Российский подход к территориальным конфликтам в Восточной Азии

Большой интерес вызывают позиция и политика России по отношению к территориальным и пограничным конфликтам в Восточной Азии. Большинство этих конфликтов имеет глубокие корни и связано с историческим наследием холодной войны, и прежде всего с правовой неоформленностью системы межгосударственных границ, возникшей в результате подписания Сан-Францисского мирного договора. К числу этих конфликтов следует отнести споры вокруг Южных Курил/«северных территорий», островов Сэнкаку/ Дьяоюйдао, островов Токто/Такэсима. Кроме того, имеется множество конфликтов в Южно-Китайском море (Парасельские острова и острова Спратли, ряд других островных территорий), которые имеют сложную историческую природу и связаны с более глубоким историческим прошлым, включая колониальный период.

В данном регионе Россия является участником спора с Японией, тогда как по остальным конфликтам она выступает сторонним наблюдателем. Подход России к этим конфликтам имеет большое значение с точки зрения ее международно-политических и экономических интересов, которые определяются ее торговыми и инвестиционными отношениями со странами региона.

Значительную часть наиболее острых конфликтов в Восточной Азии представляют собой споры вокруг принадлежности островных территорий и определения морских границ. На кону в них стоят права экономического контроля государств в отношении огромных морских акваторий в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, богатых минералами и морскими ресурсами и являющихся частью важнейших международных морских коммуникаций. В то же время для внешнеэкономических интересов России эти коммуникации не имеют столь большого значения, как, например, для Японии, Южной Кореи и даже Китая.

Россия делает ставку главным образом на использование транзитного потенциала ее восточных портов, которые в большей степени ориентированы на эксплуатацию Северного морского пути либо на внутренние потребности Китая, чем на обслуживание грузопотоков, связывающих Восточную Азию с Европой по Южному пути (то есть через Молуккский пролив).

Неслучайно именно на это направление Россия сделала основной упор при определении повестки дня Владивостокского саммита АТЭС в 2012 году. Выступая не только географически, но и экономически сторонним наблюдателем в отношении территориальных конфликтов Восточной Азии, Россия действует с более нейтральных позиций, нежели страны, для которых территориальные конфликты создают непосредственную угрозу вооруженного противостояния.  

Основной фактор российского подхода также определяется приоритетами экономического развития Сибири и Дальнего Востока, отраженными в провозглашенной ею доктрине «поворота на Восток». В контексте Стратегии экономического развития Россия заинтересована в хороших и прочных экономических, а следовательно, и политических отношениях со всеми ключевыми странами - участниками системы международной экономической интеграции в Восточной Азии (а таковыми являются все государства региона, за исключением КНДР).

Между тем в территориальные и пограничные конфликты напрямую вовлечены практически все государства, в торгово-инвестиционном сотрудничестве с которыми заинтересована Россия, включая Китай, Японию, Южную Корею, Вьетнам и иные ключевые государства Юго-Восточной Азии. Ясно, что, если Москва займет в том или ином споре позицию в пользу одной из сторон, это станет источником серьезного охлаждения в ее отношениях с другой стороной.

В этих условиях Россия в своей региональной политике не может позволить себя «дружить против кого-либо» и должна проявлять исключительную осторожность и деликатность, стремясь найти тонкий баланс в отношениях с различными региональными акторами, добиваясь сохранения хотя бы на минимальном уровне хрупкого статус-кво в регионе. Кроме того, Россия должна учитывать тот факт, что ее участие в ситуационных блоках и коалициях по территориальным спорам чревато риском вовлечения в конфликт, который в любой момент может перерасти в вооруженную стадию.

Подход России к территориальным конфликтам основан на принципах уважения государственного суверенитета и национальной целостности государств, нерушимости границ, а также опоры на международное право. Россия придерживается позиции строгого нейтралитета по отношению к тем территориальным и пограничным проблемам, в которых она не участвует. Москва негативно относится к идее интернационализации споров, то есть их урегулирования на многосторонних площадках с участием внерегиональных акторов или в международном суде, если разбирательство происходит без участия одной из сторон.

Еще в советский период СССР резко выступил против попыток Японии обсуждать проблему Южных Курил на встрече «Большой семерки» в Торонто в 1988 году. Тот же подход Москва демонстрирует и в отношении иных территориальных конфликтов в Восточной Азии, в которых она не участвует.

Российский посол в КНР С.Разов отмечал в одном из газетных интервью в феврале 2013 года, что «вынесение двусторонних территориальных споров на коллективные, международные или региональные площадки не способствует поиску приемлемых решений. Вопросы государственного суверенитета и территориальной целостности весьма чувствительны для любой страны. Их реальное урегулирование требует времени, терпения и тишины»¹.

Аналогичным образом высказался и российский министр иностранных дел С.Лавров в июле 2016 года, который заявил, что позиция России в отношении конфликтов в ЮКМ «определяется естественным для любой нормальной страны желанием видеть споры урегулированными мирным политико-дипломатическим путем напрямую между заинтересованными странами без какого-либо вмешательства третьих сил и каких-либо попыток интернационализировать эти споры².

Проблематика территориальных споров в российско-китайских отношениях

Достаточно актуальной является проблематика территориальных споров в повестке дня современных российско-китайских отношений. Это связано с тем обстоятельством, что Китай имеет пограничные и территориальные споры практически со всеми своими соседями, кроме России. Военный и экономический подъем Китая сопровождается усилением его напористости по вопросам пограничных споров с соседями. Этот процесс носит долгосрочный характер и проявляется на протяжении нескольких послевоенных десятилетий.

В 1960-х годах конфликт вокруг линии границы остро проявил себя в территориальных спорах КНР с Индией и СССР, перешедших в «горячую» стадию в 1962 и 1969 годах. В конце 1960-х годов Китай выдвинул к Японии территориальные претензии в отношении островов Сэнкаку, в 1974 году оккупировал Парасельские острова, а в 2000-х годах активизировал свою политику в Южно-Китайском море. В последние годы Китай стал использовать тактику строительства в ЮКМ искусственных островов, достаточно крупных для размещения на них военных объектов.

Политика Китая вызывает серьезную озабоченность стран-соседей. Для России это обстоятельство создает дополнительные трудности в дипломатических связях с ее восточноазиатскими партнерами, так как для нее усложняется задача нахождения оптимального баланса в отношениях с Китаем и его противниками по территориальным спорам.

Важным фактором российской позиции по территориальным конфликтам, если оценивать его в контексте взаимоотношений с КНР, выступает вопрос о совместной границе. Продолжавшиеся четыре десятилетия переговоры были завершены в 2004 году подписанием соответствующих документов о демаркации границы, которая ранее служила источником постоянной конфликтности в двусторонних отношениях. Россия исходит из того, что в долгосрочном плане стабильность на границе с Китаем является важнейшим условием обеспечения ее национальной безопасности, и не желала бы создавать никакого повода для любых разговоров даже о теоретической возможности какой-либо «ревизии» границы. Это обстоятельство выступает фактором жесткого антиревизионизма и консерватизма российской позиции в целом по вопросу о возможности изменения государственных границ  в регионе.

Большой интерес в контексте российско-китайских отношений вызывает позиция России по вопросу китайско-японского конфликта вокруг островов Сэнкаку/Дьяоюйдао. Главным для России здесь выступает то обстоятельство, что в конфликт вовлечены две ядерные державы - Китай (как один из участников спора) и США, юридически связанные с Японией договором безопасности и потому несущие обязательство защищать своими вооруженными силами в случае внешнего нападения на территории, находящиеся под японским административным контролем (ст. 5 договора). В этом смысле речь идет о конфликте, потенциально способном перерасти в глобальную ядерную войну.

Россия как ядерная держава и постоянный член Совета Безопасности ООН в любом случае не сможет остаться в стороне. Кроме того, рост военной напряженности в Восточно-Китайском море, нарастание рисков неспровоцированной и неконтролируемой эскалации конфликта несут в себе огромную опасность и для близлежащих дальневосточных границ России.

Подход Москвы к методам решения данного вопроса заключается в необходимости совместных усилий в рамках двусторонних форматов взаимодействия между самими его участниками - Китаем и Японией. Россия справедливо полагает, что, поддержав чью-либо сторону, она тем самым нанесет непоправимый ущерб своим отношениям с противной стороной, что неприемлемо для ее национальных интересов. Не случайно Москва вообще воздерживается от диалога с Пекином и Токио по данному вопросу и старается не предпринимать никаких шагов, которые могут быть восприняты в мире как свидетельство ее «прокитайской» или «прояпонской» позиции.

В западных СМИ иногда можно услышать тезис о том, что Россия использует свою позицию по территориальным спорам в Восточно-Китайском море для оказания давления на Японию. Например, когда в июне 2016 года военные корабли России и КНР в ходе совместных учений прошли поблизости от Сэнкаку/Двяоюйдао, некоторые наблюдатели оценили это как знак солидарности России с Китаем. Японская газета «Санкэй» увидела в этом даже сигнал в адрес Японии - мол, появление российского корабля в один и тот же временной промежуток с китайским судном - свидетельство явного стремления России показать готовность к антияпонскому сотрудничеству с Китаем и повысить планку в переговорах по северным территориям³.

Однако в реальности российские военные корабли проходили вблизи островов Сэнкаку и ранее и никаких нарушений с точки зрения международного права это не создавало. Данный инцидент привлек к себе внимание на фоне повышенной чувствительности Японии к любым формам военного сотрудничества Китая и России.  Следует отметить также, что по вопросам принадлежности Крыма, независимости Абхазии и Южной Осетии Китай официально не поддерживает Россию, соблюдая дипломатический нейтралитет. Китайские военные корабли после 2014 года ни разу не заходили в порты Крыма, хотя между Китаем и Крымом были установлены деловые контакты и даже обмен по линии органов местного самоуправления⁴. Обе страны, таким образом, не имеют друг перед другом каких-либо моральных обязательств и действуют на международной арене, исходя исключительно из собственных национальных интересов.

Позиция России по конфликтам в Южно-Китайском море

На тех же принципах - за решение конфликта на двусторонней основе без привлечения третьих сторон - основана позиция России и по конфликтам КНР со странами-соседями в Южно-Китайском море. Официальный представитель МИД России М.В.Захарова заявила на брифинге 10 июня 2016 года: «Россия не является участником территориальных споров в ЮКМ и не будет в них втянута. Мы принципиально не становимся на чью-либо сторону. Твердо убеждены в том, что подключение к этим спорам третьих сил лишь подогреет напряженность в регионе»⁵.

Позиция России по конфликтам в ЮКМ в последнее время также привлекает к себе внимание в контексте ведущихся в зарубежном экспертном сообществе разговоров о формировании некоего «альянса» между Москвой и Пекином по территориальным конфликтам в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. Например, большой резонанс вызвали прошедшие в сентябре 2016 года совместные российско-китайские военно-морские учения «Морское взаимодействие-2016», которые впервые за всю историю их проведения прошли в Южно-Китайском море. С российской стороны в них приняли участие большие противолодочные корабли «Адмирал Трибуц», «Адмирал Виноградов», которые в ходе совместных действий с кораблями ВМС Китая провели не только стрельбы и спасательные маневры, но и десантирование с захватом острова⁶. Кроме того, в сценарии учений просматривалась отработка совместных боевых действий против ВМС США, которые активно противодействуют китайской военной активности в регионе⁷. Поскольку период проведения учений совпал по времени с усилением военно-морской активности Китая в регионе, японский эксперт Ю.Коидзуми, например, оценил эти учения как демонстрацию Россией солидарности с Китаем по территориальному вопросу⁸. 

Масло в огонь подлило заявление Президента России В.В.Путина на принятое Гаагским трибуналом в июле 2016 года решение по иску Филиппин против Китая, в котором говорилось о том, что Китай не вправе претендовать на 200-мильную исключительную экономическую зону вокруг островов Спратли, а строительство Китаем искусственных насыпных островов в районе спорных островов Спратли наносит экосистеме коралловых рифов «непоправимый вред»⁹. 

В ходе встречи с главой КНР Си Цзиньпином на полях саммита «G20» в китайском городе Ханчжоу российский президент отметил, что Россия не вмешивается в спор по островам в Южно-Китайском море, но поддерживает позицию КНР, не признавшей решение суда¹⁰. Позиция России заключается в том, что любые третейские разбирательства должны быть инициированы обоими участниками спора, а поскольку Китай в арбитраж не обращался, то его решения нельзя признать справедливыми¹¹.

В реальности же Россия в своих действиях никоим образом не отходила от базовых принципов нейтралитета и невмешательства третьих стран. Совместные учения России с Китаем проходят в международных водах (причем место их проведения меняется каждый год) и не имеют никакого специфического политического подтекста. В пояснении, данном представителем российского Министерства обороны агентству «Интерфакс», отмечается, что военно-морские маневры «не направлены против других государств и не связаны с какими-либо изменениями военно-политической обстановки в данном регионе», а их целью является наращивание взаимодействия на море, «в том числе по защите морских коммуникаций, поиску и спасанию судов, терпящих бедствие»¹². Что касается вышеуказанного заявления российского президента, то в нем проявилась негативная позиция России по отношению к практике любых решений международных судов по территориальным спорам, вынесенным без участия одной из сторон. Очевидно, что Россия, помимо всего прочего, не хотела бы создания прецедента и с точки зрения своей позиции по вопросу о пограничном размежевании с Японией, который она ни в коем случае не хотела бы урегулировать с помощью судебных механизмов.

Интересы России и Китая в ЮКМ совпадают с той точки зрения, что обе стороны негативно относятся к участию внерегиональных акторов в решении территориальных споров. Однако многие страны Юго-Восточной Азии, озабоченные напористой политикой КНР, делают ставку именно на многосторонние международно-политические и международно-правовые механизмы, предполагающие участие третьих стран, включая США. Среди этих стран имеются и такие важные для российских экономических и политических интересов государства, как Вьетнам, Таиланд, Филиппины и Индонезия. Россия не может игнорировать позицию этих стран. Помимо только политических и имиджевых соображений - опасений падения авторитета России из-за ее «прокитайского крена» в глазах этих государств - важную роль играет и то обстоятельство, что определенные экономические проекты сотрудничества России со странами ЮВА затрагивают интересы КНР.

Наиболее ярким примером в этом отношении является Вьетнам. Российские компании «Роснефть» и «Газпром» принимают участие в разработке вьетнамских месторождений на спорном шельфе Южно-Китайского моря. В апреле 2012 года «Газпром» и вьетнамская компания «Петровьетнам» подписали соглашение о разработке двух газовых месторождений на континентальном шельфе в районе архипелага Спратли, в ответ на это Китай заявил протест, сославшись на то, что соглашение охватывает акватории Южно-Китайского моря, относящиеся к китайкой зоне исключительных экономических интересов.  Вьетнам активно закупает российскую военную технику для решения боевых задач в ЮКМ, в том числе шесть дизель-электрических подводных лодок класса «Варшавянка»¹³.

Это обстоятельство создает определенную двусмысленность российского подхода к проблемам ЮКМ. Однако с точки зрения Китая сотрудничество Вьетнама с Россией в ЮКМ не имеет политической подоплеки и не направлено против китайских интересов, а потому представляет собой «меньшее зло» по сравнению с вьетнамско-американским сотрудничеством в военной сфере. В Китае распространена точка зрения, что Россия развивает связи с Вьетнамом не для создания противовеса Китаю, а для укрепления своего влияния в Азии¹⁴.

Территориальный спор в российско-японских отношениях

Остро стоят вопросы территориальных споров в российско-японских отношениях. Россия и Япония находятся по разные стороны баррикад в вопросе о пограничном размежевании.  Мирный договор, который бы урегулировал данный вопрос, так и не был подписан, а переговоры, ведущиеся на протяжении двух с половиной десятилетий, также не дали результата. Как в Токио, так и в Москве есть понимание того, что данный вопрос решить крайне сложно из-за принципиальных различий в позициях сторон, сблизить которые в ходе переговоров оказывается почти невозможно.

Главное различие связано с кардинально отличающейся оценкой сторонами итогов Второй мировой войны. Россия считает Южные Курилы частью своей территории в результате договоренностей между союзниками, касающихся послевоенного устройства мира. Российская позиция основана на идее незыблемости итогов Второй мировой войны, которые японская сторона не желает признавать. В этом смысле «антиревизионизм» России по отношению к проблеме Южных Курил - это не просто переговорная позиция, а проявление базовой, фундаментальной основы российской государственности. Япония же исходит из того, что мир теперь изменился и что настала пора восстановить допущенную «историческую несправедливость» в отношении Японии, которая пострадала в результате «советской агрессии» и совершенного за ее спиной «закулисного сговора» между союзными державами. Решение проблемы границы с Россией стало для Японии частью общей линии по «подведению итогов Второй мировой войны» и обретению статуса «нормальной страны».

Наличие нерешенной проблемы пограничного размежевания с Японией в определенной степени сказывается и на позиции России по прочим спорам Японии с соседями (проблемам Сэнкаку и Токто). Имея уже столь болезненную проблему в пассиве двусторонних отношений с Японией, являющейся для России важным внешнеполитическим и экономическим партнером, Москва старается не допускать шагов, которые без нужды ухудшили бы эти отношения в еще большей степени, в частности за счет проявления ею каких-либо жестов солидарности по данному вопросу с Китаем и Южной Кореей.

Особенность российского подхода к вопросу о пограничном размежевании с Японией заключается в том, что Россия признает наличие этой проблемы и выражает согласие вести по данному вопросу переговоры. Именно в этом отличие проблемы Южных Курил от прочих пограничных и территориальных споров Восточной Азии, где сторона, осуществляющая административный контроль над спорной территорией, не признает наличия проблемы как таковой и потому не ведет с противоположной стороной никаких переговоров. Россия, кроме того, положительно относится к идее вместе с Японией осваивать Южные Курилы.  Решение о создании зоны совместной хозяйственной деятельности на островах было принято в ходе официального визита российского Президента В.В.Путина в Японию в декабре 2016 года.

Следует отметить, что организация общей экономической деятельности как метод ослабления пограничного спора не является чем-то принципиально новым. Можно вспомнить двустороннее японо-китайское соглашение 2008 года о совместном освоении месторождений газа на шельфе в Восточно-Китайском море, которое в реальности так и не заработало. Поэтому российско-японский опыт экономического взаимодействия на Южно-Курильских островах в случае удачного завершения может быть востребован и в других территориальных конфликтах в регионе.

q

Россия не заинтересована в эскалации территориальных конфликтов. Споры ведут к нарастанию напряженности в двусторонних отношениях Японии и Китая, Японии и Республики Корея, Китая и стран ЮВА, что, в свою очередь, усугубляет и без того сложную международно-политическую ситуацию на Дальнем Востоке.  Возникновение очагов войны на дальневосточных границах России не только означает дополнительные угрозы для ее военной безопасности, но и наносит ущерб экономическим интересам, так как препятствует процессам региональной экономической интеграции в регионе. Россия же рассматривает свое участие в этих процессах как важный фактор ускоренного экономического развития регионов Сибири и Дальнего Востока.

Россия занимает нейтральную позицию в отношении тех территориальных вопросов, участником которых она не является. Хотя Россия полагает, что территориальные конфликты необходимо решать только заинтересованным сторонам, нейтральный статус позволяет ей продемонстрировать в таких конфликтах большой посреднический потенциал.

Стремясь избежать политизации территориальных проблем, Россия отдает приоритет силе международного права. Наша позиция заключается в том, что стороны должны строго следовать принципу неприменения силы и что любые изменения границ должны быть оформлены международно-правовыми механизмами с участием всех заинтересованных сторон. Например, в отношении ЮКМ в числе документов, которые следует в наибольшей степени выделить как системообразующие, следует назвать Конвенцию ООН по морскому праву 1982 года и Декларацию поведения сторон в ЮКМ между АСЕАН и Китаем 2002 года.

Ключом к разрешению противоречий в регионе, в глазах России, может стать выстраивание в АТР новой архитектуры безопасности, основанной на коллективных внеблоковых началах и нормах международного права. Россия рассматривает региональные диалоговые форматы в сфере безопасности - включая АТЭС, АРФ, совещание министров обороны стран АСЕАН - в качестве одного из способов для создания подобной архитектуры, которая позволит найти действенные рычаги для ослабления - а в некоторых случаях  и решения - споров по вопросам границ и территорий. Одновременно становление такой архитектуры позволит ограничить экспансионистские амбиции внерегиональных акторов, и прежде всего США, опутав их правилами и нормами, налагаемыми многосторонними региональными структурами безопасности.

 ¹http://www.mid.ru/web/guest/maps/cn/-/asset_publisher/WhKWb5DVBqKA/content/id/124698

 ²https://rg.ru/2016/07/28/kitaj-ne-priznal-reshenie-suda-v-gaage-po-ostrovam-iuzhno-kitajskogo-moria.html

 ³https://russian.rt.com/inotv/2016-06-10/Sankei-Shimbun-Rossiya-draznit-YAponiyu

 ⁴https://www.vz.ru/economy/2016/5/16/810802.html

 ⁵http://www.mid.ru/foreign_policy/news/-/asset_publisher/cKNonkJE02Bw/content/id/2313531#16

 ⁶http://russnewsinfo.ru/blog/43931384341/VMF-Rossii-nazval-tsel-sovmestnyih-ucheniy-s-KNR-v-YUzhno-Kitays

 ⁷https://ria.ru/analytics/20160912/1476705773.html

 ⁸http://inosmi.ru/military/20160929/237941212.html

 ⁹http://www.rbc.ru/politics/12/07/2016/5784b77c9a7947776a7bf17b

¹⁰http://tass.ru/politika/3595565

¹¹https://vz.ru/news/2016/9/5/830743.html

¹²http://www.interfax.ru/russia/527721

¹³Carlyle A. Thayer. Vietnam’s Strategy of ‘Cooperating and Struggling’ with China over Maritime Disputes in the South China Sea // Journal of Asian Security and International Affairs. 2016. №3 (2). P. 213.

¹⁴См.: Федоров Н.В. Конфликт в Южно-Китайском море и российско-вьетнамские отношения // Управленческое консультирование. 2016. №11. С. 35. 

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs