Анастасия Ширинская и Русская эскадра в Тунисе

Анастасия Ширинская и офицеры российского флота в Бизерте.
Фото Николая Сологубовского

5 сентября 2016 года исполнилось 104 года со дня рождения одной из самых известных российских соотечественниц, с именем которой связана история Русской военно-морской эскадры, которую в 1920 году увел из Крыма Врангель. После месяцев скитаний часть кораблей и судов с русскими людьми, уплывшие, как тогда говорили – «в эвакуацию», а, точнее, в изгнание, для некоторых – пожизненное, пришвартовались в порту тунисском по имени Бизерта.

В конце 1980-х годов авторы начали поиски хотя бы крох информации об этих людях и о судьбах Русской эскадры. Сегодня это – широко известная история, и нам, как журналистам и писателям, которые начали этот путь исследований истории Эскадры, очень приятно, что наши поиски не только внесли свой вклад в изучение истории России, но и были удостоены Премии «Ника» Российской Киноакадемии «За лучший документальный фильм 2008 года», который был назван в честь Анастасии Александровны Ширинской «Анастасия» и был снят по нашим материалам режиссером Александром Лисаковичем.

Стало быть, история Русской эскадры в Тунисе стала, конце концов, частью Истории нашей Родины. И, как написал один из авторов в книге о наших журналистских поисках: «Если и сделал я в своей жизни доброе дело, так спас, благодаря своим публикациям, две русских православных церкви на тунисской земле». Это – слова Сергея Филатова.

Храм Воскресения Христова в городе Тунис.
Фото Николая Сологубовского

5 сентября 104-й годовщину со дня рождения Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн отметили друзья Русской эскадры в Бизерте, Москве, Севастополе, Лисичанске, Париже и других городах.

В Бизерте они посетили христианское кладбище, где находятся могилы русских моряков, затем собрались в Доме-резиденции Анастасии Александровны, созданным Фондом Русской эскадры Эльвиры Гудовой.

В Москве, в Доме русского зарубежья состоялся вечер памяти Анастасии Александровны, который организовали Общественная организация содействия сохранению культурного и исторического наследия Москвы «Москва и москвичи», Фонд «Русский очаг» и Дом русского зарубежья. В вечере приняли участие представители дипломатического корпуса, офицеры Флота, специалисты по Северной Африке и Ближнему Востоку, востоковеды, военные историки и журналисты-международники, люди, близко знавшие и помнящие Анастасию Александровну Ширинскую.

Был показан снятый в Тунисе документальный фильм режиссера Сергея Зайцева «Лики Отечества». Выступил певец Виктор Леонидов. Наталья Кириллова исполнила русские романсы начала XX века.

Собравшимся был представлен проект памятника Анастасии Александровне в тунисском городе Бизерта на площади, названной её именем.

Фото Дмитрия Сачека

Наши соотечественницы, проживающие в Бизерте, Лариса Богданова и Татьяна Мессауди, а также автор этих строк Николай Сологубовский организовали телемост и вышли на прямую линию с Центром русского зарубежья, рассказав участникам вечера о том, как в Тунисе хранят память о русской эскадре и об Анастасии Александровне.

Они выразили надежду на то, что наступит день и в столь любимом Анастасией Александровной Севастополе, в который она так мечтала вернуться, одна из площадей будет названа её светлым именем.

Сегодня, в честь памяти знаменитой соотечественницы, хотелось бы привести несколько страниц из многочисленных записей бесед, которые велись с ней на протяжении нескольких лет. Она, как будто это было предназначено судьбой, сохранила светлую память и до самых последних дней говорила: «Я здесь, чтобы рассказать людям…»

То, что прочитаете ниже – часть бесед с Анастасией Александровной Ширинской, записанных на камеру. Небольшая доля этих воспоминаний вошла в фильм «Анастасия» - лауреат «Ника-2008».

Анастасия Александровна Ширинская

Итак, страницы из книги воспоминаний. В дни, когда Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн исполнилось бы 104 года.

«Анастасия Александровна. Русская женщина в Тунисе

В декабре 1920 года восьмилетняя девочка Настя, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна, прибыла с мамой и сестрами в Бизерту на одном из кораблей Русской эскадры из Севастополя. Всего в Бизерту пришли 33 корабля. Этот тунисский город-порт стал для них последней стоянкой.

В течение нескольких лет журналисты Николай Сологубовский и Сергей Филатов встречались с Анастасией Александровной и записывали ее рассказы. Мы предлагаем отрывок из книги «Анастасия Александровна. Судьба и память», изданной в 2012 году.

…В тот день Анастасия Александровна приняла нас радушно в своем домике рядом с православной церковью Александра Невского и сразу пригласила за стол. Сегодня, по ее словам, праздник: она угостила нас омлетом, который сама изготовила с картошкой, переданной из Петербурга.

– Картошка из Петербурга! – повторила с гордостью Анастасия Александровна. – И очень вкусная! – добавила она.

И поверьте, омлет был действительно очень вкусным. Так за столом в тунисском доме за блюдом с русской картошкой протекала наша беседа о Русской эскадре, России и русских людях.

Потом были новые встречи и беседы на самые разные темы. Вот что рассказала нам русская женщина, которую тунисцы уважительно называют «Анастасией Бизертской», французы – «бабу», а русские – Анастасией Александровной.

Свою первую беседу с нами она начала с Андреевского флага, и память ее хранит прошлое до мельчайших подробностей.

– Именно в Бизерте, куда в 1920 году после остановки в Стамбуле, а затем в Наваринской бухте пришли русские корабли, – рассказывает Анастасия Александровна, – был спущен Андреевский флаг, который когда-то поднял сам Петр Первый. Непобедимый и непокоренный флаг, спущенный самими русскими офицерами! Это произошло 29 октября 1924 года…

Я хорошо помню эту церемонию последнего подъема и спуска Андреевского флага, которая прошла на эсминце «Дерзком». Собрались все, кто еще оставался на кораблях эскадры: офицеры, матросы, гардемарины. Были участники Первой мировой войны, были и моряки, пережившие Цусиму. И вот в 17 часов 25 минут прозвучала последняя команда: «На Флаг и Гюйс!» и спустя минуту: «Флаг и Гюйс спустить!» У многих на глазах были слезы...

Помню взгляд старого боцмана, смотрящего на молодого гардемарина, взгляд непонимающий. Никто не понимал, что происходит. Веришь ли ты, Великий Петр, верите ли вы, Сенявин, Нахимов, Ушаков, что ваш флаг спускают? И французский адмирал переживал все это вместе с нами… А недавно мне подарили картину, вот она, художника Сергея Пен, «Спуск Андреевского флага…» - Анастасия Александровна показала рукой на картину, висевшую на стене.

–В 1999 году в Бизерту пришел барк «Седов» с курсантами. И мне выпала честь совершить на барке подъем Андреевского флага... Три четверти века спустя… Эсминец «Дерзкий» – барк «Седов». Я подняла в небо этот флаг, символ России. Если бы могли это увидеть те, кто стоял в 1924-м году на эсминце!

А 11 мая 2003 года, когда Петербург праздновал трехсотлетие, раздался звонок и знакомый голос Бертрана Деланоэ, мэра Парижа, моего ученика, мне говорит: «Угадайте, откуда я вам звоню?» – «Из Парижа, конечно!» – отвечаю я. А он говорит: «Я стою перед Петропавловской крепостью, в Петербурге день солнечный, прекрасный, и над Адмиралтейством развивается Андреевский флаг!» Представляете, флаг Великого Петра развевается снова!

Андреевский флаг в Церкви Александра Невского в Бизерте

И я хочу написать о «reversibilite des temps», эти французские слова можно образно перевести как «неизбежное повторение исторических эпох», написать о том, как закрывается один цикл времени и начинается новый. Новый, но в котором повторяется предыдущий…

Вот в этот момент и бывают встречи или – я помню слова Пушкина – «странные сближенья»… Я очень чувствительна к переменам времени. Время действительно все необыкновенно меняет. Но надо прожить очень долгую жизнь и быть близким к Истории, чтобы стать свидетелем этих «странных сближений», о которых говорил Пушкин…

И еще я хочу написать, – Анастасия Александровна говорила спокойно, ничем не выдавая своего волнения, но в ее словах чувствовался неподдельный гнев, – о тех временах, когда убивали офицера только потому, что он носил фуражку морского офицера. Когда за слово «Родина» люди платили своими жизнями…

И о новых временах тоже! – Анастасия Александровна улыбнулась. – Когда пережито все тяжелое, когда можно увидеть, как великий народ начинает по-своему осваивать это пережитое, долго пребывая в неведении причин… Потому что трудно уничтожить память народа! И народ рано или поздно начинает искать следы своего прошлого!

Я вот думаю, сколько книг пишется, сколько нового люди узнают. Одни решаются сказать, другие решаются прочитать… Вот почему ко мне приходят люди. И они знают, я расскажу все искренно. Для того, кто любит Историю. Для того, кто не делит ее на «вчера» и «сегодня». Для него все интересно! И нет ничего более интересного, чем история своего народа.

Про миноносец «Жаркий»

– В Новороссийске весной девятнадцатого года возрождался Черноморский флот. Папа ремонтировал миноносец «Жаркий». О Новороссийске у меня осталось одно воспоминание: ветер! Ветер сумасшедшей силы и улицы, запруженные беженцами... Помню такой же ветер в ноябре 1920-го в Севастополе, когда начался исход из Крыма Белой армии… Я и сейчас вижу толпы людей, куда-то спешащих, в руках узлы, чемоданы, баулы… И маму с корзинкой в руках, где были наши единственные ценности: иконы, старые фотографии и рукопись книги Христофора Германа Манштейна о России.

В ноябре 1920 года «Жаркий» стал одним из кораблей Императорской эскадры, которая ушла с армией Врангеля и тысячами жителей Крыма на бортах кораблей в Константинополь. Все моряки считали, что они вернутся в Севастополь, как только перевезут людей…

Почему я называю эскадру Императорской? Потому что до 1924 года на ее кораблях поднимались Андреевские флаги, символ Русской империи. А ведь они были отменены еще в 17-м году Временным правительством Керенского! Оно первым нанесло удар по традициям флота Петра Первого. А на эскадре в Бизерте сохранялись все традиции Российского Императорского флота и даже его морская форма. Кроме того, большинство офицеров, включая моего отца, никогда не присягали ни «временным», ни большевикам. Офицер присягает один раз в жизни, вы знаете это такое – присяга?

Помню, как миноносец «Жаркий» стоял пришвартованный недалеко от Графской пристани в Севастополе. Папа с матросами продолжал его ремонтировать, собирал машину. Кто-то сказал: «Манштейн сумасшедший!»

Александр Манштейн

А отец ответил: «Моряк не оставит свой корабль!» Корабли уходили один за другим, а его миноносец все еще стоял у пристани. Так и не получилось у отца завести машину. И тогда к нам подошел буксир, к нему прицепили миноносец, и наш корабль двинулся от причала туда, где на рейде стоял огромный корабль «Кронштадт», плавучий завод с мастерскими.

Когда мы вышли в море, начался шторм! Буря! Тросы начали лопаться. Старый боцман, звали его Демьян Шмель, на вопрос: «Тросы будут держаться?» ответил: «Может, будут, а может, не будут». Он хорошо знал: с морем ничего заранее неизвестно…

Командиром «Кронштадта», на борту которого было около трех тысяч человек, был Мордвинов. Он видел, как лопались тросы, как «Жаркий», тоже с людьми на борту, исчезал в темных волнах, он знал, что на «Кронштадте» мало угля, и его может не хватить до Константинополя. Но снова и снова «Кронштадт» разворачивался, искал «Жаркого»…

Анастасия Александровна замолчала. Наступила тишина, и только было слышно, как завывал ветер за окном ее бизертинского дома. Как тот ветер, в 1920-м в бушующем Черном море…

– И снова «Кронштадт» находил, снова матросы крепили тросы… И снова огромный «Кронштадт» тащил маленького «Жаркого» на буксире, но Мордвинов сказал: «Если оторвется, больше искать не будем!» И тогда нас ночью, с огромным трудом пересадили на «Кронштадт», а Демьян Шмель прибег к последней мере… – Анастасия Александровна улыбнулась. – Он привязал икону Николая Угодника с миноносца «Жаркий» к веревке и спустил ее в воду. И «Кронштадт» шел вперед, таща за собой «Жаркого», беспомощного, без машин, без матросов на борту, до самого Константинополя, на буксире и с верой старого боцмана в Николая Угодника…

Анастасия Александровна повернулась и посмотрела в угол комнаты. На икону Христа Спасителя: «Эта икона тоже была на «Жарком». Папа спас ее в 1919-м году во время эвакуации из Одессы, вырвал из рук грабителей Храма. А в 1924-м папа взял ее домой. Когда кончилась судьба «Жаркого» и других кораблей, папа часто молился перед этой иконой. И я тоже. И чаще всего не за себя. А за других… Мои ученики мне часто звонили и говорили: «Я буду держать экзамен. Вы за меня помолитесь!»

И вот недавно звонит один тунисец, представляется и говорит: «Я ваш бывший ученик, я теперь выхожу на пенсию, я инспектор образования, но я помню и сейчас, как я попросил вас, когда пошел на экзамен, тогда, давно, я попросил вас помолиться за меня, и я сдал экзамен, и вот теперь я хочу поблагодарить вас…»

Мой правнук наполовину уже француз, но когда в 2003 году он приезжал в Бизерту, его крестили в православную веру в церкви, в честь моряков, чтобы он не забывал, что его бабушка – дочь моряка!

Как эскадра попала в Бизерту?

Из сообщения штаба русского флота: «Из Константинополя в Бизерту [вышли корабли] с 6388 беженцами, из которых – 1000 офицеров и кадет, 4000 матросов, 13 священников, 90 докторов и фельдшеров и 1000 женщин и детей».

– О, это длинная история!.. Через полтора месяца после исхода из Севастополя, уже в декабре 1920 года, когда мы были в Константинополе, Франция принимает решение предоставить Русской эскадре под стоянку порт Бизерта в Тунисе, находившемся в то время под французским протекторатом. Правда, при этом было заявлено, что отныне эскадра «не принадлежит никакому государству, а находится под покровительством Франции».

Переход российских кораблей в Бизерту возглавил командир французского крейсера «Эдгар Кине» Бергасс Пти-Туар. Корабли плыли с французскими флагами на грот-мачтах, а на корме развевались Андреевские флаги. Нас с мамой, как и других членов офицерских семей, доставил в Бизерту пассажирский пароход «Великий князь Константин».

Русские корабли плыли к стране древнего Карфагена. Эней когда-то плыл той же дорогой, и Одиссей – какой совпадение! – этой же дорогой доплыл до Джербы, острова лотофагов (этот остров, современный курорт, находится на юге Туниса – авт.). Все это впоследствии будет для меня тесно связано с историей Туниса, куда так неожиданно занесла нас судьба.

И вот 23 декабря 20 года мы увидели с палубы Бизерту, этот тунисский порт, в котором многим из нас предстояло прожить всю жизнь. Мы пришли одни из первых. Военные корабли стали прибывать группами уже вслед за нами.

Всего их было тридцать три, включая два линкора «Генерал Алексеев» и «Георгий Победоносец», крейсеры «Генерал Корнилов» и «Алмаз», десять эскадренных миноносцев – среди них был и миноносец «Жаркий» под командованием моего отца, он пришел 2 января – а также канонерские и подводные лодки, ледоколы, буксиры, другие суда. Мы приветствовали появление каждого нового корабля. Праздником стал день 27 декабря, когда за волнорезом появились огромные башни линкора «Генерал Алексеев». Он доставил в Бизерту гардемаринов и кадетов Севастопольского морского корпуса.

«Жаркий» пришел одним из последних. Бравый Демьян Логинович Шмель очень переживал вместе с нами отсутствие «Жаркого». Каждое утро, с восходом солнца, он уже был на палубе и обозревал горизонт. Он и увидел его первым! 2 января 1921 года мы проснулись от его стука в каюту. В утреннем тумане, на гладкой воде рейда, стоял маленький миноносец – наконец-то на якоре – и он… спал... Спал в настоящем смысле слова. Никого не было видно на палубе. Ничего на нем не двигалось. Люди проспали еще долго, и мы поняли почему, когда услышали их рассказы о последнем переходе.

На чужом берегу

– То, что все корабли дошли до места назначения, кажется чудом! Всего же на кораблях, ушедших из Константинополя, было перевезено в Тунис более шести тысяч человек. Так на земле Туниса, под синим небом «Африки моей» – помните эти слова Пушкина? – среди пальм и минаретов, возникла небольшая русская колония!

Но на землю эту мы вступили не сразу. Вначале был долгий карантин, французы боялись «красной чумы», они в каждом русском матросе видели большевика. Корабли стали на якорях у южного берега Бизертинского канала и в бухте Каруба. Наши офицеры и матросы сдали свое оружие сразу же по прибытию в Бизерту; и теперь корабли на рейде охранялись тунисскими часовыми...

Потом нам не мешали сходить на берег, – продолжила свой рассказ Анастасия Александровна. – Мы могли спускаться сколько угодно. Но денег ни у кого не было, покупать мы ничего не могли, мы никого не знали... Так что жизнь, особенно для детей, шла на корабле. Это был наш особенный мир. У нас была школа, была церковь. Вся жизнь протекала по старым русским обычаям. Русские праздники праздновались.

Офицеры и матросы эскадры в Бизерте.

Французы осознали, что эти русские останутся в Тунисе надолго, – продолжила свой рассказ Анастасия Александровна, – поэтому и приняли решение создать для них лагеря беженцев. Не все же время людям жить на борту кораблей! И вот в Бизерте, Табарке, Монастире и еще нескольких городах организовали семь лагерей.

Капитан 2-го ранга Н. Монастырев (правнучка которого Галли Монастырева сейчас была одним из организаторов вечера памяти А.А. Ширинской в Москве – авт.), один из эмигрантов, вспоминал в книге «В Черном море», изданной в те годы Париже: «Лишь начались работы по строительству лагерей, многие отправились на берег, несмотря на то, что зарплату предлагали маленькую... Власти озаботились поисками работы для беженцев, а те искали ее со своей стороны, поскольку в самих лагерях жизнь им не нравилась. Быстро эти лагеря опустели, и вскоре остались в них лишь женщины, дети да инвалиды».

– А что же было делать? – задает вопрос Анастасия Александровна. – Французы брали русских на предприятия и в учреждения: на железные дороги, на почту, в школы и даже в медицинские ведомства. Очень много русских работало на тунисских дорогах. Русские работали там, где никто не хотел. На юге, в Сахаре, например. А туда сообщение было трудное – машин никто не имел, автобусы ходили очень редко. Мой двоюродный брат два года пробыл на юге, в пустыне и научился местным языкам – знал диалекты, берберский язык.

В те времена в Тунисе, как рассказала Анастасия Александровна, ходила такая фраза: «Если вы видите палатку на краю дороги или убежище под дубами Айн-Драхама, вам может пригодиться знание русского языка: один шанс на два, что этот землемер или лесник – русский».

Если беженцы из числа гражданских думали о хлебе насущном и о том, как устроить свою новую, далеко не легкую жизнь, то часть морских офицеров, не теряя духа, решила воссоздать в Бизерте Морской корпус.

Несколько слов об истории Морского корпуса. Он был создан Петром I в 1701 году сначала в Москве под названием «Школа математических наук и навигации», а затем в Петербурге уже как чисто морское училище. Его слушателей именовали гардемарины. Со временем учебное заведение получило имя Морского корпуса.

…До сих пор на горе Кебир, в трех километрах от центра Бизерты видны остатки старого форта, где в двадцатые годы разместились учебные классы Морского корпуса. Рядом разбили лагерь Сфаят – для персонала и складов. С 1921 года – спустя месяцы после прихода эскадры – здесь началась подготовка младших офицеров и гардемаринов. Под руководством директора училища адмирала А. Герасимова программы занятий были преобразованы для подготовки воспитанников в высшие учебные заведения. Да, во Франции и в других странах Европы, но Директор, говоря о своих подопечных, всегда подчеркивал, что они «готовились стать полезными деятелями для возрождения России». До конца дней продолжал Александр Михайлович переписку со многими из своих воспитанников, сохранив в их сердцах благодарную память.

Офицеры и матросы эскадры в Бизерте.

Морской корпус просуществует до мая 1925 года. И поразила нас еще одна деталь, связанная с историей Морского корпуса, в воспоминаниях о тех днях контр-адмирала Пелтиера, бывшего курсанта Морского корпуса в Бизерте. публиковавшихся в 1967 году в «Морском сборнике», издававшемся во Франции: «Дозволено думать, что бывшие ученики Морского корпуса с интересом, а возможно, и с ностальгией следят за прогрессом морского дела в России, от которого они отрезаны и которое в Ленинградском училище, носящем имя Фрунзе, возродилось в стенах, где прежде Санкт-Петербургская школа готовила офицеров. Каков бы не был политический режим, военные моряки остаются самими собой...»

…А когда Германия в ходе Второй Мировой воны захватила Тунис, русские военные моряки и их дети на чужбине вступили в бой с фашизмом. Их имена – на мраморной доске в русской церкви Воскресения Христова в Тунисе. Но это – другая история, интересная и захватывающая. Которую мы назвали «Штирлиц в Северной Африке»…

– Мы еще продолжали жить на «Георгии», когда в Бизерту прибыла советская комиссия по приемке кораблей Русской эскадры. Возглавлял комиссию известный ученый, академик Крылов. Был среди ее членов и бывший главнокомандующий Красным Флотом Евгений Беренс, старший брат адмирала Михаила Андреевича Беренса, последнего командующего последней русской эскадры под Андреевским флагом. Тогда два брата могли протянуть друг другу руку, но…

На период осмотра кораблей советскими экспертами Михаил Андреевич уехал из Бизерты в столицу. Братья, которые не виделись столько лет, так и не встретились! Почему? Разгадку нашли потом во французских архивах: французы взяли с членов советской комиссии подписку, что у них не будет никаких контактов ни с русскими офицерами, ни с тунисцами!

Комиссия ни до чего не договорилась с французами. Флот, «покровителем» которого в свое время объявила себя Франция, стал предметом торга. Франция соглашалась передать военные корабли только в том случае, если Советский Союз признает дореволюционные долги России Франции…

- Комиссия уехала из Бизерты ни с чем. Переговоры длились годами, русские корабли так и стояли в озере, и в арсенале Ферривиль. Все матросы и офицеры вынуждены были покинуть корабли. После спуска Андреевского флага это уже не была территория России. И мы становились просто беженцами, и с паспортом беженца, я не отказалась от российского гражданства, я прожила все эти годы, - рассказывала Анастасия Александровна Ширинская…

Вот что говорил мой старинный друг Делаборд, назначенный в те 1920-е годы в Бизерту. Он был так поражен призрачными силуэтами русских кораблей, что по сей день будто они все еще у него перед глазами: «Я бродил по пустынной набережной Сиди-Абдаля вдоль ряда судов без экипажей, нашедших здесь покой в грустной тишине, – целая армада, застывшая в безмолвии и неподвижности. Старый броненосец со славным именем «Георгий Победоносец»; другой – «Генерал Корнилов», совсем новый еще линейный корабль водоизмещением 7000 тонн; учебные суда «Свобода», «Алмаз»; пять миноносцев... Чуть слышен плеск волн меж серыми бортами да шаги часовых «бахариа» в форме с синими воротничками и в красных шешьях с болтающимися помпонами».

Старожилы Бизерты помнят эти призрачные силуэты русских кораблей, застывших безжизненно и одиноко под африканским солнцем. Можно ли найти более печальную картину?!

Эти корабли еще хранили свою душу, часть нашей души…

Потом Франция начала продавать русские корабли на металлолом. В 1922 году первыми стали «Дон» и «Баку». К концу года подобная участь постигла корабли «Добыча», «Илья Муромец», «Гайдамак», «Голанд», «Китобой», «Всадник», «Якут» и «Джигит». Все они были проданы Францией в Италию, Польшу и Эстонию. Огромный «Кронштадт» был переименован в «Вулкан» и отдан французскому флоту. Постепенно и другие корабли были проданы на слом: «Георгий Победоносец», «Кагул» («Генерал Корнилов»), «Алмаз», «Звонкий», «Капитан Сакен», «Гневный», «Цериго», «Ксения»…

Число русских в Тунисе уменьшалось. Они уезжали в Европу, Америку, даже в Австралию… А когда морякам поступило из Парижа обещание обеспечить туда бесплатный проезд, то многие уехали из тех, кто еще нес службу на кораблях. В 1925 году в Тунисе оставалось только 700 русских, из которых 149 жили в Бизерте.

Храм Александра Невского в Бизерте

– И судьба «Жаркого», нашего миноносца, тоже была печальной, – вспоминает Анастасия Александровна. – И тогда, в середине 1930-х годов, среди русских моряков возникла прекрасная мысль: увековечить память этих кораблей, построить храм в память о Русской эскадре. С полного одобрения Французского морского командования образовался комитет по сооружению в Бизерте памятника-часовни. В состав комитета вошли контр-адмирал Ворожейкин, капитаны первого ранга Гильдебрант и Гаршин, капитан артиллерии Янушевский и мой отец. Комитет обратился с призывом ко всем русским людям общими усилиями помочь делу сооружения памятника родным кораблям на африканском берегу. Приступили к постройке в 1937 году. А в 1939 году храм был закончен. Завесой на Царских вратах храма стал сшитый вдовами и женами моряков Андреевский флаг.

Иконы и утварь были взяты из корабельных церквей, подсвечниками служили снарядные гильзы, а на доске из мрамора названы поименно все 33 корабля, которые ушли из Севастополя в Бизерту…

Пятиглавая церковь носит имя святого князя Александра Невского. В ней состоялись прощальные церемонии по кораблям эскадры. Отпевали здесь, прежде чем проводить на кладбище, и русских офицеров и матросов.

Храм Александра Невского в Бизерте.
Фото Николая Сологубовского

В 1942 году храм пострадал от бомбардировок. И снова было обращение за помощью к русским людям. Анастасия Александровна достала рукопись: «Я вам прочитаю то, что написал контр-адмирал Тихменев, начальник штаба Русской эскадры в Бизерте: «Там, в Бизерте сооружен скромный Храм-Памятник последним кораблям Российского Императорского Флота, в нем завеса на Царских Вратах – Андреевский стяг, в этом Храме-Памятнике мраморные доски с названиями кораблей эскадры. Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений».

Она протянула нам рукопись: «Здесь я написала об Андреевском флаге. В память о моих родителях… Всему приходит свое время. Всему – но не для всех. В этом храме я прощалась в феврале 1964 года со своим отцом… Его гроб был покрыт Андреевским флагом, тем, который развевался над его кораблем… Потом провожала и других… Все они умерли в большой бедности…»

Как сложилась судьба других русских офицеров? «Многие попали во Францию и там работали таксистами и рабочими на заводах. Сейчас много книг выходит, в которых рассказывается о судьбах русских за границей. Вот недавно вы мне передали книгу от Ирины, она живет в Ливане, в книге она рассказывает о себе и других русских…

А в Париже живет очень знающий историю Русского флота человек, инженер по образованию, Александр Плотто. Ему дали право изучать архив Русского флота во Франции, и он сидит днями за компьютером. Я звоню ему: «Алик, есть много людей в России, которые начинают понимать. И кто им может помочь? Я делаю все, что могу. Вот еще один человек обратился ко мне. Ты сможешь?» И он потом мне позвонил: «Спасибо, что ты указала мой адрес и телефон. Я теперь могу помочь тем, кто ищет родственников».

И вот Александр Плотто мне сообщает: в 1900 году в порт Бизерты заходил броненосец «Александр Второй». В 1904 году в порту побывал корабль «Николай Второй». В 1908 году в Бизерту заходили русские моряки – балтийцы после кругосветного плавания. Интересна и такая деталь: морской отряд под командованием Небогатова бросил здесь якоря на пути к Цусиме. И вот в 1920 году знакомый русским морякам порт становится для покинувших Россию пристанищем. Кому временным, кому вечным…

«Я хотела остаться русской!»

– Меня часто спрашивают, почему я не покинула Бизерту, - говорит Анастасия Ширинская. - У меня не было никакого другого гражданства кроме российского. Отказалась от французского. Я хотела остаться русской! Хотя здесь, в Бизерте, я вышла замуж в 1935 году, и мои трое детей родились в Бизерте. Здесь жили мои родители. В Бизерте живут мои первые ученики; мне выпало учить и их детей и внуков.

В 17 лет я начала немного подрабатывать репетиторством, покупала книги, одевалась и даже начала собирать деньги, чтобы продолжать учиться в Европе. Я зарабатывала частными уроками математики, и только потом, после 1956 года, когда Тунис стал независимым, мне разрешили постоянно преподавать в лицее. Работы было много. После лицея я бежала домой, где меня ждали ученики и частные уроки…

Моя жизнь тесно связана с развитием Бизерты, европейской части которой было в те времена не более тридцати лет. Большая часть французского населения состояла из военного гарнизона, который обновлялся каждые два или четыре года. Но было также много статского населения: чиновников, врачей, фармацевтов, мелких коммерсантов... Все они обосновались «на веки вечные», все видели будущее своих семей в стране Тунис.

…Добавим от себя, что русские тоже внесли свою долю в развитие города. Культурный уровень этой эмиграции, ее профессиональная добросовестность, умение довольствоваться скромными условиями – все это было оценено тунисским обществом. Эти качества первой русской эмиграции объясняют ее популярность: слово «руси» не было обидой в устах местных, но скорей – рекомендацией.

Много лет спустя, уже в независимом Тунисе, первый президент страны Хабиб Бургиба, обращаясь к представителю русской колонии, скажет, что «русские всегда могут рассчитывать на его особую поддержку».

– В Бизерте конца 1920-х годов русские не были больше иностранцами, – улыбается Анастасия Александровна. – Их можно было встретить везде: на общественных работах, и в морском ведомстве, и в аптеке, и в кондитерских, и кассирами, и счетоводами в бюро. На электрической станции тоже было несколько русских. Когда случалось, что свет тух, всегда кто-нибудь говорил: «Ну что делает Купреев?» Она рассмеялась и повторила: – Да, все так и спрашивали: «Опять этот Купреев? Что делает Купреев?» И уже серьезно добавила: – Так Бизерта стала частью моей души… И меня уже никогда не отпустят тени тех, о чьей честности, верности присяге, любви к России я должна говорить всем, кто сегодня приезжает сюда…

17 июля 1997 года в Посольстве России в Тунисе Анастасии Александровне был торжественно вручен российский паспорт.

…Анастасия Ширинская ушла из жизни, но мы не можем забыть то, какой огромный вклад внесла она в сохранение памяти о Русской эскадре, ушедшей в 1920 году из Крыма в тунисский порт Бизерта. Это – часть нашей истории. А также урок в том, что ни один русский морской офицер, ни один русский моряк не изменил присяге России. Ни один из них не поднял руку на Родину. Хотя в дни Второй мировой вокруг них было немало «зазывателей» на войну против СССР.

«Родина у нас одна, мы её сыны!» И дочери. Иначе, чем Гражданский подвиг, жизнь Анастасии Ширинской и не назвать. Почти век вдали от России и навсегда – с Россией!

… – Очень вкусная картошка! – Мы сказали это искренно: Анастасия Александровна всегда принимала своих гостей с настоящим русским гостеприимством.

– А с Алтая мне привезли алтайский мед! И даже из Сахалина приезжали! Так что мне только остается восклицать, как индейцы, которые кричали Колумбу: «Ура! Нас открыли!»

Анастасия Александровна снова рассмеялась, и лучики побежали по ее лицу. Чувствовалось, что она радуется каждому русскому «Колумбу».

– И не только из России и Украины приезжают. Из Германии, Франции, Мальты, Италии, потомки тех, кто пришел с эскадрой в Бизерту, и мои ученики, которым я преподавала. Мне многие помогают, чем могут. Передают деньги на церковь. Вы знаете, в каком состоянии находился «русский уголок» на бизертинском кладбище? Разбитые плиты, разоренные могилы, запустение... Но с помощью посольства России и Российского культурного центра в Тунисе на кладбище воздвигли памятник офицерам и матросам эскадры. Все больше и больше русских людей приезжает на древнюю землю Карфагена, чтобы найти следы своей Истории, Истории России. Это, я считаю, великий знак!

Почему я говорю об этом? Я хочу сказать, что есть стоимости моральные, которые мне дороги. Я принадлежала к сплоченной, дружной морской среде. И я храню традиции этой среды. И я надеюсь, что мои внуки их сохранят. И что другие тоже их сохранят…

«Нелегко истребить память народа. Придет время, когда тысячи русских людей станут искать следы народной истории на тунисской земле. Усилия наших отцов по их сохранению не были тщетны», - эти слова Анастасия Александровна написала в 1999 году, готовя к печати первое издание своих воспоминаний на русском языке.

В знак признательности Анастасии Александровне за ее огромный вклад в развитие тунисско-российских отношений тунисские власти приняли решение назвать площадь в Бизерте ее именем. Площадь, на которой в 1930-е был возведен православный Храм Александра Невского.