Что делать союзникам при закате гегемона? (обострение отношений Южной Кореи и Японии обнажает новые реалии в АТР)

Отношения Южной Кореи и Японии ухудшаются уже без малого год. Формальным поводом стало решение, принятое еще в октябре прошлого года Верховным судом Южной Кореи, который «обязал японские компании выплатить компенсации в связи с проблемой эксплуатации труда во время колониального правления Японии на Корейском полуострове». Это не осталось незамеченным в Токио. В начале июля, Япония ввела ограничения на экспорт в Южную Корею материалов на основе редкоземельных металлов. Под угрозой оказалось производство полупроводниковых устройств и изделий электронной промышленности, то есть один из ключевых секторов южнокорейской экономики. 22 августа высокопоставленный представитель Южной Кореи заявил, что Сеул не будет продлевать договор с Японией об обмене разведывательной информацией (GSOMIA). Речь идет о важнейшем документе, определяющем военно-стратегическое взаимодействие двух стран не только между собой, но и с США. Было заявлено, что «продление договора больше не отвечает национальным интересам Южной Кореи». Как представляется, рост напряженности между двумя ближайшими союзниками Америки в Азии свидетельствует о глубоких и долговременных изменениях в региональной архитектуре международных отношений.

В первую очередь, речь идет о фундаментальных сдвигах в соотношении сил в регионе между Китаем и Соединенными Штатами. По мнению критиков, реакция США на стремительно меняющийся баланс сил в АТР перестала соответствовать реальному положению дел уже к моменту окончания холодной войны.[i] Тем не менее, после прихода в Белый дом Дональда Трампа, многие надеялись, что он сохранит в регионе традиционный курс, которого его страна придерживалась последние семь десятков лет. Скептики, в свою очередь, уже тогда говорили о том, что Вашингтону практически нечего противопоставить Пекину в невоенной области[ii]. Отказ Трампа от Транс-тихоокеанского партнёрства (ТТП) - преференциального торгового соглашения между 12-ю странами АТР без участия Китая, только подтверждает сложившийся status quo. А США оказываются в патовой ситуации. «Американцам нужно либо уходить, либо нагнетать напряжённость»[iii].

В своей Стратегии национальной безопасности Дональд Трамп со всей решительностью признал опасность для интересов и политики США, исходящую от растущего день ото дня торгово-экономического и военно-технологического потенциала Китая. И последние полтора года агрессивно наращивает давление на Пекин по всем направлениям. Вашингтон объявил Китаю полновесную торговую войну, которая уже к началу нынешней осени может дополниться и войной валютной. Невзирая на то, что Китай остается крупнейший торговым партнером Америки, усиливается военное противостояние двух крупнейших держав региона. А гипотетическая «война с Китаем - это мировая война», - считает большинство военных. Тем не менее, позиции Вашингтона продолжают ослабевать: «США больше не располагают военным превосходством в Индо-Тихоокеанском регионе, они уступили это превосходство Китаю», - отмечают австралийские эксперты. «Американская оборонная стратегия в Индо-Тихоокеанском регионе переживает беспрецедентный кризис»[iv]. В этих условиях, Южная Корея, Япония и другие традиционные союзники США в Азии «с нарастающей подозрительностью» наблюдают за усилением Китая; и со столь же стремительно растущей озабоченностью – за ослаблением позиций США и «зигзагами» политики нынешней администрации.

«Фирменная» непредсказуемость нынешнего американского президента бросает Южную Корею то в жар, то в холод. Вплоть до момента, когда весной 2018 года была согласована первая встреча президента США с лидером КНДР Ким Чен Ыном, Вашингтон наращивал усилия по международной изоляции Северной Кореи и свой военный потенциал в регионе. В мае 2017 года сообщалось об одобрении Пентагоном плана на 8 млрд. долларов по усилению военного присутствия США в Азиатско-Тихоокеанском регионе в ближайшие 5 лет. Одновременно, Трамп заявлял о возможности разрыва торгового соглашения с Сеулом, а также требовал, чтобы размещение системы THAAD было полностью оплачено южнокорейской стороной, чем вызвал непонимание и неподдельный гнев своего союзника.

Президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин в интервью западным СМИ еще до победы на президентских выборах говорил о своей озабоченности второстепенной ролью, которую отводят его стране США и Китай, когда решают проблему Северной Кореи исходя из интересов отношений друг с другом. В этой связи, некоторые американские источники уже два года назад предполагали, что приход Муна к власти может добавить «волатильности» отношениям Сеула и Вашингтона[v]. Несмотря на три личные встречи между Трампом и Кимом, позиция США в отношении ключевой для безопасности Южной Кореи проблемы КНДР остается, по сути дела, непреклонно прямолинейной – вплоть до полного ядерного разоружения Пхеньян будет оставаться военной угрозой для Соединенных Штатов. Белый дом не видит изменений в политике КНДР, и подтверждает свою «жесткую и ультимативную» линию. Такой подход делает почти нереализуемой идею Муна о возобновлении сближения с Пхеньяном в экономических и гуманитарных сферах, известного как «Политика солнечного света». В этой связи, многие западные наблюдатели обращают внимание на выпущенную Муном в январе 2017 года книгу, в которой он, как сообщается, заявляет о необходимости для Южной Кореи научиться говорить «нет» Америке.

Япония, в свою очередь, выступала самым последовательным апологетом заключения ТТП. Японский премьер Абэ одним из первых попытался выстроить личные отношения с еще только избранным президентом США осенью 2016 года. И разочарование Токио после выхода Трампа из соглашения ТТП было очень велико. Тем не менее, Япония, можно сказать, подхватила эстафету из рук Вашингтона. При этом новый договор – Всеобъемлющее и прогрессивное транс-тихоокеанское партнерство (CPTPP), сохранил в значительной мере не только антикитайский потенциал, но и его букву, юридические положения, согласованные в первую очередь в интересах американского бизнеса. Весьма вероятно, не без надежды на пересмотр позиции и возвращение США после окончания легислатуры Трампа.

В таком контексте, эскалация воинственной и враждебной риторики между Сеулом и Токио может быть вызвана отнюдь не только давними историческими обидами и внутриполитическими резонами Мун Чжэ Ина и Синдзо Абэ[vi]. Но и подспудным стремлением добиться более активной реакции, практических шагов со стороны Вашингтона. Вовлечь Америку в разрешение противоречий между союзниками в качестве модератора или даже арбитра, апеллируя к его стратегическим интересам. Ведь прямо сейчас Америка наблюдает за тем, «как уходит в небытие их давняя идея создать в этом регионе полноценный трехсторонний альянс с Кореей и Японией» [vii]. Да и перспектива дальнейшего усиления вражды между Сеулом и Токио работает против Вашингтона. Между тем, по данным The Economist, в конце июля президент Южной Кореи Мун высказался в том духе, что Сеулу предстоит научиться жить не только без японских поставок, но и без самой Японии.

Но способны ли нынешние Соединенные Штаты к роли созидателя? Едва ли. Администрация Трампа по-прежнему посылает противоречивые и туманные сигналы. С одной стороны, Белый дом и Государственный департамент подтверждают, что Азия – один из трех регионов «жизненно важных интересов» Соединенных Штатов. Для «сдерживания» Китая Вашингтон продвигает идею, позаимствованную как раз у нынешнего премьер-министра Японии Синдзо Абэ - о «союзе тихоокеанских демократий»[viii].

Однако, во-первых, будет ли такой «союз демократий» институализирован, и если да, то в какой степени, в настоящее время прогнозировать не берется никто. В годы «холодной войны» в различных частях Азии несколько раз возникали «модели» региональной безопасности с участием США. И практически все они почили в бозе еще до окончания глобального биполярного противостояния – главным образом, по причине неспособности Вашингтона адекватно учитывать интересы партнеров по соглашениям. Вот и сегодня, на словах Америка выступает против отношений «стратегической зависимости». В то же время, в понимании Вашингтона, «кооперация» подразумевает, в первую очередь, продвижение политики на «монетизацию» союзничества на его условиях.

Во-вторых, «главной надеждой» Вашингтона в регионе Большой Азии американские эксперты всё чаще называют не Японию или Южную Корею, но Индию.[ix]

Наконец, увлеченность Вашингтона концепцией «Америка прежде всего» (“America first”) оставляет неясным вопрос о том, каким образом Белый дом собирается практически защищать «свободу и открытость» региона, одновременно отказавшись от традиционной для США после 1945 года линии на поддержку свободы торговли. Сама «морская» парадигма, лежащая в основе американской стратегии Индо-Пацифики, в первую очередь несет в себе военно-стратегическую составляющую и ориентирована на «сдерживание» и разграничение сфер влияния. Ее экономическое наполнение остается туманным. Устами своих чиновников и дипломатов Вашингтон продвигает лишь некую абстрактную формулу из «новых стратегических коридоров» и «новых путей». Потенциально системообразующий геоэкономический проект - Транс-Тихоокеанского партнерства, Трамп, как все помнят, отверг уже в самом начале своего президентства. А затем и вовсе сделал ставку на «грубый протекционизм», выкручивая руки на торговых переговорах тем же Японии и Южной Корее посредством угроз заградительными пошлинами, а то и санкциями. В частности, тарифный «удар» по Южной Корее, был нанесен практически в одно время с первым раундом ограничений против китайского импорта.

Общую ситуацию усугубляет то, что все ныне существующие в Большой Азии форматы межгосударственного диалога не позволяют эффективно решать вопросы мира и безопасности. Нет институциональных механизмов, которые были бы в состоянии привести к общему знаменателю цели всех региональных акторов. Не удивительно, что и Сеул, и Токио, всё более активно ищут более широкие политико-дипломатические возможности, которые бы позволили уравновесить негативные последствия истощения сил былого гегемона. 21 августа в Пекине встретились главы дипломатических ведомств КНР, Южной Кореи и Японии. На повестке не только трехстороннее сотрудничество, включая перспективы создания зоны свободной торговли. Министр иностранных дел Китая Ван И выступил за диалог между Сеулом и Токио, подчеркнув, что нормализация японо-южнокорейских отношений способствовала бы укреплению стабильности во всем регионе. Стороны также затронули вопрос организации встречи лидеров КНР, Южной Кореи и Японии в декабре этого года. Как показала эта встреча, непосредственное общение высших руководителей трех стран может оказаться едва ли не единственной надеждой на недопущение дальнейшего ухудшения ситуации.

Россия также может предложить государствам Азиатско-Тихоокеанского региона значительный позитивный опыт многостороннего взаимодействия, накопленный, к примеру, Шанхайской организацией сотрудничества или БРИКС+. Участники этих объединений предпочитают развивать межгосударственный диалог «медленно, аккуратно и вдумчиво». Избегать излишней сложности процедур и жесткости обязательств, предлагая потенциальным партнерам более широкий спектр форматов для сотрудничества. Кроме того, Москва выступает последовательным сторонником создания таких механизмов обеспечения стабильности и безопасности в АТР, в основе которых лежали бы принципы равноправия всех членов и отсутствие разделения на военные блоки.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs