ENGLISH
00:54 29.02.2016 • Ишмаэль Хоссейн-Задех и Энтони А. Гэбб, Аналитический центр Global Research (Монреаль, Канада) 
В эпоху феодальной модели производства крестьянам часто позволялось возделывать участки земель, принадлежавших землевладельцам, для своих нужд на правах аренды. При этом данные «фермеры» крайне редко могли сами стать землевладельцами, поскольку большая часть собранного им урожая с арендуемых участков земли направлялась землевладельцу в качестве арендной платы, после уплаты которой у них оставалось крайне небольшая доля произведенной ими же продукции. Когда урожай был низким, «фермеры» становились должниками. В случае невозможности уплаты долга они могли быть ущемлены в правах и опуститься до уровня холопов или рабов.
Сегодня, в условиях, когда на рынке доминирует паразитический финансовый капитал, аналогичные отношения просматриваются между могущественными финансовыми олигархами (феодалами-землевладельцами нашего времени) с одной стороны и широкой общественностью (крестьянами нашего времени) с другой. Как и земельная аристократия, которая в прошлом получала арендную плату благодаря монопольному владению землей, так и сегодня финансовая олигархия получает проценты и другие финансовые сборы благодаря концентрации в своих руках большей части национального достояния в виде финансового капитала. Марксистский термин «рабы зарплат» относится к тем гражданам, которые за неимением средств производства или капитала предлагают на рынке свой труд, чтобы заработать себе на жизнь. Под это определение попадает подавляющее большинство граждан современных капиталистических стран, у которых единственным способом существования является способность работать. «Как у холопов эпохи феодализма не было другого выбора, кроме как превратить себя и свою семью в рабов землевладельца или владельца особняка, современные «холопы» заключают кабальные договоры с банками, чтобы иметь автомобиль или купить дом, или заплатить за обручение в вузе» [1]. В последней редакции своей книги «Захвати деньги» (Occupy Money) профессор Маргит Кеннеди (Margrit Kennedy) отмечает, что сегодня 35-40% всех потребительских расходов приходится на финансовый сектор: выплаты банкам, страховым компаниям, небанковским кредиторам/финансовым организациям, держателям облигаций и т.д. [2]. Очевидно, как отмечает Эллен Браун, «Вернув себе контроль над банковским сектором, … государство может вернуть контроль над очень большим «куском пирога» (почти 40%) бюджета граждан и домохозяйств, который в настоящий момент уходит на выплату процентов, направляемых на финансирование инвестиционных программ частного сектора» [3].
Эффект распределения: рост бедности и неравенства
Как и арендная плата эпохи феодализма, скрытая дань финансовому сектору (почти 40% потребительских расходов направляется в финансовый сектор) помогает объяснить, как богатство систематически перемещается от граждан к финансовым олигархам. Богатые становятся богаче за счет бедных – не просто из-за жадности или слепого рыночного механизма, а, что важно, из-за сознательно разработанной монетарной/экономической политики, эффективно контролируемой финансовой олигархией. Действительно, сам механизм создания денег и/или монетарной политики ведет к усилению неравенства. Плановый или предопределенный механизм распределения экономических ресурсов снизу-вверх очень прост, хотя преподносится как сложный и окутан тайнами. Хитрый механизм распределения благ в пользу финансовой олигархии обслуживается экспертами и называется «монетарной политикой». Обычно, наиболее распространенными институтами, занимающимися реализацией монетарной политики, являются частные центральные банки, например, американская Федеральная резервная система. Политика центральных банков предполагает предоставление дешевых или легких денежных поступлений, главным образом, крупным банкам и другим участникам финансового рынка, имеющим возможность предложить более выгодные условия, чем небольшие заемщики, которые в свою очередь должны брать кредиты по ставкам, значительно превышающим практически нулевые ставки, гарантированные крупным заемщикам. Получив таким способом привилегированный доступ к практически беспроцентным кредитам, финансовые элиты могут обогащаться при помощи множества способов. В одном случае они могут выкупить доходные активы за счет мелких заемщиков, у которых нет доступа к «дешевым деньгам». В другом случае финансовые элиты могут увеличить размер своих капиталов, искусственно создав спрос (например, обратный выкуп ценных бумаг) на «богом забытые» активы, и снова при помощи «дешевых денег» (за счет мелких заемщиков, не имеющих доступа к такого рода капиталу – прим. пер.). Кроме того, финансовые элиты могут «снимать жирные сливки», выдавая полученные ими от центральных банков «дешевые деньги» в качестве кредитов (получателями таких кредитов будут все те, кто находится ниже вершины этой «пирамиды богатства/доходов»), при этом кредитование «дешевыми деньгами», полученными по практически нулевым ставкам, будет осуществляться под 4% (ипотечные кредиты), под 7-8% («автомобильные», «студенческие» кредиты или другие виды кредитов) и под более чем 15% (кредитные карты). Очевидно, что существующая монетарная система направляет большую часть доходов населения тем субъектам, которые могут брать дешевые кредиты, но кредитовать при этом под значительно более высокий процент [4].
В последние годы архитекторы экономической политики, первыми среди которых являются центральные банки, активно популяризировали «пузыри», основанные на стоимости активов, что вело только к усилению неравенства; и это вместо того, чтобы регулировать и ограничивать губительную и спекулятивную деятельность финансового сектора. Создается впечатление, что марионетки финансовой олигархии, возглавляющие ведомства, которые курируют монетарную/экономическую политику, верят, что разработали «защитный механизм» от схлопывающихся на рынке «пузырей», который заключается в надувании новых «пузырей»: очевидно, что и главный финансовый регулятор в Вашингтоне, и собственно финансовый сектор полагали, что вместе они могут справиться с схлопывающимися «пузырями». Это означало, что нет никакой необходимости заниматься предотвращением появления таких «пузырей»: наоборот, теперь невооруженным глазом видно, что и финансовые регуляторы, и участники финансового рынка сами создавали «пузыри», определенно полагая, что одним из способов превратить «схлопывание пузыря» является «схлопывание» другого быстро надувающегося «пузыря» на другом рынке: сначала «пузырь» в сегменте Интернет-компаний, далее «пузырь» на рынке жилой недвижимости, затем «пузырь» на рынке энергоносителей или на развивающемся рынке, и т.д. [5].
Ясно, что такая политика гарантированного образования «пузырей» на финансовых рынках превратит финансовые спекуляции в 100%-выгодные предложения: предложение, получившее меткое название «риск недобросовестности», поскольку оно стимулирует взятие на себе риска за счет других (в этом случае предложение ставится выгодным на 99%, поскольку средства на оказание помощи системообразующим игрокам поступают от выплат в рамках политики жесткой экономии). Зная, что монетарная политика (политика центральных банков) окажет финансовую помощь после схлопывания любого «пузыря», представители финансового сектора движутся от одного «пузыря» к другому. Все это – свидетельство того, как марионетки финансовой олигархии, сокрытые в высоких кабинетах центральных банков и их акционеров (коммерческих банков), действуют в качестве агентов, тайно перенаправляющих экономические ресурсы от граждан к финансовой олигархии (точно так, как поступали сборщики подати/арендной платы или приказчики землевладельцев, собирая у крестьян/холопов экономические излишки и передавая их земельной аристократии).
Разрушительная или регрессивная сущность паразитического финансового капитала
Как уже отмечалось, на сегодняшний день от 35 до 40% всего объема потребительских расходов направляется в финансовый сектор. Это не только перераспределяет ресурсы в пользу финансовой олигархии, но также лишает реальный сектор экономики необходимых ресурсов для эффективного инвестирования в развитие экономики в целом. Опыт показывает, что в отличие от паразитирующих частных банков, цель которых – изъять средства, государственные и общественные банки доказали, что весьма эффективны для реализации целей экономического развития своих обществ и/или государств. Существовавшие в XIX веке в США муниципальные акционерные сберегательные банки типа Credit Unions, а также сберегательные и кредитные ассоциации, японские небансковские ипотечные кредиторы Jusen, доверительно-сберегательные банки в Великобритании и Банк Содружества Австралии – все они хорошо обслуживали ипотечные кредиты и предоставляли другие виды кредитования населению. Возможно, наиболее интересным и поучительным является пример Банка Северной Дакоты, который почти 100 лет остается собственностью штата Северная Дакота и которому штат во многом обязан своим вполне здоровым бюджетом и стремительным ростом экономики, тогда как другие американские штаты испытывают бюджетные проблемы и находятся в состоянии экономической стагнации. Банк Северной Дакоты создан Законодательной ассамблеей (парламентом – прим. пер.) штата в 1919 г. специально для того, чтобы вырвать свободных фермеров и владельцев небольших компаний «из лап» банков других штатов и железнодорожных магнатов. Целью Банка Северной Дакоты было предоставление финансовых услуг по доступным и приемлемым ценам, которые бы способствовали развитию сельского хозяйства, коммерческой и промышленной деятельности в штате Северная Дакота [6]. Глава банка Эрик Хардмейер (Eric Hardmeyer), объясняя механизм использования сбережений граждан для эффективного кредитования и/или инвестирования, отмечает: «Наша главная отличительная черта [от частных банков] заключается в том, что мы направляем размещенные у нас сбережения в наш же штат в виде кредитов и займов. Мы инвестируем в экономическое развитие штата». Глава Банка Северной Дакоты продолжает, отмечая, что за последние несколько десятилетий «мы вернули в общий фонд треть миллиарда долларов для возмещения налогов или для финансирования различных проектов в государственном секторе» [7]. В отличие от Северной Дакоты, большинство штатов, экономика которых была отдана «на съедение» частным банкам в виде выплат по кредиту и других финансовых отчислений, вынуждены урезать инвестиции, предназначенные для формирования денежного фонда штата, сокращать рабочие места, ликвидировать объекты собственности штатов и сокращать объем услуг, предоставляемых за счет бюджета штатов (часто по бросовым ценам). Возьмем, к примеру, Калифорнию: в конце 2010 г. этот штат должен был выплатить частным банкам и другим держателям ценных бумаг 70 млрд. долларов, и это только проценты по кредитам; данная сумма составляла 44% всех финансовых обязательств Калифорнии, общая сумма которых достигала 158 млрд. долларов. «Если бы Калифорния была должником собственного банка, сегодня мы были бы богаче на 70 млрд. долларов. Если бы наш штат не сокращал объем предоставляемых услуг и не увольнял рабочих, мы бы могли увеличить объем предоставляемых услуг и отремонтировать обветшавшую инфраструктуру» [8].
На национальном уровне федеральное правительство США в 2011 г. только на проценты по кредитам выплатило 454 млрд. долларов; это третья по размерам расходная статья федерального бюджета после расходов на оборону и социальное страхование. Выплаты федеральным правительством процентов по кредитам составили почли 30% всех собранных в тот год налогов на доходы физических лиц (1,1 трлн. долларов). Это означает, что, если бы Федеральная резервная система была государственной собственностью, а федеральное правительство США могло бы брать у нее кредиты на беспроцентной основе, налоги на доходы физических лиц можно было бы сократить на 30% [9]. Или иначе: эти средства федеральное правительство США могло бы инвестировать в социальную инфраструктуру (как в человеческий ресурс, так и в объекты социального назначения), что позволило бы значительно повысить национальную производительность и, как следствие, уровень жизни в целом. Можно справедливо утверждать, что разрушительное действие, которое сегодня оказывает на экономику/общество изъятие капитала и экономических ресурсов паразитирующим финансовым сектором, значительно опаснее, чем арендная плата, взимаемая во времена феодализма.
Такой вывод зиждется, по меньшей мере, на двух аргументах.
1) Присвоение земельной аристократией основной доли экономических излишков или арендной платы требовало выполнения производственной деятельности, другими словами, нуждалось в найме крестьян для работы на полях. Это означало, что, хотя крестьянский труд и эксплуатировался (что само собой разумеется), крестьянин от своей деятельности получал доход (недостаточный или достаточный уровень вознаграждения). Однако в эпоху финансового капитала процесс генерирования прибыли или изъятия излишков паразитической финансовой олигархией во многом отделен от реального производства или найма на работу, поскольку этот процесс происходит посредством паразитического изъятия ресурсов из всей экономики. В результате, финансовая олигархия обеспечивает трудоустройство лишь незначительному количеству рабочей силы (или не трудоустраивает вообще никого), а это означает, что сегодня финансовый сектор генерирует доход без разделения полученных ресурсов с подавляющим большинством общества.
2) В то время, как земельная аристократия прибегала к практике списания непосильного долга крестьянских хозяйств как оздоровительным мерам с целью поддержания феодального уклада производства и социальной структуры, сегодня финансовая олигархия видит в подобных оздоровительных действиях признаки экономической катастрофы. Исторические записи свидетельствуют, что в Месопотамии в эпоху Бронзового века (2400-1400 гг. до н.э.) списание долгов было весьма распространенной практикой. Расшифровка древних клинописных документов убедила многих ученых в том, что традиция Ближнего/Среднего Востока списывать долги послужила реальной основой для библейских изречений о прощении долгов. Детальные исследования клинописных записей показали, что в отличие от сегодняшнего восприятия понятия «списание долгов» (сформированного в основном под влиянием финансового сектора), согласно которому списание долга может привести к экономической катастрофе (вспоминаем старую-добрую песню о системообразующих финансовых игроках), списание долгов в древней Месопотамии предназначалось как раз для того, чтобы стимулировать восстановление экономики и восстановить гармонию в обществе с целью устранения ущерба, нанесенного долговым бременем экономике и подавляющему большинству населения страны. В те времена свобода означала настоящую экономическую свободу – свободу от долговой нагрузки, а не абстрактное и пустое понятие, навязываемое сегодня. Такая форма экономической свободы была «царским подарком» в виде отмены налогов и списания личных долгов, восстановления традиционных прав семейных хозяйств владеть земельным участком, освобождения из рабства людей, попавших из-за долгов в кабалу. Такие царские «интервенции» гарантировали всеобщую экономическую свободу, а не посягали на нее [10].
Что делать?
Многие критики паразитического финансового капитала призывают к введению механизма жесткого регулирования финансового сектора. Тем не менее, опыт показывает, что, если не изменить динамику и структуру накопления капитала, введение регуляторного механизма не будет эффективным и долгосрочным решением и не сможет предотвратить возникновение новых финансовых «пузырей» и их схлопывания по двум причинам. Во-первых, механизм финансового регулирования не сможет функционировать эффективно в силу политического влияния крупных финансовых организаций; это продемонстрировали монетарные меры, принятые в ответ на схлопывание очередного «пузыря» в 2008 г. и последовавшую за этим «Великую Рецессию». Во-вторых, даже если регулирование и будет каким-то образом осуществляться, это окажет лишь временный положительный эффект: пока не будет введен общественная или другая форма контроля со стороны граждан, процесс регулирования будет саботироваться влиятельными финансовыми организациями, которые выбирают политиков и глав центральных банков. Данное суждение подтверждает исторический факт: резкий переход от механизма жесткого регулирования, введенного в 30-40-е гг. в ответ на «Великую Депрессию» и Вторую мировую войну, к современному масштабному дерегулированию. Это означает, что для того, чтобы положить конец регулярно возникающим кризисам, капиталистическая система нуждается не просто в финансовом регулировании; она нуждается в системном обновлении.
Другие критики паразитического финансово капитала призывают к созданию системы государственных и общественных (муниципальных) банков. Идея подчинения банковской сферы, передачи национальных сбережений и системы кредитования под контроль или наблюдение государства и общества – это несложный процесс и необязательно ведет к социализму или смене существующей идеологии. Точно так, как многие инфраструктурные объекты (государственные дороги, учебные и медицинские заведения) функционируют как организации, предоставляющие государственные услуги, предоставление кредитных и финансовых услуг может осуществляться на принципах государственной или коммунальной собственности для проведения ежедневных операций и сделок, а также финансирования долгосрочных проектов.
Как уже отмечалось, оказание финансовых услуг в коммунальных структурах и/или трансформация кредитных организаций в объекты коммунальной собственности снизит финансовую нагрузку и на потребителей, и на производителей этих услуг приблизительно на 35-40%. Освободив и потребителей, и производителей от так называемых «накладных расходов» (очень похожих на арендную плату эпохи феодализма), муниципальное кредитование и/или банковская система может оживить множество субъектов экономической деятельности, переживающих стагнацию и испытывающих непосильное бремя бесконечных обязательств по обслуживанию долгов. Даже в ведущих капиталистических странах муниципальные и государственные банки иногда использовались для спасения капитализма от его собственных систематических кризисов. Например, в 30-е гг., в период «Великой Депрессии» и после неудачной попытки администрации президента Герберта Гувера оказать финансовую помощь неплатёжеспособным банкам, администрация президента Франклина Рузвельта в 1933 г. была вынуждена объявить «банковские каникулы», ликвидировать «неизлечимо больные» банки и взять под контроль всю финансовую систему. В том же году президент Рузвельт вынес на рассмотрение Конгресса «Чрезвычайный закон о банках» (это произошло через четыре дня после того, как 9 марта 1933 г. было объявлено об общегосударственных «банковских каникулах»), который гарантировал выплату сбережений вкладчиков в полном объеме, тем самым создав эффективную 100% гарантию банковских вкладов. Не удивительно, что, когда 13 марта 1933 г. банки вышли со своих «каникул», «вкладчики выстроились в очередь, чтобы вложить свои сбережения «на черный день» в муниципальные акционерные сберегательные банки» [11].
Аналогичный механизм был применен в Швеции в 1992 г. на фоне угрозы обвала банковского сектора: чтобы «оживить» финансовую систему и предотвратить спад всей экономики правительство страны национализировало и взяло под свой прямой контроль все неплатежеспособные банки. Хотя этот шаг лишил прав всех собственников и акционеров данных банков, он оказался благом для налогоплательщиков: это не только позволило избежать дорогостоящих программ финансовой помощи неплатежеспособным банкам, но и принесло дивиденды налогоплательщикам после восстановления доходности неплатежеспособных банков. После того, как доходность неплатежеспособных банков была восстановлена, и Швеция, и США вернули бывшие неплатежеспособные банки их прежним собственникам – в частный сектор! Вероятно, именно такой тип обязательств правительств капиталистических стран перед интересами финансово-корпоративных кругов стал поводом для многочисленных критиков заявлять, что одно из определений капитализма гласит: «это система, при которой социальный сектор является убыточным, а частный – прибыльным». Национализация банков и других финансовых посредников деятельности является не таким уж и сложным процессом, как может показаться, но при условии отсутствия пагубной связки между финансовым сектором и государственным аппаратом (законы о банковской деятельности уже и так наделили финансовых регуляторов полномочиями вводить экстраординарные механизмы управления и непрерывного надзора за финансовыми организациями). Такой подход значительно проще, чем государственный контроль и управление производственными предприятиями, что требует ведения значительно большей учетности и следования регуляторным или законодательным предписаниям.
Действительно, сразу же после финансового кризиса 2008 г. правительства США и Великобритании стали де-факто владельцами таких финансовых гигантов как Citibank, A.I.G, «Королевский банк Шотландии» и «Англо-Ирландский банк». Правительства указанных стран путем выделения огромных средств из государственных бюджетов официально стали главными инвесторами этих обанкротившихся банков. Если бы не политические и/или идеологические причины (угроза основам либеральной экономики – прим. пер.), де-факто государственная собственность этих банков трансформировалась бы в государственную собственность де-юре [12]. Компенсация потерь финансового сектора в ходе его «азартных игр», полученная мошенническим путем за счет всех остальных, – это очередная заповедь лживых популистов и сторонников мер жесткой экономии и неолиберализма («государство не должно вмешиваться в работу рынка»).
Хотя государственные и муниципальные банки определенно могли бы «сгладить» или отвести угрозу финансовой нестабильности, вызываемой финансовыми «пузырями» и их «схлопыванием», этот инструмент не сможет предотвратить другие системные кризисы капитализма. Эти системные кризисы капитализма включают кризисы доходности, причиной которых может быть высокий уровень капитализации, низкий уровень спроса или потребления, перепроизводство или непропорциональное развитие различных секторов рыночной экономики. Таким образом, чтобы покончить системными кризисами капитализма, необходимо больше, чем просто национализировать банки; необходимо изменить саму систему капитализма.
Ссылки:
[1] Чарльз Хью Смит (Charles Hugh Smith) «Центральные банки толкают средний класс в неофеодальную зависимость» (материал на английском языке).
[2]. Margrit Kennedy, Occupy Money: Creating an Economy Where Everybody Wins, Gabriola Island, BC (Canada): New Society Publishers 2012 («Захвати деньги: сотворение экономики всеобщего благоденствия»).
[3] Эллен Браун (Ellen Brown) «Муниципальный и государственный банкинг: исследование возможностей» (материал на английском языке).
[4] Для более ясного и четкого понимания механизма вероломного распределения экономических ресурсов снизу-вверх см., например, материал Чарльза Хью Смита (Charles Hugh Smith) «Если мы не изменим механизм создания и распределения денег, мы не изменим ничего» (материал на английском языке).
[5] Peter Gowan, “The Crisis in the Heartland,” in M. Konings (ed.) The Great Credit Crash, London and New York, Verso 2010: 52. («Кризис в центре мира»)
[6] Больше об уникальном опыте Банка Северной Дакоты можно узнать, например, из материала Эллен Браун (Ellen Brown) «Исключение финансового сектора из платежной цепочки» (материал на английском языке).
[7] Интервью, как указывается на Интернет-сайте Института Государственного и муниципального банкинга http://www.publicbankinginstitute.org/
[8]. Эллен Браун (Ellen Brown) «Это проценты, дурачок! Почему банкиры правят миром» (материал на английском языке).
[9]. Там же.
[10] Майкл Хадсон (Michael Hudson) «Утраченная традиция списания долгов в библейские времена» (материал на английском языке).
[11] Уильям Л. Сильбер William L. Silber, «Почему «банковские каникулы 1933 года» Франклина Рузвельта имели успех?» (материал на английском языке).
[12] Более подробное обсуждение этого вопроса можно найти, например, в материале Майкла Хадсона (Michael Hudson) «Сценарии восстановления экономики: как списать долги и реструктуризировать финансовую систему» (материал на английском языке).
Публикацию и комментарий подготовил Михаил Бакалинский, кандидат филологических наук, доктор философии, независимый международный обозреватель
Изучение обзорных и аналитических работ, посвященных критике неолиберализма, показало, что многие критики неолиберализма (финансового капитализма), являясь одновременно сторонниками экономической системы с ярко выраженными чертами государственного капитализма, а также промышленного капитализма, чуть ли не в один голос предупреждают об опасности чрезмерного государственного регулирования экономической системы, поскольку это может привести к формированию системы государственного социализма (эта же мысль прослеживается и в предлагаемой статье). А что же говорили архитекторы социалистической экономики о капитализме? Рассуждая о капитализме, И.В. Сталин выделял в нем прогрессивную и регрессивную черты. Вот как он характеризовал прогрессивную черту капитализма:«Развитие капитализма обнаружило тенденцию к интернационализации способов производства и обмена, к уничтожению национальной замкнутости, к хозяйственному сближению народов и постепенному объединению громадных территорий в одно связанное целое. Дальнейшее развитие капитализма, развитие мирового рынка, налаживание великих морских и ж/д путей, вывоз капитала и пр. еще больше усилили эту тенденцию, связав самые разнообразные народы узами международного труда и всесторонней зависимости. Поскольку этот процесс отражал колоссальное развитие производственных сил, поскольку он облегчал уничтожение национальной обособленности и противоположности интересов различных народов, он был и остается прогрессивным» [1, с. 167-168]. Вместе с тем Сталин отмечал и регрессивную черту капитализма: «Но капитализм развивался в своеобразных формах, совершенно не соответствующих его внутреннему историческому смыслу. Взаимная зависимость народов и хозяйственное объединение территорий устанавливались в ходе развития капитализма не путем сотрудничества народов как равноправных единиц, а в порядке подчинения одних народов другими, в порядке угнетения и «эксплоатации» народов менее развитых народами более развитыми. Империалистический произвол, колониальные грабежи и захваты, борьба «цивилизованных народов с «нецивилизованными»» [1, с. 167-168]. От себя добавим, что помимо вышеуказанных классово-маркированных черт, к регрессивной стороне капитализма можно и стоит отнести паразитический финансовый сектор, приведший к финасиализации экономики – трансформации финансового капитала в фиктивный и виртуальный капитал с последующим его отделением от реальной производственной сферы. Возвращаясь к проблемам экономики США, стоит отметить один малоприятный факт: все, кто опасается трансформации экономики с выраженными элементами государственного капитализма в экономику социалистическую, отмечают тревожные тенденции в американском обществе:
Все это очень похоже на четкое проявление регрессивной природы капитализма, которая в 1917 гг. привела к социалистической революции в России: основатель «кейнсианской экономики» Дж. Кейнс предупреждал, что «если правительство не достигнет полной занятости и не добьется установления относительного равенства, существует серьезная угроза победы фашизма или большевистского коммунизма». Так на днях в США произошло весьма знаковое событие: кандидат на пост президента США миллиардер Дональд Трамп позволил себе нелицеприятные заявления в адрес Папы Римского, но уже через несколько часов выступил с заявлением, отметив, что понтифику, вероятно, «неверно передали» его слова, а впоследствии даже добавил, что «Папа – замечательный парень». На первый взгляд, кажется, что это просто попытка исправить неудачный ход в рамках предвыборной кампании, но дело в том, что в США основная часть католического населения приходится на эмигрантов из стран Латинской Америки (из всего притока эмигрантов в США наибольший процент составляют именно выходцы из католической Латинской Америки: почти половина из 2,36 млн. зарегистрированных эмигрантов в период 2013-2014 гг., и это только официальные данные). Уровень жизни католических эмигрантов из стран Латинской Америки очень низкий, а как известно именно бедные слои населения (пролетарии) предрасположены к социалистическим взглядам. Разумеется, разговоры о социалистической революции в США – это лишь основанное на исторических параллелях предположение, ведь США уже переживали масштабный экономический кризис – «Великую Депрессию» 20-30-х гг., которая не вылилась в социалистическую революцию, а привела к установлению в стране экономической системы с весьма жестким государственным регулированием, которая качественно улучшила жизнь простых американцев. Это говорит о том, что капиталистическая система может функционировать на благо государства и общества при условии внесения в нее системных изменений, и история знает такой положительный опыт.
Использованная литература:
-
Сталин И. Статьи и речи об Украине. Сборник / Подготовил к печати Н.Н. Попов. – К.: Партиздат ЦК КП(б)У, 1936. – 249 с.
Ишмаэль Хоссейн-Задех – почетный профессор экономики (Университет Дрейка), автор книг «Что скрывают официальные объяснения финансового кризиса» (Beyond Mainstream Explanations of the Financial Crisis), «Политэкономия милитаризма США» (The Political Economy of U.S. Militarism) и «Советское некапиталистическое развитие: пример Египта времен Насера» Soviet Non-capitalist Development: The Case of Nasser’s Egypt).
Энтони А. Гэбб – доцент экономики Университета Сент-Джонс (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк).
Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.
Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs
