Иран - момент «ядерной истины» близок

Мировые информационные агентства и СМИ заполнены материалами об Афганистане и связанными с этим фактами и возможными последствиями. Это понятно и объяснимо. Однако представляется, что глобально судьбоносный вопрос современности – проблема нераспространения ядерного оружия не может оставаться в тени других, даже после таких важных геополитических событий. Сегодня эта проблема сконцентрирована на Исламской Республике Иран (ИРИ) и судьбе Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД – ядерной сделки, совершенной в 2015 г. пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН, Германией с участием Евросоюза).

Реанимация СВПД

После драматического «бегства» США из СВПД в 2018 г. и не менее драматической реакции на это Ирана (по сути, уход из сделки в 2019 г) мировое сообщество предприняло шаги по восстановлению основ ядерных договорённостей с ИРИ.

Период, когда у власти в США оставался ярый противник Ирана и СВПД Дональд Трамп, создавший «кризис СВПД», отличался эскалацией американо-иранского противостояния и, конечно, был совсем не пригоден для реанимации ядерной сделки.

Некоторые надежды стали появляться с приходом в Белый дом демократа Джо Байдена, который через два месяца после своей инаугурации инициировал деятельность международной группы по восстановлению СВПД и возвращению в сделку и США, и ИРИ.

С началом работы группы в апреле 2021 г. в Вене было проведено шесть раундов переговоров, по итогам которых было разработано четыре различных текста, содержащих 1520 страниц соглашения.[1] Однако 20 июня в связи со сменой президента и правительства ИРИ переговорный процесс был приостановлен и до сих пор пока не возобновлен.

Постоянный представитель РФ при международных организациях в австрийской столице Михаил Ульянов в этой связи заявил 3 сентября, что Россия приветствовала бы скорейшее возвращение иранской делегации в Вену для продолжения переговоров по восстановлению СВПД, затянувшаяся пауза не идет на пользу делу и создает напряженность вокруг иранского ядерного досье.[2]

При этом все члены венской группы переговорщиков - и Россия, и Китай, и Франция, и Великобритания, и Германия, и США, и Евросоюз, а также многие другие страны - призывают Иран вернуться за стол переговоров в Вене. Но Тегеран явно не спешит.

Министр иностранных дел в правительстве Раиси Хосейн Амир Абдоллахиан в одном из своих первых интервью в новой должности дал понять, что торопить переговорный процесс в Вене по поводу восстановления ядерной сделки, не стоит. 30 августа он уточнил: «Что касается следующего раунда переговоров, то надо понимать, что новому правительству потребуется два-три месяца, чтобы сориентироваться, войти в рабочий режим и спланировать решение [в рамках переговоров по СВПД]».[3]

Позднее новый президент Раиси конкретизировал, какие должны быть переговоры по СВПД. 4 сентября в своём первом интервью государственному телевидению он сказал, что Тегеран ожидает, что переговоры начнутся вместе с отменой американских санкций. «Иран, - указал президент, - отвергает такое понятие, как «переговоры ради переговоров». Переговоры должны вознаградить «страну ожидаемыми результатами, а именно отменой репрессивных санкций Вашингтона в отношении иранской нации».[4]

Как мы видим, президент Раиси и глава МИД Абдоллахиан определили временнЫе и ценовые рамки торгов за восстановление СВПД. Безусловно, это осложнит и переговорный процесс. Но, с другой стороны, выдвинутые условия дают Тегерану возможность выиграть время для наращивания своего ядерного потенциала вне рамок СВПД с определенной целью.

США и Израиль о СВПД

А что же главные оппоненты ИРИ – США и Израиль, где, как мы знаем, в 2021 г., также как и в ИРИ, сменилась исполнительная власть? Надо отметить, что позиции Вашингтона и Иерусалима приобрели несколько иные оттенки по сравнению с временами Трампа и Нетаньяху.

Премьер Нетаньяху громогласно выступал против СВПД и не мог воспринять идеи нового президента США Джо Байдена, решившего вернуть к жизни ядерную сделку. Это несколько омрачило традиционно доверительные и союзнические отношения двух стран. Иерусалим снизил уровень сотрудничества разведок, сократил объем информации, передаваемой Вашингтону о ходе «теневой гибридной войны» против ИРИ.

Августовский визит нового премьер-министра Израиля Нафтали Беннета в США был призван сгладить шероховатости в двусторонних отношениях, в первую очередь, по иранскому вопросу. На встрече в Белом доме 27 августа Н. Беннет сказал президенту Байдену, что, хотя он против возвращения США к ядерной сделке 2015 года с Ираном, он не собирается публично выступать против нее, как его предшественник Биньямин Нетаньяху.[5]

Премьер Беннет, по его словам, был рад услышать заявление Джо Байдена: «У Ирана никогда не будет ядерного оружия… Если дипломатические меры ни к чему не приведут, мы обратимся к другим вариантам и способам». Однако Белый дом не пояснил, какие это могут быть варианты и способы.[6]

Планы о Плане (СВПД)

По мнению многих наблюдателей, в ходе своего визита в Вашингтон премьер Беннет представил американскому коллеге различные варианты борьбы с ядерным потенциалом Ирана. Они включают, как мирные способы, так и не совсем, а точнее – совсем немирные.

К первым, пожалуй, можно отнести инициативу Израиля по формированию арабо-израильской антииранской коалиции для изоляции Ирана на Ближнем Востоке и ограничению его возможностей по осуществлению региональных актов экспансии, а также укрепления ближневосточной солидарности против ядерных амбиций Тегерана.

Удивительно, но, по информации израильских СМИ, Иерусалим даже готов «смириться с возможным восстановлением иранской ядерной сделки и с разморозкой экономики ИРИ». Это подход, который принципиально отличается от того, который практиковало правительство Нетаньяху. Однако взамен от Тегерана могут потребовать одобрения жесточайших мер международного контроля — вплоть до мониторинга на военных базах.[7]. (Вот с этим Тегеран вряд ли может согласиться).

Конечно, в этот «мирный набор», который называют «план А», входит и политико-дипломатическая работа в рамках реанимации СВПД.

На мой взгляд, объективно говоря, «план А» с каждым днем становится всё менее реальным. К сентябрю переговорный процесс в Вене зашел в тупик, а маховик развития иранской ядерной инфраструктуры раскручивается всё быстрее.

К сегодняшнему дню Иран достиг значительных результатов в развитии своей ядерной инфраструктуры. Вопреки ядерной сделке, в определенной степени возвращен неоднозначный статус ядерных объектов в Натанзе, Фордо и Араке, увеличено количество используемых центрифуг, в том числе модернизированных, более эффективных и производительных. Выросли объемы запасов тяжелой воды и обогащенного урана. Иран накопил почти 4 т. низкообогащенного урана (это более чем в 16 раз превышает допустимую СВПД норму), из которого ныне, уже без особых сложностей, он сможет произвести 90-процентный, оружейный уран. Об этом свидетельствует тот факт, что только с июня по сентябрь 2021 г. Иран увеличил запасы урана, обогащенного до 20%, с 62,8 кг до 84,3 кг, а урана, обогащенного до 60%, - с 2,4 кг до 10 кг.[8] Остался один небольшой шажок до ступени 90%. Это значит, что иранские ядерщики на 95% уже преодолели научные, технологические и технические сложности в деле обогащения урана до оружейного уровня. Президент ИРИ Хасан Роухани заявил 14 июня: «Все увидели, что Иран начал обогащать [уран] до 63%. Если появится необходимость, то в любой момент мы можем увеличить степень обогащения».[9]

Основываясь на этих фактах, министр обороны Израиля Бени Ганц утверждает: «Ирану осталось всего два месяца до приобретения материалов, необходимых для создания ядерного оружия».[10]

При этом Иран препятствует контрольным работам МАГАТЭ за ядерной деятельностью. Агентство заявило, что Иран «серьезно подрывает» усилия по мониторингу программы обогащения урана в стране, и поэтому надежды на возобновление ядерной сделки с Ираном отступают.[11]

Россия чрезвычайно встревожена складывающей ситуацией вокруг иранской ядерной программы и переговорам в Вене. Замглавы МИД России Сергей Рябков в этой связи заявил: «Мы призываем иранскую сторону проявить в этом вопросе должное понимание того, что здесь требуются дополнительные усилия со стороны Тегерана».[12]

Остановить этот иранский ядерный маховик становится всё труднее. Недаром постпред России Михаил Ульянов в интервью «Известиям» подчеркнул: «Иран всё дальше отходит от своих обязательств по первоначальному СВПД. Пожалуй, в этом есть какая-то даже иррациональность, потому что, если переговоры разрешатся достижением соглашения, все эти отклонения от первоначальной ядерной сделки придется обращать вспять. И чем дальше Иран будет отходить от первоначальных обязательств, тем больше времени это займет, что, соответственно, повлияет и на сроки отмены санкций».[13] Добавим, - и сделает всё содержание, все инструменты, все сроки, заложенные в документ в 2015 г., совершенно не актуальными.

Более того, не исключено, что, если ядерные достижения Ирана дойдут до той точки, когда ограничений СВПД больше не будет достаточно, США могут стратегически пересмотреть свой подход. Как заявил госсекретарь США Блинкен: «В какой-то момент эти достижения будут такими, что возвращение к соблюдению ядерного соглашения не решит проблему... Это не может продолжаться бесконечно».[14]

В этой связи уже упомянутый Бени Ганц заявил: «Мы не знаем, захочет ли иранский режим подписать соглашение и вернуться за стол переговоров. Поэтому международное сообщество должно разработать жизнеспособный «план Б», чтобы остановить Иран на пути к ядерному оружию».[15]

«План Б» подразумевает недопущение появления ядерного оружия в Иране силовыми методами. Израиль имеет обширный опыт в проведении всего набора способов ведения «теневой, гибридной войны» против ИРИ. Это и кибератаки на иранские ядерные объекты, и осуществление диверсий, вплоть до ликвидации ученых-ядерщиков и руководителей атомного проекта, и уничтожение ядерных объектов на Ближнем Востоке (Ирак в 1981 г., Сирия в 2007 г.).

Израильские официальные лица подразумевают, что любая новая сделка с Ираном не ограничит подобные операции. Недаром ещё до визита израильского премьера в Вашингтон Израиль посетил директор ЦРУ Дж. Бернс, где провел ряд важных встреч и переговоров с директором МОССАД Дэвидом Барнеа и премьером Беннетом. Это свидетельствует о важности для двух стран сотрудничества в области разведки.[16]

Безусловно, эти нарушающие международное право специальные акции смогут лишь притормозить развитие иранской ядерной программы, а не обнулить её. Для окончательного решения этой проблемы потребуется если не широкомасштабная война с Ираном, то массированные ракетные и авиационные удары по многим объектам на территории ИРИ, входящим в её ядерную инфраструктуру. А это, по сути, война. И таких, только основных объектов, около 30. К тому же в последнее время они оснащаются серьёзными системами противоракетной обороны. Без прямого содействия США – эта израильская миссия, пожалуй, неосуществима. Однако демократ Байден вряд ли согласится на совместную с Израилем масштабную военную операцию против ИРИ (особенно после нокдауна в Афганистане).

Тем не менее, в последние месяцы в Израиле военные и разведывательные структуры активизировали работу по подготовке к удару по Ирану. Причем это не скрывается, а сообщается с трибун пресс-конференций и в статьях израильских политиков и военачальников.[17] Буквально 6 сентября опубликовано интервью начальника генштаба Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) генерал-лейтенанта Авива Кохави, где он заявил, что израильское командование в целях недопущения появления у противников ядерного оружия ускоряет планы возможного удара по Ирану. По словам главы генштаба, израильские военные существенно ускорили подготовку к открытому и скрытому противостоянию Ирану на всей территории Ближнего Востока. Это сложная работа, включающая в себя задействование инновационных технологий в сфере разведки и оборонного потенциала, - подчеркнул генерал.[18]

Ранее А. Кохави заявлял: «Прогресс в иранской ядерной программе заставил ЦАХАЛ ускорить выполнение своих оперативных планов, и (утвердить) недавно утвержденный оборонный бюджет предназначен для этого». Бюджет ЦАХАЛ в 2022 г. составит 58 млрд. шекелей ($ 18,1 млрд.), из которых 3,5 млрд. шекелей ($ 1,1 млрд.) предназначен специально для предотвращения угроз, исходящих от Ирана.[19]

Возможно, это лишь воинственная пропагандистская кампания, обращенная в сторону Тегерана. Но судя по резкому увеличению оборонного бюджета, по политическим и организационным мероприятиям внутри вооруженных сил и спецслужб Израиля, это не только пропаганда.

Тонкие игры Ирана

На что рассчитывает Иран в этой обстановке? Временной лаг в венском переговорном процессе, образующийся по воле руководства ИРИ, предназначен, во-первых, как уже было отмечено выше, для наращивания ядерного потенциала вне рамок СВПД вне контроля со стороны МАГАТЭ, во-вторых, для создания благоприятных условий торга, в первую очередь, с США.

С торгами в целом понятно. В Иране настойчиво повторяют: переговоры в Вене нужны только для того, чтобы обеспечить интересы страны, то есть снять санкции, а пункт о возвращении США в СВПД как бы не важен. У Вашингтона другой подход – «возвращаемся вместе» с постепенным снятием санкций. При этом США готовы смягчить антииранские санкции, но Белый дом не считает конструктивными призывы отменить все санкции в одностороннем порядке.[20]

Игра Тегерана на повышение ставок довольно рискована. Хватит ли в ней изощренности и филигранности, чтобы не «выбить» из переговоров США с предсказуемыми негативными последствиями, которые, по известным причинам, не будут отвечать интересам Ирана.

Стратегическая цель Ирана (предположения)

Здесь возникает естественный вопрос: до какого уровня Иран готов вне международного контроля развивать свою ядерную программу, чтобы не поставить окончательный крест на СВПД?

Представляется, что всё же, исходя из сложившейся ситуации вокруг иранской ядерной проблемы, исходя из целенаправленной концентрации внимания на Иране со стороны международных организаций (МАГАТЭ) и разведок многих стран, исходя из реальных негативных перспектив для его экономики, общества и внутренней безопасности в случае продолжительного воздействия санкций и угрозы изоляции или даже военного удара, иранское руководство, во всяком случае, в настоящее время все таки не планирует создания ядерного оружия.

Тогда зачем эта эскалационная интенсификация работ в ядерной сфере? Пожалуй, не только для торгов на переговорах. Хотя этот момент весьма важен для Ирана.

Дело несколько в другом. Как полагают сегодня многие аналитики, в том числе Кристоф Блат (Christoph Bluth), профессор международных отношений и безопасности в Университете Брэдфорда (Великобритания), японский дипломат Маюми Фукусима (Mayumi Fukushima), которая в настоящее время является научным сотрудником по ядерной безопасности Университете Стэнтона (США), ядерная «игра» Ирана состоит в том, чтобы достичь и поддерживать состояние «ядерной латентности» (nuclear latency) или «ядерного порога», то есть такого состояния, когда страна обладает технологией для быстрого создания ядерного оружия, но фактически не делает этого.

В настоящее время таких стран весьма много: Япония, Германия, Нидерланды, Канада, Аргентина, Бразилия, Южная Корея и многие другие, обладая научным, технологическим и техническим ядерным потенциалом, в течение самого короткого периода способны произвести ядерное оружие.

М. Фукусима пишет: «История показывает, что многие страны с передовыми ядерными технологиями, но без ядерных бомб - так называемые скрытые ядерные государства (nuclear latent states) предпочитают оставаться такими, а не спешить создавать ядерное оружие, как только они смогут. Есть основания полагать, что Иран тоже может решить остаться неядерным, по крайней мере, в обозримом будущем, независимо от решений США по санкциям и даже спустя долгое время после окончания СВПД».[21]

Г-жа Фукусима утверждает, что отказ от создания ядерных бомб при сохранении и постоянной модернизации соответствующих ядерных технологий может дать государству рычаги воздействия на переговорах, зачастую несоразмерные с его возможностями. Предполагаю, это причина того, что Иран в настоящее время занимается ядерной деятельностью.

Кроме того, отмечает Маюми Фукусима, создание ядерного оружия и поддержание его в боевом состоянии – дело чрезвычайно дорогое для большинства государств. Она приводит пример: Индия и Пакистан - каждый из них к началу 2000-х годов потратил более $ 5 млрд. на поддержание своих ядерных сил. В настоящее время ежегодно эти страны и Израиль на эти цели тратят по $ 1 - 3 млрд., а Франция – до $ 6 млрд.[22]

Не исключено, что весь комплекс этих причин заставляет Тегеран не переступать ядерный порог, во всяком случае, в ближайшем будущем.

При этом иранские лидеры, как образец для подражания во многом, рассматривают Японию и настаивают, что если Японии разрешено иметь технологии полного топливного цикла, и она остаётся в Договоре о нераспространении ядерного оружия, то у Ирана также должна быть такая возможность.

Примечательно, бывший премьер-министр Японии Ясухиро Накасоне утверждал, что важно продемонстрировать скрытый (latent) ядерный потенциал Токио, чтобы соседние страны не вели себя агрессивно по отношению к его стране. А в 2005 г. высокопоставленный иранский политик, бывший президент ИРИ Акбар Хашеми Рафсанджани (1989 – 1997), сказал доктору Джорджу Перковичу, руководящему Программой ядерной политики Фонда Карнеги за международный мир, «как только мы овладеем полным топливным циклом, все наши соседи сделают правильные выводы». При этом он настаивал на том, что Иран не хочет ядерного оружия.[23]

Хочет Иран ядерного оружия или не хочет, но уже сейчас соседи ИРИ и не только они делают правильные выводы, что без жесткого контроля над всей ядерной деятельностью Тегерана там может появиться атомная бомба или сразу или через некоторое время из скрытого (latent) ядерного потенциала.

Резюме

В последние месяцы ядерная деятельность Ирана и бездеятельность иранской дипломатии в Вене чрезвычайно озаботили не только всех участников венских переговоров, но и всё международное сообщество.

События свидетельствуют, что Иран в своей ядерной политике может заиграться, и тогда все достижения СВПД превратятся в прах, что, вне всякого сомнения, самым негативным образом отразится на многих аспектах внутренней обстановки в стране и внешней ситуации вокруг страны.

В настоящее время близится момент, когда Тегеран должен решить вопрос и о продолжении переговорного процесса, и о цене своих требований, и о реальном сотрудничестве с МАГАТЭ, и о своей ядерной политике, и, в целом, о своём месте в регионе и мире.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs