«Цветущая сложность» Константина Леонтьева

25 января исполняется 185 лет со дня рождения выдающегося мыслителя, историка, дипломата Константина Николаевича Леонтьева (1831-1891).

Биография и духовный путь выдающегося русского мыслителя представляют собой уникальную историю жизни человека, русского человека, противоречивого, глубокого, не сыскавшего славы в свой век, но сильно на него повлиявшего. Без идей Леонтьева и его влияния сложно представить литературу и философию Серебряного века. Для Бердяева, Соловьева, Розанова, Толстого и Тургенева – великих творцов русской мысли и русского чувства Леонтьев явился, чуть ли не главной фигурой. Русский Ницше, русский Кьеркегор – говорили о Леонтьеве, который во многих размышлениях и исканиях на десятилетия опередил тех, чьи имена вписаны в историю философской мысли. Но всеобщую популярность в свое время Константин Леонтьев не получил. «Бывают писатели с невыразимо печальной судьбой, неузнанные, непонятые, никому не пригодившиеся, умирающие в духовном одиночестве, хотя по дарованиям, по уму, по оригинальности они стоят многими головами выше признанных величин. Таков был Константин Леонтьев, самый крупный, единственный крупный мыслитель из консервативного лагеря, да и вообще один из самых блестящих и своеобразных умов в русской литературе» - напишет Николай Бердяев. Иван Бунин уже после смерти Леонтьева, находясь в эмиграции, будет возмущаться тем, что современники пропустили, не заметили Леонтьева? Василий Розанов скажет об этом коротко: родился «не в том углу истории».

У многих Леонтьев вызывал интерес, восторг, уважение, но были и те, кто люто ненавидел, отзываясь о нем как об охранителе, стороннике насилия, изувере – за поверхностно и лениво понятые взгляды и размышления философа. Надо сказать, что и в жизни Леонтьев часто был окружен недоброжелателями, людьми не принимающими его. По оценке Бердяева: «Он должен был казаться русскому обществу чужестранцем уже из-за своего острого и воинствующего эстетизма».

Биография Леонтьева весьма разнообразна. Как человек, не терпящий ничего обыденного, он искал и пробовал: обучался на медицинском факультете, участвовал в Крымской войне, был консулом на Ближнем Востоке. На дипломатической службе состоял почти 10 лет, занимал различные консульские должности в Турции, на о. Крит, в Тульче на Дунае, в Салониках. Балканский период его творчества ознаменован возникновением ряда повестей и рассказов, собранных позднее в сборнике «Из жизни христиан в Турции».

Весь многообразный, интересный, тернистый жизненный путь Леонтьева достоин отдельного исследования. Поэтому надо коротко сказать о том, что период его жизни после 1871 года ознаменован «поворотом» к религии, острыми духовными переживаниями и исканиями, окончанием государственной службы, тайным постригом в монахи, жизнью в Оптиной пустыни и переселением в Троице-Сергиеву лавру, где он и скончался.

Цивилизационное существование

О Константине Леонтьеве многие знают, как о последователе Данилевского, который внес в его учение самое главное дополнение – теорию трех стадий развития цивилизации. По словам Леонтьева каждая цивилизация проходит три стадии— первичной простоты, цветущей сложности и угасания, ведущего к смерти. Последнюю стадию он еще называл «вторичным смесительным упрощением». Любая цивилизация имеет временные пределы своего существования. По Леонтьеву, максимальный возраст цивилизации — 1000−1200 лет.

Константин Леонтьев почти на полвека опередил идеи Освальда Шпенглера, рассуждая о кризисе европейской цивилизации, и изложил свои взгляды в статье «Грамотность и народность», которая появилась на свет в 1870 году, тогда, когда первая часть работы Шпенглера была опубликована в 1918 году, вторая — в 1922 году. Все народы Европы, все культуры Запада подошли к страшному пределу, вступили на путь органического разложения и смерти, "цветущая сложность" для них в прошлом, в эпохе Возрождения – считает Леонтьев. Там, в Европе, все загубил уравнивающий и дезорганизующий прогресс демократии. Философ пишет: «Везде германский рационализм, псевдобританская свобода, французское равенство, итальянская распущенность или испанский фанатизм, обращенный на службу той же распущенности… везде слепые надежды на земное полное равенство! Везде ослепление фаталистическое, непонятное! Везде реальная наука и ненаучная вера в уравнительный и гуманный прогресс…».

Россия является преемницей «византийской цивилизации», полагает Леонтьев, как носительница Восточного христианства (Православия).  Говоря о России, Константин Леонтьев отмечал, что она всегда развивалась как “цветущая сложность”, как государство-цивилизация, скреплённая русским народом, русским языком, русской культурой, русской православной церковью и другими традиционными религиями России. Российское государство всегда стремилось учитывать национальную, религиозную особенность тех или иных территорий, сочетая  многообразие в единстве. Христианство, ислам, буддизм, иудаизм, другие религии – неотъемлемая часть идентичности и исторического наследия России в настоящей жизни её граждан. В связи с этим, Леонтьев откровенно  критиковал провозглашаемую демократическую свободу, предрекая государствам гибель от  идей либерально-гуманистического прогресса, отмечая, что возможное улучшение жизни «для всех» - есть «ложный продукт демократического разрушения старых европейских обществ». И предостерегает Россию от опасности, стоящей на пороге принятия всеразрушающих буржуазно-либеральных доктрин «великой» Французской революции, и «просвещенческого» идеала человека — «борца за всесословное равноправие, плотскую свободу и утопическую идею земного всечеловеческого благоденствия». Этим идеям Леонтьев противопоставляет традиционной (воспринятый от Византии) династический монархизм в качестве оплота Православия и «эстетизм культурных национально-традиционных форм, в которых он видит единственную возможность независимого пути развития Российского государства, самобытного, сильного, живущего своим умом.

«Так или иначе, для России нужна внутренняя сила, нужна крепость организации,
крепость духа дисциплины. Если новый федеративный Запад будет крепок, нам эта Дисциплина будет нужна, чтобы защитить от натиска его последние охраны нашей независимости, нашей отдельности. Если Запад впадет в анархию, нам нужна дисциплина, чтобы помочь самому этому Западу, чтобы спасать и в нем то, что достойно спасения, то именно, что сделало его величие, Церковь какую бы то ни было, государство, остатки поэзии, быть может... и самую науку!.. (Не тенденциозную, а суровую, печальную) Если же это все пустые страхи и Запад опомнится и возвратится спокойно (пример небывалый в истории!) к старой иерархии, к той же дисциплине, то и нам опять-таки нужна будет иерархия и дисциплина, чтобы быть не хуже, не ниже, не слабее его. Поменьше так называемых прав, поменьше мнимого блага' Вот в чем дело! Тем более, что права-то, в сущности, дают очень мало субъективного блага, т. е. того, что в самом деле приятно. Это один мираж!»

По Леонтьеву, усложнение элементов, составляющих общество, требует особой иерархической интеграции. Автократический принцип общественной жизни, т.е. «принцип византизма», есть совокупность принудительных начал, характеризующихся в государственном отношении как самодержавие, в религиозном – как истинное византийское православное христианство, в нравственном – как отрешение от идей обретения земного благополучия и счастья. К византийским началам относятся также неравенство, иерархия, строгая дисциплина, смирение и послушание. Именно на этих основах и возможно, по Леонтьеву, создание истинно прочных и «красивых» общественных форм.

Леонтьев отдавал предпочтение монархическим, а не демократическим формам общественной организации. Демократические общества – менее «красивые», менее «сложные» и «противоречивые» образования, чем общества иерархические. Конечно, сегодня в век торжества демократических идей, для многих, подобного рода подход кажется неприемлемым.  Но именно сейчас, после катастроф и разрушений при попытке реализовать уравнительную  демократию для всех и каждого, оказывается, что философ не был далек от истины. Громко звучащие и многообещающие идеи демократии оказались провальными в применении к конкретной жизни, к конкретным людям.

Конечно, почти два столетия со дня рождения философа – это пропасть, которую трудно преодолеть современному человеку, читателю, но Константин Леонтьев, предвосхищая будущее и предостерегая людей от опасного «одурманивания», потери фундаментальных, традиционных  духовных ориентиров оставил нам в наследие свои произведения, чтобы всегда, даже свернув с истинного пути, мы могли на него вернуться.

«К. Леонтьев остается живым и для нашего времени, для нашей религиозной и социальной мысли. Он живет в современных религиозно-философских течениях. Он действует в высшей степени возбуждающе на мысль, дает духовные импульсы. К. Леонтьев не может и не должен быть учителем, но он - одно из самых благородных и волнующих явлений в русской духовной жизни». (Николай Бердяев)

Ссылки:

http://www.magister.msk.ru/library/philos/berdyaev/berdn085.htm

http://iph.ras.ru/elib/1645.html

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs