Косово: исторические, военно-политические и международно-правовые аспекты проблемы

Резкое обострение ситуации в населенных сербами северных районах Косово, происходящее на фоне общего углубления политического кризиса в Европейском союзе, перевело проблему косовского урегулирования в новую плоскость. Стало очевидным, что продолжающиеся с конца 2010 года попытки ЕС закрыть «косовское досье» посредством организации технических переговоров делегаций Белграда и Приштины не только неэффективны, но и содействуют радикализации настроений по обе стороны «косовских баррикад», ставя под угрозу хрупкую стабильностью во всем балканском регионе. Главная причина подобной ситуации видится в том, что еще с конца 1990-х годов Запад в лице США и Евросоюза сделал Косово районом собственных геополитических игр и полигоном для отработки стратегий переформатирования более обширных территорий в целях укрепления военно-политического присутствия и контроля за энергетическими ресурсами и инфраструктурой. Однако сложные исторические корни проблемы Косово вкупе со сложным переплетением здесь других факторов не позволили западным центрам силы довести «косовский проект» до желаемого завершения, а сама проблема приобрела тупиковый характер, постепенно разъедающий и без того весьма условное единое внешнеполитическое и оборонное пространство Евросоюза.

История косовской проблемы в форме противостояния албанской и сербской концепций национально-государственного строительства насчитывает почти полтора столетия, беря свое начало в событиях Великого восточного кризиса 1875-1878 гг. Тогда, на пике перекройки балканских границ и международно-правового становления новых государств региона (в том числе Сербии, Черногории и Болгарии) впервые активно заявил о себе албанский фактор, причем в своем наиболее радикальном великоалбанском смысле.

Первыми документами, в которых было закреплено требование лидеров албанского национального движения об объединении всех албанонаселенных районов тогдашней Османской империи в единое государственно-административное целое, стали решения Призренской лиги, принятые в июне-июле 1878 г. В частности, документ под названием «Карарнаме» («Книга решений»), выдвинул такие цели, как «борьба до последней капли крови против какой-либо аннексии албанских территорий» и «объединение всех населенных албанцами территорий в одну про­винцию».[1] Кроме того, в решениях Призренской лиги подчеркивалось негативное отношение албанцев к планам территориальных приращений соседних албанских государств за их счет: «Имея перед глазами балканскую землю, мы не позволим ни за что, чтобы иностранные войска топтали нашу землю».[2] Программа предусматривала и возможное территориальное расширение Лиги за пределы первоначально обозначенных районов: «Представители других краев (земель), которые хотят присоединиться к Лиге, будут охотно приняты, и мы их внесем в список Лиги как друзей власти и страны».[3] Столицей объединенного албанского вилайета предполагалось сделать находящийся сегодня в Македонии город Охрид в силу его центрального географического положения.[4]

Эксперты в целом сходятся во мнении, что данная петиция «стала первым свидетельством того, что албанцы стремятся к территориальному объединению».[5] Ее основные положения получили дальнейшее развитие в сентябре 1878 г., когда радикальное крыло Албанской лиги обнародовало новую, более радикальную программу.[6] В ней, в частности, говорилось о недопущении того, чтобы «хоть одна частичка территории албанских областей была передана их соседям или другим народам, с которыми они граничат», а также содержалось требование, что «все албанские области, в частности Шкодринский и Янинский вилайеты, должны соединиться в единый вилайет, так называемый «Албанский вилайет».[7]

В своей аргументации и требованиях делегаты Албанской лиги ставили вопрос о принадлежности Албании всего греческого Эпира, включая города Превеза, Янина и Арта как важные экономические и военно-стратегические центры. В качестве одного из аргументов авторы меморандума, представленного великим державам в марте 1879 г., ссылались на понимаемое весьма «расширительно» историческое право: «Албанский народ более древний, чем греческий народ; известно, что в старину Эпир был одной из составных частей Албании, и никогда греки в какой-либо мере не владели этой страной»… [8]

В 1908-1910 гг. албанонаселенные районы Османской империи стали ареной все более массовых вооруженных выступлений, которые в 1911 году переросли в крупное антитурецкое восстание. 23 июня 1911 г. в Подгорице члены местного Албанского комитета подготовили меморандум, получивший название «Красная книга». Он стал первой целостной программой борьбы за широкую территориально-административную и экономическую автономию албанских земель и был доведен до сведения как турецкого руководства, так и правительств ведущих европейских держав. В меморандуме, подписанном руководителями революционного комитета Влёры и направленном во внешнеполитические службы Англии, Франции и России, а также в ряд европейских средств массовой информации, содержалось обращение к турецким властям в кратчайшие сроки удовлетворить требования албанцев.[9]

В июле 1912 г. специальный корреспондент санкт-петербургской газеты «Речь» В.Викторов посетил штаб-квартиру одного из руководителей очередного албанского восстания Риза-бея.  Риза-бей без ложной скромности заявил ему, что «мы знаем только два великих народа: наш народ и русский народ», и продолжал: «Мы боремся за то, чтобы великий албанский народ получил принадлежащие ему права». «Наша теперешняя борьба, – подчеркнул он, - это только первый этап. Мы требуем особых прав для четырех вилайетов: Шкодринского, Янинского, Битольского и Косовского. Относительно пятого - Салоникского - мы еще не пришли к определенным выводам. В этом вилайете тоже живут албанцы. В этой борьбе весь албанский народ с нами».[10]

Российские дипломатические представители на Балканах подтверждали рост влияния албанского фактора и предупреждали об угрозе, которую он несет. Как сообщал в 1912 г. в Санкт-Петербурге российский консул во Влёре А.М.Петряев, «албанский народ, никогда не игравший политической роли, под турецким господством приобретает такую силу, что выходит из своей области, расширяя свои границы, поглощает другую народность, за которую стоит славное историческое прошлое».[11]

Накануне первой мировой войны - в 1912-1913 гг. -  на Балканах уже в открытую столкнулись два процесса, которые и сегодня определяют динамику развития косовской проблемы. С одной стороны, руководство Сербии стремилось, опираясь на исторические, этнические, религиозные и социокультурные факторы, восстановить и укрепить свой контроль над обширными территориями со смешанным сербо-албанским населением. В Белграде рассчитывали использовать албанский фактор в своих интересах с тем, чтобы не только обеспечить поддержку или хотя бы нейтралитет албанцев в период антитурецких действий Балканского союза, но и обеспечить для страны выход на Адриатическое море через земли, населенные албанцами. В этих целях активно использовался действительно обоснованный аргумент о сербских корнях значительной части албанского этноса. Впервые на самом высоком государственном уровне он был конкретно сформулирован сербским премьером Николой Пашичем в ноябре 1912 г. – в разгар первой Балканской войны. Принимая австрийского полсанника в Белграде Угрона, Пашич сообщил тому, что «Сербия направила взоры к Адриатическому морю, где для нее вовсе не чужие земли, а искони принадлежавшие Сербскому государству, населенные албанцами, которые по крови те же сербы и могут, конечно, рассчитывать на всемерную защиту Сербии».[12]

С другой стороны, албанские лидеры пытались максимально расширить собственное жизненное пространство и перекроить международно-признанные балканские границы - в чем они находили поддержку в том числе и Османской империи, в состав которой формально входили албанские земли. Как говорилось в справке, подготовленной в 1912 г. российским дипломатом А.М.Петряевым – одним из ведущих отечественных специалистов по албанским делам, делегатом России в Международной контрольной комиссии в Албании. В документе, в частности, говорилось, что еще с XVII-XVIII вв., в условиях османского ига,  «оставленные славянами места тотчас заселялись магометанами, главным образом албанцами. Таким образом, Турция очищалась от непримиримого славянского элемента, а албанцы за его счет расширяли область своего населения. Тогда сербы подвергались двойному насилию: со стороны турецких правителей и от поселившихся албанцев. Вследствие этого многие выселялись в разные места. Между прочим, из окрестностей Призрена и Печи происходят три самых многочисленных племени: Белопавличи, Кучи и Ваневичи; а оставшиеся из них соплеменники превратились в албанские племена: Крастеничи, Бериши, которые, однако, и теперь признают свое родство с упомянутыми черногорскими племенами. Многие знатные сербские роды приняли магометанство и также слились с албанцами».[13]

Собравшееся 28 ноября 1912 г. во Влёре всеалбанское Национальное собрание приняло акт о провозглашении независимости Албании, который готовился с участием представителей ряда великих держав. В частности, глава первого албанского правительства Исмаил Кемали предварительно побывал в Вене, где обсудил свои планы провозгласить Албанское государство и через местную прессу очертил его границы, включавшиеся в себя, помимо собственно Албании, также Битоли, Янину, Скопье, Приштину и Призрен. Но открывшееся в декабре 1912 г. в Лондоне Совещание послов великих держав не признало принятые во Влёре решения и постановило передать многие территории, на которые претендовали лидеры албанского движения, соседним балканским странам. В итоге напряженных дискуссий, которые один из участников Лондонского совещания австрийский дипломат М.Менсдорф сравнил с «покупкой ковра на стамбульском базаре», большая часть современного Косово оказалась в границах Сербии и Черногории.[14]

Выступая 12 августа 1913 г. в палате общин британского парламента, председательствовавший на Лондонском совещании министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей не без цинизма, но вполне точно отметил: «Я не сомневаюсь, что, когда положение о границах Албании будет оглашено полностью, оно вызовет немало нареканий со стороны лиц, хорошо знакомых с местными албанскими условиями и рассматривающих этот вопрос исключительно с точки зрения этих местных условий. Но следует помнить, что при выработке этого соглашения важнее всего было сохранить согласие между самими великими державами».[15] Этот цинизм великих держав был хорошо виден на Балканах и сто лет назад, и сегодня.

В межвоенный период великоалбанские идеи не пользовались значительной популярностью, лишенные надежд на какую-либо международную поддержку. Созданный в ноябре 1918 г. группой косовских эмигрантов Комитет по защите Косово призвал великие державы пересмотреть границы, установленные Лондонским совещанием послов и санкционировать объединение всех албанонаселенных земель в одно государство. Однако в результате соглашений, подписанных по итогам Первой мировой войны, державы в целом сохранили неизменными принципы разграничения Албании с ее балканскими соседями. Почти полмиллиона албанцев оказались в границах Королевства сербов, хорватов и словенцев (позднее переименованного в Югославию), а 70 тысяч – в пределах Греции. Это позволило радикальным албанским лидерам утверждать, что «почти половина тех, чья идентичность могла быть с полным правом определена как «албанская», остались за пределами албанского государства».[16]

Зато подлинный ренессанс идея «Великой Албании» пережила в годы Второй мировой войны, когда Италия присоединила к оккупированной в 1939 г. Албании обширные территории соседних балканских государств – округа Приштины, Печи и Призрена (сегодняшнее Косово), Тетово, Дебара, Кичево и Струги (нынешняя Македония), Улциня, Тузи и Плава (современная Черногория). Кроме того, косовские префектуры Митровица, Вучитрн, Гнилане и Подуево остались в составе оккупированной Германией Сербии.

В результате правящая албанская фашистская партия торжественно объявила в мае 1941 г., что почти все балканские земли, на которых проживают албанцы, отныне присоединены к Албании.[17] Частичное исключение составляла лишь греческая область Эпир (Чамерия в албанской топонимике), в которую итальянские оккупационные власти назначили албанского Верховного комиссара Джемиля Дино. Однако сама эта область оставалась под контролем базировавшегося в Афинах итальянского военного командования. Кроме того, македонские округа Скопье, Куманово и Преспа, косовский Качаник и южносербский - Прешево – были аннексированы Болгарией. В 1942 г. в Албании была создана организация «Балли Комбетар» («Национальный фронт»), занимавшая антикоммунистические позиции и выступавшая за объединение всех населенных албанцами территорий. Одна из прокламаций данной организации, обнародованная осенью 1943 г., содержала недвусмысленный призыв: «Вперед, за свободную демократическую этническую Албанию!»[18]

В 1943 г. в Призрене германские оккупационные власти содействовали образованию так называемой «Второй Призренской лиги», призванной координировать деятельность всех албанских движений на Балканах и землячеств за пределами региона в направлении этнической унификации. К этому времени, по данным албанских исследователей, в частности, Замира Штюллы, Косово и в целом Югославию покинули от 200 до 300 тысяч албанцев – большая часть из которых переселились в США и Турцию.[19] Независимые историки оценивают масштабы албанской эмиграции из межвоенного Косово меньшими числами. Так, британский исследователь Ноэль Малькольм пишет о 90-150 тысячах человек.

Четыре года фашистской оккупации стали фактически единственным периодом существования «Великой Албании». Подобная ситуация сохранялась вплоть до освобождения вышеуказанных территорий сначала от итальянской, а затем от германской оккупации. Державы антигитлеровской коалиции в рамках послевоенного урегулирования приняли решение вернуть Албанию к ее прежним границам, которые в целом соответствовали решениям Лондонского совещания послов великих держав 1912-1913 гг.

Кроме того, за время войны территорию Косово, по разным данным, покинули от 100 до 200 тыс. сербов и черногорцев, а населили многие тысячи албанцев из Албании, которые так и остались в этих краях, используя благоприятную политическую обстановку в Югославии в 1944-48 гг.[20]

В период правления в Албании Энвера Ходжи претензии Тираны на Косово и в целом великоалбанские настроения если и не афишировались открыто, то активно культивировались среди косовского населения посредством активной издательской и пропагандистской деятельности, в том числе через Университет в Приштине. Как один из примеров: в 1979 г. в Приштине была переиздана двухтомная вышедшая ранее в Тиране «История Албании». В косовском варианте этот заголовок звучал «История албанского народа». В данной книге, в частности, говорилось, что государственные границы Албании не включают в себя северные и северо-восточные области с компактным албанским населением (Косово – П.И.), «которые несправедливо отторгнуты от древа Албании и остались под чужим игом». Подобные издания выходили при поддержке тогдашнего руководства Сербии и Югославии, видевших главную угрозу в «сербском национализме» и потому «дотировавших албанскую пропаганду». [21]  Между тем, как отмечал в 1982 г. один из правительственных чиновников Албании Бечир Хоти, «албанские националисты имеют платформу, состоящую их двух пунктов… первый – создать то, что они  называют этнически чистой албанской республикой, и затем объединиться с Албанией для того, чтобы создать Великую Албанию».[22] Обсуждению современного состояния «албанского национального вопроса» была посвящена прошедшая в  1976 г. в Тиране Национальная конференция этнографических наук. На ней отмечалось, что около пяти миллионов албанцев продолжают оставаться за пределами собственно Албании.[23]

Однако отсутствие конкретных шагов в направлении реализации идеи «Великой Албании» вызывало недовольство албанских радикалов в Косово. С их легкой руки в начале 1980-х гг. получила распространение следующая характеристика всесильного лидера Албании: «Энвер Ходжа должен помнить, что он является главой государства и главой партии, но не главой нации».[24]

Происшедший в начале 1990-х годов распад единой Югославии окончательно перевел проблему «Великой Албании» в практическое русло. Появившиеся к этому времени многочисленные геополитические концепции переустройства Балкан и всей Центральной и Восточной Европы, наложившись на рост национального самосознания народов обширного региона, породили центробежные силы, «увлекающие национальные движения на путь отсоединения и сепаратизма».[25] Ведь, как известно, роль этнической идентичности и борьбы той или иной этнической группы за ее обеспечение традиционно возрастает в периоды общественных кризисов – один из которых как раз и вспыхнул в Европе в конце 1980-х гг.[26] Обратной стороной данного процесса закономерно стал рост великодержавных идей или «идеи «большого государства» в разных Балканских странах». Приверженцы последней «опираются на традиционные и разработанные концепции, которые появились вместе с национальными государствами непосредственно на Балканах».[27]

Показательно, что радикализация требований албанцев происходила не только в Косово или остальной Сербии, но и в других республиках бывшей Югославии. В частности, в 1992 г. албанские радикалы в македонском городе Струга провозгласили создание так называемой «Республики Иллирида» и потребовали федерализации Македонии.[28] В настоящее время радикальные лидеры македонских албанцев открыто призывают к превращению страны в славяно-албанскую конфедерацию «Республика Македония – Иллирида», угрожая в противном случае самоопределением по косовскому образцу. Правда, официальной позицией албанских партий правящей коалиции остается сохранение нынешнего государственного устройства страны.[29]

На протяжении 1990-х годов два ключевых фактора способствовали радикализации требований албанцев: углубление сербо-албанских противоречий в Косово и невнимание международного сообщества к косовской проблеме по сравнению с ситуацией в Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговине и даже Македонии. Это привело к тому, что уже в 1997-1998 гг. вместо придерживавшейся ненасильственной политики «Демократической лиги Косово» во главе с Ибрагимом Руговой ведущую роль в лагере косовских албанцев стала играть военизированная «Армия освобождения Косово» (АОК), придерживавшаяся великоалбанской идеологии и  располагавшая тыловыми базами в северных и северо-восточных районах Албании. Последнюю в начале 1997 г. охватили массовые беспорядки, переросшие в анархию, сопровождавшуюся разграблением армейских складов и переброской оружия в Косово и другие районы Балкан.[30]

В июле 1998 г. пресс-секретарь АОК (и будущий председатель Ассамблеи Косово - П.И.) Якуп Красничи публично заявил, что целью данного формирования является объединение всех албанонаселенных земель.[31] Аналогичный характер носило и новогоднее обращение Генерального Штаба АОК, озвученное в канун 1998 г.. В нем содержался призыв «сделать 1998-1999 годами объединения албанцев и свободы и независимости для Косово».[32] А обнародованная в 1998 г. Албанской Академией Наук «Платформа для решения национального албанского вопроса» определяла данный вопрос как «движение за освобождение албанских земель от иностранной оккупации и их объединение в отдельное национальное государство».[33]

Так что не случайно именно в 1999 г. тогдашний посол США в Македонии Кристофер Хилл озвучил справедливую мысль: «Мы провели 1990-е годы в беспокойстве о «Великой Сербии». С этим покончено. В следующее столетие мы уверенно вступим, испытывая беспокойство из-за «Великой Албании»…[34] По откровенному признанию одного из видных албанских интеллектуалов Ф.Любонья, «мечта албанцев о том, чтобы однажды объединиться, являлась частью их коллективного сознания, не становясь политической программой по причине того, что албанцы всегда были очень слабыми».[35]

В  Косово великоалбанские настроения нарастают стремительно. Обнародованные в 2007 г. результаты исследования по Программе развития ООН в октябре-декабре 2006 г. показали, что лишь 2,5% косовских албанцев считали тогда объединение Косово с Албанией наилучшим способом решения косовского вопроса. И наоборот - 96% из них выступили за то, чтобы Косово стало независимым в своих нынешних границах.[36] Но уже согласно итогам опроса, проведенного агентством «Гэллап Балкан Монитор» в январе 2010 г., подавляющее большинство граждан Албании и края Косово, в одностороннем порядке провозгласившего в феврале 2008 г. независимость от Сербии, выступали за создание «Великой Албании». На вопрос о поддержке этой идеи утвердительно ответили 74,2% респондентов в Косово и 70,5% - в Албании. При этом 47,3% участников опроса в Косово и 39,5% в Албании считают, что появление великоалбанского государства в его самых широких этнических границах возможно уже в ближайшем будущем. На протяжении 2010 года уровень симпатий к идее «Великой Албании» в Косово еще больше вырос и достиг 81%. Кроме того, идею создания данного всеалбанского образования поддерживают свыше половины македонских албанцев (53%).[37]

Эти данные наглядно свидетельствуют о происходящей в умах албанского населения Балкан опасной «переоценке ценностей» - являющейся непосредственным следствием как успеха идеи создания независимого Косово, так и провокационной позиции мирового сообщество – которая в лучшем случае является невнятной, а в худшем носит откровенно проалбанский характер, несмотря на неоспоримые свидетельства того, что АОК и ее лидеры, занимающие в настоящее время ключевые позиции во властных структурах Косово, тесно связаны с международным терроризмом и организованной преступностью. Уже со второй половины 1990-х гг., согласно докладу, представленному Центральным разведывательным управлением США американскому Конгрессу, Косово вместе с Санджаком (историческая область на стыке границ Боснии и Герцеговины, Сербии и Черногории с преимущественно мусульманским населением – П.И.) и Боснией было включено в «территорию особого влияния» «Аль-Каиды» и других террористических и экстремистских организаций. Кроме того, через Косово проходит ключевой путь наркотрафика в Европу и США, а местный клан торговцев наркотиками «Камилла» входит в пятерку наиболее мощных объединений подобного рода в мире.[38]

К слову, именно албанская диаспора в США является наиболее активной, лоббируя интересы «албанизации» Балкан, в том числе на уровне Конгресса, администрации Белого дома и американских спецслужб. Достаточно упомянуть, что занимавший в 1997-2004 гг. – в разгар косовского кризиса - пост директора ЦРУ Джордж Тенет был по происхождению албанцем. А один из ведущих албанских интеллектуалов, академик Реджеп Чосья именно со страниц издающейся в США газеты «Иллирия» заявил, что «Албания никогда не признавала ее существующие границы и всегда пыталась напомнить международным кругам, что данные границы являются несправедливыми, разделяющими албанские земли на две части. Это границы, которые проходят по самому сердцу албанского народа»…[39]

Неудивительно, что взгляды официального Вашингтона на косовскую проблему и албанский фактор на Балканах претерпели в конце 1990-х гг. стремительную и радикальную перемену. Еще в начале 1998 г. – когда конфликт в Косово не вышел из-под контроля международного сообщества - тогдашний спецпредставитель президента США на Балканах Роберт Гелбард заявлял, что АОК, «безо всяких вопросов, является террористической группой». Однако это не помешало Белому дому практически сразу же начать активно сотрудничать с ней в реализации общих балканских сценариев – в том числе по укреплению позиций США и НАТО в Косово. Эту трансформацию весьма точно охарактеризовали члены республиканского политического комитета Сената США. В распространенном в марте 1999 года докладе под красноречивым заголовком «Армия освобождения Косово»: Клинтон проводит политику поддержки группы, связанной с террором и наркотиками?» подчеркивалось, что АОК превратилась для Белого дома из «террористов» в «партнеров».[40]

Как справедливо писал об албанских сепаратистах в мае 1999 году на страницах газеты «Вашингтон таймс» в статье под заголовком «АОК финансирует войну за счет продажи героина» Джерри Сепер, «они были террористами в 1998 году, но сейчас, в силу политических соображений, они являются борцами за свободу».[41] Вышеуказанный Роберт Гелбард, выступая за несколько дней до начала натовских бомбардировок Югославии 1999 г. перед членами комитета по международным делам палаты представителей Конгресса США, вынужден был отвечать на вопрос: считает ли он по-прежнему АОК террористической организацией. Вот каким оказался его ответ: несмотря на то, что эта группа совершала «террористические акты», она «в правовом отношении не была квалифицирована правительством США в качестве террористической организации».[42]

С некоторыми лидерами «Армии освобождения Косово» у США именно тогда установились тесные персональные отношения – как, к примеру, с будущим премьер-министром Косово и фигурантом расследования в Международном уголовном трибунале для бывшей Югославии в Гааге Рамушем Харадинаем. Последний, по данным британского Института по проблемам войны и мира, стал для Белого дома «ценным военным и разведывательным активом».[43]

Неудивительно, что, хотя принятая Советом Безопасности ООН 10 июня 1999 г. резолюция № 1244 требовала от международного сообщества найти такое решение косовской проблемы, которое учитывало бы «приверженность всех государств-членов суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославия и других государств региона, выраженную в Хельсинкском Заключительном акте», и «содержащийся в предыдущих резолюциях призыв относительно существенной автономии и реального самоуправления для Косово» - именно США выступили в качестве главного архитектора косовской независимости.[44]

Тесные военно-политические и даже кровно-родственные связи американского и в целом западного истеблишмента с албанскими сепаратистами Косово и сегодня предоставляют последним индульгенцию на совершение любых преступлений – вплоть до «черной трансплантологии». По свидетельству экс-Главного прокурора Международного уголовного трибунала для бывшей Югославии Карлы дель Понте, по меньшей мере 300 косовских сербов в 1999 году были вывезены в лагеря на севере Албании. Там они были убиты, а их органы переправлены на западноевропейский «черный рынок». По словам дель Понте, «среди пленных были женщины из Косово, Албании, России и других славянских государств», и «эта деятельность осуществлялась с ведома и  при активном участии офицеров АОК высшего и среднего звена».[45] В собранных тогда материалах фигурировали, в частности, имена политического руководителя АОК, а ныне премьер-министра Косово Хашима Тачи, Рамуша Харадиная (возглавляющего сегодня представленный в краевой Ассамблее «Альянс за будущее Косово»), а также бывшего главкома АОК и главы косовского правительства Агима Чеку.

Однако расследовать эти преступления не удалось, поскольку «миссия ООН и миротворцы НАТО полагали, что обвинения в адрес Тачи и Чеку угрожают не только безопасности их персонала и их миссии, но и любым попыткам установления мира на Балканах», - пишет Карла дель Понте.[46] И в настоящее время западные государства и институты продолжают блокировать любые попытки расследовать чудовищные преступления главарей АОК – несмотря на принятую в январе 2011 г. соответствующую резолюцию Парламентской Ассамблеи Совета Европы.

Таким образом, есть все основания утверждать, что если мировому сообществу в рамках навязанных Западом концепций косовского и в целом балканского урегулирования и удалось посредством всего комплекса доступных мер, включая военные, воспрепятствовать появлению на карте Балкан «Великой Сербии», то идея «Великой Албании» изначально в силу целого ряда факторов не рассматривалась ведущими мировыми игроками в качестве реальной угрозы и одного из факторов, определяющих динамику развития ситуации в Косово. Ныне же ситуация в этой сфере, похоже, выходит из-под контроля мирового сообщества. «Некоторым албанским националистам еще только предстоит отказаться от тех вожделений, от которых уже отказались их соседи», - пишет британский эксперт Марк Мазоувер.[47]

Однако идеологи «Великой Албании» делать этого пока явно не собираются. Лидер имеющего третью по величине фракцию в Ассамблее Косово и стремительно набирающего популярность радикального движения «Самоопределение» Альбин Курти в качестве своего основного требования выдвигает слияние Косово и Албании и в дальнейшем объединение всех албанонаселенных районов Балкан в соответствии с программой Призренской лиги 1878-1881 гг. Аналогичную позицию занимает «Народное движение Косово», поддерживающее контакты с албанскими землячествами в США и западноевропейских странах, которые по вопросам создания «Великой Албании» настроены более решительно, чем даже политические силы в Приштине или Тиране.[48] Так на волне самопровозглашенной независимости Косово приобретает все более реальные очертания «Великая Албания» - государство, воплощающее в себе интересы албанских военно-клановых структур, международного терроризма и организованной преступности, а также тех кругов в США, которые видят в нем средство «держать на коротком поводке» европейцев.

Ключевые слова: Косово Сербия Россия Балканы межнациональные отношения геополитика евразийское пространство Великая Албания Гаагский трибунал

Ссылки по теме:

The Kosovo problem From the Standpoints of Military Policy and International Law (ENG)

Косово: историјски, војно-политички и Међународно-правни аспекти проблема (SRB)

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs