Письменное интервью Сергея Лаврова агентству МИА «Россия сегодня»

1. Вопрос: Какими, на Ваш взгляд, были главные внешнеполитические события уходящего года: главный прорыв, успех и главная неудача? И сделало ли, по Вашему мнению, какие-то выводы мировое сообщество из пандемии коронавируса – стал ли мир разобщеннее или наоборот страны стали более ориентированы на сотрудничество?

Ответ: Для международных отношений уходящий год оказался сложным. Подводя его итоги, очень трудно оперировать такими понятиями, как главный успех или главная неудача. При этом очевидно, что пандемия коронавируса негативно повлияла на мировую политику и дипломатию, спровоцировала глубокий кризис в глобальной экономике: теперь ей предстоит длительный и непростой период восстановления. При этом никуда не делись уже существовавшие вызовы и угрозы. Такие, например, как терроризм, наркотрафик, другие виды транснациональной преступности. Продолжали полыхать застарелые кризисы, возникали новые очаги напряженности.

К сожалению, наличие общих проблем, включая непрекращающуюся эпидемию COVID-19, пока не привело к сплочению международного сообщества в целях их эффективного купирования. Основная причина, и мы об этом неоднократно говорили, заключается в неготовности ряда государств исторического Запада во главе с США наладить конструктивное равноправное сотрудничество с остальными международными игроками. Западные коллеги продолжали активно использовать широкий набор нелегитимных инструментов – от силового давления до информационных войн. Ими были проигнорированы призывы Генерального секретаря ООН и Верховного комиссара ООН по правам человека приостановить – в свете чрезвычайной гуманитарной ситуации в мире – односторонние санкции в части поставок медикаментов, оборудования и продовольствия, необходимых для борьбы с вирусом, и соответствующих финансовых транзакций. Не была услышана и инициатива Президента В.В.Путина о введении в международной торговле «зеленых коридоров», свободных от торговых войн и санкций. Не добавляла оптимизма и линия Вашингтона на дальнейшее обрушение архитектуры глобальной стратегической стабильности и контроля над вооружениями.

В этих условиях мы делали все необходимое для надежной защиты национальных интересов и одновременно продолжали продвигать конструктивную, объединительную международную повестку, работать в пользу обеспечения неделимости безопасности во всех ее измерениях. Напомню, что во многом благодаря личным усилиям В.В.Путина удалось остановить боевые действия в Нагорном Карабахе. Активно способствовали политико-дипломатическому урегулированию кризиса в Сирии. Участвовали в международных усилиях по выводу из тупика внутриливийского противостояния.

В целях оздоровления ситуации в мире по максимуму использовали потенциал наших председательств в БРИКС, ШОС, ОДКБ. Содействовали реализации различных интеграционных проектов в ЕАЭС и формированию Большого Евразийского партнерства.

Разумеется, продолжали энергично работать в рамках Всемирной организации – в частности, Президентом России была выдвинута инициатива проведения саммита пяти государств-постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Невзирая на эпидемиологические ограничения, продуктивно взаимодействовали с подавляющим большинством зарубежных партнеров в Евразии, Африке, Латинской Америке – как по двусторонней линии, так и на различных многосторонних площадках.

Будучи одним из лидеров в области международного здравоохранения, Россия вносила вклад в общие усилия по борьбе с COVID-19, оказывала существенную помощь пострадавшим государствам.

В 2021 году продолжим проводить прагматичную и ответственную внешнюю политику, способствовать формированию более справедливого и демократичного многополярного мироустройства. Будем, как и прежде, открыты к взаимовыгодному взаимодействию – в той мере, в какой к этому готовы наши партнеры и, разумеется, при безусловном уважении российских национальных интересов.

2. Вопрос: Вы говорили, что России пора перестать оглядываться на Запад. Значит ли это, что все-таки будет давно обсуждаемый разворот на Восток?

Ответ: Прежде всего, хотел бы подчеркнуть: мы ни на кого не оглядываемся.Хотя бóльшая часть населения страны живет в ее европейской части, Россия – крупнейшая евразийская и евро-тихоокеанская держава, один из ключевых гарантов сформированного по итогам Второй мировой войны ооноцетричного миропорядка. Наша внешняя политика носит многовекторный, независимый характер. Заинтересованы в поддержании добрых отношений с зарубежными партнерами на всех без исключения географических направлениях – на основе принципов международного права, равноправия, взаимного уважения и учета интересов.

При этом мы, разумеется, принимаем в расчет происходящие в глобальном геополитическом ландшафте тектонические сдвиги. Фокус мировой политики и экономики смещается из Евро-Атлантики в Евразию, где динамично развиваются восходящие мировые центры. Опираясь на собственные многовековые традиции, они обрели и укрепляют экономический и технологический суверенитет. Проводят самостоятельный внешнеполитический курс. И на этой основе добиваются впечатляющих успехов в различных областях. В этом контексте представляется закономерным, что наша линия на наращивание взаимообогащающего сотрудничества с государствами Востока, включая страны Азиатско-Тихоокеанского региона, имеет долгосрочный стратегический характер и не зависит от колебаний международной конъюнктуры.

Евразия сегодня – это не просто географическое пространство с колоссальным ресурсным потенциалом, который можно и нужно использовать на благо проживающих там народов. Это еще и наиболее динамично развивающийся регион в плане создания новых транспортно-логистических коридоров, совершенствования инфраструктурной связанности и других видов многостороннего сотрудничества. Россия выступает за гармонизацию набирающих здесь обороты интеграционных процессов. На решение этой задачи нацелена инициатива Президента В.В.Путина по формированию Большого Евразийского партнерства. Работа на этом направлении ведется весьма энергично, в том числе через сопряжение планов развития Евразийского экономического союза и китайской инициативы «Один пояс, один путь».

3. Вопрос: Какими Вы видите перспективы отношений России и США при Дж.Байдене? Изменится ли что-то? К лучшему или к худшему?

Ответ: К сожалению, рассчитывать на скорое выправление или даже стабилизацию деградирующих отношений с США не приходится. Захлестнувшая Америку антироссийская истерия не оставляет особых шансов на то, что мы скоро увидим возвращение к нормальности. Наш диалог оказался заложником у внутриамериканских политических распрей, что, конечно, не способствует выстраиванию конструктивного сотрудничества.

Тем не менее убеждены, что у российско-американских связей имеется нереализованный потенциал. Разобрать образовавшиеся за последние годы не по нашей вине завалы будет непросто, но стремиться к этому нужно. Однако для этого необходима политическая воля с американской стороны.

В двусторонней повестке накопилась целая серия вопросов, некоторые неотложного характера, которыми предстоит заниматься новой администрации в Вашингтоне. Начиная с задачи нормализации функционирования загранучреждений, решения гуманитарных случаев, заканчивая вопросами международной безопасности и стратегической стабильности. Не обязательно пытаться решить все проблемы одним махом, можно взаимодействовать, исходя из логики «малых шагов». Мы к такой работе готовы. Но при том понимании, что она будет выстраиваться на принципах честности и взаимного учета интересов, а не на основе насаждаемого Вашингтоном американоцентричного миропорядка в русле поговорки «кто сильнее, тот и прав». Рассчитываем, что новая команда в Белом доме сделает выбор, отвечающий интересам американского народа, и продемонстрирует встречное стремление налаживать диалог с Москвой.

Только в этом случае российско-американские связи удастся со временем вернуть на устойчивый путь развития. Конечно, это позитивно сказалось бы и на общем климате в международных делах, учитывая особую ответственность России и США как двух крупнейших ядерных держав и постоянных членов СБ ООН за поддержание глобальной стабильности и безопасности, особенно в нынешнее непростое время.

4. Вопрос: Есть ли надежда, что при новой администрации США Москва и Вашингтон успеют продлить договор о СНВ? Готова ли российская сторона на какие-то дальнейшие уступки, например, на приостановку разработки перспективных вооружений? И почему для России неприемлемо предложение США о режиме верификации? Разве взаимные проверки договоренностей – это плохо?

Ответ: Хотелось бы рассчитывать, что новая администрация США будет так же, как и мы, исходить из очевидности того факта, что продление Договора о СНВ без каких-либо дополнительных условий и, желательно, на максимально предусмотренный в нём пятилетний срок отвечало бы интересам безопасности обеих наших стран и всего международного сообщества.

Судя по заявлениям для СМИ, команда избранного президента Дж.Байдена, в отличие от наших нынешних партнёров по диалогу, не заинтересована в том, чтобы превращать ДСНВ в заложника своих амбиций и пытаться «продавливать» заведомо нереалистичные запросные позиции. Если это действительно так, в чём ещё предстоит убедиться, то шансы на достижение договорённости о продлении Договора до истечения срока его действия в феврале 2021 года по-прежнему сохраняются.

Что касается возможного дальнейшего взаимодействия с США в сфере контроля над вооружениями, к чему мы, собственно, их и призываем, то любые переговоры, если и когда они начнутся, приведут к осязаемым результатам только в случае готовности американской стороны реально учитывать российские интересы и озабоченности. Это должно быть то, что наши американские коллеги образно называют «улицей с двусторонним движением». Россия, разумеется, открыта к тому, чтобы пройти свою часть пути для выхода на взаимоприемлемые договорённости, выработанные на строго равноправной основе. При этом говорить об их конкретных параметрах было бы пока преждевременно. На данном этапе важно, что своё видение рамок потенциальных соглашений, предполагающее выработку нового «уравнения безопасности» и включающее в качестве переменных все значимые факторы стратегической стабильности, мы американцам передали. Это видение сохраняет свою актуальность.

Хотел бы также подчеркнуть, что в российской позиции ничто не подразумевает отказа от контроля за соблюдением будущих возможных договорённостей. Ровно наоборот: мы выступали и продолжаем выступать за обязательное наличие контрольного компонента в любых соглашениях по контролю над вооружениями.

Другое дело, что верификационный режим должен полностью соответствовать их предмету и охвату. Именно об этом нам так и не удалось договориться с уходящей администрацией США. Её требования по верификации выходили далеко за рамки того, что предполагал характер возможной политической договорённости, которую американская сторона продвигала в увязке с краткосрочным продлением ДСНВ. Идеи США предусматривали неприемлемые для нас контрольные процедуры в отношении крайне чувствительных технологических аспектов работы ядерного оружейного комплекса. Расчёт был в т.ч. и на «просвечивание» нашего потенциала нестратегического ядерного оружия без продвижения в урегулировании российских озабоченностей в данной и смежных областях.

Надеемся, что новая администрация США будет выступать с более рациональных и реалистичных позиций.

5. Вопрос: Получила ли Россия подтверждение от оставшихся участников Договора об открытом небе, что они обязуются не передавать данные США и предоставлять всю свою территорию для инспекций? Каких юридических подтверждений ждет Россия? Разве сам договор не является таким подтверждением? Или по факту речь идет о его переподписании?

Ответ: В Договоре об открытом небе (ДОН) нет прямых ссылок на закрытый характер информации, получаемой аппаратурой наблюдения в ходе полётов, а также на ограничения доступа к такой информации.

Около 20 лет назад государства-участники ДОН в связи с ростом террористической угрозы обратили внимание на этот пробел и в 2002 году приняли соответствующее решение Консультативной комиссии по открытому небу. Но и оно сформулировано в заобщённом виде.

Сегодня, в связи с выходом США из ДОН этого, очевидно, уже недостаточно. Тем более с учётом того, что нам стало известно о требованиях США к своим союзникам передавать американской стороне результаты наблюдательных полётов над Россией.

Принимая во внимание эту новую ситуацию, мы и потребовали от государств-участников Договора чётких юридических гарантий добросовестного выполнения их обязательств.

Разумеется, речь не идёт о каком-то «переподписании» ДОН. Вполне достаточно уточнить юридически обязывающее решение 2002 года. Мы соответствующее предложение внесли и ждём от партнёров ответа.

Честно говоря, первая реакция была невразумительной – страны Запада вроде бы и не возражали в принципе против тезиса, что информация, о которой я говорил, не должна попадать в «чужие руки». Но при этом прятались за юридической казуистикой и пытались убедить нас в том, что имеющихся положений вполне достаточно.

Столь же невнятным был и ответ на второе наше требование гарантировать возможность выполнения наблюдательных полётов над всей территорией государств-участников, включая размещённые на ней объекты стран, участницами ДОН не являющихся. А у нас есть данные о том, что США очень этого не хотели бы и добиваются от своих союзников, чтобы они нам препятствовали.

Поэтому мы предупредили партнёров по ДОН, что полутона здесь неприемлемы. Если оставшиеся государства-участники пойдут «на поводу» у США, то наши жёсткие ответные меры не заставят себя долго ждать. Мы готовы к продолжению сотрудничества в рамках ДОН лишь при том понимании, что в самое ближайшее время все остающиеся в Договоре государства дадут нам прямые и твёрдые юридические гарантии своей готовности соблюдать его требования.

Пока мы таких гарантий не получили, так что дальнейшая судьба ДОН под большим вопросом.

6. Вопрос: В этом году истекло действие оружейного эмбарго СБ ООН в отношении Ирана. Прорабатывают ли Москва и Тегеран конкретные планы наращивания военно-технического сотрудничества? Идет ли речь о возможной покупке Ираном самолетов «Су-30» или танков «Т-90»? И не может ли это привести к ухудшению отношений России с какими-то странами, например, с Израилем или с США?

Ответ: В настоящее время никаких ограничений по линии СБ ООН на военно-техническое сотрудничество с Ираном нет. Наши государства имеют полное право взаимодействовать на этом направлении. Политика России в области ВТС полностью отвечает нормам международного права и осуществляется в полном соответствии с российским экспортно-контрольным законодательством, которое является одним из наиболее строгих в мире.

Повторюсь: при ведении военно-технического сотрудничества с Исламской Республикой Иран, безусловно, имеющей право на обеспечение собственной обороноспособности, Россия строго придерживается своих международных обязательств и руководствуется приоритетом поддержания стабильности и безопасности в регионе.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs