Большой меценат живет в маленьком княжестве Лихтенштейн, среди неба и гор. Вилла укрыта от посторонних глаз густой листвой глицинии и раскидистыми ветвями старой ели. Из центра Вадуца дорога поднимается круто вверх, и на подступах к замку князя Лихтенштейна нужно не пропустить едва заметный поворот налево. На въезде указатель - «Аскания-Нова», с головой лошади. Любимое место хозяина - в гостиной на диване у витринного окна, откуда открывается вид на швейцарские Альпы.

Эдуард Александрович излучает сердечность и оптимизм, юмор и заинтересованность в разговоре. С высоты своего возраста он рассказывает о своей удивительной жизни, о событиях русской и мировой истории.

Русский дом в лихтенштейне

Его дом - настоящий музей старой России. Начиная с парадной лестницы, стены увешаны портретами Романовых в парадных униформах. Из угла смотрит поверх посетителей фельдмаршал Кутузов, изображенный в полный рост. А рядом, подпирая потолок, находится громадное полотно с драматической сценой времен войны с Наполеоном «Переправа через Березину». Под ним картина Репина с веселыми запорожцами, которые пишут письмо турецкому султану. Это авторский вариант всем известного полотна. Когда-то лестницу украшал бронзовый бюст Екатерины Великой знаменитого французского скульптора Ж.-А.Гудона на мраморном пьедестале. Это была жемчужина коллекции барона. Все гости фотографировались на лестнице на фоне Екатерины. Где же теперь этот бюст? Расскажем о нем несколько позже.

Когда-то как эксперт по русскому искусству я составляла каталог коллекции барона и хорошо знаю все картины и скульптуры. Некоторые сохранили пометки об их происхождении: Зимний дворец, Аничков дворец, Таврический дворец… Удивительно то, что, несмотря на постоянные и щедрые дары России, собрание виллы «Аскания-Нова» не оскудело и до сих пор представляет собой выдающийся ансамбль произведений станкового и декоративно-прикладного искусства императорской России.

В этой неповторимой атмосфере остро ощущаешь, какой редкой личностью является наш герой. Много лет назад в США вышла книга на английском языке, написанная об ушедшей России с большой любовью. Она называется «Страна Жар-Птица». Мне ее показал барон и сказал, что американка Сюзанна Масси пишет о том, что не все русские понимают, какая у них богатая история и в какой чудной стране они живут.

Народный барон

Однажды мне позвонила женщина. Взволнованно сказала: «Вас беспокоит Журавлева из Крымской обсерватории. Я открыла звезду и хочу ее назвать в честь барона Фальц-Фейна. У меня нет его телефона, не могли бы вы ему об этом сообщить». Я подумала, что это шутка, и забыла об этом. В 2000 году, когда Эдуарду Александровичу стукнуло 88 лет, вышла моя книга «Барон Фальц-Фейн. Жизнь русского аристократа». Власти Крыма устроили ее презентацию в Ялте. Нас принимали в Ливадийском дворце, который получил от Эдуарда Александровича ценный дар - ковер, преподнесенный персидским шахом Николаю II по случаю 300-летия династии Романовых. Вдруг к микрофону вышла нарядно одетая дама и сказала, что она открыла звезду и назвала ее «Фальц-Фейн». И под громкие аплодисменты зала она вручила барону диплом Крымской обсерватории. В нем зафиксирован номер звезды - 9838 и средняя орбитальная скорость - 17,203 км/сек. Радостно думать, что в космической бездне светит эта знакомая звезда.

Эдуард Александрович был тронут и смущен. «Чем я заслужил такое внимание?!» - спрашивал он. Но не зря его называют народным бароном. Не раз наблюдала проявления к нему народной любви в Вологде и Великом Устюге, в Москве и Петербурге, в Ялте и Феодосии. По письмам, которые пишут барону люди - фермеры и учителя, музейные работники и библиотекари, гиды и писатели, врачи и военные, - понимаешь, как они соскучились по идеальному герою. Красивому, благородному, щедрому, искреннему, который помогает нам понять, что самое высокое чувство на Земле - любовь к Родине.

«НАДО перевернуть страницу»

- Эдуард Александрович, вы родились накануне Первой мировой войны и революции, испытали унижения эмигрантской жизни, потеряли не только имущество, но лишились родины, жили с паспортом Нансена. А вас нельзя назвать несчастным или разочарованным человеком. Вы, как всегда, излучаете мудрость и оптимизм. Как же вам удается находиться в такой гармонии с собой и миром?

- Я родился под счастливой звездой. Как это ни парадоксально звучит, но благодаря революции моя судьба сложилась удивительным образом. Я, беженец, стал гонщиком-чемпионом во Франции, журналистом в Берлине от лучшей спортивной газеты в мире «L’Auto», побывал на 16 олимпиадах в разных странах мира, успешно занялся бизнесом в Лихтенштейне, благодаря этому я возвращаю на родину утраченные произведения искусства. Мама в эмиграции заставила меня учиться агрономическим наукам, надеясь, что вот-вот народ прогонит большевиков и я буду управлять нашим имением в Херсонской губернии, как папа. Мы жили лет 20 на чемоданах, думали, вот-вот вернемся в Россию. Когда родители вывезли нас - меня и старшую сестру Таю - за границу, нам было пять и шесть лет соответственно. Для нас это было интересное приключение. В семье создали такой климат, что у нас было беззаботное детство. Мы не знали, что моя бабушка не захотела покинуть родину, и, несмотря на то что ей было 84 года, ее зверски убили в ее селе-порту Хорлы. Папа, узнав об этом, скончался от удара в Берлине. Мой дядя Фридрих Фальц-Фейн, основатель заповедника Аскания-Нова, скоропостижно умер, приехав в Германию. Он после Бутырской тюрьмы уже больным человеком покинул родину. Но это прошлое. Мое кредо: надо перевернуть страницу. И начать все сначала.

Немецкие колонисты. Аскания-нова

Род Фальц-Фейнов всегда отличался умением обживать новые места, прокладывать новые дороги. Немецкие колонисты с пустыми карманами пришли по зову Екатерины II на завоеванные Потемкиным южные степи и смогли устроить рай на земле в безводной пустыне - образцовое поместье с уникальным зоопарком Аскания-Нова. Интересные свидетельства оставил Лев Троцкий в своих мемуарах, изданных в Берлине в 1930 году. Семья его отца Бронштейна жила в деревне Яновка, которая граничила с громадными поместьями Фальц-Фейнов. Не пытаясь скрыть своего восхищения, он писал, что среди немецких колонистов было много настоящих богачей. А над ними высилась фигура Фальц-Фейна, овечьего короля, степного Крёза: «Тянутся бесчисленные стада. «Чьи овцы?» - «Фальц-Фейна». Едут чумаки, везут сено, солому, полову. «Кому?» - «Фальц-Фейну». Мчится на тройке в расписных санях меховая пирамида. Это управляющий Фальц-Фейна. А то вдруг, пугая своим ревом, пройдет караван верблюдов. Только у Фальц-Фейна они и водились. У Фальц-Фейна были жеребцы из Америки, быки - из Швейцарии».

- Фальц-Фейны имели на юге России около 20 образцовых хозяйств - это почти вся Херсонская губерния. Были экономии еще и на Перекопе. Собственный порт и пароходство на Черном море. Фабрики - в Одессе. Как удавалось вашим предкам так хорошо устроиться в жизни?

- Я, конечно, об этом много думал. И пришел к выводу, что самое важное - это то, что немецкие колонисты сами работали не покладая рук целыми семьями, даже дети. Троцкий хорошо описывает, какой был порядок в хозяйствах. У нас никогда не было крепостных, к нам на сезонные работы нанимались свободные крестьяне. И все хотели попасть к Фальц-Фейнам, потому что им хорошо платили и обращались с ними по-человечески. Мои предки были социальные люди, жили не только для себя, но и для других. Валентин Пикуль нашел удивительные архивы о моей бабушке Софье Богдановне. Он писал, что эта женщина сумела воплотить в жизнь гриновскую мечту о рае на земле. Она построила город-порт Хорлы, в котором все было обустроено для людей: школы, церкви, столовые, красивые дома, сады и клумбы, почта, телеграф, даже первый кинотеатр «Иллюзион». Это был единственный незамерзающий порт в стране. Круглый год успешно шла торговля со всей Европой. Всем хватало работы. Вывозилась за границу продукция собственного производства - овечья шерсть, зерно, продукция консервного завода и конфетной фабрики.

Потомок трех адмиралов. Епанчины

- По линии отца вы - Фальц-Фейн, а по линии матери - Епанчин. И вы часто говорите, что в вашем характере удачно соединились немецкая организация и русская душа…

- Из 100 лет 95 я живу за границей, но русскими интересами я живу 24 часа в сутки. Епанчины - единственная семья в царской России, в которой было три адмирала. Мой дедушка Николай Алексеевич Епанчин - генерал от инфантерии, директор Пажеского корпуса - жил с нами в эмиграции. До революции он воспитывал пажей. А в эмиграции у него был только один паж - внук Эди. Весь свой талант педагога он посвятил мне. Дедушка меня обожал, так как я его во всем слушался. В Ницце он написал свои знаменитые мемуары «На службе трех императоров». Он мне часто рассказывал эпизоды из русской истории, о военных походах, в которых сам участвовал, - о Шипке, Гумбиннене. Почерк у дедушки был такой крупный, что на странице помещалось несколько фраз, и он, когда писал, бросал их прямо на пол. Я приходил со школы, разбирал эту кучу и складывал страницы по порядку. Когда рукопись была закончена, то ее высота была больше метра. Как я рад, что выполнил завещание дедушки и в 1995 году мемуары были изданы в Москве. Весь тираж тут же был распродан. Сегодня это библиографическая редкость, золотой фонд военно-исторической литературы.

Подданный княжества Лихтенштейн

- Удивительно, как ваша звезда вела вас по жизни. Счастливое рождение в богатом фальц-фейновском имении на юге России, с душистыми садами, прудами, в которых плавают золотые рыбки и черные лебеди. Самостоятельная жизнь в больших и шумных городах Европы - Париже и Берлине. И наконец, вы поселились в игрушечном княжестве, зажатом в горах, площадь которого в несколько раз меньше вашего бывшего имения Аскания-Нова. Случайно ли вы оказались в этих местах?

- В эмиграции беженцы жили с паспортом Нансена. Это очень мешало моей будущности, и мама страшно переживала по этому поводу. И тогда мой дедушка решил обратиться к князю Лихтенштейна Франсу I за помощью. Они хорошо знали друг друга до революции. Когда мой дедушка был директором Пажеского корпуса и свитским генералом Николая II, принц Франс был послом Австро-Венгрии в Санкт-Петербурге, потому что Лихтенштейн входил в эту империю. Это было одно из самых блестящих посольств в Санкт-Петербурге. Они часто встречались на приемах, у них были общие интересы - оба обожали искусство.

Что в Петербурге показывали всем иностранным послам? Конечно, Янтарную комнату, Эрмитаж, где хранятся невероятные шедевры. А князь лихтенштейнский имел личные очень богатые коллекции старых мастеров. И посол однажды сказал дедушке: «Если попадете за границу, приезжайте ко мне. Покажу вам свой замок и собрание картин. У меня есть полотна Леонардо да Винчи, Рубенса и Хальса. И вы всегда можете рассчитывать на мое гостеприимство». Дедушка в Ницце вспомнил эти слова, написал письмо и получил ответ.

- Так вы стали гражданином княжества Лихтенштейн и поселились в Альпах. Поэтому вы заинтересовались Швейцарским походом Суворова?

Суворов в Альпах

 - Любовь к Суворову досталась мне в наследство от дедушки. Он возглавлял Комиссию по организации музея Суворова в Санкт-Петербурге и рассказывал мне, как русская армия спасла Швейцарию от Наполеона. А через Вадуц, в котором я поселился, прошел Суворов. Но никто из историков не знал точного маршрута выхода русской армии из Швейцарии. Я же был уверен, что он непременно должен был попасть в Лихтенштейн. Но как это доказать? Долго думал, как это сделать. И наконец додумался. Раньше священники записывали самые важные события. Кто родился, кто женился, кто побил свою жену, у кого сдохла корова… В одной церквушке я нашел запись: один крестьянин пожаловался, что русские солдаты поели всех его кур. И я смог найти точную дату в архивах, когда русская армия останавливалась на ночлег в Бальцерсе, - 30 сентября (11 октября ) 1799 года. А на следующий день, в субботу, она прошла через Вадуц. Я очень горд, что этот город исторически связывает меня с А.Суворовым. В Бальцерсе в 1985 году я установил памятник и выпустил почтовую открытку. Потом убедил князя Лихтенштейна выпустить марку с портретом А.Суворова. А в 1999 году, когда праздновалось 200-летие Швейцарского похода мне удалось собрать средства - около 200 тыс. швейцарских франков - на конную статую Суворова на перевале Сен-Готард.

- Это было непросто в те годы. А сейчас какие новости?

- В Швейцарии намечается два важных события по увековечиванию памяти Суворовского похода. С 21 по 27 сентября в Муотатале - дни больших праздников. В этом месте погибло много русских солдат и будет поставлен крест. Выпущен буклет с подробной программой. Это очень трагическое место. Любимец Наполеона генерал Массена хвастался, что заманил русских в каменный мешок в долине Муотаталь, где они найдут свою смерть. Вместе с Александром Орловым, который часто приезжал ко мне, когда был послом в Страсбурге, мы занимались этим вопросом много лет. И вот власти согласились поставить крест в память о погибших. Теперь он посол в Париже, и я жду его скоро в гости. Следующее важное мероприятие: 6 октября будет поставлена бронзовая скульптура «Русский солдат» на перевале Паникс. Суворов нашел выход из Муотаталя, перейдя через отвесные ледяные скалы Паникса высотой почти в 2500 метров. Так он спас свою армию. Это был последний его поход, вскоре по возвращении в Петербург Суворов умер. Фигура солдата в полный рост в форме того времени - в руках ружье со штыком - выглядит очень красиво на фоне скал. Автор ее - швейцарец Ш.Крауер. Мне прислали смету памятника - 90 тыс. долларов.

Поиск янтарной комнаты

- Вы 20 лет занимались поиском Янтарной комнаты за границей. А кому принадлежала эта идея?

- Мы с Юлианом Семеновым в один прекрасный день решили создать Международный комитет по поиску Янтарной комнаты. Он постоянно приезжал ко мне, когда был корреспондентом «Литературной газеты» в Бонне. Среди нас были личности очень примечательные - Жорж Сименон, Джеймс Олдридж, Георг Штайн, Марк Шагал и многие другие. Самым большим энтузиастом был Георг Штайн, который потратил все свое состояние на поиски архивных документов. Он хотел доказать, что не все немцы разделяли взгляды нацистов. Отец его отказался присягнуть на верность гауляйтеру Эрику Коху, всесильному ставленнику Гитлера. Он вошел в Союз ученых, которые следили за перемещением награбленных культурных ценностей. Сестра Георга Доротея-Луиза работала в этом обществе секретарем, и в ее руках находились списки многочисленных трофеев Эрика Коха. Гестапо разгромило этот союз. Все участники были расстреляны. В том числе отец, мать и сестра Георга Штайна.

Эдуард Александрович дал мне копию биографии Штайна, которую Георг собственноручно напечатал на машинке на вилле барона «Аскания-Нова», где когда-то часто были слышны жаркие споры участников Международного комитета. Всего одна страница, но в ней очень ценные факты:

«Я, Георг Штайн, родился в 1924 году. Мой отец Роберт Штайн был крупным ученым, общественным деятелем, председателем торгово-промышленной палаты, а в последнее время научным сотрудником управления музеев. Я находился в армии с 1942 года, служил в пехоте на Восточном фронте, воевал на Курской дуге и в Восточной Пруссии, в передовом отряде «Герцог» 52-го армейского корпуса. В марте 1945 года в Хайли-Генбайском котле попал в плен к русским. О Янтарной комнате впервые услышал от моей сестры Доротеи-Луизы, которая работала ассистентом профессора Цыземара и доктора Роде.

Своими глазами довелось увидеть янтарные ценности морозным утром 28 января 1945 года, когда на дороге нами была обнаружена колонна грузовиков, водители которых разбежались. Нашим батальоном командовал граф Унгерн-Штернберг. Он приказал отправить груз в ближайший населенный пункт. Как мне удалось узнать, он следовал в рыбный порт Нойкурен, а оттуда ему предстоял путь в Заснитц (о. Рюген).

По указанию командира батальона я лично сделал запрос, что делать с грузом. Мне ответили: никто ничего не знает. После этого мы вскрыли ящики и увидели, что в них были предметы из янтаря и янтарные панели из-под Ленинграда. Что со всем этим делать? Закопать в землю? Но мороз 20 градусов! Было принято решение: все 80 ящиков из шести грузовиков спрятать в подвале под старой кирхой».

Последний свидетель

- Из этого уникального документа следует, что Георг Штайн был тем человеком, кто своими собственными глазами видел Янтарную комнату перед ее загадочным исчезновением?

- Да, Георг Штайн был последним свидетелем. Удивительная вещь, что многие годы никто не интересовался на Западе Янтарной комнатой. Георг думал, что после войны она была отправлена на свое прежнее место, в Екатерининский дворец Царского Села. Он даже не мог предположить, что она может раствориться без следа. Только 20 лет спустя после окончания войны он прочел об исчезновении Янтарной комнаты из заметки в газете «Таймс». Поиск Янтарной комнаты принес ему одни несчастья. Он был хорошим фермером, выращивал чудные яблоки в Штелле под Гамбургом. А когда увлекся поиском следов вывезенных из СССР художественных ценностей, то потерял голову, совсем забросил свой бизнес. Его постоянно преследовала налоговая полиция. Жена покончила жизнь самоубийством. Он стал пить. Никто из нас не знал о его несчастьях. Я прочел в газете, что Георга нашли в лесу убитым при загадочных обстоятельствах. Представители прессы бросились к детям, предлагали большие деньги за архив отца. Самую большую цену предложил журнал «Шпигель», который многие годы на сенсациях о Янтарной комнате повышает свои тиражи. Когда я узнал об этом, помчался в Штелле, к Штайнам. Заплатил 100 тыс. долларов и увез бумаги в Вадуц. Потом позвонил в советское посольство в Берне и сообщил, что дарю архив Советскому фонду культуры. Он попал в Калининград.

Возвращение культурных ценностей

- В течение нашего разговора меня все время мучает вопрос, который я никак не решаюсь задать. Но кто, если не вы, мне на него ответит. Можно ли считать все затраты, все жертвы, связанные с поиском Янтарной комнаты разумными, если она до сих пор не найдена?

Эдуард Александрович, не задумываясь, стал размышлять вслух:

- Документы, которые собирал Штайн в архивах за границей, - уже большая работа и большая ценность. В них содержится информация о перемещении произведений искусства в годы Второй мировой войны из Советского Союза. Этот уникальный архив собирался и систематизировался на протяжении многих лет с невероятными трудностями и большими материальными затратами. Если говорить о практической пользе этого поиска, то вот один пример - возвращение в СССР из Баварии предметов культа, среди которых 800 икон. Стоимость их исчисляется сотнями миллионов долларов.

Мне удалось найти у антикваров многие художественные ценности благодаря тому, что я был вовлечен в эту историю поиска Янтарной комнаты. Царский ковер из Ливадии мы нашли в Германии на аукционе вместе с Юлианом Семеновым. Портрет Потемкина из дворца в Алупке я обнаружил в антикварной лавке в Нью-Йорке. Он был без рамы, без подрамника, валялся среди старого хлама свернутый в трубочку. Я развернул его и ахнул: на меня смотрит светлейший князь Г.Потемкин-Таврический в парадном мундире со звездами. Я передал эти вещи на их прежнее место. Правда, над портретом пришлось потрудиться, по совету Савелия Ямщикова его передали реставраторам Центра имени Грабаря.

- Вы возвращали не только картины и иконы, но и раритетные книги.

- В Монако, на аукционе «Сотби» распродавалась библиотека Дягилева - Лифаря. Это было самое лучшее собрание россики за границей. Мне позвонил Сергей Лифарь и сообщил дату аукциона. Было очень грустно, ведь он собирал эту библиотеку для того, чтобы подарить России. Но это не вышло. Я тогда много книг накупил, так как Сережа сидел со мной рядом и подсказывал: «Бери! Уникальная вещь. Единственная в мире…» Эту библиотеку и многие другие русские реликвии, которые находил повсюду, я тут же отправлял на родину через наши посольства или через Юлиана Семенова. Янтарную комнату мы так и не нашли. Но зато была создана новая. Это был апофеоз славы русских реставраторов, показавших всему миру, на что они способны.

Работа по восстановлению янтарной мозаики шла долгие годы. Особенно трудные времена были в 1990-х годах. Не хватало шлифовальных станков, сверл. Барон прислал их в Царское Село из Швейцарии. Случился сбой из-за нехватки янтаря. Реставраторам не платили зарплату, и они не знали, что им делать. Директор Царского Села Иван Саутов боялся, что реставраторы разбегутся, и попросил барона написать письмо в Государственную Думу. Депутаты получили письмо. Поддержали хорошее дело. Нашлись деньги на зарплату реставраторам. Нашелся янтарь. На таможне была задержана большая партия контрабандного янтаря, несколько тонн. Премьер Виктор Черномырдин взял под контроль Янтарную комнату и лично поехал в Царское Село, чтобы в торжественной обстановке передать коробку с образцами янтаря.

Мой друг Юлиан

- Расскажите о Юлиане Семенове.

- Поиск русских сокровищ дал мне удивительных друзей. Самые сердечные отношения были у меня с Юлианом Семеновым. Мы столько интересных дел с ним сотворили. Он приезжал ко мне из Бонна на автомобиле, когда хотел. Жил у меня прямо здесь в гостиной на диване, писал свои удивительные репортажи и детективы. Здесь он придумал газету «Совершенно секретно». Я всегда его ждал, готовил апартаменты на втором этаже с кабинетом, ванной комнатой и спальней с видом на княжеский замок. Но он за все годы, что бывал у меня, ни разу не ночевал наверху. Спал на диване в гостиной. Все, что ему было нужно, - это пишущая машинка, кусок хлеба и ночь впереди. В книге «Лицом к лицу» Юлиан Семенов рассказывает, как мы искали русские сокровища. Ленфильм снял по ней фильм «Аукцион», где меня играет артист Владислав Стржельчик. Однажды он пришел ко мне в отель в Петербурге познакомиться и целый час наблюдал за мной с натуры. Юлиан хотел точно передать атмосферу аукционов и попросил меня взять его с собой на аукцион «Сотби» в Лондоне. Я тогда купил там чудную картину Лебедева « Крестьянки рассматривают узор». Советский фонд культуры выпустил в годы перестройки марки с моими дарами, среди них была и эта картина.

- Как вам удалось перевести в Россию прах Федора Ивановича Шаляпина?

- Как-то приезжает ко мне Юлиан и прямо с порога кричит: «Эдуард! Ты будешь герой, если сможешь уговорить сына Шаляпина перезахоронить прах его отца в Москве. А я беру на себя разговор с шефом КГБ Юрием Андроповым. Федя Шаляпин-младший был мой большой друг. Я пригласил его, и он приехал на автомобиле из Рима. Но Юлиан ему страшно не понравился. Он все время ворчал: «Почему у него бритая голова, как у зэка. Как он ужасно одет. А какие манеры. Он явно из спецслужб…» Сам Федор Федорович был гранд-сеньор. В Голливуде играл такие роли! Высокий, элегантный, всегда носил бабочку. Я его уговаривал: «Федя! Не ругай его. Он такой же, как и мы с тобой, русский патриот. Он любит Россию. А в России все любят Шаляпина». Согласился, написал письмо, с которым я отправился к мэру Парижа Жаку Шираку. Мы с ним были хорошо знакомы, и я объяснил, какое это большое имя для каждого русского человека. А в Париже я пообещал увековечить память Шаляпина на доме, в котором он жил, заказав мемориальную доску.

Юлиан со своей стороны действовал, получил благословение от Андропова. Я был в Монако, когда в местной газете прочел: «Сегодня в Москве на Новодевичьем кладбище захоронен прах Шаляпина». Позвонил Юлиану: «Ты знал?» - «Нет!» Нас просто забыли пригласить.

Русские могилы

Особую боль вызывают заброшенные могилы. Он не раз мне говорил, что самые страшные места, какие он когда-либо видел, - это кладбища в России. За границей - та же картина: русские могилы самые несчастные. Во время Олимпиады в Москве в 1980 году он впервые попал на родину. Ему дали визу как президенту Олимпийского комитета княжества Лихтенштейн. Из Москвы он поехал в Ленинград на Никольское кладбище Александро-Невской лавры. Он хотел найти могилы предков - адмиралов Епанчиных. Мама дала ему подробную записку и схему, где искать. Но кладбище было в беспорядке, он не смог в нем разобраться и спросил у сторожа. А тот ему грубо ответил: «Ищи сам, какое мне дело». И барон отправился в Военно-морской музей. Попал к адмиралу Фадееву. И сказал, что думал: «Мои предки Епанчины - герои Наваринского сражения. А я не могу найти их могилы». Адмирал выслушал взволнованного потомка и сказал: «Смело! Советского адмирала в форме ругаешь?!» И тишина. Барон испугался: сейчас заберут его в кутузку. После долгого молчания Фадеев говорит: «Правильно ругаешь. Будет сделано». Но ничего не было сделано, пока не вмешался Сергей Михалков.

Барон привел в порядок могилы всех своих предков - и в Петербурге, и в Аскания-Нова, и в порту Хорлы, даже в Богом забытой деревне Поповка, что находится в Вологодской области. За границей на его попечении многие могилы русских. Годами он искал утраченное захоронение младшей дочери Достоевского в Женеве - Софии, умершей в младенчестве. Переписывался с русским эмигрантом профессором Натовым из Америки, знатоком биографии Достоевского. А когда могилу нашли, то барон заплатил за ее содержание на 30 лет вперед. Также он беспокоился о могиле старшей дочери Достоевского Любови в итальянском городке Больцано. По просьбе Музея-усадьбы И.Репина «Пенаты» занимался поиском и обустройством могилы Н.Нордман. На русском кладбище в Ницце также он поддерживает заброшенные могилы.

Большие средства Эдуард Александрович вкладывает на восстановление православных храмов в России и за границей, за что получил от патриарха Алексия II орден Преподобного Сергия Радонежского.

Русские музеи

Барон - покровитель музеев. В 1995 году он создал Музей Екатерины Второй в Германии, на ее родине, в маленьком городке Цербсте, недалеко от Берлина. Помню, как просто все начиналось. Эдуард Александрович сказал бургомистру: «Если вы приведете в порядок старое здание, оставшееся от дворца, я вам пришлю уникальные экспонаты из моей коллекции. Город получит музей, и это привлечет туристов». Бургомистр отреставрировал здание, и барон отдал лучшие свои вещи с изображением Екатерины Второй - портрет в полный рост в коронационном наряде итальянского живописца П.Ротари и бронзовый бюст императрицы Ж.-А.Гудона. Это был по-королевски щедрый жест. На аукционах «Сотби» и «Кристи» такие уники стоят миллионы долларов. Особенно если учесть, что этот бюст был заказан еще при жизни Екатерины в мастерской П.Гудона и подарен ею знаменитому писателю Д.Фонвизину. Барон купил его у последней из рода Фон Визен, которая тихо доживала свои последние дни во Франции без средств к существованию.

Музей в Цербсте был открыт при большом стечении гостей из России. Здесь была вся Москва и весь Петербург. Все съехались на выставку Москва - Берлин. На приеме барон сказал организаторам выставки, как было бы хорошо нанять автобусы и на следующий день отправить всех гостей из России в соседний Цербст на открытие Музея Екатерины II. Так и было сделано. На площади гудела нарядная толпа, приехал наш посол в Бонне Владислав Терехов с супругой. Это был настоящий праздник. Музей сейчас процветает, туристы едут со всего мира. В городе недавно был поставлен бронзовый памятник молодой Екатерине, который создал известный московский скульптор профессор Михаил Переяславец. Это первый памятник Екатерине в Германии.

Барону признателен также курортный город Кисловодск. Здесь при музее «Дача Шаляпина» он помог создать Музей русской эмиграции. В Кисловодске жили Ф.Шаляпин и А.Солженицын - две вехи русской эмиграции. Музей пока не богат экспонатами, но целый зал уже заполнен мемориальными вещами, подаренными Эдуардом Александровичем, среди них - бронзовая скульптура Шаляпина в шубе. Фонд Солженицына, узнав о дарах барона Кисловодску, передал на открытии музея 100 книг, изданных в их собственном издательстве по тематике русской эмиграции. Таким образом в основание музея изначально был заложен серьезный интеллектуальный фундамент.

Возвращение архива Соколова

В историю добрых отношений между Россией и княжеством Лихтенштейн в 1998 году была вписана незабываемая страница - обмен архивами. Правящий князь Лихтенштейна Ханс Адам II подарил нам архив Соколова, который купил в аукционном доме «Сотби». А российская сторона вернула личные документы княжеской семьи, которые Красная армия вывезла из Австрии в 1945 году. Барон и наше посольство в Берне смогли довести затянувшееся дело до успешного конца, несмотря на политические и юридические трудности. Благодаря возвращению архива Соколова в Россию Генеральная прокуратура получила оригинальные документы, раскрывающие тайну убийства царской семьи.

А параллельно на вилле «Аскания-Нова» шла непрерывная работа над личным архивом семьи Фальц-Фейнов - Епанчиных. В течение 15 лет мы вместе приводили его в порядок, систематизировали по темам и хронологии. Все документы, связанные с Епанчиными и историей России, поступили в Петербург, в РГИА. Посольство России в Берне неизменно помогало в их отправке. Все, что касается рода Фальц-Фейнов, ушло на Украину, в областной Херсонский архив.

Олимпиец

- Расскажите, пожалуйста, историю, как вы помогли Москве получить Олимпиаду в 1980 году.

- В Международном олимпийском комитете (МОК) решался вопрос, где будут проводить летнюю Олимпиаду - в Москве или Лос-Анджелесе. Перед голосованием я переговорил со всеми членами МОК и попросил каждого, от кого зависело решение, дать шанс Москве. Во главе Олимпийского комитета СССР стоял тогда Павлов, он страшно переживал. Я сказал ему: «Что ты нервничаешь? Иди спать. Завтра получишь свою Москву». Так и было. Я ошибся только на два голоса. Был рад не меньше Павлова, так как я мог попасть на родину как президент Олимпийского комитета Лихтенштейна.

Трудные вопросы

- Возможно, вам нелегко будет ответить на мой следующий вопрос. Какие нерешенные дела вас мучают, не дают покоя?

- Трудный вопрос, но отвечу откровенно. Мне все в жизни удавалось. И знаете почему? Я не только даю идеи, но сразу действую и довожу всегда дело до конца. Но вот две вещи, которые меня действительно мучают. Мне не удалось вернуть на родину музей Пажеского корпуса из Канады. Его создал Марвин Лайонс. Всем пажам, пока они были живы, а также их потомкам он писал: «Пришлите мне ваши семейные реликвии, которые касаются истории Пажеского корпуса, а я напишу книгу, создам музей, а потом верну все сокровища в Россию». Знаю, какие у него хранятся уникальные вещи, документы. Одних только мемуаров пажей в рукописях около 200! И я бился много лет, и все напрасно. Кого только я не подключал к этому вопросу. Мэр Анатолий Собчак мне помогал, Валентина Матвиенко, наш посол в Канаде пытался вступить в переговоры с Марвином Лайонсом - бесполезно. На днях был у меня управляющий делами президента В.Кожин, он знает эту историю, обещал помочь. В день моего юбилея в Константиновском дворце, в Санкт-Петербурге, устраиваются торжества и показ фильма о моей жизни. Я хотел бы передать его для музея в Кисловодске.

Второй вопрос, который у меня лежит на сердце. Это царское дело. В 1998 году состоялись похороны останков царской семьи в Петербурге. Это было сделано на таком высоком уровне, что образ России в глазах всего мира сразу стал очень достойным и человечным. В особенности сыграл роль тот факт, что сам Президент Ельцин присутствовал на этой печальной исторически важной церемонии.

А что теперь? Летом 2007 года были найдены останки двух детей Николая II - царевича Алексея и княжны Марии. В 1990-х их не смогли найти, так как большевики, чтобы запутать дело, закопали их в другом месте, метрах в 70 от первого захоронения. В экспертизе участвовали генетики России и Запада, а кроме того баллисты, стоматологи, антропологи - все дали свои заключения. Сомнений нет. Кровь детей совпадает с кровью царя. Что еще нужно, чтобы наконец похоронить несчастные останки Алексея и Марии в Петропавловском соборе, где лежат их родители? Обрадовало то, что летом этого года Государственный архив Российской Федерации организовал большую выставку, где собрали все документы, касающиеся убийства царской семьи, мемориальные вещи, орудия убийства и игрушки царевича. Там были представлены следственные документы, начиная с архива Соколова до заключения Генеральной прокуратуры 2009 года. Вышел солидный каталог «Гибель царской семьи. Следствие длиною в век». На открытии выставки были представители Генеральной прокуратуры, Русской зарубежной церкви. Но это только первый шаг. За ним должны последовать похороны царских детей.

- В письмах к вам, которые вы мне дали почитать, повторяется вопрос: есть ли светлое будущее у России?

- Мы пережили такой кровавый век. С революциями и войнами. И жили счастливо и верили в будущее. И я верю в Россию. Но безбожно жить нельзя. Если мы православная страна, то нужно обязательно выполнить наш долг и захоронить по-человечески останки царских детей и тело Ленина. В России произошли громадные перемены к лучшему. Я нахожу, что после 70 лет диктатуры очень многое переменилось в России. Но к хорошему люди привыкли, не замечают его. А в российской прессе и на телевидении идет постоянно негатив. С такими настроениями трудно объединить людей, воспитать в них гражданские чувства. Сколько можно фыркать и только критиковать, как это делают Немцов и Каспаров. Надо смотреть в будущее. А чтобы оно было светлое, надо работать с утра до вечера и помогать во всем своей родине.

Я, в свою очередь, тоже рад поздравить журнал с юбилеем. Мне нравится «Международная жизнь».

Мой следующий юбилей через пять лет. Так что до скорого!