Нет простых решений. О перспективах российско-европейских отношений

Статья основана на докладе, подготовленном для «Группы высокого уровня выдающихся деятелей по европейской безопасности как общему проекту» ОБСЕ.

Кризис отношений России и Запада связывают с действиями России в Крыму, Донбассе и на Украине, но корни его гораздо глубже. Серьезнее могут быть и его долговременные последствия. Ситуация угрожает не просто большим военным столкновением, вероятность которого, впрочем, надеюсь, уменьшается, политическим противостоянием или сокращением экономических связей. Но и общественно-цивилизационным «разводом» России и Европы. Что угрожает всем европейцам.

Но меня больше интересует Россия. Может быть нанесен удар по ключевой составляющей идентичности подавляющего большинства русских, россиян. Мы, даже ругая и критикуя Европу, иногда воюя с отдельными странами, считали себя частью европейской цивилизации. К тому же модернизационные импульсы - и в технологиях, и, что очень важно, в быту, и социальной жизни приходили к нам по большей части из того, что называется в обыденном сознании Европой. И христианство мы взяли из Византии, тогда передовой Европы. И госу-дарственность - древнюю, пригласив викингов, и современную - через петровские и екатерининские реформы, через массовое приглашение и породнение - великое достижение открытости русских - с европейской знатью и меритократией - инженерами, учеными, военными.

Сегодня многие из нас злятся на Запад за неудачу реформ, хотя больше в ней вины русских элит, необразованных, но нетерпеливых. Справедлива обида на то, что после саморазвала советского государства Запад проводил неоверсальскую политику, систематически оттесняя Россию с политических, экономических рынков, пытаясь поставить под политический и военный контроль ключевые для безопасности России территории, за которые она заплатила миллионами жизней. Когда дело дошло до Украины, предсказуемо разразилась война, пока небольшая. Когда Запад мог помочь, он не помог. Насколько я понимаю, Россия была единственной из бывших соцстран, которой не простили хотя бы части долгов, накопленных в социалистические времена. Это одна из причин особой тяжести российской постсоветской трансформации, оставившей у большинства россиян тяжелую оскомину от идей либерализма, демократии, сближения с Западом. Но и россияне несут ответственность и за бессмысленный развал СССР, и за слабость, и за желание элит потрафить и понравиться, только разжигавшее аппетиты.

Увидев, что с Европой не получается, россияне решили рвануть в Азию. Я долгие годы, нарываясь на обвинения в антиевропеизме, ратовал за перезревший экономический поворот к поднявшейся Азии. Поворот со скрипом в последние годы наконец пошел. Но тотчас же был дополнен почти полным геополитическим разворотом туда же. В нем есть и немалая выгода. Но есть и неизбежные издержки. Особенно при торопливости. Похоже, что значительная часть российской элиты, в очередной раз обидевшись, решила отвернуться от Европы. Вообще, бессмертная поэма великого А.Блока «Скифы» звучит, как будто написана вчера.

Стоявшее за жесткими действиями России в кризисе вокруг Украины вполне законное если не запоздавшее стремление научить западных партнеров уважать свои интересы, которые она считает жизненно важными, соседствует с менее привлекательным мотивом. Похоже, что российская элита, так и не сумев предложить стране жизнеспособную программу экономического развития, решила прикрыть этот провал конфронтацией. Или заставить с ее помощью себя и общество выработать и запустить такую программу. Конфронтация получается. Запуска пока нет.

Нынешний поворот от Европы может оказаться даже глубже советского. И главная причина не в российских действиях или бездействии.

Российские и европейские элиты долго клялись, и в целом искренне, что разделяют общие ценности. Но не заметили, что ценности большинства россиян и европейских элит, да и обществ, в последние десятилетия развивались в перпендикулярном направлении, то есть расходились. В России большинство - и элиты, и общества - стремились к государственному национализму в противовес коммунистическому мессианскому интернационализму, к христианству, другим традиционным, по сути, старым европейским ценностям, от которых они были отлучены в коммунистический период. А европейцы их оставляли. И, пожалуй, сейчас мы не ближе, а дальше, чем 25 лет назад. Возможно, снова сблизимся, но неизвестно, когда и произойдет ли это вообще.

Похоже, что интеграция в Европу, о которой мечтали российские интеллигенты-западники, трудная и четверть века назад, труднее сейчас, когда ценности разошлись больше, хотя и по другим направлениям, чем раньше. К тому же большинство получило то, что оно хотело, когда мечталось «жить, как в Европе», - полные прилавки магазинов, личная свобода. А верховенства права и развитой демократии это большинство пока не требует, а потребует или создаст только через десятилетия если не поколения.

Истоки нынешнего кризиса отношений России и Запада, Европы лежат и в глубинных процессах, происходящих в Старом Свете.

За последние семь-восемь лет произошло почти обрушение позиций до того, казалось, великолепно успешного и побеждавшего европейского проекта, позволившего Европе ЕС стать самым комфортным и гуманным местом для жизни в мире, примером пост-исторического международного устройства. К этой Европе еще стремятся бедные, необустроенные народы и страны. Как, например, часть украинцев. Но будут стремиться все меньше. Европа с ее многими кризисами зримо уменьшает свой магнетизм и для России.
И может все больше становиться не решением, а проблемой.

Не хочется в пору скверных политических отношений перечислять проблемы соседей. Такой анализ неизбежно будет выглядеть злорадством. Но без него не обойтись.

Итак, главные причины и симптомы кризиса:

- потеря большинством стран ЕС конкурентоспособности перед лицом подъема «новых центров», в том числе из-за кризисного состояния нереформированных и ставших неподъемными социальных систем. Отказ большинства стран, кроме Германии, Нидерландов, Швеции в 1990-х и 2000-х годах, от назревших реформ;

- чрезмерное, обусловленное политической эйфорией расширение ЕС на страны, экономически и культурно иные и более отсталые, чем «коренные» страны Союза, перекос в сторону европейского «юга»;

- политически обусловленный переход к евро без создания де-факто федерального объединения, единого руководства экономической политикой, что делало нынешний кризис неизбежным;

- политизация Союза, когда политическая логика, а не экономические императивы стали определять курс; многим Евросоюз как таковой стал казаться все менее выгодным;

- неудача попытки создания единой внешней и оборонной политики, связавшая руки великим европейским державам и приведшая к ослаблению, а не приращению внешнеполитического влияния ЕС. Много плюсов дали минус. Первый раз такая политика начала работать, только когда ее поставили на старые рельсы - конфронтации с Россией. Но и сейчас дает и будет давать трещины. Зато точно известно: почти любые попытки наладить конструктивную политику нарвутся на обструкцию Польши, Балтийских стран и стоящих за ними США;

- отрыв европейских элит от населения, «демократический дефицит» в ЕС, неспособность истеблишмента объяснить гражданам логику своих действий;

- провал политики мультикультурализма и открытости для иммиграции;

- резкое обострение геополитической ситуации на ближайшей периферии ЕС, в мире в целом, с которым Союз структурно и институционально справиться не может. Мир пошел в сторону от либерального многостороннего мирового порядка, на котором строится вся внешнеполитическая философия ЕС, к ренационализации, опоре на силу. (Жесткость реакции евроэлит на политику России на Украине во многом объясняется тем, что это еще один удар по концепции Европы и мира, продвигавшейся ЕС.);

- и, может быть, главное: уход конфронтации. Евроинтеграция была запущена с двумя основными целями: предотвратить новую войну и не допустить распространения влияния СССР и коммунизма. Потеряв эти цели, ЕС лишился важнейшего смысла своего существования. Этот «дефицит» евроэлиты сознательно или неосознанно пытаются ныне восполнить.

Сочетание нарастающих кризисных явлений делает Евросоюз все более трудным и непредсказуемым партнером. Но главное - неспособность справиться с ними толкает европейские элиты к поиску ушедшего объединительного фактора - внешней угрозы, чтобы направить полученное единение на решение внутренних проблем. Одновременно внутренняя слабость побуждает эти элиты попытаться вновь опереться на еще мощных, но уходящих из Европы США. Что дает Вашингтону дополнительные козыри. А он, пока во всяком случае, заинтересован в нагнетании конфронтации и усугублении раскола Европы;

Теоретически европейский кризис, возможно, преодолим на путях федерализации, де факто создания Соединенных Штатов Европы. На практике же и объективные препятствия, и накопленные ошибки делают такой сценарий гораздо менее вероятным, чем сохранение кризисного состояния или даже его усугубление.

Пока не вижу возможности, чтобы Европа ЕС в ее нынешнем состоянии могла бы выступать субъектом, каким она была в последние десятилетия, расширяя свою зону экономического, правового и политического влияния и контроля, своей «империи», как называли ее недоброжелатели, или сферу «демократии и права», как ее называли еврооптимисты. Исчерпан потенциал расширения - главный инструмент Брюсселя. Возможно, предложение Украине, сделанное частично по недомыслию, частично для того, чтобы подкрепить в себе и мире ощущение витальности проекта, станет его «лебединой песней». Именно этим, в частности, объясняется ожесточение европейских элит в связи с провалом их украинского гамбита.

Налицо совпавшие интересы к созданию и сохранению напряженности плюс ставшее очевидным расхождение ценностей. К тому же есть и падение взаимно экономического интереса из-за параллельной системной стагнации и в России, и в большинстве стран ЕС.

Все эти многочисленные факторы привели к беспрецедентному за последние 40-50 лет, с начала разрядки в Европе, падению доверия сторон друг к другу, а информационный век и ослабление политической морали привели к созданию информационного фона, которого не было даже в годы поздней холодной войны. Тогда и не лгали так массированно и беззастенчиво и хотя бы удерживались и удерживали свою прессу от оскорблений лидеров противостоящих стран.

Если бы инопланетяне окунулись во внешнеполитическую часть современного информационного потока, почти полностью негативного и тотально - в отношении России, они сочли бы, что стороны проводят психологическую подготовку к войне. Полагаю, это не так. Но этот поток на фоне накопленного недоверия делает случайную эскалацию гораздо более вероятной. Уступать и искать возможности компромисса становится политически опасным.

Но искать его нужно. Большинство европейцев не хочет возобновления конфронтации, тем более чреватой военно-политической эскалацией. Россияне, надеюсь, тоже. К тому же опыт первых двух лет нового противостояния показал, что она из внутренних тупиков не вытянет.

Начинать поиск новой разрядки можно и потому, что стороны добились многого из того, чего хотели. Россия стремилась научить партнеров уважать свои интересы силой, коли не получилось уговорами и умиротворением. Ее теперь не любят еще больше, но уважать, думаю, будут. Запад хотел показать, что он не «бумажный тигр» и что может наносить серьезный ущерб. И это удалось. Очень помогло падение цен на энергоносители.

Но выход нужно искать точно не на старых рельсах. На них европейцы и на Востоке, и на Западе доказали еще раз свою несостоятельность, упустив после окончания холодной войны из-за глупости, алчности или слабости уникальную возможность построить в Большой Европе прочный и справедливый миропорядок, о котором веками мечтали лучшие европейцы.

Поиски решения

На фоне изложенных выше пессимистических оценок даже обсуждение путей выхода из нынешнего кризиса может выглядеть очередной маниловшиной. Но, во-первых, почти все кризисы рано или поздно заканчиваются урегулированием или войной. Большая война маловероятна - по-прежнему работает ядерный отрезвляющий фактор. Хотя игнорировать такой сценарий безответственно. Во-вторых, поиски идут. И могут завести в очередной тупик или даже усугубить ситуацию. В-третьих, почти всем в Европе, за исключением части англичан и движимых нелюбовью к России поляков и прибалтов, конфронтация не нужна. Немцы, которые ради повышения эффективности своего лидерства в расползающемся европроекте тоже подкачивают конфронтацию, понимают ее тяжкие долговременные последствия для позиций Германии. Если у России есть - хотя не совсем ясная - евразийская альтернатива, Европе и особенно Германии без восточного вектора будет еще труднее отстаивать свои интересы в мире. В-четвертых, даже в США, где преобладает конфронтационный подход, ситуация в долгосрочной перспективе будет, скорее всего, меняться. И на эти и другие изменения можно и нужно влиять. В-пятых, и это главное, долгая конфронтация России не нужна. И по духовно-историческим причинам, о которых писал выше, и по вполне материальным. С соседями лучше иметь нормальные, а лучше - хорошие отношения. Тем более с соседями, на которые при всех вариантах будет приходиться уже, наверное, не большая, как раньше, но крупная доля российской внешней торговли.

Наконец, в-шестых, если за Европу началась новая борьба, глупо не побороться, разумеется мирными методами, заведомо отдавая инициативу конкурентам если не противникам. Умиротворение или полагание «на авось», как показали два последних десятилетия, не работают.

Пока на столе условно четыре варианта (помимо абсолютно неприемлемого военного). Первый. Назовем его балто-американским. Это воссоздание структурной военно-политической конфронтации к востоку от прежнего его фронта.

Данный сценарий уже понемногу осуществляется через переброску вооружений к границам России, повышение военной активности. Согласно ему, за Украину будет вестись борьба «до последнего украинца». Сценарий невыгоден России. Это будет понимать и другая сторона, так что это сценарий перманентного 1914 года или в лучшем случае конца 1940-1950-х годов с их постоянным балансированием на грани войны.

Вариант структурной конфронтации неизменно сопровождается предложениями о начале или возобновлении переговоров по ограничению и сокращению ядерных и обычных вооружений. Чтобы сделать ее безопаснее. А заодно углубить. Поскольку такие переговоры - проверенное, хотя и не признаваемое средство ремилитаризации политики и мышления.

Видимо, уже нереалистичен предлагавшийся Россией второй сценарий - создание Союза Европы - общего человеческого экономического пространства от Владивостока до Лиссабона. Этот вариант можно включить в общее договорно оформленное пространство безопасности. Возвращению к такому варианту будет мешать накопленное почти полное недоверие, санкции, последствием которых будет долгосрочный подрыв доверия к Европе как надежному партнеру. Думаю, уже не пройдет и «мягкий» вариант общего экономического пространства, также предлагавшийся Россией, - через налаживание диалога и движение к интеграции ЕС и ЕАЭС. Сначала Брюссель жестко отказывался его обсуждать. Даже поставил Украину перед выбором: или - или. Теперь, после катастрофы, о нем заговорили. Но он нереализуем. Брюссель не сможет, даже если захочет, сформировать консенсус, который включал бы Польшу, Великобританию, страны Балтии. А без него переговоры будут ни о чем.

К тому же качественно изменилась экономическая и политическая ориентация России. От преимущественно европейской к евроазиатской. И эта переориентация не будет повернута вспять. В лучшем случае речь может и должна идти об оптимальном сочетании двух ориентаций.

Континентальные европейцы, российские традиционалисты и часть дипломатов обсуждают третий вариант. Условно «ОБСЕ плюс». Он включает в себя реанимацию - правда неизвестно, кáк - после двух десятилетий политики по ее оскоплению - политической роли ОБСЕ, увеличение ее финансирования, создание в ней постоянного антикризисного центра, института вооруженных миротворцев, утверждение устава организации и предоставление ей правового статуса, больших прав ее генеральному секретарю.

Вариант может быть приемлемым на некий переходный период, если он будет включать предоставление статуса постоянного нейтралитета Украине и другим странам «серой зоны», оказавшимся объектом геополитической борьбы.

Но решением проблемы он стать, видимо, не может. Организация имеет тяжелую институциональную традицию, была заточена на обслуживание конфронтации. А когда последняя формально закончилась - стала одним из немногих очагов, хранивших ее пламя через постоянные взаимные обвинения в нарушении принципов.

Сами же принципы - и Хельсинского акта 1975 года, и положений Парижской хартии для новой Европы 1990 года, принятые, когда казалось, что Европа станет не только единой, но и политически однообразной, безнадежно устарели. Чтение этих «заповедей», нарушенных всеми по многу раз, оставляет чувство неловкости. Они, как и многие им подобные, должны занять подобающее им место в учебниках по истории дипломатии. Но сторонники варианта «ОБСЕ плюс» упорно на них настаивают. Как быть с этой проблемой - неясно. Но Организация не может долго существовать на принципах, которые все нарушают. Лицемерие иногда помогает во внешней политике. Но в конечном итоге не может служить ее фундаментом. Но, повторю, на какое-то время оживление, пусть и формальное, ОБСЕ, выработка новых мер по укреплению доверия в военно-политической области может помочь выиграть время, необходимое для выхода из состояния психологической и политической конфронтации. Хотя долгосрочным решением быть не может.

Когда решение не находится в заданных рамках, нужно выходить за них. Накопленные ошибки, недоверие, инерция бюрократий, институтов, провалившихся, но обреченных на борьбу за самосохранение, и главное - новые геополитические реальности требуют выхода за старые европейские рамки. Для этого есть и объективное обстоятельство. Россия качественно усиливает азиатский и евразийский векторы своей политики. Китай, объявив политику «Экономического пояса Шелкового пути», идет на Запад. Европа не сможет эффективно развиваться без открытия для себя евразийских рынков. Главные вызовы европейской безопасности - новый раскол и дестабилизация Большого Ближнего Востока - не купируются вне тесного сотрудничества с Китаем, Россией, другими евразийскими странами. ШОС расширяется. В Центральной Евразии начал формироваться новый центр экономико-логистического развития. Дело, видимо, идет к созданию в перспективе сообщества Большой Евразии. Что делает необходимым и возможным создание для всего этого макрорегиона политической инфраструктуры безопасности. Возможно, через запуск - для начала - Форума по сотрудничеству, развитию и безопасности в Евразии, современного Венского конгресса, с приглашением в него, естественно, и стран Запада евразийского континента, и погружением проблемы евробезопасности в более широкий контекст. Когда-то неспособные решить свои проблемы безопасности самостоятельно и рационально, европейцы призвали США. Частичный уход из той системы сверхдержавы, какой был СССР, неоткомпенсированный ответственной политикой, привел к кризису. Уравновешивание этой системы Китаем, другими евразийскими странами может сделать ее более устойчивой.

В оптимальном варианте создаваемое евразийское сообщество, существующее, но слабеющее евроатлантическое могут быть дополнены формированием тихоокеанского сообщества. Его предлагал несколько лет назад в своей книге «О Китае» Г.Киссинджер. Пока отказ США следовать совету своего гения ведет к созданию системы сдерживания в регионе. И одновременно - к воссозданию военно-политического раскола в Европе. Но Рубикон не перейден. Взаимосвязанные евроазиатское, евроатлантическое и тихоокеанское сообщества создадут предпосылки для относительно гармоничного развития, столь необходимого современному миру.

Когда идея о решении проблемы евробезопасности в евразийском контексте была выдвинута несколько месяцев назад, она отвергалась или даже встречалась в штыки. Сейчас обсуждается все чаще если еще не становится популярной. Так что я остаюсь оптимистом.

Читайте другие материалы журнала «Международная жизнь» на нашем канале Яндекс.Дзен.

Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs