Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: Одна из обсуждаемых глобальных проблем - это, безусловно, повсеместное потепление. Что нам сулит повышение температуры хотя бы на два градуса?

Алексей Кокорин: Во все времена климат менялся естественным путем и «благодаря» деятельности человека. При изменении температуры на два градуса опасные явления - гидрометеорологические, включая и засухи, и наводнения, - будут увеличиваться. Но, как правило, эти два градуса очень важны для населения определенных регионов. Например, в Австралии существует проблема жары, температура достигает 50-52 градусов. И конечно же, дополнительная пара градусов очень ощутима. В Москве же безразлично - 30 или 32 градуса. В целом на большей части земного шара эта проблема находится в числе опасных явлений.

Еще один момент - повышение уровня Мирового океана. При повышении температуры на два градуса не избежать повышения уровня моря на один метр. Один метр для очень многих стран, включая Россию, не означает почти ничего. Надеюсь, и питерская дамба выдержит. Но для многих островных государств это очень опасно, имея в виду штормы, обрушивающиеся на них. Кроме того, этот метр неравномерно распределен по Мировому океану. И Земля - не идеальная сфера, и океаны - не идеально сообщающиеся сосуды.

А.Оганесян: Какие же регионы будут наиболее подвержены этому воздействию?

А.Кокорин: Как ни странно - тропики. Порядка 100, как правило малых, азиатско-тихоокеанских государств и государств Карибского бассейна уже несут ущерб и будут нести его в будущем. Есть расчеты, которые говорят о том, что Мальдивы обречены и не смогут функционировать как курорт.

А на другом полюсе - крупнейшие страны мира, прежде всего Китай, Индия, США, где осуществляются огромные выбросы парниковых газов. Ситуация по сравнению с тем временем, когда писали Киотский протокол, кардинально изменилась. Тогда две трети выбросов приходилось на развитые страны, и выбросы особенно не росли. Сейчас две трети - в развивающихся странах, и 80% выбросов приходится на две страны: Китай и Индию. Нужно готовить новое соглашение, и прежде всего о снижении выбросов в Китае и Индии и о помощи малым развивающимся государствам.

А.Оганесян: Какое место по выбросам занимают США?

А.Кокорин: Второе место, вслед за Китаем. Если у Китая этот показатель составляет примерно 25% от мирового, то у США ориентировочно 18%, у России - около 4%. Но в США выбросы снижаются благодаря внедрению новых технологий.

А.Оганесян: Почему же в США так холодно относятся к Киотскому протоколу?

А.Кокорин: В Киото были сделаны элементарные ошибки, прежде всего Альбертом Гором. Он пренебрег расчетами американских экономистов и резко завысил обязательства. В США всегда с осторожностью подходят к финансовым обязательствам. Ведь получается, что климатические переговоры - это переговоры об огромном финансовом потоке от развитых стран к развивающимся. А США - крупнейшая развитая страна, крупнейший донор мира.

А.Оганесян: На какие государства в таком случае стоит рассчитывать в реализации программ, связанных с экологией?

А.Кокорин: Есть новое поколение стран, которые ведут себя более активно и конструктивно. Имею в виду крупнейшие развивающиеся страны - ЮАР, Бразилию, Мексику, Аргентину, Южную Корею и некоторые другие. Они готовы взять на себя обязательства не увеличивать выбросы и выйти на плато к 2020 году. Эти страны, кроме Южной Кореи, не являются донорами. Кстати, именно в Южной Корее будет располагаться Зеленый климатический фонд - новый финансовый инструмент. Им необходимо финансирование извне, но в гораздо меньших размерах, чем Индии. Однако они готовы многое делать сами. На климатических переговорах, пожалуй, это самая конструктивная колонна переговорщиков.

Что касается Европейского союза, то это 27 стран, которым очень сложно договориться. Хотя десять лет назад ЕС был лидером в климатических переговорах. Таким странам, как Польша и Испания, снижать выбросы сложно, в частности Польше из-за угля.

А.Оганесян: Какова позиция России?

А.Кокорин: Позиция России довольно конструктивна, но она объективно имеет меньший вес на климатических переговорах. Потому что если это переговоры о финансовом потоке крупнейших финансовых доноров к реципиентам, то Россия объективно находится посередине. Мы еще очень слабый донор.

А.Оганесян: США активно разрабатывают сланцевый газ. Насколько безопасна для экологии его добыча?

А.Кокорин: Главный аргумент против развития этого направления хозяйственной деятельности - серьезные экологические последствия. Поскольку сланцевый газ добывается методом гидроразрыва пласта, то экологи говорят о возможности попадания органических соединений в водные слои. Есть опасения проседания почвы в местах гидроразрыва.

Также реальной остается проблема, которая существует при добыче всех углеводородов любым способом, - выбрасывание в атмосферу большого количества углекислого газа. Как происходит гидроразрыв? Для добычи сланцевого газа используют горизонтальное бурение. Фактически такой бур ничем не отличается от привычного вертикального, кроме способности на заданной глубине, когда достигнут пласт залегания сланцевого газа, заворачиваться и далее продвигаться внутри него. Технология осуществления гидроразрыва заключается в подаче в скважину с помощью мощных насосных станций жидкости (гель, вода, кислота). Закачка жидкости происходит под давлением, которое выше давления разрыва газоносного пласта. Для поддержания трещины в открытом состоянии используется «расклинивающий агент» - проппант, как правило это обработанный кварцевый песок. Также может использоваться кислота, которая разъедает стенки созданной трещины.

Артезианская вода - это дождевая вода, профильтровавшаяся через 100-200 метров породы. Таким образом вода механически становится очень чистой. Если у нас будет добавляться из слоев добычи сланцевого газа загрязненная вода, то тогда источники воды могут стать совершенно другими, в том числе и артезианская вода будет вообще не пригодна для использования.

А.Оганесян: Известно, что в Северном Ледовитом океане исчезло больше льда, чем ожидалось. Выделение метана, тоже действенного парникового газа, в зонах вечной мерзлоты на Аляске и в Сибири оказалось масштабнее, чем прогнозировалось в модельном варианте. Шельфовые ледники на западе Антарктиды разрушаются быстрее, чем считалось возможным, а подпираемые ими ледники на суше сползают в море с более высокой скоростью, чем предполагалось. Усиливаются также и экстремальные погодные явления, такие как наводнения, периоды аномальной жары. Что же из этого следует?

А.Кокорин: Вы отметили четыре момента, с тремя из них, к сожалению, должен согласиться. А с одним, пожалуй, нет. Все-таки последние данные о том, какова концентрация метана над Арктикой и Антарктидой, показывают, что эти процессы синхронные. Арктика не обгоняет Антарктиду. Однако в отдельных местах Западной Сибири и Аляски поток метана действительно сильный, но не столь, как прогнозировали эксперты.

А.Оганесян: Ежегодно на Земле исчезают десятки видов живой природы. Можете перечислить некоторые из них? Кто находится в зоне риска? Они действительно исчезают навсегда десятками или есть шанс восстановить, например, леопарда в пробирке?

А.Кокорин: Если взять маленьких животных, тех или иных земноводных, лягушек и т.д., то, наверное, десятками.

Что касается крупных животных, то про кавказского леопарда известно широко. С дальневосточным леопардом ситуация стала выправляться. Этих животных было около 30, сейчас их более 40, но для такой кошки очень мало. К сожалению, уверен, что без усилий Всемирного фонда природы (WWF), без привлечения усилий на всех уровнях и в России, и в Китае нам не справиться. Эти леопарды живут на самом юге Приморского края. Раньше они жили и в Китае, и в Корее. Еще лет десять назад на границе с Китаем была «черная дыра», через которую леопард прошел и больше не вернулся, чтó с ним случилось, никто никогда не узнает. А сейчас китайцы ведут себя иначе: создан заповедник, установлен строгий контроль, поставлены фотоловушки на зверей и браконьеров. Популяция понемногу стала выправляться.

Еще пример - среднеазиатский туранский тигр. Последние тигры, видимо, исчезли в 1930-х годах. Генетический анализ ДНК (по шкурам) показал, что это тот же самый тигр, который водится в Средней Азии. Значит, этот вид можно восстановить. За этот проект мы сейчас и взялись, естественно совместно с правительством Казахстана.

А.Оганесян: Ваши оппоненты упрекают Всемирный фонд  природы, в частности, в том, что он не защищает зверей от охотников. Что вы на это скажете?

А.Кокорин: Поддержкой антибраконьерских бригад Фонд занимается напрямую и тратит на это немало средств. Он, как и другие российские организации, выступает иначе, чем «Green Peace» и другие «зеленые» организации. Они призывают полностью запретить охоту на те виды животных, которые занесены в Красную книгу, например на того же леопарда, уссурийского тигра, всего примерно 550 животных. Но есть животные, на которых охота возможна, но под контролем. Мы выступаем за компромисс. Ведутся большие споры по поводу белого медведя. Есть случаи, когда убийство белого медведя является браконьерством, а есть случаи вынужденной защиты. Фонд не говорит, что не надо полностью запретить охоту на белого медведя. Конечно, трофейная охота не нужна, но неверно считать, что охота местного населения является браконьерством. Правильнее будет раздать местному населению резиновые пули, потому что резиновые пули могут отпугнуть белого медведя, который мог напасть на человека.

А.Оганесян: Относительно китов. Разве не существует какой-то общей конвенции, запрещающей китобойный промысел?

А.Кокорин: Там есть лазейки. Конвенция разрешает добычу китов в научных целях. Однако почему добытые в научных целях киты попадают в японские рестораны? Две цивилизованные страны - Япония и Норвегия постоянно нарушают эту конвенцию. Они ссылаются на то, что их народы традиционно ели китовое мясо.

Необходимо все держать под контролем.