Сунниты vs шииты: назад в будущее?

Католики и протестанты давно не убивают  друг друга за то, что их оппоненты иначе мыслят или молятся. А религиозные войны, некогда сотрясавшие почти всю Европу, стали достоянием истории. На мусульманском Востоке дела обстоят иначе. Более чем тысячелетняя вражда между приверженцами двух основных ветвей ислама в очередной раз набирает силу, грозя пожаром религиозной войны, как минимум, Ближнему Востоку. После беспощадных схваток суннитов и шиитов на заре исламской цивилизации, после многовекового противостояния шиитского Ирана и суннитской Османской империи, геополитические конфликты в регионе снова принимают религиозную окраску.

После обретения независимости арабскими странами в середине прошлого столетия в  арабском  мире  было даже не принято интересоваться религиозными убеждениями человека. В большинстве стран мирно уживались сунниты, шииты и христиане, смешанные браки не считались чем-то из ряда вон выходящим. В умах интеллигентов и политиков господствовала идея всеарабского единения, было предпринято немало попыток воплотить ее в жизнь, и в восьмидесятые годы ирано-иракская война воспринималась в арабском мире как столкновение персов и арабов. Хотя бывали и исключения: так еще в 1927 году король ибн Сауд выпустил фетву, по которой шииты должны были принять суннитское вероисповедание или покинуть королевство.

Но постепенно банкротство идей панарабизма становилось все более очевидным. Даже упрямый Мауммар Каддафи разочаровался в них и проникся духом панафриканизма.

Еще в Х веке суннитские халифы пресекли все попытки интерпретации Корана со стороны последователей неортодоксальных течений ислама - суфиев, шиитов и рационалистов (мутазилитов). Суннизм предполагает полное подчинение своих адептов продиктованной Аллахом (а, по мнению некоторых богословов, - предвечной) Книге, тогда как шииты допускают основанное на разуме ее толкование (калам) и выступают за куда более «либеральную» концепцию правосудия. Из склонности к догматизму и стремления к контролю над всей мусульманской уммой впоследствии родился салафизм ваххабитов. Сегодня по данным исследовательского центра Pew Research, 40% суннитов считают, что шииты не являются истинными мусульманами. (www.regnum.ru)  Сосуществование в суннизме четырех различных мазхабов не нарушает его монолитности – эти школы в основном влияют на юридическую практику.

Шииты сегодня составляют большинство в Иране, Ираке, Азербайджане, Ливане и Бахрейне. Их алавитской ветви принадлежит власть в Сирии. Есть шииты, но их меньшинство,  во всех странах Аравийского полуострова, в Афганистане, Пакистане, Турции; к исмаилитской ветви шиизма принадлежит большинство населения Горно-Бадахшанской области Таджикистана.

Шиизм до такой степени «пропитался» доисламскими верованиями  востока Византии и Ирана, что понятия «ортодоксии» в нем практически не существует. В отличие от суннизма с его единой религиозной практикой, шиитский ислам – это набор сходных в основе, но порой обладающих заметными различиями учений. Их приверженцы считают, что Али ибн Абу Талиб – двоюродный брат, зять и сподвижник пророка Мухаммеда, а также его потомки являются единственно законными преемниками  пророка.

На семидесятые годы прошлого века пришелся политический ренессанс шиизма. В 1970 году в преимущественно суннитской Сирии в результате военного переворота к власти пришли баасисты во главе с алавитским кланом Асадов. Стремясь расширить социальную базу своего режима, Хафез Асад организовал некую коалицию меньшинств – алавитов, христиан, друзов и шиитов-двунадесятников (преобладающих, в частности, в Иране). Что же, веротерпимость вполне в духе шиизма: даже в теократическом Иране ассирийцы, армяне, парсы и иудеи имеют своих представителей в парламенте и пользуются довольно широким набором культурных прав и свобод.

А в самом Иране пришедшие в 1979 году к власти исламисты-революционеры, подобно российским большевикам, принялись распространять свою революцию по всему миру, поддерживая и финансируя самые разные организации и движения единоверцев. Скорый отказ от этой политики не устранил страхов теократических монархий суннитского мира, которые по сей день считают, что конечной целью Ирана является захват шиитских провинций аравийских государств и Ирака. Кстати, провинций, как на подбор богатых нефтью.

С тех пор суннитско-шиитское вооруженное противостояние охватило Ирак, Бахрейн, Йемен, Афганистан и, конечно, Сирию. Более того, столкновения между шиитами и суннитами все чаще происходят среди мусульманских эмигрантов в Европе, США, Австралии.

В это противостояние втягиваются (или используют его в политических целях) и светские режимы, например, в Иордании и Турции. Реджеп Таййип Эрдоган чуть ли не с самого прихода к власти позиционирует себя в качестве защитника (с прицелом на статус лидера) «арабских братьев-суннитов», наряду с «туркменскими братьями» в Сирии и Ираке. В рамках этой парадигмы официальная Анкара фактически способствует усилению межконфессиональных конфликтов в этих странах. Так, недавнее заявление министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу о том, что участие шиитов в освобождении Мосула от боевиков ДАИШ (ИГ, запрещенная в России)  усилит напряженность в этом суннитском в основном регионе, подтверждает это как нельзя лучше.

Тесное переплетение религиозных противоречий с политическими и экономическими делает возможным вмешательство в противостояние внешних, глобальных, игроков. При этом западные державы «играют» на стороне суннитов. По словам итало-французского специалиста по геополитике Александра дель Валя, «Западом сегодня движут лишь нефтяные и краткосрочные интересы, в угоду которым он продолжает идти на сделку с державами суннитских фанатиков… и уступать всем  их обскурантистским и неоимпериалистским требованиям». (Цит. по: http://inosmi.ru) Добавим, Запад еще и боится Ирана не меньше, чем его суннитские протеже.

Тегерану (как и Дамаску) в таких условиях остается искать союзников за пределами Западного блока. Как результат – российское военно-политическое присутствие в Сирии и развитие многосторонних связей Москвы и Тегерана. А еще тот факт, что товарооборот Китая с Ираном практически сравнялся с товарооборотом Китая с ЕС. (http://www.centrasia.ru) Причем, в отличие от западных «партнеров», Москва и Пекин не делают открытой ставки на лишь одну из сторон. Об этом, в частности, свидетельствует координация некоторых шагов Москвы с Каиром и Эр-Риядом на международной арене, а также рост торгово-экономических связей Китая со странами Аравийского полуострова.

Конечно, экстремисты есть и среди суннитов, и среди шиитов. В шиитском мире это, прежде всего, Хезболла, изначально «заточенная» против экспансии Израиля. Правда, в последние годы, сохраняя лозунги и риторику, она все более превращается в «рукопожатную» политическую организацию, фактически управляющую Ливаном. В суннитской среде экстремизм на подъеме, и нет нужды в перечислении одиозных группировок – они и так на слуху. Что тому причиной? Тысячелетний религиозный догматизм и неприятие «всех, кто не с нами»? Может быть. Но тогда что делать с тысячелетней же традицией сосуществования в суннитском Леванте мусульман, с одной стороны, и «людей Писания» (христиан, иудеев, сабиев), а также друзов, езидов, с другой? «Нефтяные и краткосрочные интересы» Запада (по дель Валю)? Тоже может быть: ближневосточные режимы «полезно» держать в напряжении – они становятся сговорчивее. Но без питательной местной среды клонировать извне «организации, запрещенные в России», - цель практически невыполнимая. Осознание арабскими странами невозможности одолеть Израиль на поле боя и, как следствие, их попытки расшатать еврейское государство террористически-диверсионными вылазками? Вероятно, но нельзя исключить и того, что со временем диверсионные группы стали выходить из-под контроля «заказчиков», превращаясь в гнезда террористических организаций, ставящих и решающих собственные задачи привычными методами.

Так или иначе, на Ближнем Востоке начинается большая религиозная война, чьи искры уже долетают до Афганистана. А религиозные войны несравнимы по жестокости ни с какими другими, во-первых, и,  во-вторых, их неимоверно трудно прекратить. Потому что рационального измерения они не имеют.

Договариваться двум сторонам (в итоге это будут Тегеран и Эр-Рияд) все равно когда-нибудь придется. Но прежде чем эти стороны смогут начать о чем-то говорить,  в регионе должен установиться мир, согласованный  многими игроками. И его главным условием является необходимость «отделить овец от козлищ», то есть - от террористов, подлежащих уничтожению. Но  сделать это, по крайней мере, в Сирии, по известным причинам  не получается. Видимо, кому-то  нужно, чтобы межконфессиональный пожар заполыхал  в этом регионе  в полную силу, потому что под этим прикрытием гораздо легче решать свои геополитические проблемы. 

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs