Армен Оганесян, главный редактор журнала «Международная жизнь»: В декабре 2012 года по поручению президента Министерство иностранных дел должно представить новую редакцию внешнеполитической концепции. С вашей точки зрения, что сейчас является приоритетным для нашей внешней политики, какие акценты стоит расставить, что бы вы обязательно включили в эту программу?

Александр Дугин: Хочу отметить, что я работаю в этом направлении, являясь заведующим кафедрой социологии международных отношений в МГУ на социологическом факультете. Весной мы представили теорию многополярного мира. Это довольно объемный труд, положения которого, на мой взгляд, должны быть отражены в доктрине. Без обоснования многополярности, без трактовки того, что мы понимаем под многополярностью, и что из нее вытекает, и как ее формировать, невозможно создать последовательную внешнеполитическую доктрину.

А.Оганесян: Вы считаете, что именно многополярность должна стать идеологической базой новой доктрины?

А.Дугин: Безусловно, да. Хотя мы признаем и наличие других теорий. Например, есть идея бесполярного мира. Это другой концепт. Мы понимаем, что речь идет о том, что Запад решил навязать нам свои протоколы в экономике, политике, идеологии, ценностной системе, информационной системе, свои представления о гендере и другие вещи, но только не с опорой на какое-то конкретное государство, которое будет обеспечивать эти либерально-демократические стандарты, а с опорой на мировую общественность. Это не гегемония государства, как в однополярном мире, а гегемония идеологии ценностей. Это гегемония либеральной абсолютной идеологии, которая становится нормативной для всего человечества.

Многополярность - это очень конкретный проект, где Россия описывает не просто совокупность своих национальных интересов в будущем, не только свои ценностные ориентиры и свою самобытность. Но и еще предлагает всему миру переосмыслить свое отношение к историческому процессу и к тем процессам, которые развертываются во внешней политике. Предложение многополярности - это в каком-то смысле мировоззренческий вызов.

А.Оганесян: Но политика должна быть многовекторной. Не европейской, не азиатской.

А.Дугин: Она должна быть евразийской. Из многополярности вытекает евразийский характер российской внешней политики. Что это значит? Это сближение с независимой самобытной Европой как самостоятельным полюсом многополярного мира. С самостоятельным независимым Китаем - другим полюсом многополярного мира. С Индией - самостоятельным самобытным полюсом. С Ираном, который один из первых поддерживает этот проект, поскольку речь идет о сохранении уникального политического и социально-культурного режима, который только в условиях многополярности сможет существовать. Также сближение и с Латинской Америкой, которая стоит перед теми же вызовами, теми же проблемами.

На глобальном уровне евразийство вытекает из многополярности. Одновременно это означает интеграцию постсоветского пространства, создание Евразийского союза, о котором говорит В.В.Путин. Принимая модель теории многополярного мира, все те политические директивы, которые озвучил Путин накануне своего третьего президентского срока, становятся не просто отдельными разрозненными декларациями, а частью системы, где каждому из этих тезисов отведено свое четко систематизированное, структурированное, обоснованное место. Вот какой    должна быть доктрина внешней политики России.

А.Оганесян: Как структурировать документ? Какие регионы являются приоритетными?

А.Дугин: Конечно, должна быть иерархия. Все начинается с принципа многополярного мира. Мы выступаем за многополярный мир, а Америка строит однополярный. Следовательно, надо признать, что Америка - наш оппонент. Но не как страна, не как государство, а как сила, мировая держава, строящая однополярный мир.

А.Оганесян: Вы считаете Америку оппонентом лишь потому, что она является идеологом однополярного мира?

А.Дугин: Абсолютно верно. Это несовместимо с многополярностью. Если Америка будет другой, она перестанет быть оппонентом. Она может стать вообще нашим первым партнером. Но мы реалисты и понимаем, что произойдет это не сегодня.

А.Оганесян: Движемся дальше…

А.Дугин: Наши приоритетные союзники - это те государства, которые выступают против однополярного мира, - Иран, Китай, Венесуэла.

Индия, например, и Бразилия прямого вызова Америке не бросают, но к многополярному миру тяготеют и идут своим собственным путем очень последовательно. Соответственно, наши партнеры - это те, кто разделяет идеологически многополярную модель.

А.Оганесян: Остановимся более подробно на Китае…

А.Дугин: Китай выступает за многополярный мир. В этом отношении он союзник евразийского проекта.

Но Китай не принадлежит к евразийской цивилизации: очень многочисленный, самобытный, очень сильный с точки зрения своей идентичности. Это и есть китайское чудо в совокупности с другими факторами. Но это и представляет для нас объективную угрозу. Нас мало. Мы растеряны. Наша идентичность размыта.

Думаю, что в евразийском проекте наиболее оптимальным было бы очень деликатное, продуманное, стратегическое партнерство с Китаем.

И, конечно, необходимо просто настаивать на том, что естественная демографическая, политическая, социально-культурная экспансия Китая должна разворачиваться в южном направлении. На самом деле территория Центральной Азии, тем более Сибири, - это немного не для них.

А.Оганесян: Кто еще является нашим приоритетным партнером?

А.Дугин: Это Европа, континентальная Европа, Европа самостоятельная. Она близко, она наш самый главный экономический партнер. И мы должны Европу не просто имитировать, не стараться ей понравиться, мы должны делать Европу партнером по строительству многополярного мира. Это тоже следовало бы подчеркнуть во внешнеполитической доктрине.

Следующим приоритетом уже является интеграция ближнего зарубежья и создание Евразийского союза.

Мы начинаем не с локального, а с глобального. Мы описываем тот мир, который хотели бы видеть в будущем, говорим о том, какое глобальное партнерство необходимо осуществить и создать для того, чтобы это стало реальностью.

Можно было очень изящно построить эту доктрину с логической точки зрения, с точки зрения научной красоты изложения, аргументации, эстетики. Мы приходим к нашим национальным интересам, которые могут быть защищены и укреплены только в условиях той глобальной системы, с которой мы начали. Это принципиально.

А.Оганесян: Как быть с АТР?

А.Дугин: Что касается Тихоокеанского региона, надо опять же исходить из многополярности. Америка хочет превратить АТР в зону своего стратегического, военно-политического и экономического контроля. И частично имеет для этого основания, потому что это регион, где расположены мощнейшие американские военные базы. А где наши военные базы? Соответственно, Россия в Тихоокеанском регионе, с моей точки зрения, в ближайшие десятилетия ключевой, фундаментальной, самостоятельной роли сыграть не сможет. Мы должны, конечно, развивать партнерство, в том числе экономическое, в транспортной сфере, в этом регионе.

Также есть и другие регионы, о которых мы сегодня не говорили, которые могут найти свое место в этой теории многополярного мира.

А.Оганесян: И далее Ближний Восток?

А.Дугин: Да, Ближний Восток. Восточная Европа как самостоятельный регион. Кстати, мы об этом не говорили. Восточная Европа и Ближний Восток непосредственно к нам примыкают и территориально, и исторически. И Восточной Европе, конечно, надо предложить проект самостоятельной интеграции. Мы даже сформулировали, презентовали такой доклад - «Великая большая Восточная Европа».

А.Оганесян: Кто же туда может войти?

А.Дугин: Таких стран очень много. Страны, которые исповедуют православие, включая Грецию, Македонию, Болгарию, Румынию. Страны, которые являются славянскими, - Чехия, Хорватия, Словения, Словакия, Польша.

Это и Венгрия, которая хотя и католическая, не славянская, не православная, она тем не менее пришла из наших гуннских евразийских территорий и восточноевропейская по своей идентичности. Восточноевропейцы начинают осознавать свою особенность. Это не значит, что надо раскалывать Европу, но помогать и включаться в процесс формирования этой цивилизационной ниши. То же самое Ближний Восток. Хотя это в основном исламские страны, но там есть православные - в Ливане, Палестине. Наши связи с арабским миром, даже с исламским миром, настолько глубоки и фундаментальны, что до сих пор на Россию смотрят с надеждой. Поэтому фактор таких тесных исторических связей с Ближним Востоком и Восточной Европой тоже должен быть учтен.

А.Оганесян: По сути дела, вы начертили внешнеполитическую «маршрутную карту».

А.Дугин: Формулируя доктрину, мы составляем карту, некий макет, проект и дальше смотрим, как это можно реализовать. Что-то удастся сегодня, что-то будет отложено, что-то мы по ходу дела перестроим. Но не имея такой карты будущего, мы просто не сдвинемся с места.