Мировой кризис и Евразия

Интервью Фредерика Уильяма Энгдаля, известного западного политолога и экономиста, журналу «Международная жизнь» представляет большой интерес. Насколько можно судить, его взгляды не пользуются популярностью и поддержкой в мэйнстриме западной журналистики. Однако они соответствуют реалиям современного мира, охваченного невиданным по масштабам кризисом, резко обострившим все социальные, этнические и международные конфликты. Сами размах и острота этих противоречий говорят о том, что современный мир находится на грани какой-то глубокой и болезненной трансформации. Она должна охватить социальную структуру современных обществ, мировую экономику и сложившуюся систему международных отношений.
В данной статье хотелось бы прокомментировать некоторые идеи, высказанные Ф.Энгдалем в его интервью, касающиеся современного состояния мировой экономики.

Центр и периферия мирового хозяйства

На мой взгляд, наиболее адекватную картину современного мирового хозяйства создает мир-системный подход, развиваемый школами Фернана Броделя, Иммануила Валлерстайна, Андре Гундера Франка, Джованни Арриги, Самира Амина и других. Их общей чертой является взгляд на мировую экономику как на неоднородную систему, развивающуюся через эксплуатацию центром (развитые страны) периферии (отсталые страны). Еще в 1960-х годах большое внимание международной научной общественности привлекла концепция «развития отсталости» американского экономиста немецкого происхождения Андре Гундера Франка¹. В его работе показано, что отсталость так называемых «развивающихся стран» является искусственным феноменом, то есть носит не естественный, а рукотворный характер.

Большинство стран Азии, Африки и Латинской Америки, попав в сферу колониальной эксплуатации, подвергались глубокой трансформации, которая затронула как их производительные силы, так и общественные отношения. Экономикам колоний навязывался монокультурный характер, то есть многообразие их хозяйственной деятельности сводилось к нескольким основным трудозатратным производствам, ориентированным на потребности метрополий. Одновременно трансформировалась и социальная структура этих стран. Крестьянство лишали доступа к земле и, навязав массовую бедность, под угрозой голода создавали армию дешевого труда для трудозатратных производств. В то же время в среде правящего класса колонизированных стран взращивалась компрадорская буржуазия. Она выполняла роль посредника в эксплуатации природных и трудовых ресурсов своих стран в интересах метрополий². (В связи с этим Франк удачно назвал подобные правящие классы, например Латинской Америки, «люмпен-буржуазией»³.)

Результатом этой стратегии является концентрация в так называемых «развитых странах» производств с высокой добавленной стоимостью, обеспечиваемых дешевыми поставками трудоемких товаров с периферии. Такова была практика развития капиталистических стран с самого начала их истории.

Так, созревание предпосылок индустриальной революции в Великобритании (в XVI-XVIII вв.) связано с созданием невиданных колониальных империй, когда в зависимость от европейцев попали сотни миллионов людей в Африке, Северной и Южной Америке, Азии и на Ближнем Востоке. Экономики этих регионов мира прошли глубокую перестройку. В них было насаждено рабство для производства нескольких товаров, таких как золото и серебро, сахар, чай, рис, индиго и др. Иными словами, экономикам этих стран был навязан монокультурный характер, и они стали поставщиками дешевого сырья для промышленности метрополий. Особую роль в подготовке и проведении индустриализации сыграл знаменитый треугольник английской внешней торговли: покупка рабов в Западной Африке, которых продавали плантаторам в Новом Свете, Вест Индии, Южной Америке. На вырученные средства закупались дешевые колониальные продукты для английского рынка, производившиеся рабским трудом. Наряду с колониальной торговлей рабство сыграло важную роль в накоплении капитала, финансировавшего индустриализацию Великобритании конца XVIII - начала XIX века⁴. Классическим образцом колониального развития является Индия XIX века. В результате строительства за счет заемного английского капитала сети морских портов и железных дорог страна была включена в колониальную торговлю с метрополией. Это привело к скачку голода, от которого в 1800-1850 годах умерло 1,4 млн. человек, а в 1875-1900 годах - уже 15 млн. человек!⁵

Как отмечает индийский историк А.Багчи: «Преимущества, которые пожинали европейские правящие классы и их коллеги из других частей света в торговле, территориальной экспансии и накоплении, были достигнуты за счет страданий миллионов людей в Европе, двух Америках, Африке и Азии. Эти страдания были навязаны (курсив мой. - Р.Д.) людям в ходе мобилизации обездоленного и очень часто принудительного и несвободного труда для накопления капитала и шли рука об руку с пролетаризацией европейского труда во имя той же цели»⁶.

Эксплуатация мировой периферии со стороны центра мирового капитализма достигла в последние десятилетия своего апогея за всю человеческую историю. Выражением этого стало доминирование финансово-спекулятивного капитала над промышленным, а главным последствием - мировой кризис, перешедший в «Великую стагнацию» последних лет.

«Великий сдвиг» и финанциализация

С 1930-х годов в американской экономической науке идут напряженные дискуссии о природе периодических продолжительных депрессий⁷. Американский институционализм связывает эти проблемы с природой современной корпорации.

В ответ на «стагфляцию» 1970-х годов, когда доходность от вложений в реальный сектор экономики резко снизилась, в 1980-х годах по корпоративному сектору США прокатилась мощная волна враждебных слияний и поглощений. Она покончила с относительной самостоятельностью менеджмента и утвердила безраздельную власть крупных акционеров (в качестве которых все чаще стали выступать так называемые «институциональные инвесторы») над компаниями. Распродажа непрофильных активов и массовые увольнения рабочих, следовавшие за сменой собственников, вели к росту курсовой стоимости акций «реструктурированных» корпораций⁸. Вместо поддержания долгосрочного роста американские корпорации стали сокращать занятость и инвестиции, направляя все большую долю прибыли на выплату дивидендов.

Сдвиг власти над корпорациями от управленцев к собственникам, то есть слияние собственности и управления, привел к коренной смене приоритетов американского крупного бизнеса. Максимизация текущей стоимости акционерной собственности стала приоритетной целью американских корпораций, сменив максимизацию долгосрочного роста⁹.

Главным инструментом смены модели корпоративного управления выступили инвестиционные банки и фонды Уолл-стрит. Контроль финансовых структур способствовал утверждению ориентации на максимизацию текущих доходов акционеров, и, соответственно, краткосрочность временной ориентации американских корпораций ярко выразилась в урезании фонда инвестиций в реальные активы. Итогом стало изменение самой структуры капитала американского крупного бизнеса. Сегодня более половины активов нефинансовых корпораций США составляют финансовые активы¹⁰. Именно по этой причине начался массовый перенос производства в регионы с низкой оплатой труда¹¹.

В результате деиндустриализации развитых капиталистических стран (т.е. переноса производства в периферийные страны) произошло шоковое расширение фонда рабочей силы, вовлеченной в обслуживание мирового капиталистического рынка. В результате за 1990-е годы глобальный рынок труда удвоился. Его пополнили 1,47 млрд. рабочих из Китая, Индии и бывшего СССР¹². Именно благодаря этому и стало возможно столь масштабное сокращение сферы материального производства в странах центра, о котором часто говорят как о проявлении «постиндустриального общества».

Радикально изменилась структура экспорта стран периферии в страны центра мирового капитализма, в которой традиционно доминировали сырье и сельскохозяйственная продукция. Данные свидетельствуют - доля промышленной продукции в экспорте периферии выросла с 20% в 1980 году до 80% в 2003 году¹³. Это происходит в рамках глобальных производственных сетей, исследуемых теорией «глобальных цепочек стоимости»¹⁴.

Согласно этому подходу, западные - прежде всего американские - ТНК концентрируют у себя стадии производства с высокой добавленной стоимостью, такие как НИОКР, маркетинг, финансовые и юридические услуги, а трудозатратные производственные процессы переносят в страны с дешевым трудом. Модель «летящих гусей» американского экономиста Терутомо Озавы отражает тандем экономик стран Азии - Японии, Южной Кореи, стран АСЕАН, Китая и Вьетнама. Она показывает, что ведущие страны региона осуществляют инвестиции именно в трудозатратные производства стран по величине капиталовооруженности труда и строго соответствующей иерархии величин добавленной стоимости¹⁵. Лидеры перемещают звенья производства с большими затратами труда в более бедные страны, сосредотачиваясь на более выгодных звеньях в цепочке стоимости. Вниз идут потоки капитала, вверх - потоки созданной стоимости. Именно поставка дешевых товаров с периферии мирового капитализма стала главным фактором низких темпов инфляции в США в последние годы (см. таблицу 1).

Таблица 1

Среднегодовые темпы роста цен и денежной массы в США

Источник: Milberg W. Shifting Sources and Uses of Profits.  CEPNS-CEPA WP, 2008. P. 13.

Мы видим, что рост цен потребительских благ резко снизился именно тогда, когда денежная политика была ослаблена, зато упали цены импорта относительно внутренних цен. Эти расчеты показывают, что ограничительная политика вовсе не была главным фактором рекордного падения инфляции в США в последние годы. Этим главным фактором стала эксплуатация мировой периферии. Франкоязычный египетский политолог и экономист Самир Амин назвал выгоду, получаемую развитыми странами Запада на разнице в уровне оплаты труда в мировой экономике, «империалистической рентой»¹⁶.

Согласно некоторым исследованиям, ценность доллара как мировой валюты определяется его ролью как посредника в присвоении стоимости, созданной на периферии мирового капитализма, его центром¹⁷. Кроме прибылей, репатриируемых корпорациями центра в страны базирования, источником финанциализации является массовый вывоз капитала из стран периферии. Страны центра, прежде всего Северная Америка, держат свои богатства дома, тогда как страны периферии и полупериферии - за рубежом¹⁸.

Главной сферой приложения «свободных» капиталов в мире, основанном на господстве американской валюты, являются ценные бумаги США. Механизм этого процесса вытекает из самой природы глобального капитализма, основанного на эксплуатации периферии центром. Для сохранения позиций на высококонкурентном мировом рынке поставок индустриальной продукции в центр необходимо поддерживать заниженный курс национальной валюты. Между тем активное сальдо платежного баланса с США ведет к притоку долларов на национальный рынок периферийной страны. Предложение национальной валюты относительно доллара понижается, и ее курс в долларовом выражении растет. Одновременно растут в долларовом выражении зарплата периферийной страны и, следовательно, ее издержки производства. Результатом становится падение конкурентоспособности национальной продукции перед лицом конкуренции стран с более низким курсом валюты. Для предотвращения подобного хода событий необходимо скупать «лишние» доллары, изымая их с национального валютного рынка. Поскольку нельзя вложить эти доллары в свою экономику, не ухудшив платежный баланс, то самой надежной альтернативой выступает помещение их в доходные ценные бумаги США¹⁹. Таким образом, обогатившись путем прямой эксплуатации дешевой рабочей силы периферии, центр мирового капитализма, прежде всего США, продолжает обогащаться и путем косвенной эксплуатации через доступ к сбережениям тех же стран.

Из сказанного следует, что капитализм развитых стран приспособился к падению доходности вложений в производство, то есть к перенакоплению капитала в реальном секторе, за счет усиления эксплуатации труда на мировой арене. По-существу, современный капитализм сместил акцент в своей деятельности с созидательной, производственной деятельности на финансово-паразитическую. Финанциализация выступила как механизм, обеспечивающий передачу значительной доли фонда труда периферии мирового капитализма его центру.

Кризис еврозоны

Глубокий кризис единой Европы является частью рассмотренного выше кризиса взаимоотношений экспорториентированной периферии и финанциализированного центра, которые воспроизводятся в современной Европе в своеобразной форме. Двигателем европейской экономики является Германия. С падением так называемого «железного занавеса» Германия решила осуществить глубокий структурный маневр, чтобы противостоять наметившемуся снижению конкурентоспособности немецких товаров относительно стран с более низкой заработной платой²⁰. С 1994 года наибольшая доля прямых иностранных инвестиций немецких компаний стала направляться в страны Восточной Европы. В связи с переносом производства за рубеж началось снижение реальной заработной платы в Германии. Благодаря этому и на фоне высокой производительности и качества труда немцев, конкурентоспособность их товаров на мировом рынке вновь существенно возросла.

Главным рынком сбыта для Германии стали страны Евросоюза. Прежде всего речь идет о Южной Европе, этой внутренней периферии ЕС. Промышленность этих стран, уступающая немецкой по производительности и качеству труда, оказалась неспособна конкурировать и уступила значительный сегмент внутреннего рынка. Для стран Южной Европы Германия стала главным импортером промышленной продукции. В результате систематического превышения экспорта в регион над импортом оттуда у Германии сформировалось устойчивое активное сальдо торгового баланса с Южной Европой²¹. Это быстро привело бы к массовой безработице, падению потребления и, как следствие, к сужению внешнего рынка для Германии, если бы не ее финансовая политика. Германия стала крупнейшим инвестором своих торговых партнеров, вкладывая доходы от своего экспорта в ценные бумаги, прежде всего в облигации государственного займа стран Южной Европы. Примеру немецких финансовых кругов последовали и инвесторы из других стран. Пассивное сальдо торгового баланса немецких партнеров компенсировалось активным импортом капитала. Рост государственных и корпоративных заимствований порождал бум потребительского кредита. Таким образом, финансовые инвестиции Германии поддерживали рынок сбыта для ее продукции. При этом промышленность Южной Европы стремительно деградировала по стандартам международной конкурентоспособности.

Подобный рост в долг не может продолжаться бесконечно. В условиях мирового экономического кризиса приток финансовых ресурсов на южную периферию Европы замедлился, платить по долгам стало труднее и угроза дефолта в большей или меньшей мере нависла над Исландией, Грецией, Испанией, Португалией, Италией, Ирландией, Балтийскими странами и некоторыми другими государствами. Как видим, болезнь распространилась по просторам Евросоюза далеко за пределы южного подбрюшья Европы. Особенно показателен пример Греции²².

Проблемы этой страны выходят далеко за пределы чисто финансовой области и коренятся в ее непростой истории. Все послевоенное развитие Греции происходило под знаком ожесточенной и кровопролитной гражданской войны, которую в 1946-1949 годах коммунисты вели против профашистских сил, а также их борьбы против режима «Черных полковников» (1967-1974 гг.). Правящие классы страны создали развитую систему социальных гарантий, стремясь умиротворить трудящихся и выбить почву из-под коммунистических идей. Для финансирования «государства благосостояния» активно использовались внешние заимствования. Эта политика получила огромный импульс в конце 1990-х годов. В ходе азиатского кризиса 1997-1998 годов (который был важной стадией созревания нынешнего мирового кризиса) спекулятивный финансовый капитал бежал из региона и начал поиск новых выгодных сфер приложения.

Казалось, что Греция - член еврозоны и стабильная страна - это подходящая «тихая гавань» для капитала. Произошел бум иностранных инвестиций. В этих условиях греческая буржуазия решила реализовать свои давние амбиции стать гегемоном капиталистических Балкан. Казалось, что этому благоприятствует не только золотой дождь иностранных инвестиций, но и образование ряда новых государств, выделившихся из Югославии. Вместо того чтобы использовать приток финансовых ресурсов для модернизации своей промышленности и укрепления международной конкурентоспособности страны, греческий правящий класс начал активную финансовую экспансию в соседние страны. Осуществление массовой чисто спекулятивной экспансии за счет наращивания внешней задолженности страны и в условиях деградации собственной промышленности выглядит довольно абсурдно. Но таковы уж закономерности современного глобального капитализма.

Когда разразился мировой кризис, естественно, оказалось, что взыскать капиталы, вложенные в мираж региональной гегемонии, нельзя. В то же время платить внешним кредиторам надо аккуратно. В 2009 году, когда впервые возникла угроза дефолта Греции, ей была оказана значительная внешняя помощь. Отказать в этом было невозможно отнюдь не по соображениям абстрактного «гуманизма», а потому что в греческие ценные бумаги вложены активы крупнейших немецких, французских, английских и других банков. Дефолт неизбежно подорвал бы уверенность инвесторов в состоятельности кредитных систем этих стран, вызвал бы банковскую панику, волну банкротств и подорвал бы основы всей европейской финансовой и денежной системы. «Помощь» Греции была в силу этого неизбежна, но также неизбежны были и требования строжайшей экономии (финансовый аскетизм), выдвинутые международными финансовыми кругами, как условие спасения страны. Эти меры предполагают снижение дефицита государственного бюджета за счет урезания государственных расходов - прежде всего на социальные нужды - и повышения налогов.

Стоит задуматься над социальной сущностью подобной «помощи». Она является очередным продуктом неоклассической (неолиберальной) догматики. В самом деле, обсуждаемый пакет мер исходит из того, что проблемы Греции порождены исключительно непродуманной финансовой политикой правительства. С тем, что греческие правящие классы повинны в происходящем, не приходится спорить. Но ведь финансовая политика правительства была только частью еще более «непродуманной» стратегии своеобразной экспансии в долг. Последняя, в свою очередь, является лишь частным, региональным проявлением финанциализации мировой экономики.

Как показано выше, за финансовой формой проблем Еврозоны стоят сущностные, социальные отношения современного капитализма. Оставив нетронутыми эти основы нежизнеспособной системы, невозможно разрешить финансовый кризис страны. Это сполна подтвердил опыт последних лет. Урезание социальных расходов и увеличение налогов ударили по доходам трудящихся и сократили совокупный спрос, вызвав спад производства. Сокращение налогооблагаемой базы снизило доходы бюджета, и государственная задолженность еще более возросла вместо того, чтобы упасть. Что же удивляться акциям протеста? Ведь получается, что греческие правящие классы проигрались в рулетку (в полном согласии, впрочем, с правилами мирового казино), а заплатить по счетам должны простые греки. Ведь главным образом на их плечи ложится бремя «финансового аскетизма». Естественно, что это вызывает справедливое возмущение населения, находящее себе выход в массовых беспорядках.

Усиление эксплуатации периферии и мировой экономический кризис оказали существенное влияние на экономическое развитие и международные позиции современной России.

Новая «Большая игра»

Положение нашей страны в системе современных международных экономических отношений можно назвать переходным. Специалисты относят Россию к группе крупных полупериферийных государств - Китай, Индия, Бразилия и некоторые другие²³. Подвергаясь давлению со стороны центра, эти страны в то же время способны при определенных условиях бросить ему вызов. До некоторой степени это произошло в конце 2000-х годов. Сотрудник Фонда «Карнеги» Д.Тренин отмечает: «Интеграционный [т.е. направленный на интеграцию с Западом] вектор российской политики, который оставался доминирующим на протяжении 1990-х и первой половины 2000-х годов, перестал существовать. Его сменил вектор великодержавный, суверенный, делающий главный упор на стратегическую независимость государства и его борьбу за «место под солнцем» в условиях многополярного мира»²⁴.

По мнению аналитиков, в последние годы Россия пассивно, но с растущей тревогой наблюдала за тем, как Запад осуществляет ее стратегическое окружение путем расширения НАТО на Восток, решения США об одностороннем выходе из Договора по противоракетной обороне, намерения разместить американские ПРО в Европе, организации «цветных революций» на постсоветском пространстве и других мер. Но стремление включить Украину в НАТО «являлось уже фундаментальной угрозой национальной безопасности России. Оно сделало бы Россию беззащитной и грозило дестабилизировать ее саму. Когда же США зашли настолько далеко, что предложили членство в блоке уже и Грузии, тем самым утверждая присутствие НАТО глубоко на Кавказе, русские сделали публично озвученный вывод, что Соединенные Штаты намерены окружить и расколоть Россию»²⁵.

Еще одним важным сигналом для Москвы было отторжение Косова от Сербии. Правительство России и публично, и неформальным образом обращалось к Западу с просьбой не признавать независимость этой республики хотя бы формально, что не помешало бы ее фактической самостоятельности. Отказ, сделанный в подчеркнуто унизительной форме, показал Москве, что с ее интересами не считаются даже в сравнительно малых вопросах. «Кроме того, политика Запада в отношении России имела отчетливый элемент отторжения. Москве постоянно давали понять, что полномасштабная интеграция в западные военно-политические и экономические организации для нее закрыта даже в долгосрочном плане»²⁶.

Полный провал попыток руководства России в 1990-х годах интегрироваться с Западом на основе уступок был предопределен характером современной капиталистической мир-системы. Чтобы понять это, необходимо прежде всего обратиться к мотивам политики Запада, главным образом США, в отношении нашей страны.

С крахом Советского Союза США стали единственной сверхдержавой, а власть центра мирового капитализма над его периферией резко возросла. Американская политика определяется уникальным положением Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы на планете, а также представлениями их правящего класса о наиболее эффективных путях и методах обеспечения американской гегемонии. Нестабильный характер сложившейся системы ярко проявился в ходе текущего глобального экономического кризиса.

Рассмотренная выше литература предполагает, что кризис коренится в самой природе глобального капитализма, представляющего собой весьма неустойчивую, уязвимую систему. Трудности сбыта ведут к обострению международной конкуренции и делают доступ к развивающимся рынкам периферии важнейшим условием дальнейшего увеличения западного капитала. Характерно при этом, что именно стремительный рост цен на нефть в последние годы осложнил выплату ипотечных кредитов и запустил механизм кризиса. В силу этого нефть превращается не просто в стратегический энергоресурс, но и средство, обладание которым может замедлить развертывание кризиса мирового капитализма, способного превзойти по своей глубине Великую депрессию 1930-х годов. Поскольку наибольшие запасы нефти располагаются на периферии или полупериферии, то укрепление господства над ними давно стало императивом выживания Запада.

Все это существенно повлияло на сознание и особенно внешнеполитическое мышление правящих классов Запада, и прежде всего США. Победа в холодной войне резко укрепила позиции американских неоконсерваторов. Основу их взглядов составляет вера в преимущество и универсальный характер традиционных американских ценностей - частного предпринимательства и представительной демократии²⁷.

Между тем ситуация на мировом рынке углеводородов во многом определяется политикой двух стран, отношения которых с США весьма сложны и противоречивы. «Кампания США против терроризма, - читаем мы в журнале «Foreign Affairs», - может захватывать заголовки газет, но ведется и другая битва, возможно, с такими же значительными долгосрочными последствиями: борьба за доминирование в энергетической области между двумя крупнейшими нефтеэкспортерами мира - Саудовской Аравией и Россией»²⁸. Роль первой страны уникальна - она обладает четвертью мировых доказанных запасов нефти. Являясь крупнейшим членом ОПЕК, Саудовская Аравия определяет мировые цены на важнейший энергоноситель. Эр-Рияд стремится удержать их на уровне не слишком высоком, чтобы не побудить покупателей искать других поставщиков, но и не слишком низком, чтобы не потерять свои минимальные доходы. С этой целью Саудовская Аравия сохраняет значительные резервные мощности, позволяющие ей временно так снизить цены, чтобы разорить нефтеэкспортеров, не поддерживающих ее линию.

В 80-х годах прошлого века США добились согласия Эр-Рияда использовать это оружие, чтобы резко сократить нефтяные доходы СССР, что способствовало поражению нашей страны в холодной войне. Сегодня, как отмечает «Foreign Affairs», резервные мощности Саудовской Аравии больше, чем общий экспорт всех других нефтеэкспортирующих стран, за исключением России. Для разорения российского нефтяного сектора пришлось бы опустить цену нефти до десяти долларов за баррель и держать ее на этом уровне до двух или более лет. Но это разрушило бы экономики стран - членов ОПЕК, включая Саудовскую Аравию.

В свое время СССР производил одну пятую часть мировой добычи нефти, что на треть превосходило пик саудовского производства. Сегодня именно СНГ рассматривается как наиболее перспективный район нефтедобычи²⁹. Например, недра Каспийского региона, по некоторым оценкам, могут содержать до 200 млрд. баррелей нефти, в сравнении с оценкой в 260 млрд. баррелей в Саудовской Аравии³⁰. Значительны и запасы этого сырья в Средней Азии, в частности в Казахстане.

США еще до событий 11 сентября 2001 года ставили вопрос о необходимости преодолеть зависимость Запада от поставок нефти с Ближнего Востока и из России. Американские опасения сформулировал видный дипломат этой станы Ричард Холбрук: «С увеличением цены на нефть в четыре раза за последние четыре года американцы наблюдают и, что еще важнее, делают свой вклад в величайшую в истории передачу богатства от одной группы наций к другой»³¹. В самом деле, США ежедневно уплачивают странам-нефтеэкспортерам 1,3 млрд. долларов.

Между тем роль крупнейшего поставщика ценного энергоресурса на американский рынок весьма противоречива. Саудовская Аравия, которая давно сотрудничала с Вашингтоном, поддерживая цены на нефть в приемлемых рамках, «одновременно позволяла направлять миллиарды (формально неправительственных) долларов на создание экстремистских медресе и финансирование террористических организаций, включая «Аль-Каиду»³². Ситуация весьма осложняется тем, что деловые и политические интересы ряда влиятельнейших семей Америки, включая клан Бушей, теснейшим образом переплетены с интересами королевского дома Саудов в нефтяной области, в торговле оружием и т. д.³³. Тем не менее после 11 сентября снижение зависимости страны от Ближнего Востока стало приоритетной целью США. Это во многом определило американский подход и к России.

Разгоревшуюся борьбу за контроль над богатым нефтью регионом Каспия и Средней Азии все чаще называют новой «Большой игрой»³⁴. Этот термин употреблял еще английский поэт и писатель Р.Киплинг, имея в виду стратегическое противоборство Великобритании и России за господство в Средней Азии и на Кавказе. В частности, возобновление «Большой игры» определило и значение Кавказа в глобальной стратегии США. Утверждение американской гегемонии в этом регионе позволило бы, как уже сказано, с одной стороны, закрыть России доступ к нефтяным богатствам Каспия и Средней Азии, а с другой - обеспечило бы контроль США над путями транспортировки энергоресурсов. Первой попыткой выбить Россию с Кавказа являлась поддержанная Западом агрессия исламского фундаментализма в Чечне³⁵. Той же цели служит политика втягивания Украины и Грузии в НАТО и вытеснения России с Черного моря. Наконец, именно в этой перспективе надо рассматривать так называемую «войну 08.08.08» на Южном Кавказе летом 2008 года.

Таким образом, мировой экономический кризис усилил давление центра мирового капитализма на его периферию, что, в свою очередь, привело к резкому обострению конфликтов в современной системе международных отношений. В частности, Россия оказалась вовлечена в борьбу за контроль над стратегическими ресурсами Евразии.

Евразия на перепутье

С этой точки зрения идея Ф.Энгдаля о формировании союза крупнейших государств Евразии - Китая, Индии, Ирана, России, стран Ближнего Востока и Северной Африки, к которым потенциально может присоединиться и ЕС, - представляет интерес. Теоретически можно согласиться с ним в том, что «единственный источник, откуда можно взять квалифицированные людские ресурсы, инженеров, ресурсную базу, единственная экономика, способная создать рынки, чтобы вытянуть не только ее саму, но и весь мир из кризиса, - это Евразия». К этому можно добавить, что подобное образование имело бы и огромное политическое и военное значение в условиях обострения новой «Большой игры». Однако о силе препятствий на пути формирования подобного союза можно судить по тому, с каким трудом идет формирование даже так называемого Евразийского союза стран СНГ, которые связаны экономическими, историческими, культурными связями, а на уровне граждан часто и семейными узами.

На мой взгляд, главным препятствием на пути обретения Евразией новой роли самостоятельного субъекта современной истории, а речь у Ф.Энгдаля, по-существу, идет именно об этом, стоит центро-периферическая система современной мировой экономики и международных отношений. Частью этой системы, как показано выше, является формирование в странах периферии компрадорских правящих элит, а также привязка экономик этих стран к центру. Роль этого фактора отчетливо проявляется в условиях кризиса экспортной модели роста развивающихся стран. Поскольку экспорт ориентирован на рынки развитых стран, то кризис этих экономик, и прежде всего экономики США, положил конец данной модели роста. Тем не менее переориентироваться на внутренний рынок оказалось гораздо сложнее, чем просто провозгласить подобную цель³⁶.

Можно возражать против этого тезиса, ссылаясь на успех современного Китая, который, согласно распространенным в России представлениям, показывает пример исключительно успешного развития. В действительности множится число работ, убедительно показывающих, что в условиях текущего мирового экономического кризиса экспортная модель роста современного Китая зашла в тупик³⁷.

Рассмотрим структуру ВВП Китая. Данные свидетельствуют, что в 2000-х годах происходило устойчивое падение доли потребления в ВВП страны³⁸. Доля чистого экспорта в ВВП (т. е. превышение экспорта над импортом), совершившая скачок почти в три раза в 2001-2007 годах, после начала кризиса начала стремительно падать с 11,4 до 4,1%. Государственные расходы медленно снижаются. Беспрецедентно высокие темпы роста китайской экономики в условиях кризиса были обеспечены за счет единственного источника - безудержного наращивания инвестиций, достигших почти половины ВВП страны. Возникает закономерный вопрос: на какие рынки рассчитаны эти вложения в условиях столь резкого падения как внутреннего, так и внешнего спроса? То что вопрос не является праздным, подтверждается тем фактом, что около 40% производственных мощностей Китая простаивают уже сегодня³⁹.

Как сообщала в 2010 году информированная деловая газета «Уолл-стрит джорнел», «несмотря на огромные усилия архитекторов политики в Пекине, доля потребления домохозяйств в экономическом росте Китая в прошлом году в действительности изменилась в обратном направлении», то есть еще уменьшилась, вместо того чтобы возрасти. Важная причина этого, по мнению газеты, состоит в том, что «есть политические брокеры в китайской элите, которые сделали слишком большие деньги на старой модели, чтобы принять новую»⁴⁰.

Для того чтобы понять, о чем идет речь, необходимо присмотреться к социальной природе новоявленной китайской бизнес-элиты и к тому, как она связана с правящим политическим слоем. Информационное агентство «Блумберг ньюс» провело исследование, показавшее, что практически все так называемые «восемь бессмертных» соратников Дэн Сяопина из руководства КПК, инициировавшего реформы, основали свои собственные, мощные бизнес-кланы. 103 потомка «бессмертных» образовали сеть связей, эффективно контролирующих значительную часть экономики страны⁴¹. Обследование 20 тыс. богатейших граждан Китая показало, что «более 90% из них связаны с высшими государственными или партийными функционерами. Самые богатые - это родственники высших руководителей, которые использовали свое положение, чтобы провести законы, трансформировавшие государственные предприятия в акционерные компании, а затем назначили членов своих семей менеджерами этих предприятий»⁴².

Вопрос о будущей модели развития Китая становится предметом политической борьбы.

Заключение

Проблемы, поднятые Ф.Энгдалем в интервью журналу «Международная жизнь», - кризис мировой, финанциализированной экономики, кризис американской гегемонии в международных отношениях, судьба Евросоюза, перспективы Евразии - являются глубоко взаимосвязанными. Они отражают неспособность современной модели капитализма обеспечить развитие человечества. В ответ на попытки правящих классов Запада, прежде всего США, переложить бремя этого общего кризиса на простых людей поднимается волна протеста по всему миру. Достаточно упомянуть приход к власти левых правительств в Латинской Америке, «арабскую весну», события в Греции, Испании и других странах ЕС, «Висконсинское восстание» и «Оккупируй Уолл-стрит!» в США.

На мой взгляд, выход из современного тупика мирового развития может быть найден только на путях антикапиталистических по своему духу реформ. Они должны поставить крупный, прежде всего финансово-спекулятивный, капитал под общественный контроль, перенаправив потоки капитала в пользу реального производства. Это предполагает перераспределение доходов от паразитических элит в пользу трудящихся, рост на этой основе совокупного спроса в мировом хозяйстве до уровня совокупного предложения. Неотъемлемой частью этого процесса должна стать перестройка сложившейся центро-периферической модели мировой экономики и международных отношений. Эти изменения под силу только глобальным игрокам на планете, подобным тому союзу евразийских держав, о котором говорит Ф.Энгдаль.

 ¹Frank A. The development of underdevelopment // Monthly review. 1966. Vol. 18. №4.
P. 17-31.

 ²Frank A. Dependent accumulation and underdevelopment. London: The Macmillan Press Ltd., 1978.

 ³Frank A. Lumpen-Bourgeoisie: Lumpen-development. Dependence, Class, and Politics in Latin America. New York and London: Monthly Review Press, 1972.

 ⁴Williams E. Capitalism and slavery. Chapel Hill and London: The University of North Carolina Press, 1994.

 ⁵Frank A. Dependent… P. 90.

 ⁶Bagchi A. Perilous passage. Mankind and the global ascendancy of capital. Lanham, Maryland: Rowman & Littlefield Publishers Inc., 2008. P. XIV-XV.

 ⁷Rosenof Th. Economics in the long run. New Deal theorists and their legacies, 1933-1993. Chapel Hill and London: University of North Carolina Press, 1997.

 ⁸Blair M. Financial restructuring and the debate about corporate governance // The deal decade. What takeovers and leveraged buyouts mean for the corporate governance / Blair M. Washington, D.C.: The Brookings Institution, 1993. P. 5.

 ⁹Lazonick W. and O’Sullivan M. Maximizing shareholder value: a new ideology for corporate governance // Economy and society. 2000. Vol. 29. №1. P. 13-35.

¹⁰Рассчитано по данным: Federal Reserve Bank. Flow of Funds Tables, 2012, 8 March.
Table B 102 ‘Nonfinancial Corporate Business’ (Rows 2 and 6).

¹¹Dicken P. Global shift: reshaping the global economic map in the 21st century. London etc.: SAGE Publications Inc., 2003.

¹²Freeman R. What really ails Europe (and America): the doubling of the global workforce’ // The Globalist. 2010. 5 March. Available // http://www.theglobalist.com.

¹³Blecker R. & Razami A. Developing Country Exports of Manufactures: Moving Up the Ladder to Escape the Fallacy of Composition? / American University, Department of Economics, WP 2006-06. P. 45.

¹⁴Bair J. Frontiers of commodity chain research. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2009.

¹⁵Ozawa T. The rise of Asia. The «flying geese» theory of tandem growth and regional agglomeration. Cheltenham (UK), Northampton (MA, USA): Edward Elgar, 2009. P. 79.

¹⁶Amin S. The law of worldwide value. New York: Monthly Review Press, 2010.

¹⁷Patnaik P. The value of money. New York: Columbia University Press, 2009.

¹⁸Aerni V., de Juniac Ch., Holley B. and Nang T. Tapping Human Assets to Sustain Growth. Global Wealth 2007. Boston, MA: Boston Consulting Group, 2007. P. 14.

¹⁹Global Imbalances: A Saving and Investment Perspective // IMF, World Economic Outlook. April 2005. P. 92.

²⁰Stockhammer E. Peripheral Europe’s debt and German wages. The role of wage policy in Euro area. London: Kingston University, Working Paper, 2011.

²¹Marin D. The Opening Up of Eastern Europe at 20-Jobs, Skills, and ‘Reverse Maquiladoras’ in Austria and Germany. Munich: University of Munich, Discussion Paper №2010-14, 2009 // http://epub.ub.uni-muenchen.de/11435/

²²Tolios Y. Economic crisis, financial markets and Economic & Monetary Union in the EU. The Greek experience from it’s participation in the «euro-zone» and the question of an alternative economic policy / Political economy: reactualization. International theoretical conference. Moscow, 2010. April 19-20.

²³Глобализация и крупные полупериферийные страны / Хорос В. М.: Международные отношения, 2003.

²⁴Тренин Д. Россия в НАТО и другие варианты // Военно-промышленный курьер. №13 (329). 2010. 7 апреля.

²⁵Friedman G. The Russo-Georgian War and the Balance of Power / Stratfor. August 12, 2008.

²⁶Арбатов А., Ознобищев С. Почему мы не понимаем друг друга? // Военно-промышленный курьер. №28 (344). 2010. 21-27 июля. С. 2.

²⁷Kristol I. Neoconservatism. An Autobiography of an Idea. N.Y., London: The Free Press, 1995.

²⁸Morse E. and James R. The battle for energy dominance // Foreign Affairs. 2002. March/April.

²⁹Ibid.

³⁰Macintyre B. Georgian oil pipeline: the frontline // The Times. 2008. 13 August.

³¹Holbrooke R. The next president. Mastering a daunting agenda // Foreign Affairs. 2008. September/October.

³²Ibid.

³³Unger C. House of Bush, house of Saud. The secret relationship between the world’s two most powerful dynasties. New York, London: Scribner, 2004.

³⁴Kleveman L. The New Great Game. Blood and Oil in Central Asia. London: Atlantic Books, 2003; Rashid A. Taliban. Islam, Oil and the New Great Game in Central Asia. London: I.B. Tauris & Co Ltd, 2002.

³⁵Горяинов С. Деньги террора. Кто оплатил Беслан? М.: Европа, 2005.

³⁶Palley Th. The rise and fall of export-led growth / The Levy Institute of Economics, Bard College. WP №675. 2011. 2011. July.

³⁷См., например: Minqi Li. The rise of China and the demise of the capitalist world-economy: exploring historical possibilities of the 21st century. London: Pluto Press, 2008.

³⁸Pettis M. Lower Interest Rates, Higher Savings? // http://www.financialsense.com. October 16, 2011; China Statistical Yearbook. Данные за 2010-2011 гг. // Economic indicators, YCHARTS, доступ осуществлен 1 февраля 2013 // http://ycharts.com/indicators/countries/CN/components_of_gdp

³⁹People’s Republic of China. 2012 article VI consultation / IMF country report №12/195. New York; Washington, D.C.: International Monetary Fund, 2012. P. 25.

⁴⁰Bremmer I. China’s bumpy road ahead // The Wall Street journal. 2011. 9 July.

⁴¹Hunt A. China’s princelings build the wrong kind of capitalism // Bloomberg News, 2012.
28 December.

⁴²Kwong P. The Chinese face of neoliberalism // Counterpunch. 2006. 7-9 October // http://www.counterpunch.org/2006/10/07/the-chinese-face-of-neoliberalism/