Индия и Китай: ссора или охлаждение?

В начале мая произошло новое обострение на границе Индии и Китая, на этот раз - в области Ладакх. Отвод дополнительных сил, переброшенных за несколько недель противостояния к границе, начался лишь 10 июня. После ряда онлайн и очных встреч военных двух стран. На таком фоне, 4 июня Индия подписала соглашение с Австралией о взаимном доступе к военным базам. О расширении военно-технического сотрудничества договорились в ходе онлайн-саммита премьер-министры двух стран, Нарендра Моди и Скотт Моррисон. Ранее Индия уже подписала подобное соглашение с США. Нью-Дели также приветствовал инициативу Дональда Трампа о включении Индии в число участников расширенной «G7». Насколько глубоким может оказаться новое индийско-китайское охлаждение?

По поводу майского пограничного «инцидента», индийские[i] и китайские[ii] СМИ выдвигают практически зеркальные обвинения в адрес противоположной стороны. В обоих случаях говорится о «существенном» продвижении военных подразделений вглубь территории, которую каждая сторона считает своей. А также о возведении «хорошо укреплённых лагерей в зонах своего проникновения» и «размещении дополнительных вооружений» на территории каждого из государств вдоль «Линии фактического контроля».

По мнению индийских критиков Моди, инициатором обострения выступил Китай. А действия Пекина стали ответом на ликвидацию властями Индии в августе прошлого года автономии Кашмира[iii]. К настоящему времени, Индия контролирует 45% исторической территории бывшего княжества Джамму и Кашмир, где проживает большая часть населения, а Пакистан – 35%. Остальные 20% процентов, пустынное и малонаселенное плато Аксайчин, находятся под контролем КНР. Индия рассматривает Аксайчин как неотъемлемую часть исторической области Ладакх - восточной части Джамму и Кашмир. И на этом основании оспаривает принадлежность этой территории Китаю. Особую значимость региону придает его роль в распределении водных ресурсов бассейна реки Инд. В августе 2019 года Индия лишила Кашмир автономии и учредила новую федеральную территорию Ладакх, в которую было включено и плато Аксайчин. Тогда Китай «энергично осудил» политику Нью-Дели.

По мнению китайских наблюдателей, тактически новая пограничная эскалация на границе с КНР необходима Нью-Дели «в целях самоутверждения». В стратегическом же отношении, Индия рассчитывает преподнести свои действия Западу как усилия в рамках всеобъемлющего сдерживания Пекина. Тем самым дальше расширяя почву для сближения с ведущими западными странами, в первую очередь, с США. В этом же контексте оценивается и развитие индийско-австралийских связей. По китайским данным, Индия даже готова пересмотреть свое отрицательное прежде отношение к участию Канберры в американо-японско-индийских военно-морских учениях «Малабар»[iv].

В исторической ретроспективе, состояние конфронтации является скорее «естественным» для отношений Индии и Китая. С начала 1960-х годов две страны находились большую часть времени между приготовлениями чуть ли не к войне и открытой эскалацией. К началу 2000-х годов, стремительный экономический, а затем и геополитический подъем Китая, превратил Поднебесную в один из ключевых вызовов для Нью-Дели. На сегодняшний день, Китай окончательно занял место важнейшего фактора, определяющего внешнюю политику Индии. Предыдущее пограничное противостояние - в районе Доклам (Doklam), имело место летом 2017 года и привело к новому резкому охлаждению.

Однако в 2018 году в отношениях двух крупнейших держав Азии обозначилась тенденция к потеплению. В общей сложности, в течение 2018 года Си Цзиньпин и Нарендра Моди встречались пять раз – беспрецедентно много для отношений Пекина и Нью-Дели. Буквально за несколько месяцев произошло расширение повестки двусторонних отношений до самого широкого круга вопросов. Зашла речь даже о проведении совместных военных учений. В декабре 2018 года в Нью-Дели прошли переговоры глав внешнеполитических ведомств Индии и Китая, по итогам которых глава МИД КНР подчеркнул, что общими усилиями Китай и Индия создали «блестящую восточную цивилизацию»[v]. В октябре 2019 года, по итогам неформального саммита в индийском Ченнаи, Моди заявил о «начале новой эры в отношениях между Индией и Китаем».

В пользу сближения Индии и Китая существует ряд объективных предпосылок. «…При всех сложностях и неизбежных тактических потерях, такая консолидация, несомненно, отвечала бы долгосрочным интересам обеих стран». Объединение усилий способствовало бы «стабилизации геополитической обстановки на всем огромном евразийском пространстве, открыла бы принципиально новые возможности для трансконтинентального сотрудничества в самых разных сферах». Выгоды от стратегического сближения Пекина и Нью-Дели «многочисленны» и «слишком очевидны, чтобы не стать предметом размышлений стратегов по обе стороны Гималаев»[vi].

Вместе с тем, в китайско-индийских отношениях существует немало стратегических противоречий. Как для Китая, так и для Индии всё более характерна опора на национальную идентичность. Причем в Нью-Дели с 2014 года у власти уже находится правительство «Бхаратия джаната парти» - индийских националистов. С внутриполитической точки зрения, ставка на национальные чувства индуистского большинства уже принесла им значительные дивиденды. В свою очередь, риторика Китая по ключевой проблеме двусторонних отношений, территориальной, по-прежнему звучит непреклонно. Китай также продолжает развивать стратегические связи с Пакистаном – историческим оппонентом Индии. Наконец, Китай активно теснит Индию в ряде государств Южной Азии и Индийского океана, которые в Нью-Дели традиционно относят к зоне своих жизненно важных интересов. Продолжает расти и торговый дефицит Индии, достигший уровня 60 млрд. долларов.

Кроме того, демонстрация решительности во всех сферах стала в последнее время лейтмотивом китайской внешней политики. «Новое… отношение, выплескивающееся в социальных сетях, на страницах газет и за столами переговоров…» часть перехода китайского руководства к борьбе за «то, что они считают законным местом своей страны в мире»[vii]. Критики называют новый внешнеполитический курс Пекина «самоуверенным», указывая на «серьёзное противоречие» с официально заявленным стремлением к «взаимному выигрышу».[viii] В этой связи, нельзя исключать, что растущее социально-экономическое превосходство, подспудно меняет и отношение Пекина к «отстающему» соседу в сторону большей снисходительности.

Вместе с тем, политика национальной консолидации, сулит обеим странам и новые внешнеполитические проблемы. Традиционно, Нью-Дели делает ставку на многовекторную внешнюю политику и отказ от стратегических коалиций. В настоящее время, Индия пытается избежать ситуации, в которой ей, пришлось бы выбирать сторону в нарастающей холодной войне между Китаем и США. Во-первых, поскольку однозначный выбор, сделанный Нью-Дели в пользу Пекина или Вашингтона, может кардинально дестабилизировать статус-кво, вывести из состояния хрупкого равновесия систему международных отношений, по меньшей мере, в Восточном полушарии. Во-вторых, прямо сейчас Индии пришлось бы довольствоваться ролью второго плана как в китайском «Сообществе единой судьбы», так и в американской стратегии «Индийско-Тихоокеанского региона». В результате, «колебания» Нью-Дели лишь усиливают недоверие, как в Вашингтоне, так и в Пекине.

Китай, в свою очередь, стремится избежать роли, подобной СССР в 1970-е, когда США совершили прорыв в отношениях с Пекином, чем поставили советское руководство в затруднительное положение. Случись сегодня стратегический союз Нью-Дели и Вашингтона, то в невыгодной геополитической позиции окажется уже Китай. Если бы Вашингтону удалось претворить в жизнь планы институционального оформления т.н. «союза тихоокеанских демократий», «Азиатской Антанты», особенно с участием всех четырех крупнейших потенциальных участников - США, Индии, Японии и Австралии, то Америка вернула бы себе доминирующие позиции в АТР.

В течение прошлого года тенденции, не способствующие дальнейшему потеплению китайско-индийских отношений, вышли на новый уровень. В Индии 2019-год прошел под знаком парламентских выборов и перехода властей к более активной политике национальной консолидации на базе принципа Индия – нация индусов. Что вызвало массовые протесты мусульман по всей стране. Произошло новое усиления конфронтации с Пакистаном, стратегическим патроном которого в последние годы выступает КНР. Продолжалось расширение индийско-американских связей. В феврале нынешнего года президент Трамп побывал с визитом в Индии.

Еще более явственно обозначилась слабость социально-экономического развития Индии, становящаяся главным препятствием на пути усиления позиций страны в Азии и в мире в целом. При всем том, по оценкам индийских наблюдателей, стратегически Нью-Дели «не способен противостоять неотвратимому масштабному промышленному и инфраструктурному наступлению Пекина через Гималаи и морские пути Южной Азии, которые являются традиционной сферой влияния Индии, и должен прибегнуть к реализации стратегии противовеса»[ix]. Одним из главных элементов которой должно стать максимально возможное сближение с Америкой.

Между тем Китай был окончательно втянут в полномасштабную торговую войну с США, которая в 2019 году перешла в фазу противоборства финансовых систем и «холодной войны» в сфере новых технологий. В этих условиях, Пекин всё меньше готов скрывает раздражение по поводу неуклонного, по его мнению, сближения Нью-Дели и Вашингтона. 07 июня газета Global Times, подразделение официального издания КПК «Жэньминь жибао», предупреждает Индию, чтобы она «не была одурачена» американцами. В материале также подчеркивается, что КНР не уступит Индии «ни пяди территории».[x] В другом материале Global Times готовность Индии присоединиться к G7, за расширение состава которой, но без участия Китая, недавно высказался Дональд Трамп, названа «игрой с огнем».

Как представляется, «идеалом» внешнеполитического позиционирования Индии остается положение самостоятельного центра силы, взаимодействующего одновременно с разными конкурирующими полюсами, поддержание конструктивного баланса интересов в условиях соперничества между ведущими державами. В то же время, для Китая, в условиях растущей конфронтации с США, развитие конструктивных отношений с Индией объективно выглядит одним из наиболее благоприятных сценариев в ходе изменения архитектуры миропорядка после коронакризиса. Как показывает история, «политическая воля и готовность к компромиссам» способны преодолевать даже самые застарелые противоречия. Наконец, обе страны, скорее всего, понимают, что наиболее реальной альтернативой нормализации двусторонних отношений всегда является лишь их новое обострение.

В Москве хорошо понимают всю сложность налаживания диалога между столь крупными, амбициозными и разными во многих отношениях государствами. Россия заинтересована в том, чтобы две самые густонаселенные страны мира искали решения, которые сделают двусторонние отношения лучше и эффективнее, не поставив под угрозу весь положительный опыт сотрудничества, уже наработанный в предыдущие годы. Необходимо пройти по тонкой грани между продолжением конструктивной работы в отсутствие полного единодушия, и отказом от сотрудничества под предлогом наличия еще не разрешенных противоречий.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs