии решений, не соизмеряя их с позицией РФ. Соседи - не обязательно верные друзья или жесткие оппоненты, но они не могут не учитывать интересы и опасения друг друга, тем более в очень сложной международной обстановке, как это имеет место сегодня.
Безусловно, нельзя ставить на одну доску расширение НАТО и ЕС, но одновременно нельзя не видеть, что это во многом сообщающиеся сосуды, членство в одной из структур предполагает определенные, пусть и негласные обязательства в отношении другой.
К тому же ЕС является не только экономическим, но и политическим объединением, причем в последнее время все больше «увлекается» возложением на себя военно-политических и даже военных функций, особенно приуроченных к украинскому кризису.
Вряд ли стоит ожидать появления больших трещин, тем более раскола в позициях западного сообщества по поводу отношений с Россией и кризиса на Украине. Эти линии раздора, безусловно, появляются, но, скорее, по другим вопросам. Но все же отчетливо ясно, что интересы разных стран Запада, как и риски (даже помимо угрозы «большой» силовой конфронтации), в «восточной политике» различны.
Особый вопрос к Европе. Она очень разная, но у нее есть собственные общие особые интересы к РФ, хотя бы по сравнению с главным партнером по западному блоку - США. «Заноза» украинского кризиса по большому счету не нужна даже новой Европе, специализирующейся на больших и малых провокациях, не имея часто иных шансов быть функционально значимой в западном мире. Выстраиваемый сегодня новый санитарный кордон на пути в РФ ставит под вопрос претензии Европы на достойное место в миропорядке будущего, и дело здесь, разумеется, не только в польских яблоках для России. При дальнейшем негативном развитии событий на европейском направлении России, возможно, уже следует заканчивать «сказку о бедной Европе», которую Вашингтон «заставляет» размещать дестабилизирующую военную структуру у границ РФ, вводить санкции и подстрекать Россию. И Москве придется выстраивать соответствующую оборонную политику на европейском тогда уже действительно рубеже.
Россия - не только важный, но и ответственный участник системы международной безопасности. Строить ее без России, вопреки России, тем более имея Россию в качестве врага, - нереалистично и пагубно. Но сегодня в форсмажорных обстоятельствах (которые, надеемся, не вечны) эта система должна иметь надлежащую страховку. И если частично такую роль выполняет военная мощь РФ, это нужно принять как данность. Конечно, можно кликушествовать по поводу возвращения времен холодной войны, рассуждать, что «масло лучше пушек», - и наблюдать, как рушатся стабильность и безопасность, военно-стратегическое равновесие.
Однако можно и, по трезвому размышлению, прийти к иному выводу. А именно: на данном этапе и в данной конкретной ситуации, пока мир «не придет в себя», для России «борьба за мир», обеспечение эффективной и надежной национальной, а также, подчеркиваем, международной безопасности - это в первую очередь работа по укреплению и совершенствованию своей военно-силовой составляющей. Разумеется, не забывая про иные компоненты совокупной мощи страны в их системной связке (как и возможностей позитивного взаимодействия на международной арене).
Сегодня в условиях кризиса, санкций, беспрецедентного давления на Россию, последствий стагнации на предыдущем этапе эффективная военная деятельность отчасти призвана закрыть ту брешь (ее еще предстоит ликвидировать), которая образовалась на фоне нерешенных проблем в совокупной мощи страны из-за неоптимальности других ее компонентов, в сфере «мягкой силы» - экономики, техносферы, идеологии. И пока целостная и комплексная система национальной безопасности РФ, обуславливающая развитие и достойное место России в миропорядке будущего, не окажется надежно выстроена, на оборонную и оборонно-промышленную сферу РФ ложится серьезная дополнительная нагрузка и очень большая ответственность за судьбы страны.
Повторяем, мы ни в коем случае не пренебрегаем возможностями миротворческой деятельности, иных контактов в рамках международных связей в сфере обороны. И даже в теперешних сложных обстоятельствах необходимо максимально сохранять каналы общения и участия в совместных программах и проектах, таких как космос-МКС, предотвращение глобальных войн, взаимная поддержка на море и т. д. Между возможностями, намерениями и реальными угрозами должен быть мощный амортизатор позитивного взаимодействия. И, безусловно, нужно думать о формировании повестки реальных совместных интересов, в том числе по выявлению общих угроз безопасности, выживанию человечества, что делало бы политическое и военно-политическое взаимодействие желанным и осуществимым. Это могут быть и традиционные вопросы ограничения военных приготовлений, снижения уровней взаимовооруженности. Но что делать, когда всего этого нет или оно находится в замороженном состоянии и тем более когда целенаправленно разрушается, превращается в ноль и даже в минус?
Контрпродуктивно все валить на одну - западную - голову, анализируя кризисные явления в российско-западных отношениях. Как говорил Король в известной пьесе, мы все были в чем-то неправы. Сегодня Россию игнорируют, демонизируют, стараются огораживать даже не потому, что она якобы делает ошибки, ведет себя на международной арене «не по чину». А потому, что она недостаточно сильна, а слабости не прощают куда в большей степени, чем недобор в сговорчивости и толерантности.
Выступая на расширенной коллегии ФСБ в марте 2015 года, Президент РФ В.Путин выразил мнение, что прежде всего Россия должна быть сильной не только в военно-силовом отношении. Именно тогда она будет привлекательным и желанным партнером, в том числе в деле выстраивания нового многополярного и многовекторного мирового порядка. Глобальный кризис - не навсегда, как и кризис в российско-западных отношениях. И Россия должна быть в состоянии встретить этот новый этап развития в полной, не только боевой готовности.
