На протяжении многих лет сохраняется интерес к фигуре Тиуне Сугихары (1900-1986 гг.), японского дипломата, который в годы Второй мировой войны спас жизни более 6 тыс. евреев. Его называют «японским Валленбергом». Он один из самых известных и почитаемых граждан Японии ХХ века, обладатель почетного звания Праведника мира, присвоенного правительством Израиля. Т.Сугихаре посвящаются научные конференции, о нем снимают фильмы, издают книги.

В Архиве внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) МИД России хранятся документы, ранее не публиковавшиеся, которые показывают реальную роль советской стороны в этой истории давно минувших дней, вносят дополнительные детали в уже известные события.

Первые упоминания о Т.Сугихаре в материалах АВП РФ относятся к 1934 году. Японский дипломат, являвшийся заместителем министра иностранных дел Маньчжоу-Го*, (*Марионеточное государство, созданное японцами в Маньчжурии в 1932 г. и просуществовавшее до 1945 г.) участвовал в переговорах с Советским Союзом о продаже КВЖД**. (**Китайско-Восточная железная дорога, построенная как южная ветка Транссибирской железной дороги, до 1935 г. находилась под управлением и обслуживанием советской стороны.)  Его имя стоит в записях заседаний советской и маньчжурской делегаций, проходивших в Харбине в 1934 году.

В апреле 1936 года МИД Японии назначил Т.Сугихару секретарем консульства в Петропавловске-Камчатском, что не вызвало возражений со стороны  НКИД СССР1.

В дальнейшем карьера японского дипломата в СССР не сложилась. В декабре 1936 года НКИД не согласился на перевод Т.Сугихары на должность атташе посольства Японии в Москве. Причина отказа была вполне в духе того времени - «антисоветская деятельность» и связи с «враждебными СССР белыми эмигрантами» в период работы Т.Сугихары в Маньчжурии. О серьезности данной проблемы для отношений двух стран свидетельствует тот факт, что заявление по этому поводу сделал заместитель наркома иностранных дел СССР Б.С.Стомоняков в беседе с послом Японии в Москве М.Сигемицу 28 февраля 1937 года2.

Конфликт вокруг предоставления визы японскому дипломату оставался камнем преткновения в советско-японских отношениях на протяжении нескольких месяцев. Вплоть до лета 1937 года японская сторона предпринимала попытки добиться изменения позиции НКИД, увязывая этот вопрос с выдачей виз советским представителям. След этих переговоров остался в многочисленных записях бесед советских дипломатов как в Москве, так и Токио.

Японская сторона пошла даже на «расследование» деятельности Т.Сугихары в Маньчжурии, о результатах которого заместитель министра иностранных дел Японии Хориноуци сообщил советнику советского полпредства Н.Я.Райвиду в беседе от 27 марта 1937 года: «Сугихара никогда не выходил в отношениях с белыми эмигрантами за рамки порученных ему обязанностей; недавно он даже развелся с женой - русской белой* (*К.С.Аполлонова, жена Т.Сугихары в 1924-1935 гг.)  и женился на японке»3. Однако НКИД был непреклонен, настаивая на «бесспорном праве» каждого государства «не допускать на свою территорию нежелательных иностранцев, в том числе и иностранцев, посылаемых для работы в посольство или миссию» (из записи беседы заведующего 2-м Восточным отделом НКИД СССР Б.И.Козловского с советником посольства Японии в Москве Ш.Сако от 13 февраля 1937 г.)4.

В 1938 году Т.Сугихара работал в посольстве Японии в Финляндии, а в марте 1939 года был назначен вице-консулом в японское представительство в Каунасе, став, таким образом, первым прибывшим в Литву японским дипломатом**. (**До 1939 г. дипломатические контакты с Литвой поддерживало посольство Японии в Латвии.)

В конце 1939 года перед НКИД был поставлен вопрос о возможности транзитного проезда через территорию СССР еврейских беженцев из Польши, а также евреев, проживавших в Прибалтийских странах. В частности, речь шла о выезде из Литвы слушателей и преподавателей еврейских духовных семинарий, находившихся в Виленской области. В качестве конечного пункта транзита в тот момент называлась Палестина.

Советская сторона дала согласие на пропуск через свою территорию нескольких тысяч беженцев и эмигрантов. В докладной на имя наркома иностранных дел СССР В.М.Молотова его заместитель В.Г.Деканозов писал 21 апреля 1940 года: «Учитывая, что НКВД в принципе не возражает против организации транзита указанных евреев через СССР, что этот вопрос несколько раз ставился не только самими транзитниками и «Интуристом», но и по инициативе иностранных правительств, и, наконец, что при существующей ситуации транзит через СССР является не только кратчайшим, но и наиболее безопасным путем следования в Палестину, я полагал бы возможным разрешить «Интуристу» принять на себя организацию транзита евреев в Палестину через СССР…»5

После присоединения Литвы к СССР летом 1940 года необходимость скорейшего выезда из страны «социально чуждых» беженцев - представителей «духовенства, учащихся религиозных школ, торговцев, адвокатов и других лиц свободных профессий»6 заставила советские ведомства ускорить и, насколько это было возможно, упростить организацию отъезда лиц, имевших необходимые для въезда в страны назначения документы. Тогда же стало очевидно, что часть беженцев проследует не в Палестину, а в страны Америки транзитом через Дальний Восток и Японию.

В июле 1940 года советское правительство потребовало от иностранных дипломатов, находившихся в бывших прибалтийских республиках, покинуть страну, однако японская сторона добилась разрешения продлить работу своих представительств на месяц, до 5 сентября. Именно за август 1940 года Т.Сугихара смог выдать еврейским беженцам огромное количество въездных японских виз, которые были действительны в течение года.

Вопрос о проезде эмигрантов неоднократно обсуждался в беседах заведующего Консульским отделом Наркомата Г.Н.Зарубина с японскими дипломатами, при этом рассматривалась возможность направления беженцев не только через Владивосток, но и через Маньчжурию. Публикуются записи бесед Г.Н.Зарубина с первым секретарем посольства Японии в Москве К.Сайто от 1 и 22 февраля 1941 года7.

В марте 1941 года с отправкой эмигрантов возникли сложности, связанные с тем, что страны Центральной и Южной Америки, в которые беженцы направлялись из Японии, изменили правила въезда. В ноте от 27 марта 1941 года посольство Японии в Москве сообщило в НКИД об отказе японского правительства принимать эмигрантов из Европы, чьи транзитные визы, выданные до 20 декабря 1940 года, не были «подвергнуты пересмотру в японском посольстве в Москве или генеральном консульстве во Владивостоке»8.

Введение новых правил въезда для беженцев привело к ряду инцидентов, в результате которых около 140 эмигрантов, оказавшихся во Владивостоке, не смогли выехать в Японию. Об этой сложной ситуации с отправкой беженцев нарком внешней торговли СССР А.И.Микоян письменно сообщил В.М.Молотову, являвшемуся одновременно Председателем Совнаркома СССР и наркомом иностранных дел, 28 марта 1941 года. К письму прилагалось сообщение руководства Интуриста, непосредственно занимавшегося организацией проезда беженцев, об отправке эмигрантов из Владивостока9.

Советской стороне удалось договориться с японцами о допуске в страну эмигрантов. Согласно сообщению представителя НКИД во Владивостоке, все беженцы, имевшие японские визы, смогли выехать из СССР в Японию10. Дело спасения жизней нескольких тысяч людей, начатое Т.Сугихарой годом раньше, было завершено*. (*После отъезда из Литвы Т.Сугихара работал в миссиях Японии в Праге, Кёнигсберге и Бухаресте, где он был интернирован в 1945 г. На родину Т.Сугихара смог вернуться лишь в 1947 г. и вскоре был уволен из МИД Японии. В 1960-1974 гг. Т.Сугихара работал в СССР в представительствах ряда японских торговых компаний.)

 

 

 

 1АВП РФ. Ф. 146. Оп. 19. П. 42. Д. 1. Л. 36; там же. Д. 4. Л. 51.

 2АВП РФ, Ф. 0146. Оп. 20. П. 176. Д. 5. Л. 21-25.

 3Там же. П. 177. Д. 9. Л. 82.

 4Там же. П. 176. Д. 6. Л. 17.

 5Там же. Ф. 0151. Оп.31. П. 58. Д. 18. Л. 7.

 6Там же. Оп. 32. П. 60. Д. 10. Л. 1.

 7Там же. Ф. 0146. Оп. 24. П. 227. Д. 46. Л. 29, 30, 39, 40.

 8АВП РФ. Ф. 146. Оп. 24. П. 75. Д. 2. Л. 75.

 9АВП РФ. Ф. 0146. Оп. 24. П. 227. Д. 46. Л. 61, 62.

10Там же. Л. 89.